Ты меня бесишь

POV Рон Мы дома третий день. Я знаю это как факт, на самом деле, сам я давно потерялся во времени. Мне кажется, я начинаю терять себя. Нет, правда. Для меня все сливается в неразборчивую массу: я теряюсь в событиях и времени, я не могу на что-либо свободно среагировать. Весь скромный запас эмоций, старательно накопленный за сутки, уходит на улыбку и пару отвлеченных фраз для мамы за завтраком. Не хочу, чтобы она думала, что теряет меня, для нее уже достаточно боли, потому я пытаюсь быть хорошим сыном. День стабильно начинается с посещения могилы Сэма, продолжается за работой по восстановлению Александрии, а завершается желанием спрятаться где-нибудь и заставлять себя вернуться к полноценной жизни. После смерти отца мне не было настолько тяжело, хоть я никогда и не думал о причинении ему боли, даже той, что сам испытывал не раз, никогда не желал ему смерти. Впрочем, и для Сэма, переживая его уход так тяжело, я никогда не был достаточно хорошим братом: я же вспыльчивый, эмоциональный подросток; я не всегда мог его защитить; не всегда испытывал радость, заботясь о нем; не всегда был достаточно внимательным и честным с ним; я так редко говорил ему, что люблю его. Я вообще говорил ему об этом? Я никогда не думал, что его вдруг просто не станет, вот так резко и навсегда. Очередной вечер провожу на любимом дереве. Для других оно неприметное, в ином случае, неудобное и бесполезное, но так только для других, не для меня. Я нашел это место сразу после переезда в Александрию и провел на широкой ветке не один вечер. В ложе раскидистых ветвей и шумной обильной листвы меня совсем не видно посторонним, зато мне все видно отлично. Сейчас, например, видно Карла. Второй день меня временами посещает мысль, что с Карлом вышло очень глупо. Может быть, мне не стоило быть с ним столь непреклонным? Как бы не было неловко это признавать, но я все еще держусь благодаря ему, и дело даже не в том, что он знатно умеет умничать, а в том, что я верю в то, о чем он мне говорит. Да, вот так вышло, что я был в этом чертовом лесу с ним и видел, что все слова Карла и все слова о Карле не пустой звук, он действительно крутой, знает, что делает, и все такое. Наверное, я не должен был так явно отталкивать его, особенно, в такое неспокойное время. Я вижу Карла, который неспешно прогуливается по дороге с Гленном в направлении дома последнего. Эта вечерняя прогулка у них явно неформальная, хотя какая разница, если все эти три дня, сколько бы я ни видел парня, он таскается с этим навязчиво участливым корейцем. У Карла серьезные проблемы, и каким бы непробиваемым он ни старался казаться, мне заметно, что он переживает. Я различаю в нем эмоции, мне видно, насколько ему тяжело, его учащенное моргание и взгляд выдают мне его с головой. Его отец остался без руки, без правой руки, что еще хуже, зато приобрел проблемы с головой, хотя куда еще больше? Моя мама говорит, что "Рик нуждается сейчас в поддержке, мы же друзья". Она день за днем ходит к нему в дом и заботится о нем, ведь "это он спас меня, благодаря ему я все еще здесь". А я считаю, что поддержка нужна сейчас именно Карлу, а я, вместо этого, отодвинул его на максимально возможное расстояние. Хотя, если бы я отбросил собственный эгоизм, то смог бы поддержать его, как и он меня, вопреки всему. Он же, не взирая на всю свою ситуацию, пришел тогда в гараж, чтобы поддержать меня, а я думал и думаю только о себе. Неудивительно, что такой человек, как Карл, сразу же нашел утешение там, где его готовы дать. Гленн временный лидер. На мой взгляд, лидер из него отстойный, зато Карл с удовольствием ходит рядом и помогает ему не облажаться в первый же день, а он старательно окружает его своей дружеской поддержкой. Они постоянно вместе, о чем-то говорят, что-то делают, выглядят до отвращения слаженной командой. Они останавливаются недалеко от моего укрытия, Гленн что-то рассказывает, будто вспоминая, делает явно понятные Карлу жесты руками. Карл пару раз кивает, хмурится, а затем вдруг дарит мужчине искреннюю ухмылку. Вот снова. Это же несправедливо! Почему он никогда не бывал таким со мной? Только однажды, только во сне. Тогда в лесу было очень обидно, это были теплые объятья из моего сна, а достались они какому-то левому чуваку. Мы могли бы сейчас помогать друг другу, мы могли бы быть командой, Карл за лидера, а я рядом, но рядом с ним стоит этот кореец, вместо меня. Он мог бы сейчас улыбаться мне, а улыбается опять ему. Все потому, что я дурак, я сам не знаю, чего хочу. Я решился оттолкнуть его, а теперь считаю себя виноватым в том, что сделал это так грубо и не вовремя. Я должен все еще ненавидеть его, а умудрился запасть на него, как девчонка на любимого актера. Он бесит меня тем, что, даже решительно послав его, я возвращаюсь к нему мыслями и взглядом, понимая, что и после этого он продолжает оставаться собой и нравиться мне таким. Как научиться со всем этим жить? *** Еще один день проходит за наведением порядка, а вот следующий начинается с общего собрания в центре Александрии. Все собравшиеся с интересом наблюдают за тем, как Гленн и Карл о чем-то тихо переговариваются, парень что-то убедительно втолковывает мужчине, а затем как можно незаметнее отходит в сторону, давая слово старшему. - Мы практически убрали последствия нападения на Александрию, поселок вновь становится уютным и надежным местом для жизни. - Гленн начинает говорить спокойно и непринужденно, что сразу же привлекает к нему внимание общественности. - Однако все мы помним и всегда будем помнить о тех потерях, которые понесли, о той цене, которой нам досталось все это. - О, да, этот персонаж умеет закручивать красивые, громкие фразы, которые трогают людей и агитируют их прислушаться к его мнению. Что-то он раздражает меня. - Рик временно оставил свой пост, но скоро он вернется, а пока мы вместе с ним приняли одно значимое решение - каждый житель Александрии должен уметь защищать себя, своих близких и свой дом. Вы все видели, что опасность исходит не только от ходячих, но, в первую очередь, и от других людей. - Мужчина обводит всех взглядом, а я тут же опускаю глаза, избегая зрительного контакта с ним. - Мы не должны больше допускать таких больших ошибок. У нас есть люди, которые умеют защищать себя, а есть люди, которым предстоит этому научиться. Таким образом, мы сами можем себе помочь. Чтобы избежать разногласий в выборе партнеров, мы уже распределили, кто с кем будет заниматься. - Ну, офигеть теперь. Начинаем заново, этого нам еще не хватало, проходили уже, и ничего хорошего из этого не вышло. Поднимаю взгляд на Гленна и вижу несколько листов в его руках, которые он бегло изучает глазами перед прочтением. - Сейчас я озвучу список. По мере прочтения списка, я все пропускаю мимо ушей, беззаботно залипая на собственной обуви, которая для меня более интересна, чем тот бедлам, в который группа Рика собирается превратить Александрию, замечу, в очередной раз. - Рон. - За волнениями о будущем своего дома, я совсем забываю о себе и растерянно вздрагиваю от звука собственного имени. Я возвращаюсь взглядом к Гленну и с ужасом понимаю, что сейчас он назовет имя моего наставника. - Карл займется. - Я делаю шумный вдох, и у меня в голове происходит взрыв. Только не это. - Надеюсь, всем все понятно. - Нет, не всем. - Все еще с трудом воспринимая свои действия, да я просто в панике, смело делаю шаг вперед и привлекаю к себе внимание мужчины, а заодно и всех присутствующих. - Что, если я не хочу заниматься этим с Карлом? - Почему? - Гленн оборачивается ко мне и делает шаг навстречу. - Да какая разница, почему? Не хочу, и все на этом. - Меня выводит из себя манера докапываться до моих причин, я интуитивно начинаю повышать тон. - Рон, это не ответ. Карл очень хороший боец, а поскольку вы одного возраста, вам будет удобно работать вместе. - Еще плюс один мудак, не вступающий в спор, а добивающий спокойствием. Теперь ясно, почему они спелись. - Да мне плевать, Гленн, я просто не хочу учиться чему-то у Карла, даже если я должен что-то там уметь, что, других людей, что ли, нет? - Где-то на фоне мне слышатся тихие перешептывания людей, и я распаляюсь от этого еще больше: валите по своим делам, хватит глазеть и трепаться обо мне. Но сам остановиться уже не могу. - Например? - По-прежнему холодно интересуется мужчина, мне кажется, будто я для него вроде назойливой мухи. Хренов ты психолог. Очень смешно? - Да кто угодно. Вон хоть он. - Я просто делаю взмах рукой в сторону, не надеясь указать на кого-то конкретного. Повисает пауза, мы с Гленном смотрим друг другу в глаза. Я знаю, что веду себя сейчас глупо, что Гленн прав в своей насмешливой реакции, ведь только я сам знаю причину своего поведения, а со стороны я просто вечно недовольная истеричка. - Я? - Теперь я и мой собеседник слышим на фоне удивленный бас Дэрила, но никто не обращает на него внимания. Расслабься, охотник, больно ты мне сдался, я просто хочу отделаться от Карла. - Рон, прекрати вести себя, как маленький, ты будешь заниматься с Карлом. Это мое решение, и я не просил обсуждать его. - От возмущения я даже открываю рот, когда он так нагло отбривает меня и отворачивается ко всем. Никогда не видел этого исполнительного мужчину таким уверенным и непреклонным. Офигеть теперь. - Сейчас все могут быть свободны, но вечером первое занятие, у всех. - Гленн остается удовлетворен проделанной работой и, пока все расходятся по своим делам, идет в нужную ему сторону. Я отвожу глаза и вижу Карла, который все так же стоит в стороне и безэмоционально смотрит на меня своими выразительными, холодными глазами. Он совсем не понимает меня и мои поступки, а я... Я не знаю, что мог бы ему сказать, как мог бы все это ему объяснить. Нет уж, нам точно нельзя приближаться друг к другу. - Эй, подожди, это нечестно. - Я срываюсь с места и преграждаю Гленну путь. - Я просто не буду ходить на эти занятия. - Это твое право, никто ради тебя ничего менять не будет. Ты. Занимаешься. С Карлом. - Он обходит меня аккуратно, словно я фарфоровый, а мог бы задеть, и посильнее, но это же Гленн. Очень странный человек. Видимо, не так уж с ним легко, как кажется на первый взгляд. Никак не думал, что этот милый мужчина окажется таким серьезным и категоричным. Вот блядь, я в дерьме. *** Остаток дня я провожу в своей комнате и просто смотрю в потолок. Ну, почему именно со мной происходит вся эта херня? Как бы я ни старался убедить себя в том, что смогу держаться от Карла подальше, судьба раз за разом буквально пинками пододвигает меня к нему, и я не могу научиться это явление игнорировать. Но самое обидное даже не это. Обидно, что, оказавшись дома, по сути, в безопасности, не зацикливаясь на мыслях о еде и месте для ночлега, имея возможность в любое время помыться и увидеть маму, я вдруг начинаю слишком много думать о том, что у меня внутри, и воспринимать это слишком близко. Карл нравится мне – это понятно давно, но, в отличие от дней в лесу, сейчас я уже не смогу нервничать и прикрываться собственными психами, срываться на мысли о чем-то более важном, теперь моя проблемная симпатия к нему и есть самое важное для меня. Тут уже не помогают убеждения о том, что я закрыл тему, что я решил все для себя еще в лесу. Я закрываю глаза и почти физически ощущаю, насколько сильно меня заполняет холодное море глаз. Плывущими картинками вспоминается, как я сам опускаю на его голову шляпу в торговом центре, как от легкого ветра подрагивают волнистые пряди волос, как он смеется, так чисто и приятно. Кожа в лучах заката, ямочки на плавных изгибах спины, до безумия красивый Карл. Широко распахиваю глаза. И как я должен с ним тренироваться? Сажусь на кровати и тру ладонями лицо. Вообще, кто составлял этот чертов список? И почему никто даже не вспомнил о том¸ что мы с Карлом совсем не друзья и как бы недолюбливаем друг друга? Вопреки всему в этой жизни, Карл или сам оказывается рядом со мной, или я с ним, или нас кто-то нарочно пытается столкнуть лбами. Все же знают о нашей ситуации, все знают о наших сложных отношениях, но моим наставником сделали именно Карла, именно его имя вписали рядом с моим, и никого это не смутило. С приходом вечера я немного отхожу от утренней паники. Наверное, я просто пробую смириться. В конце концов, я должен думать о своем будущем, о маме, о моей любимой и единственной во всем мире маме, о единственном моем родном человеке. Да, я мог бы проигнорировать и не пойти, но тогда я не научусь защищать себя и маму, не смогу стать сильным, а значит, всегда буду нуждаться в участии того же Карла. Поэтому мне, вероятно, следует пойти - ради себя, ради мамы, ради того, чтобы доказать себе и другим, что я независим от глупых подростковых чувств, что я сильный и уверенный в себе человек. *** - Ну, привет, сэнсей, чему учить будешь? – Я нахожу его в открытом гараже его дома, он сидит на скамейке с опущенной головой, пребывая где-то в своем мире. - Рон? Ты пришел? – Он подрывается мгновенно, поднимает на меня глаза и скользит по мне взглядом, пока я отстраняюсь от стены, к которой привалился, скрестив руки на груди и пытаясь выглядеть как можно более безразличным. - Как видишь. Мне показалось, что выбора у меня не было. – Я показательно натянуто улыбаюсь, делаю несколько шагов вперед, приближаясь к нему, и чуть нависаю над ним. - Ну, чем займемся? - Эм, да, сейчас. – Мне кажется, я вижу в нем растерянность, будто он и правда переживал, что я могу не прийти, будто его это волновало, и он весь извелся, взвешивая все за и против, и что тогда делать, а я появился так внезапно. Забавная получается картинка в моей голове. - Вот. Скажи мне, что тебе нравится. Чему ты хотел бы научиться? – Пока я плаваю в своих мыслях, он обходит тумбу с инструментами, достает из-за нее увесистую простынь, опускает её на тумбу и бережно раскладывает по ней самое разное оружие. - Хорошо. – Я приближаюсь к нему, но нас прочно разделяет тумба, я внимательным взглядом изучаю весь предложенный арсенал, а после поднимаю на него глаза, к нему вернулось спокойствие. Нет, не так просто. – Мне нравится катана, как у Мишонн, мне нравится арбалет, как у Дэрила. Ты можешь научить меня этому? - Для арбалета у тебя очень слабые руки, ты видел руки Дэрила? – О, да, Карл, я видел руки Дэрила, можешь не сомневаться в моей внимательности относительно этого. – Ты не сможешь пользоваться арбалетом, пока не будешь иметь для этого достаточно сил. Пользоваться катаной – искусство, которое изучают годами. У тебя сейчас нет этого времени. Выбери что-нибудь отсюда, научишься этому, потом подумаем и о прочем. - О, вот как. – Я прилагаю очень много усилий, чтобы заставить себя быть равнодушным к происходящему, сейчас он ужасно бесит меня, такой красивый и уверенный в себе, спокойный, словно океан в штиль, он бесит меня. Я думал, что если выведу его из себя, собью с намеченного плана, то выиграю для себя пару минусов в симпатию к нему, но он беззаботно отбил мою подачу, и этим кажется мне таким привлекательным. – Тогда мне нравится это, - мой указательный палец обращается на пистолет, - вот это, - указываю на сюрикен, - и мой нож, - отвожу из зоны видимости руку и касаюсь пальцами ножен на ремне, мое оружие, подарок Карла, всегда со мной. - Отлично. Я понял тебя. – Он заключает спокойно, словно я сделал именно то, чего он ждал. - И чем мы будем заниматься дальше? Чему-то учиться? – Внимательно наблюдаю за тем, как он сворачивает все свое богатство обратно в простыню. - Нет, сегодня мы ничему не будем учиться. – Сваливая увесистый сверток с оружием на свое место, он обращается ко мне уже мягче, я начинаю слышать в его голове что-то вроде удовлетворения. Ему что, приятно, что я такой послушный и так рвусь к знаниям? – Я думаю, что мы начнем с ножа, а с ним ты кое-что уже освоил, продолжим завтра. Сегодня я хотел решить все организационные вопросы и кое-что сказать тебе. - И что же? – Я знаю, он опять будет умничать, но, наверное, я уже привык, тем более, не такие уж глупости он говорит. Разворачиваюсь и присаживаюсь на край тумбы. - Я знаю, что тебе не нравится вся эта идея, не только со мной, а вообще. – Карл появляется возле меня, откладывая все дела, присаживается на край тумбы совсем рядом. – Я хотел бы, чтобы ты знал кое-что очень важное. Уметь убивать и убивать – это не одно и то же. Знаешь, говорят, что это тяжело только в первый раз, а дальше уже все равно. Не все равно. Каждый новый раз убивать невыносимо тяжело, особенно кого-то живого. Для меня важно, чтобы ты понимал, выбор есть всегда: выбирать быть убитым или стать убийцей – это тоже выбор. И для меня важно, чтобы ты был в силах делать такой выбор, умел делать этот выбор в свою пользу, чтобы ты знал, что ты можешь и умеешь убивать. – Парень совсем не смотрит на меня, он опускает глаза и рассматривает свои длинные, тонкие пальцы. Хорошо, хоть шляпы с ним нет, и мне видно мягкое движение его губ, опущенные ресницы и мягкие черты лица. - Карл, ты считаешь, что можно убивать и оставаться хорошим человеком, ты считаешь, что можно уметь убивать и не делать этого? – Я наклоняюсь к его плечу, я очень жду, что он обернется и посмотрит на меня. - Можно. В этой жизни все можно, я уверен, что ты справишься. – Карл поворачивается ко мне, наши взгляды встречаются, и мне видно, что он почему-то верит в меня, я не знаю, за что мне это, но это правда, он бы не стал врать. - Ты уверен во мне больше, чем я в себе. – Я не могу даже заставить себя жить дальше, не могу справиться с потерей близких, не могу контролировать себя, а он думает, что я способен быть еще лучше. – Ты видел когда-нибудь таких людей? – Мне бы так хотелось вывалить на него всю эту правду, пусть услышит меня, пусть скажет мне, пусть верит в меня настоящего, а не в такого, каким я тут пытаюсь казаться. Интересно, он бы смог? - Видел, и ты видел. Гленн, например, он умеет убивать, очень хорошо умеет убивать, но он еще никого живого не убил. – Вот блядство, к чему тут снова Гленн! Неужели мы не можем просто поговорить без его негласного присутствия рядом? Твою мать! Я смотрю на Карла, Карл смотрит на меня. Во мне рождается буря, я хочу выразить свои эмоции, я хочу просто ощутить живые, а не надуманные эмоции, я хочу, чтобы он, наконец, подумал обо мне и хоть на некоторое время забыл о Гленне, просто выбросил его из головы. Гленн сам толкнул меня в это место, он сам это придумал, теперь мы снова очень близко и сейчас это мой момент, это мое время. Только мое время, когда Карл может быть только со мной. Мне не нужно делать лишних движений, лишь слегка податься вперед, чтобы коснуться полных губ. Карл никак не реагирует, он впадает в секундный ступор, а я чувствую… Тогда во сне не было ничего, а сейчас тепло, мягкость, легкий вкус его губ – все это я чувствую. Это невероятно. Я придвигаюсь плотнее, сильнее прижимаюсь губами, обхватываю руками его лицо и закрываю от удовольствия глаза. Парень приходит в себя, прикрывает глаза и неловко делает вдох, приоткрывая губы. И я пользуюсь этим, осторожно, но напористо ласкаю чужие губы языком, будто я все могу этим сказать, будто я хочу его всего себе, будто он нужен мне весь немедленно, и жадности моей нет границ. Он аккуратно упирается в мою грудь ладонями, но я уже не могу затормозить, я плавно напираю и нависаю над ним, принуждая его опуститься назад, на тумбу. - Какого хера? – Я ощущаю, как напрягается его тело, он группируется и с силой толкает меня. Поцелуй разрывается, а я, едва устояв на ногах, отшатываюсь в сторону. Я вижу, что его глаза искрят яростью, а руки дрожат, он даже не удержал язык за зубами. С ним явно что-то не так. - Уходи! – Его дыхание неровное, а тон рычащий. - Карл. – Я не решаюсь сделать шаг к нему, но не могу послушаться и промолчать. Это из-за меня? - Уйди, Рон! – Повторяется он. Отступаю на шаг. Видимо, придется послушаться.