Агератум

Томас вдруг вспомнил о том, как он однажды лежал в больнице с серьезной травмой. Тогда все казалось немного забавным, ведь парень никогда в жизни до этого ничего себе не ломал. У него был гипс, он точно слышал, с каким звуком трещали тогда его косточки, он слышал, как кто-то кричал, а еще он почти сразу вспомнил о том, как в больницу ему таскали шарики, исписанные дурацкими пожеланиями, типа «поправляйся, кусок дерьма» и «я стану капитаном команды по лакроссу вместо тебя, если ты не встанешь с постели в ближайшие недели три». Томас помнил, как ему в окно швыряли сладости, как Минхо однажды с их компанией попытался провернуть супер-секретную-мега-операцию, план которой был так же благополучно заброшен в приоткрытую форточку одним весенним днем. Суть заключалась в том, что нужно было выкрасть парня из больницы и пойти смотреть на звездопад, захватив с собой одну из медсестер, ту, что очень уж понравилась четырнадцатилетнему Минхо. Времена менялись, а Минхо переключился с медсестер на сверстниц. Одно воспоминание всплывало за другим, и от картинок с жаркой больничной палатой все его сознание, казалось, до самого нутра, залилось почти болезненным чувством ностальгии. Их компания, которая состояла из него самого, Минхо, Кларка и Алби. Сначала они вместе гоняли по двору, изображая из себя самолеты, потом играли дома у Минхо на приставке, вместе пробовали первые сигареты у Кларка, у Кларка же в первый раз напились и попались. Томас, Минхо и Алби быстро отвязались от последствий общественными работами, а Кларк стал самым молодым алкоголиком среди их знакомых. Парень прикрыл глаза, чувствуя, как его желудок скрючивается в тугой комок, пытаясь, наверняка, разорваться, лишь бы не переваривать все то, что успел влить в себя Томас. Тугой комок пополз вверх, и брюнет свесился с дивана, надеясь, что его вырвет и он просто умрет. Просто умрет. — Покажи мне. Времена быстро меняются. В этом мире не стоит играть в «угадайку», потому что это не так работает, потому что это не книга, которую ты уже читал, — что подходит для одного, то убивает другого. Томас думал, что Кларк сопьется и сдохнет в лечебнице, — все, глядя на него, предполагали именно такой исход событий, но вслух никто, конечно, ничего не говорил. Томас ожидал, что Алби поступит в престижный университет и станет юристом, как и хотел. Томас думал, что Минхо пойдет по стопам отца и будет всем главам глава в первом автосервисе штата. Томас мечтал о том, что он сам найдет себе девушку, создаст семью, а потом просто уедет на какие-нибудь Мальдивы и будет присылать открытки друзьям и отцу. Папе, не маме. Мама не любила открытки. Он бы лучше просто взял её с собой. Так уж вышло, что по-другому. То ли назло Томасу, то ли просто потому что так было нужно. Просто так было нужно, чтобы Кларк завел собственный бизнес и в стопках деньгах, важных переговорах и бумагах совсем забыл о своей алкогольной зависимости. Просто так было нужно, чтобы Минхо совсем ничего не понимал в автомобилях и увлекался из всех предметов в школе только географией, уникальными географическими экспедициями и исследованиями. Просто так было нужно, чтобы Алби загремел в наркологический диспансер после того, как его сожрали проблемы в семье. Просто так было нужно, чтобы отец Томаса умер от какой-то там болезни с каким-то там сложным названием. Просто так было нужно, судя по всему, чтобы Томас согласился на предложение Минхо тогда, а теперь валялся на диване под тонной глюков, пытаясь, судя по его виду, выкашлять все органы. Томас очень жалел, что он мог думать, особенно в такой момент. У него никогда не было галлюцинаций, лишь один раз в жизни он отравился и валялся в какой-то прострации несколько часов, но это было совсем не похоже на то, что он чувствовал сейчас. Парень понятия не имел, является ли агератум растением, от поедания которого появляются эффекты, схожие с реакцией на галлюциногены, но походило на то. Томас понятия не имел, где он находился. Да, какая-то задница мира, да, снег-горы-холод, да, заброшенный домик, но в какой из реальностей он плавает? Он понятия не имел, где был тот кубок, который они достали у Барахольщика, Бренда, судя по всему, его спрятала. Томас не знал, как они дошли до дома. Стоило ему только-только увидеть крышу, как ноги начали заплетаться, а линия горизонта раскачиваться - он почти потерял сознание, так что друзьям пришлось тащить его до крыльца. За собой Томас оставлял кровавые капли на снегу. Они срывались с его губ и текли по подбородку, пока он изо всех сил держался за реальность, почти до боли сжимая плечи Минхо и Ньюта. Подумать только. Сколько он вообще уже лежит в таком состоянии? Полудрем-полусон наркомана, он почти не чувствовал собственных пальцев. Взгляд его метался по комнате, натыкаясь то на Минхо, который о чем-то обеспокоенно переговаривался с Терезой, то на Бренду, которая сидела, смотря в одну точку и забросив ноги на стол, то на Ньюта, который все возился с рацией, постоянно чертыхаясь и сдувая челку со лба, то на отца, сидевшего рядом с кроватью немой галлюцинацией, потирающей размазанное вкривь и вкось лицо, больше похожее на кусок сморщенной свиной кожи, чем на человеческое лицо вообще. Он вспомнил о своей прежней счастливой жизни и жизни вообще, когда впервые увидел смерть. Когда почувствовал её привкус во рту. В собственных мыслях. Томас уставился на Минхо, следя за тем, как его губы двигаются в произношении каких-то слов. Каких — Томас не слышал. Ему заложило уши. Он был уверен, что запах, исходивший от него, можно почувствовать еще у самой двери, но он не знал точно, потому что нос ему тоже заложило. Как ни странно, другими запахами. У Томаса было такое ощущение, что он — тряпичная игрушка, которую повязали на веревочку и принялись раскручивать, попутно ударяя обо все, что только можно. — Томас, ты в порядке? — Он какой-то бледный. Томас вытягивал язык и, щупая его, не чувствовал никакой влаги. — Том, открой глаза. Томас подумал, что ему не дадут умереть. В какой-то момент он понял, что его пытаются максимально близко подвести к смерти, а потом вернуть обратно к веселой и счастливой жизни. И вот уж неясно, откуда он такое взял. То ли сам придумал, то ли услышал сквозь гул в ушах, либо где-то там в собственных мыслях. Он поднял руки вверх, потому что на секунду ему показалось, что он может коснуться ими потолка. — Принесите немного снега. — Покажи мне больше, Томас. Парень подумал, что ему не дадут умереть. Ну, так планируют. Его друзья тоже много чего планировали, когда им всем было лет по шестнадцать-восемнадцать. Ньют, а что ты успел напланировать в своей жизни? Насколько ты близок к смерти? Томас смотрел на него и не верил, как этот парень может так спокойно сидеть совсем рядом на стуле, забросив ноги на край дивана, практически пихнув их под ноги галлюцинационному чему-то, что человеком уже язык даже не поворачивался назвать. Блондин все ковырялся в детальках, что-то ронял, что-то внимательно разглядывал, вытягивая руку к свету. Томас почувствовал, как его пальцы подергивает легким тиком, потому что-то, что он чувствовал, выжирало его изнутри. Это все сразу свалилось одной большой кучей на его голову. И больше всего бесил запах Ньюта, который лез в нос с неслыханной наглостью. Больше всего бесил именно он, потому что было непонятно, что, какая вообще цель этого? Таким образом его пытается задушить собственный организм или вернуть к жизни? Пальцы зарываются в шерсть, пальцы ощупывают волосинки совсем без дрожи, пальцы натыкаются на чужую ладонь. Это мягкое касание сработало, как легкий удар током. Мутное покрывало, которое душило парня, вдруг растворилось в воздухе, рассыпалось в пыль, и осталось лишь грязью в легких — он закашлялся и скривил губы от острой головной боли. Томас резко распахнул глаза и уставился на Ньюта, тот удивленно вскинул брови. — Томми? Он почти отдернул руку, как в тот первый раз, когда они коснулись друг-друга в неоднозначном жесте. Брюнет почти испугался этого, поэтому мигом сжал чужие пальцы, но на это не было необходимости. Вместо привычного голоса с его губ сорвалось только что-то тихое и жалкое, походившее на стон, чем на речь: — Не уходи. — Я и не собирался. Бренда сказала, что тебе еще недолго в таком состоянии валяться. Это так, если тебе интересно. Она ничего точно не говорит, все такое неоднозначное, и, знаешь… — Ньют пожал плечами. — Что это значит? — Тебе можно будет прогуляться вечером. Должно помочь. Я имею в виду, все почти закончилось. Она объяснила, что нам нужно будет провести другой ритуал, чтобы отменить проклятие или что-то вроде того, но для начала тебя к нему подготовить. — Типа тесто размять перед готовкой? — Томас натянул вымученную улыбку, осторожно поглаживая чужую ладонь, которая лежала непозволительно близко к шерстяной накидке. «Потертые» нотки одеколона, который, казалось, впитался в кожу Ньюта и смешался с его естественным запахом, теперь прилипал к темной аниме. Брюнет снова перевел взгляд на потолок — показалось, что какой-то орган внутри резко сузился, почти лопнув. И неясно, что это вообще было, но уголки губ Томаса дрогнули. Он заставил себя выдохнуть хотя бы пару слов. — Ньют? Не молчи, пожалуйста. — У тебя голос такой хриплый, — задумчиво сказал парень в ответ. — И глаза… — Глаза хриплые? — Глаза красивые. Я просто… — Пытаешься сделать мне комплимент? — Томас попытался ухмыльнуться, и на удивление Ньюта, у него очень даже неплохо получилось это сделать. — Прекрати заканчивать за меня предложения, — фыркнул блондин, не в силах удержать мягкую и осторожную улыбку. Томас не знал, что бы еще такого спросить, потому что, если быть до конца честным, он не хотел, чтобы кто-нибудь был рядом, и слышать он никого не хотел, но Ньют — это другое, Ньют совсем другой, он вроде бы здесь, а вроде бы его совсем и нет рядом. Он совсем невесомо здесь, что-то вроде воздушной галлюцинации. Галлюцинации. — Где Минхо? Тереза? Бренда? — Бренда перерыла весь подвал, вышла, а Минхо нашел старые сигары, раскуривает на улице. Тереза вроде бы с ними. — Сигары? — Валялись в одном из ящиков, да. Вот уж не знаю, сколько им лет, но трогать я бы их не стал, если честно, — Ньют поджал губы на пару секунд. Томас не знал, что еще можно сказать, чтобы просто говорить, чтобы просто дышать, чтобы Ньют просто отвечал. — Почему ты не спрашиваешь, как я себя чувствую? — Вижу, что паршиво. — А как там рация? — Придется повозиться. Лямка у рюкзака оборвана, судя по всему, он просто слетел со спины, так что мое шмотье успело нащупать несколько каменных глыб. Больше никогда не буду хранить вещи, которые можно разбить, в передних карманах. Починить можно. Ну, я надеюсь на это, по крайней мере. Он выглядел странно. Томас заметил это, когда понял, что смотреть на потолок ему уже надоело, потому что он точно знал, сколько рядов досок уложено над его головой, сколько там странных цветных пятен, ему надоело считать целое ничего и немного пустоты, поэтому он решил считать, сколько раз Ньют моргнет, пока договорит. Пальцы у блондина дрожали, да и вообще он весь был каким-то дерганным, и на Томаса старался совсем не смотреть. — Ньют? — А? — Сколько ты не спал? Блондин растянулся в измученной улыбке, после чего шумно выдохнул, опуская голову. — Слушай, Томми. Просто постарайся пережить это, ладно, дубина? Просто пожалуйста, я… — он вдруг закрыл лицо руками и покачал головой. — Я не говорю тебе, чтобы ты отдохнул, потому что знаю, что тебе очень больно и так не отдохнешь толком. Просто постарайся пережить это. Я не хочу тебя пугать, но я сам… — Не надо, — Томас улыбнулся. — Все нормально. Это терпимо. — Лжец. — Мне кажется, все идет по плану. В конце концов, я валяюсь так уже часа три-четыре. Привык. Лжец. Ньют снова вздохнул и убрал руки от лица. Вид у него был действительно болезненный, не такой, конечно, как у Томаса, который постоянно сжимал губы на последние крупицы сил, надеясь, что у него вдруг не потечет кровь изо рта во время разговора — тот кошмар до сих пор не выходил из головы парня, и в какой-то момент он начал подозревать, что в том кошмаре был совсем не тот огромный и страшный волк, который пытается захватить тело Томаса и сожрать его душу, а сам Томас. Он до сих пор не знает имени того существа, который разделяет с ним сознание. Почему-то ужасно захотелось это узнать, но парень сам сморщился от такого резкого порыва. Внутри него на такой интерес что-то будто дернулось. Он закрыл глаза, представляя себе черного волка, который лежал на снегу, свернувшись калачиком. Стоило в мыслях прогрохотать слову «имя», как животное медленно подняло голову, сверкая голубыми глазами. Голубыми. Они почти сливались с небом. Томас подумал, что эта дрянь существует только пока о ней думаешь, поэтому он открыл глаза, снова смотря на Ньюта. На реального Ньюта. Живого. Настоящего Ньюта, который сидит рядом, будучи не в состоянии сомкнуть глаз хоть на часик из-за волнения, срывающего крышу. — Не беспокойся, — прошептал Томас. — Что? — Ньют перевел взгляд со стены на Томаса. — Знаешь, так странно. Мы с тобой вроде не так много знакомы. Ну, по меркам обычной жизни. Но тут уже вместе сходим с ума. У меня такое ощущение, что я знал тебя всю жизнь. И я не обязан спрашивать, потому что знаю, что у тебя такое же чувство. Ну, мне так кажется. — Тебя что, на откровенные разговоры по душам потянуло? Томас хотел ляпнуть «перед надвигающейся смертью и не о таком захочешь поговорить», но не стал пугать Ньюта, поэтому просто неопределенно пожал плечами, вызывая мягкую ухмылку со стороны. — Я не прочь поговорить, просто ты так выглядишь, будто тебя сейчас вырвет, — осторожно добавил блондин. — А ты выглядишь так, будто сейчас упадешь в обморок, — отозвался Томас. — Тебе нужно поспать. Хотя бы немного. Мне спать не обязательно, ты сам сказал. Главное — не помереть просто и все. Легко. У меня вроде получается. А ты, Ньют? Тебе нужно поспать, ты меня понял? — Да, нужно, но еще мне нужно починить рацию, чтобы вытащить нас отсюда. — Дуй на второй этаж. Там кровать, — попросил Томас. — Я попрошу Терезу, чтобы она пошла потом и проверила, спишь ли ты. — Во-первых, мне не пять лет, — фыркнул Ньют, опираясь одной рукой на диван. — Во-вторых, Тереза скоро уходит. Поручение Бренды, все дела. Это я тут роль нянечки играю, а все остальные заняты. Для ритуала еще не все готово, помнишь? Их задача — собрать все необходимые предметы, а мне — твои мозги в кучу. Они скоро уйдут. У нас тут куча еды, недопитый агератумный порошок, твоя тошнота, моя слабость, а еще Бренда обещала дать инструкции на случай, если ты вдруг… Ну, обратишься. Томас несколько секунд пялился на Ньюта, словно осмысливая его слова. Тот только мягко улыбался, разглядывая лицо парня, растянувшегося на широком диване. Блондин опустил взгляд с темных глаз на чужие сухие губы в трещинках. Томас никогда не был силен в машинальном понимании того, куда точно смотрят другие люди, но теперь это маленькое, едва уловимое движение, он заметил сразу. Парень нахмурился, сдерживая улыбку. — Что? Ньют мигом перевел взгляд на его глаза. — А можно я… Грохот двери заставил блондина мигом отпрянуть и выпрямиться на диване. Он кашлянул в кулак, а Томас тут же глянул в сторону входа. Судя по всему, Бренда всего лишь открыла дверь с ноги. В зубах у неё была зажата сигара, одна из тех, что откопал Минхо на полках этого дома. Дым от неё валил нещадно. Девушка выглядела достаточно внушительно несколько секунд, пока вдруг не закашлялась. Вытащив сигарету изо рта, она сплюнула назад, попав в сугроб, навалившийся за несколько дней прямо на крыльце дома. — Итак, пташки. Долг зовет, дело не ждет и прочее дерьмо, — она выбросила сигару куда-то в тот же сугроб, скривив лицо. — А дел у нас много. Томаса одного оставлять нельзя, потому что он ничего не будет пить в одиночестве, плюс к тому — я понятия не имею, когда начнется ответ псины в его душонке на такую дрянь, что мы в него вкачиваем. Ближайшие дни — это понятно, но… Короче, все мудрено и сложно. Разделим обязанности, поняли? Девушка качнулась назад и высунула голову за порог. Томас только-только начал ощущать ветерок, который ворвался в комнату из открытой двери. — Минхо, ты сделал, что я просила? Бормотаний друга брюнет не услышал, но зато он увидел его, когда тот поднялся на крыльцо. От него тоже полз тонкий аромат тех старых сигар. Парень потер руки и засунул одну в задний карман. — Все здесь. Это было сложно, но я же моло… — Давай сюда, — Бренда выхватила что-то блестящее из рук Минхо, после чего уверенным шагом направилась к Ньюту. Тот мигом напрягся, нахмурившись, потому что его происходящее совсем не устраивало. — Ньют, да? Хорошо, Ньют. Теперь главное — это то, что ты будешь здесь делать. Делай, что хочешь, но заставь Томаса допить эту дрянь. Следи за ним, чтобы никуда не уходил. Выйдешь с ним на прогулку через часа два после еще одного стакана, ясно? Хоть привяжи его к себе, все, что хочешь. Не теряй из виду. Под твою ответственность. Ньют внимательно слушал, кивая, а Томас лежал рядом, нахмурившись. Он ничего не имел против тотального контроля, особенно если контролировать его будет Ньют, но ему казалось, что что-то идет не так. Что-то серьезно идет не так. Он понял, что шестое чувство его не подвело, когда Бренда вдруг пихнула блондину почти под нос тот самый ключ, что ей передал Минхо. — Ключ от камеры внизу. Ты выйдешь с ним на прогулку, а потом запрешь внизу, ты меня понял? Просто запри его там. Томас хотел бы ущипнуть Ньюта за ладонь, да тот сам сжал пальцы почти до хруста, прежде чем нашел в себе смелость взять холодный ключ. Брюнета больше всего в ситуации напрягал тот факт, что он понятия не имел, идет ли все по плану. Ему ничего не рассказывали, даже если он и попросит, то ему ничего не расскажут, потому что пытаются уберечь, потому что не знают, чего от него ждать, потому что он чертова ядерная бомба, которая может взорваться в момент-другой. Он чувствовал себя так, будто это его ответственность — не допускать внезапного обращения, но тот факт, что волк затаился, немного напрягал его. Тишина иногда не приводит ни к чему хорошему. Томас проследил взглядом за девушкой, которая сложила карту, лежавшую на столе и положила её в карман. Минхо терпеливо ждал у двери, стоило парню вспомнить о Терезе, как девушка тоже появилась в поле его зрения, поправляя белую, как снег, аниму, которая, кажется, от крови за все это время уже успела легко очиститься. Как — Томас не имел ни малейшего понятия, но его больше интересовало не это. — Оставим одного волка здесь — не придется переживать, что за дурацкая идея? — Минхо нахмурился. Он встал, загородив проход, и Томас увидел ружье на его плече. Это заставило парня нервно сглотнуть, но спрашивать, куда собрались его товарищи, он не собирался, потому что знал, что ему ничего не ответят, чтобы в лишний раз не волновать, или что-то вроде того.– Ньют не справится в случае чего, это же очевидно. — Я так не думаю, — фыркнула Бренда. — И нам нужны представители от обеих стай. Не самые низшие по статусу. — О, да? Ты у нас не самая низшая по статусу? И кто же ты, если только и делаешь, что бродяжничаешь? — Бродяжничаю?! — Вид у тебя — ну прямо бродяжка, — пожал плечами Минхо. — Я все еще ничего не знаю о южной стае, понимаешь? Это типа жутко, потому что все мое представление о вас ограничивается тем нападением на Томаса и Терезу. — Если ты ничего не знаешь обо мне и моей стае — значит не имеешь права даже пасть раскрывать по этому поводу, — неожиданно строго сказала Бренда. — Я расскажу, если посчитаю это важным, а сейчас нам нужно взять себя в руки и оставить уже Ньюта за главного. Он не волк, но мне нравится его характер. — Физической силы в нем маловато, — буркнул Минхо, на что блондин только закатил глаза. — На данном этапе проблем это не вызовет. Тут нужна сейчас как раз не сила, а характер, — буркнула девушка, не отрывая взгляда от Томаса, который сжимал пальцы, натягивая на себя одеяло. Его живот снова скрутило спазмами, и как назло он больше ничего не мог ни о чем думать, постоянно смотрел на банку с раствором, стоявшую на столе. — Куда вы собираетесь? Зачем Минхо ружье? — брюнет нашел в себе смелость спросить это, хотя уже прекрасно понимал, что ему ответят на такой вопрос. Бренда оглянулась на товарища, после чего повела плечами, кривя лицо. Её раздражает, когда кто-то сует нос, куда не просят, да, Томас уже понял это, но совершенно ничего не мог с собой поделать. — Есть кое-какие терки, важное дело и все такое. Ты лучше выспись, ага? Все остальное под нашей ответственностью. Не парься. Будешь жить. Многое пока зависит от твоей выдержки. Будь молодцом, слушайся Ньюта, и тогда я может быть расскажу тебе сказку, когда вернусь. — Сказку? — Ты же хочешь узнать подробнее своего врага, а? — Нам нужно идти, — вдруг встряла Тереза. — Не думаю, что сейчас стоит волновать Тома еще больше. — Ты права, ладно, — Бренда пожала плечами. — Ну что же. Бывайте, что ли. Минхо мягко улыбнулся, отсалютировал, но его улыбка была пропитана невероятным количеством жалости, обращенной к Томасу. Он явно не хотел уходить, но понимал, что если что вдруг — помощь человека, как сказала тогда Бренда, который не принадлежит ни к одной из стай, пригодится. Он тем более не собирался оставлять Ньюта одного с Томасом, да и вообще, если быть честным, он изо всех сил старался не смотреть на брюнета, как на потенциальный источник смертельной опасности, но именно им парень и являлся, проходя одну стадию метаморфоза за другой. Да, у Бренды был какой-то план, она скорее всего просто следовала некой инструкции, но, как известно, заразиться какой-то гадостью проще, чем её вылечить. И да, одно дело заразить, тем более не кому-то там, а кучке полоумных друидов, которые только и делают по жизни, что людей над кострами развешивают и бока им вспарывают, и совсем другое дело провернуть подобный ритуал группе из полнейших дилетантов в подобных вещах. У Бренды была всего лишь инструкция, но она, скорее всего, просто появилась в нужное время в нужном месте, когда у Терезы все начало идти не по плану, когда Минхо понятия не имел, как оставаться в здравом уме, а Ньют просто терял надежду. Томас понятия не имел, кто такая Бренда. Он не знал о ней почти ничего, и вот это вот «я расскажу, если посчитаю нужным» тоже не внушало особой радости. Томас понятия не имел, кем был отец Бренды, о котором говорил Барахольщик, точнее, Галли я-продам-тебе-мусор-за-почку. Он все смотрел на Ньюта, который не переставал сжимать в руках холодный ключ. Он смотрел на этот ключ даже тогда, когда дверь захлопнулась. Почему-то он был уверен, что друг все равно не запрет его внизу. Он почему-то был уверен, что ребята вернутся вовремя. Он был уверен, что если он заснет, то надолго, и встанет не скоро. Судя по тому, какая смертельная усталость давила на веки, пока какая-то дрянь разъедала желудок, он будет спать, как младенец, без кошмаров и бормотания, которое слышишь, когда закрываешь глаза и открываешь, без бормотания, которое чувствуешь на собственных губах, когда в одну секунду пытаешься прислушаться, и сбивчивый непонятный шепот вдруг складывается в слова, эхом отдающиеся чужим и собственным голосом. — Я вроде как проголодался, — вдруг буркнул Ньют. — Схожу вниз и… Короче, если тебе что-нибудь понадобится, то сразу зови. Не выходи из дома. Томас еще не знал, как он ошибался, возводя вокруг себя такую стену из предположений и надежд. Иногда просто вещи идут своим ходом, а не так, как ты хочешь или предполагаешь, потому что так нужно. Иногда так просто нужно.