Адское пламя полыхает зеленью

      Адское пламя полыхает зеленью.       Раньше Клод Фролло считал, что оно кроваво-алое, словно закат перед казнью нечестивца или манящие губы Эсмеральды. Красный, как и все его оттенки, — цвет страсти и греха — лучший цвет для пламени Преисподней: он навевает мысли о порочной страсти и об отступничестве. Глядя на багровый танец стихии, каждый хоть раз задумывался об огненной Геенне — главном ужасе истинно верующих людей. Но все эти мысли и стереотипы — лишь порождение воображения людей, напуганных загробной карой, правда же была иной.       Об адском пламени Клод Фролло вспоминал непростительно часто. С тех пор, как в его сердце ядовитым плющом заползла любовь к Эсмеральде, он чувствовал, как оно разгорается у него под кожей, создавая в сознании образ прекрасной цыганки. Это было невыносимо. Судья был умён, отчётливее, чем кто-либо другой он понимал: зеленоглазая чаровница не будет с ним ни при каких обстоятельствах. Ненависть к нему, мучителю её народа, у неё в крови. Но Фролло не мог с собой ничего поделать — чувство, обрекшее его на страдание, было ему неподвластно.       День ото дня он искал спасения у огромного камина во Дворце Правосудия: ему казалось, что в бордовых языках пламени он видит отражение своей мечущейся души. В каждом огоньке, в каждой искре он видел образ дворовой плясуньи, и это лишь сильнее разжигало в нём злобу и ненависть к цыганке и к судьбе, что подвела к мучительному чувству. Чем больнее становилось Фролло, тем сильнее им овладевало желание заполучить Эсмеральду любой ценой или уничтожить, коли она не согласится быть с ним. И когда он перестал сомневаться в своём решении, пламя в камине неожиданно вспыхнуло зелёным…       Зелёный — цвет жизни и новой надежды, но только не для судьи Клода Фролло.       Языки ядовито-зелёного пламени расступились, открывая дорогу высокой и статной женщине в чёрно-фиолетовой робе, напоминающей крылья летучей мыши. Голову её венчал рогатый шлем, а в руке она держала золотой посох с крупным круглым набалдашником. У незнакомки были огромные жёлтые глаза, напоминающие кошачьи, узкое бледное лицо с острым вытянутым подбородком, тонкие губы, искривлённые в некоем подобии благосклонной улыбки, и угольно-чёрные брови вразлёт. Гордая и высокомерная, гостья Фролло была похожа на античную статую, вырезанную из мрамора, но ожившую по воле искусного скульптора. Она вызывала одновременно восхищение и животный ужас, ибо любой, кто видел её, непременно чувствовал прочную связь её с Адом. На плече её сидел ворон — такой же мрачный и зловещий, как и его хозяйка. Он озирался по сторонам, словно искал жертву, чтобы впиться ей когтями в горло, и Клод машинально приложил руку к шее, нервно сглотнув.        Религия ошибалась, рисуя Дьявола мужчиной, ибо незнакомка, явившаяся судье, была абсолютным злом и единовластной хозяйкой Преисподней.       Растерянный и напуганный, Фролло отшатнулся от камина, сложив руки на груди, будто собирался воззвать к Господу. В голове пронеслись тоскливые думы о кресте и Библии, лежащих на противоположном краю камина — слишком далеко, чтобы прибегнуть к их защите. Мужчина попытался вспомнить хоть одну молитву, но на ум приходили лишь мысли о расплате за грехи.       Незнакомка гордо вскинула голову и насмешливо улыбнулась, глядя на реакцию Фролло и неожиданно заговорила: — Приветствую тебя, судья! Моё имя Малефисент, — гостья говорила холодно и презрительно, но некая мрачная торжественность в её голосе заставила сердце Фролло сжаться. — Благодарю за приглашение… — Я не звал тебя, ведьма! — Клод резко выпрямился и окинул грозным взглядом Малефисент, — убирайся туда, откуда пришла!       Женщина рассмеялась ему в лицо: — Как же не звал? Твоё сердце столь черно, а желания порочны, что я не могла не прийти и не засвидетельствовать своё почтение.       Она издевалась — это Фролло понял сразу. Может, поэтому, а может, из-за чего-то другого, но он перестал её бояться. Он устало и недовольно выдохнул, будто говорил с солдатом-новобранцем, перепутавшим очередной приказ. — Что тебе нужно от меня, исчадие Ада? — вымолвил он. — Ма-ле-фи-сент, — по слогам проговорила гостья, — неужели такому умному человеку, как ты, судья Фролло, сложно запомнить одно простое имя? — Мне ни к чему имя дьявольского отродья. — Раздражённо выплюнул Клод ей в лицо.        Малефисент только усмехнулась, подошла к судье и положила руку на его плечо. Фролло вздрогнул — даже сквозь ткань мантии он почувствовал, что её рука была ледяной, как у покойника, хотя ещё недавно ведьма вышла из пламени камина. Он заглянул в её глаза и увидел в них, помимо высокомерия и яда, неподдельный интерес. Это удивило его. Видимо, настолько, что немой вопрос отразился на его лице. — Меня всегда забавляло, когда люди отказывались от света из-за любви. Я понимаю алчность, гордыню, зависть — все семь смертных грехов, что я породила. Но любовь… Не я её создала. Однако порою она ведёт в мои чертоги быстрее, нежели её темное отражение — похоть. — Я не подвластен тебе… — неуверенно возразил Клод. Он знал, что лжёт, и Малефисент это понимала. Слух судьи неприятно резанул её громкий смех, от которого стыла кровь в жилах. Он вгляделся в её лицо: было более похоже, что она скалится, запрокинув назад голову и демонстрируя ровные белые зубы. — Ты горд, судья Фролло, завистлив. Похоть и гнев не обошли тебя стороной. Четверо моих питомцев мирно спят у твоих ног. И ты смеешь говорить, что я не властвую над тобою? — хитрая улыбка — вряд ли Малефисент рассердило упрямство судьи, скорее, позабавило.       Фролло хотел оттолкнуть её, прогнать, но вместо этого лишь рассеянно потёр пальцами виски, желая одного: поскорее избавиться от гостьи. — Что ты хочешь от меня? — повторил он свой вопрос. — А чего может желать воплощение зла от простого человека? — снова хищный оскал-улыбка исказил её лицо, придав ему нечто потустороннее, — мне нужна твоя бессмертная душа, Клод Фролло. — Никогда! — Никогда не говори «никогда». — Малефисент медленно отошла от него. Ворон, всё это время неподвижно сидящий на её плече, противно каркнул, взлетел под самый потолок Дворца Правосудия и пропал из виду. — Я могла бы помочь тебе с цыганкой.       Эти слова полоснули Фролло ножом по сердцу. Все эмоции куда-то испарились, остались лишь непонимание и сомнение: «А стоит ли Эсмеральда такой цены?» Неуверенно и тихо он ответил: «Нет».       Послышался шум: ворон, громко хлопая крыльями, пролетел мимо судьи, заставив того вздрогнуть, и сел на посох Малефисент. Ведьма погладила птицу по голове. — Значит, нет? — наигранная грусть с нотками издевки прозвучала в голосе демоницы, — а я все-таки дам время подумать.       С этими словами она зашла в камин. Языки пламени лизали её лицо и тело, словно радостные щенки, но не причиняли вреда. — Я не прощаюсь, судья Фролло.        И пламя окрасилось зеленью, поглощая пугающую гостью Клода.       Малефисент всегда сдерживала слово. Каждый вечер, стоило Фролло зайти в свой кабинет во Дворце Правосудия, как огонь в камине окрашивался зеленью, выпуская из своих объятий Исчадие Ада. Клод не мог понять, зачем она так неистово жаждет получить его душу: для неё, да и для него самого было не секрет, что после смерти он и так станет узником её чертогов. Однако он частенько ловил себя на странной мысли, что рад её появлению.       Фролло позабыл о цыганке и недавнем желании добиться её любой ценой — все его мысли занимало противостояние с Малефисент. Их встречи были похожи одновременно и на светские беседы, и на открытую борьбу. Её аргументы становились всё изощрённее — о многих подводных камнях в душе Фролло знала дьяволица, не только об Эсмеральде, и каждому из них она находила верное время для применения. Но судья раз за разом отказывал ей, заразившись от неё азартом; ему было любопытно, хватит ли у него сил, чтобы выстоять перед её напором.       После очередного отказа начиналась негласная битва высокомерия и язвительности. На её яд он отвечал изощрёнными колкостями, которые вызывали у женщины разные эмоции: от смеха до гнева. Когда дело доходило до последнего, ведьма нередко посылала в него заклятья, но, на удивление судьи, несмертельные. Да и крест, который он теперь не выпускал из рук, прекрасно защищал от нападок демоницы. Хотя однажды его не спасло и это: тогда Малефисент особенно разозлилась и превратила его в камень, после чего глумилась над ним, наблюдая, как её любимый ворон вальяжно расположился на носу мужчины. Когда ей это надоело, она расколдовала Фролло и откланялась, посчитав их разговор оконченным. А Клоду потом ещё долго казалось, что он ощущает на лице вороньи когти.        В какой-то момент он поймал себя на том, что хочет знать больше о Малефисент. Он долго боролся с любопытством, а после отправился в библиотеку. Его внимание привлекали самые «чёрные» тома, за одно лишь прикосновение к которым можно было угодить на виселицу, но для него это не имело значения. Его тревожило только одно: даже в запрещённых манускриптах почти не было упоминаний о Малефисент. В паре изданий её называли исчадием Ада и на этом ограничивались. В одной книге ему попался маленький очерк, доказывающий её принадлежность ко злу на основе этимологии имени — латинское существительное maleficus, от которого, думается автору, произошло оно, означает «колдун». Там же была легенда про то, как некая тёмная фея Малефисента, озлобившись на короля и королеву дальней страны, наложила проклятие на их дочь, но сама же погибла от меча прекрасного принца. Последним, что ему удалось найти, стал рассказ в старой чешской книжке, где Малефисент рисовали ведьмой, похищающей маленьких детей и превращающей их в монстров. Такая скудная информация разочаровала судью, но он не сдавался. Теперь дни он проводил среди пыльных свитков, а по вечерам спешил к камину, на встречу с демоницей.       Однажды в запале Фролло совершил непростительную вещь: в ярости он сбил с её головы рогатый шлем, и тот с оглушительным звоном упал на пол. Клод в страхе взглянул на Малефисент — за такую вольность она его убьёт, тут превращением в камень не отделаешься — и замер. Шлем освободил волосы ведьмы, и густая чёрная копна, которой позавидовала бы и забытая давно Эсмеральда, упала на плечи дьволицы, обрамляя узкое лицо. Без привычных чёрных рогов Малефисент выглядела, как обычная женщина — зловещая, пугающая, но женщина. К Фролло пришло осознание. Он увидел суть, уяснил, кто она такая. Не ведьма, не абсолютное зло. Женщина. К тому же, очень красивая. Последний пазл мозаики встал на место — Фролло понял всё, что успел испытать к Малефисент за последние дни, и финалом этой безумной вакханалии желания побороть и любопытства был отнюдь не обычный азарт, подразумевавшийся вначале.       Уйдя в свои мысли и ощущения, судья не заметил, как жёлтые глаза Малефисент вспыхнули злобой, упустил тот момент, когда она до побелевших костяшек пальцев сжала наболдашник посоха, и тот заполнился едким зелёным туманом. Его отрезвили самым жестоким образом — поток магии с силой отбросил его в стену. От боли Клод охнул. Ему почудилось, что в спине что-то хрустнуло, перед глазами заплясали красные вспышки. На какие-то секунды мужчина выпал из реальности, а когда очнулся, увидел Малефисент, вновь водрузившую шлем на голову и низко наклонившуюся к нему: — Ещё раз прикоснёшься ко мне, — яростно шипела она, — я тебя уничтожу.       Клод почувствовал жар в груди. Опираясь на стену, он медленно поднялся, стараясь не замечать, как спину и шею пронзают иглы боли, а ведьма выпрямилась вслед за ним. Она стояла к нему вплотную и сверлила его полным ненависти взглядом. От злости глаза её стали ещё больше, зрачки расширились, длинные ресницы, казалось, касались бровей. Она выглядела более пугающей, чем ранее, но Фролло не боялся. Он пытался совместить недавнее открытие, чуть не стоившее ему жизни, с собственными ощущениями и приходил к очевидному ответу. — Говоришь, уничтожишь? — теперь уже он хитро улыбался, несмотря на боль во всем теле. Никогда прежде он не чувствовал решимости, подобной той, что охватила его в тот момент. На лице Малефисент отразилось удивление, она словно позабыла про собственный гнев, — будь по-твоему.       Сказав это, Фролло до боли сжал пальцами скулы Малефисент и впился в её губы отчаянным поцелуем. Он не целовал, он терзал её, демонстрируя превосходство, которым в сущности не обладал. Её губы были такими же холодными, как и руки, — судья словно целовал статую, и это сводило его с ума. Он не мог понять, отвечает она ему или нет, настолько его захлестнули ощущения от близости желанной женщины, но точно знал одно: больше уже ничто не будет, как раньше.        Малефисент была поражена выходкой Фролло. Наверное, именно поэтому она не сразу его оттолкнула. Клод снова отлетел в стену, но на этот раз удар был значительно мягче. Он взглянул на ведьму. На её лице не отразилось ни одной эмоции. Перед ним стояло изваяние из холодного мрамора. Молча развернувшись, она прошествовала к камину и исчезла в потоке зелёного огня.       На следующий вечер Малефисент не пришла. Отныне Клод Фролло оставался один во Дворце Правосудия, сколько ни молил языки пламени явить его взору повелительницу всего зла.       Дни летели быстро, словно птицы, стремящиеся покинуть холодные края ради жаркого лета. Клод Фролло становился мрачнее, ничего не замечал вокруг. Он не слышал, как шепчутся за его спиной люди, не видел, как в страхе парижане пытаются скрыться с его пути, не придавал значения тому, что его перестали пускать в Собор Парижской Богоматери. Всё потеряло для судьи смысл с исчезновением Малефисент. А между тем, над головой его сгущались тучи, готовые разразиться безжалостной грозой.       Оказалось, что против него уже давно велось расследование. В один тихий, не предвещавший беды день в его дом ворвались солдаты и нашли несколько томов из «запрещённой литературы», оставшейся ещё с тех пор, когда он стремился разузнать больше о своей ежевечерней гостье. Потом выяснилось, что кто-то видел, как по вечерам он общается с «пугающего вида женщиной, выходящей из камина». Ирония Судьбы, но Фролло, который ещё недавно преследовал еретиков и нечестивцев, был обвинён в связи с Дьяволом. Может, пытайся он защититься, смог бы выйти из передряги невредимым при помощи репутации ярого борца с вероотступниками и положения в обществе, но ему было всё равно, что с ним будет. Вскоре весь Париж смаковал новость: судья Клод Фролло приговорён к сожжению на костре.       Адское пламя полыхает зеленью.       Лишённый всех званий и привилегий, опороченный и униженный, но сохранивший гордость, высокомерие и стать Клод Фролло ждал, когда наконец свершится приговор. Когда бывший судья глядел на языки пламени, пляшущие на факеле палача и срывающиеся искрами в чёрное небо, ему представлялось — или же нет? — что они отливают зеленью. И когда к ногам Фролло поползли первые хрупкие огненные змейки, тот не испугался: он знал, что Малефисент уже ждёт его в Преисподней…