Тишина

      Сколько бы ни жил эльф на свете - не перестанет он любоваться светом. Всякий свет для них священен, но звёзды над Имладрисом сияют ярче, чем в любом другом краю Средиземья. Ей редко удавалось насладиться этим светом сполна, но тем прекраснее и ярче они становились всякий раз, когда она всё же находила время взглянуть на них.       Ещё прекраснее они сияют перед самым рассветом: будто отдают последние силы, прежде чем главное небесное светило взойдёт над благословенным краем.       Она помнила, как увидела эти звёзды впервые и подумала, что это лучшее, что можно увидеть перед смертью, лучшее, что может желать эльф, окунаясь во мрак.       Но звёзды не гасли перед её взором, они притягивали её, шептали, успокаивали и просили остаться. Они согревали её своим чистым сиянием, не давая тьме забрать остатки сил. И она осталась с ними, и они по-прежнему сияют для неё.       С тех пор, как она впервые ступила на земли Имладриса, прошло двести лет. И все эти годы она благодарила Эру за то, что в ту самую ночь над Имладрисом для неё сияли звёзды.       Вот и сейчас она лежит посреди одного из садов благословенной обители и вновь смотрит в небо. — Мне кажется, я только вчера нашёл тебя у подножия гор и привёл домой, — тихий голос менестреля отвлекает её от собственных мыслей. Она лишь улыбнулась своему другу, продолжая всматриваться в небосвод. — Ты никогда не замечаешь течение времени, не мудрено, что и эти двести лет для тебя прошли незаметно, господин главный менестрель Имладриса, — раздался раздражённый шёпот справа. — Лаирэ, я музыкант, моё время – музыка, мои слова – песни, мои дни… — Музыка, мы поняли, — оборвала его Лаирэ. — Мы тоже любим музыку, как и все эльфы, но это не значит, что мы не умеем считать дни. — Я умею считать, просто эти года пролетели для меня… — Да, как мгновение, мы снова тебя поняли, помолчи хоть минуту, неужели за целый день ты не наговорился? — Знаете что, я сейчас вообще уйду… — разобиделся Линдир и уже попытался встать, но его руку сжали прохладные тонкие пальцы. Эльф посмотрел на подругу и, закатив глаза, лёг обратно на траву.       Она была благодарна, что друзья остались с ней, хотя она и уверяла их, что это вовсе не обязательно, и она вполне может наблюдать звёзды одна.       Но они не ушли, а смиренно лежали рядом с ней, на уже слегка холодной земле, усыпанной осенними листьями, а вокруг шумели водопады и горные ручьи долины.       Как же она любила Имладрис... Наверное, даже у Линдира не найдётся слов, чтобы описать всю её любовь к этому месту. Прожив здесь два века, она не переставала удивляться его красотой и непостижимостью. С каждым днём она находила в нём нечто новое и прекрасное. Новые звуки, цвета, вкусы и запахи. Словно каждый новый день Имладрис возрождался и строился заново, даря своим обитателям новые надежды.       Интересно, видят ли его таким остальные жители? Или спустя тысячи лет они не обращают внимания на это? Она с трудом могла представить, что сама, прожив здесь тысячу лет, вдруг перестанет видеть благословенный край таким, как сейчас: с его садами и парками, великолепными палатами и серебристыми гладями озёр и водопадов.       Иногда она замечала, что сам Имладрис живой, словно он похож на некое дикое, но приручённое Владыкой Элрондом создание. С собственными привычками, характером и душой. Она не раз чувствовала, как он грустил и радовался, наслаждался и тосковал, пел и плакал, разделяя свои чувства с каждым своим обитателем.       Вот и сейчас она всей своей душой ощущала, что ему тоже нравится вот так тихо, чуть дыша, наслаждаться ночным светом и вспоминать былые времена.       Она повернулась к Линдиру.       Смотреть сегодня на звёзды была его идея, хотя она подозревала, что сделал он это только для неё. Сам менестрель был очень загружен работой и обязанностями, и если у него появлялось свободное время, то он проводил его за игрой на арфе или слагал новые песни. Но, зная её любовь к звёздам, Линдир предложил насладиться их сиянием всем вместе и сам выбрал для них открытую и в тоже время закрыто-неприметную полянку в саду.       Весь прошлый день и вечер он ходил за ней по пятам и напоминал, что завтра её день рождения, и они будут его праздновать, но она должна решить, как именно и где.       Устраивать пышные торжества никто не собирался, это не тот праздник, что отмечают всем краем, но вот посидеть в компании друзей было бы очень неплохо. Они давно не отдыхали вот так - просто лёжа на траве и ничего не делая. Обычно, если они и собирались все вместе, то решали насущные проблемы или обсуждали очередные новости.       Ей вдруг вспомнился случай, когда Имладрис посетили гномы, и ей с Лаирэ пришлось успокаивать бедного Линдира, у которого чуть ли не сердечный приступ случился, пока компания Торина гостила здесь. Им целыми днями приходилось выслушивать жалобы друга и стараться хоть чем-то помочь. Бедный менестрель тогда с ног сбивался, раздавая указания по уборке, ремонту и решения ещё кучи возникавших проблем. К слову сказать, тогда всем было несладко, но на Линдира, как главного распорядителя Владыки, давил груз ответственности. И эльф потом ещё целый год принимал успокоительные отвары, чтобы привести расшатанные нервы в порядок.       Она улыбнулась.       Линдир был ей самым близким и родным существом во всём Средиземье. Именно он двести лет назад вышел к реке Бруинен, ища вдохновения для новой песни, и обнаружил её. Не приди туда менестрель, девушка к утру скончалась бы от ран и голода. Так что день её рождения, что они отмечают сегодня, она по праву считала ещё и днём Линдира. Он был с ней не согласен, но каждый раз искренне смущался и радовался, когда девушка благодарила его за спасение. За все эти годы, проведённые в новом доме, менестрель стал для неё верным другом и братом, эльфом, что подарил ей не только новую жизнь, но и имя.       Когда Линдир нашёл её, то Наурдиэн искренне удивилась, что «дитя» или «девочка» вовсе не являются её именами, а эльф в изумлении глядел на странного, потерянного полуэльфа, причём явно из лесных жителей, но непонятно каким образом вдруг оказавшегося здесь.       Выяснять причину её появления Линдир не стал. Решив, что на всё воля Эру, он забрал её, тогда ещё двенадцатилетнего ребёнка, к себе в дом. В конце концов, Ривенделл был построен именно для того, чтобы всякий, кому нужен приют, смог найти его.       Наурдиэн очень долго молчала, почти семьдесят лет она не произносила ни слова, просто кивала или улыбалась и молча выполняла порученные ей задания. Как потом она призналась Линдиру, она боялась эльфов, ещё не осознавая, что является одной из них. А потом Лаирэ чуть ли не силой заставила её говорить. Наверное, если бы не подруга, Наурдиэн не говорила бы и по сей день. Ей нравились тишина и молчание, с ними она чувствовала себя в безопасности и покое. Но бояться в Имладрисе было нечего, а эльфы оказались не такими страшными, как она себе представляла, будучи ребёнком. А Лаирэ так отчаянно нуждалась в собеседнике, что Наурдиэн сдалась и нарушила свою тишину.       Именно за цвет волос и молчание Наурдиэн* получила своё имя и навсегда стала жителем Имладриса.       Она снова улыбнулась и погладила Линдира по руке.       Он обернулся к ней и, переплетя пальцы, сжал её ладонь. Наурдиэн нравилось молчать, особенно рядом с менестрелем. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга, всегда хватало взгляда или касания. Вот и сейчас Линдир без слов понимал, как она любит его, и как рада, что он есть в её жизни.       Наурдиэн сомневалась, что найдётся ещё хоть один эльф, способный так чувствовать её. Как бы она не любила Лаирэ, иногда понять, что эта эльфийка думает, было почти невозможно. Эта швея была такой непостоянной и своенравной, что уследить за сменой её настроения было очень тяжело. Но именно эта эльфийка смогла растормошить Наурдиэн и заставить смеяться и радоваться абсолютно обычным вещам. — Мы здесь на всю ночь или есть особое расписание? — прошептала Лаирэ. — Ты можешь идти, тебя никто не держит, — ответил Линдир, крепче сжимая пальцы Наурдиэн. — Только после Вас, господин, — фыркнула в ответ эльфийка. — Ну, что Вы, как я могу оставить прекрасную эльфийку и Вас, госпожа… — Прекратите, — тихо отозвалась Наурдиэн. — Лаирэ, если ты спешишь, можешь идти, правда, я не обижусь. — Да нет, просто мне шторы надо подшить для библиотеки, а я ещё и не начинала работу. — Вот и иди, — строгим голосом проговорил Линдир, — свои обязанности надо выполнять вовремя, это главное правило всех добропорядочных эльфов.       Линдир очень, очень ответственно относился к своим обязанностям и не забывал напоминать о них остальным. Порой это многих раздражало, но, как ни странно, его слушались все слуги. Хотя слово «слуга» было не совсем верным в Имладрисе. Здесь каждый выполнял ту работу, к которой имел талант или навыки, да и ухаживать за домом, где ты живёшь, едва ли можно назвать работой. Конечно, и у эльфов были классы, но не столь значительные как у людей, здесь каждый с уважением относился к другим. Но были и эльфы, что, задрав нос, свысока смотрели на других, считая, что древнее происхождение и кровь всё же выше любого таланта. Наурдиэн никогда не обращала внимания на подобное поведение, да и если говорить честно, то она редко встречала таких высокородных эльфов. В Имладрисе жило много народа, и не все друг друга знали. Даже самого Владыку Элронда Наурдиэн видела всего раз в своей жизни, когда Линдир впервые привел её сюда. И она мало что запомнила с той встречи: страх и усталость застилали любые другие чувства.       Линдир вообще был единственным из всех её знакомых, кто постоянно общался с высшими эльфами. Все остальные, не столь высокородные или одарённые обитатели Имладриса, жили своей привычной жизнью, стараясь честно и хорошо выполнять своё предназначение.       Наурдиэн жила в одной комнате с Лаирэ, в небольшом доме, где обитала главная швея Имладриса. Ранее Наурдиэн жила в доме повара, так как обнаружилось, что она способна очень хорошо распознавать и чувствовать запахи трав. После недолгого обучения, ей было поручено смешивать чаи и другие травяные настои и отвары. Один из её рецептов, составленный из пяти сортов трав и чая, пришёлся по душе Владыке, и каждое утро она заваривала для него свежий напиток и оставляла в различных комнатах и залах его гостевого дома, чтобы эльф в любое время мог утолить жажду. Она следила за каждым оставленным сосудом, пополняя его содержимое или заменяя свежим напитком. Она очень старалась выполнять свою работу хорошо и ещё ни разу не попалась на глаза Владыке. Другие эльфы, служившие в Имладрисе уже по тысяче лет, учили её, что лучший слуга тот, которого не видно, но плоды его стараний всегда заметны.       Позже, когда Наурдиэн подружилась с Лаирэ, она переехала к ней и теперь жила вместе с другими швеями, но по-прежнему выполняла свои основные обязанности на кухне. Конечно, она помогала и остальным эльфам: иногда они с Лаирэ вместе вешали или снимали гобелены и шторы в залах, относили в стирку ковры или стряхивали пыль с вековых картин и статуй. Но самым любимым занятием Наурдиэн было – зажигать по вечерам фонарики. Эту работу выполняли все эльфы по очереди, они делились на группы по пять–шесть эльфов и обходили весь Ривенделл, зажигая свет в каждом его уголке. Наурдиэн нравилось представлять, что она зажигает звёзды на земле, одну за другой, и видеть, как маленькие огоньки вспыхивают, озаряя всю долину своим прекрасным светом. — Знаете, теперь мне и правда пора, прости Наурдиэн, но эти шторы сами себя в порядок не приведут, — Лаирэ прытко встала и отряхнула своё платье. — Тебе помощь нужна? — Наурдиэн тоже поднялась и посмотрела на свою подругу. — Нет, ну что ты?! Сегодня же твой праздник, и вообще, тебе уже спать пора, иди, отдыхай, — она поцеловала её в щёку и глянула на Линдира. Главный менестрель Имладриса лежал с закрытыми глазами и тихо что-то напевал. Кажется, он даже не слышал девушек, полностью погруженный в свои грёзы. — Может, его разбудить? — Наурдиэн скептически оглядела друга. — Ой, пусть себе мечтает, не трогай, как только поймёт, что мы ушли, тут же очнётся, — отмахнулась эльфийка. Наурдиэн очень сомневалась, что Линдир заметит их уход, потому присела рядом с эльфом и потрепала его по плечу. — Не мешайте, я пою, — слабым, полусонным голосом отозвался менестрель. — Линдир, мы уходим, — вновь обратилась к другу Наурдиэн. Эльф лишь неопределённо махнул рукой и продолжил беззвучно шевелить губами. — Всё, теперь он точно окончательно ушёл в себя, пойдём, нам тоже пора.       Лаирэ взяла свою подругу под руку, и они неспешно двинулись в сторону мастерских.       Звёзды над Имладрисом продолжали сиять, отдавая весь свет своим любимым детям, а главный менестрель продолжал лежать на земле, до самого рассвета, напевая одну из старинных легенд, воспевающих королей прошлого.