Не влюбляться

Мы лежали на заднем дворе моего дома, и я мог поклясться, что звезды никогда не были такими яркими, как сейчас. Они просто ослепляли. Это слишком красиво, человечество недостойно такой красоты. Я думал так не только о звездах, но и о Томе, который лежал рядом с устремленными в небо глазами, сияющими в сто раз ярче, чем все эти искры наверху. Он выглядит таким прекрасным. Я даже забыл, что его рвало над моим унитазом десять минут назад. — Обожаю звездное небо, — признался я в довольно очевидном факте. Кто не любит звездное небо? — Я тоже, безумно, — воодушевленно сказал Том. — Ты веришь, что инопланетяне существуют? — Не очень, честно говоря. — Они точно есть! — твердо сказал он, и я побоялся, что обидел его. Совсем забыл, какой он еще ребенок на самом деле. Боже, он так юн. — Сам подумай. Такая большая вселенная, и лишь мы? Они умные, красивые, совсем другие и точно были на Земле! Я уверен! Может, даже сейчас тут… — рассуждал он так увлеченно, будто я начал спор, в котором он обязан победить. Мне, вообще-то, все равно, чертовски все равно, есть ли эти гребаные инопланетяне в какой-то галактике, потому что я нашел кое-что интересное здесь, на этой планете. И мне вполне хватит его одного, чтобы не расстаться с жизнью из-за одиночества. Мне плевать, если вселенная пуста, и мы одиноки. Я не одинок. Том верит в инопланетную жизнь, но он даже не представляет, каким по-неземному охрененным является сам. — Может ты инопланетянин? Или я? — Хотел бы я им быть, — вздохнул Том. — А если ты… то ты можешь рассказать мне! Я скорее всего не сдам тебя на опыты. — Я вроде не инопланетянин, — я улыбнулся его словам. Боже, Том. — Ты видел меня голым, я такой же, как и ты. — Может, ты принял такую форму, чтобы нравиться мне? Знаешь, если у тебя больше одного члена, я не расстроюсь… Я засмеялся, не желая понимать, как человек может быть настолько прекрасным, говоря о членах под звездным небом. Я не желал ничего, кроме того, чтобы мы действительно оказались вдвоем во вселенной. В этом случае мне не пришлось бы, обнимая Тома в постели, чувствовать себя виноватым перед чертовой моралью. Но мир наполнен правилами, которым нужно следовать, если хочешь попасть в рай или провести остаток жизни не в тюрьме. Мне было так плевать на это, когда я целовал Тома впервые, во второй раз, в пятый, в десятый; было плевать, когда он отсасывал мне и когда я делал это для него;, но мне не плевать, когда, засыпая, я знаю, что это неправильно для каких-то там людей, и, если они узнают, возможно, нам придет конец. Когда мы встретились впервые, я приказал себе не влюбляться. Он на четыре года младше. Он такой ребенок. А я не должен влюбляться. — Я человек, к твоему сожалению, — сказал я, и Том расстроенно вздохнул. Я бы хотел быть пришельцем, тогда я мог бы забрать Тома на свою планету, где никто не смел бы осудить меня за то, что неправильно на Земле. — Все равно ты больше всех во вселенной нравишься мне, — сказал он, и я закрыл глаза, расплываясь в улыбке. Не влюбляться. — Ты мне тоже, — ответил я и, повернув голову в его сторону, столкнулся с ним взглядом. Его взгляд такой полный, любопытный и заинтересованный во всем на свете, кроме, конечно же, учебы в школе. Надеюсь, его энтузиазм никогда не утихнет. Он будет вдохновлять стольких людей на поступки, которые будут вызывать сначала презрение, но потом, несомненно, гордость у их родителей. Я залюбовался глазами Тома, не сразу заметив, что он улыбается. Он так, господи, улыбается. Я подмигнул Тому, вызывая на его щеках румянец. Он очарователен, он так очарователен… Не… — Ты очень милый, Том. …влюбляться. Он смущенно опустил глаза, по-прежнему улыбаясь невероятно мило. — Самый, — сказал я и поднял глаза на небо вновь. Том сделал то же самое, робко коснувшись моей ладони своей, и я сплел наши пальцы. Потому что все уже так. Уже поздно. Поздно не влюбляться.