Отчего так в Биндюге березы шумят?

— Ох, не, мне снится! Цезарь Бильзен! Собственной краснолюдской персоной! — вошедший в кабинет Эредин широко улыбнулся и развел руки в стороны, демонстрируя одновременно радушие и удивление. — Вот уж не думал встретить здесь старого знакомого. Тесен мир. — Я… Ястреб? — лицо Цезаря Бильзена, который приготовился встречать посетителей, поэтому заранее насупился и сурово сдвинул брови, сейчас выражало полнейшее смятение, недоумение и даже испуг. — А ты какими судьбами здесь? Ко мне то есть, по какому делу? — Цезарь, да я ведь местный. Деревня Биндюга Флотзамского района. Я здесь вырос, отсюда в Новиград в свое время уехал, да в родные пенаты потом и вернулся. — А, вон оно что, — лицо Цезаря слегка разгладилось, но взгляд оставался настороженным. — Но все-таки, что привело тебя ко мне? Я ведь с прошлым-то порвал, если ты вдруг не в курсе. Теперь вот занимаю должность на службе государевой, культуру области поднимаю. Вот как раз сейчас ко мне на прием должна представительница из Флотзама прийти, Присциллочка… не помню отчества, да впрочем, она еще такая молодая, что я к ней по-отечески, без официоза. А работник она, хоть и молодой, но о-очень перспективный. Да ты, может, ее и знаешь, вы ведь с ней практически земляки. И девушка она симпатичная. — Еще бы мне ее не знать. Я ведь с ней сюда и прибыл. Потому что, представь себе, тоже с прошлым завязал и тоже за культуру взялся. А она у нас в районе при твоем отеческом отношении просто в плачевном состоянии. Бедная Присциллочка бьется, как рыба об лед, с ног сбивается, но при таком финансировании этот тришкин кафтан ей ни за что не залатать, в одном месте заплату ставишь, в другом — уже дыра расползается. Да что далеко ходить, вот тебе ситуация: у нас один библиотекарь на Биндюгу и Калмеведд, в Биндюге у нее основное место работы, в Калмеведде — пункт передвижной. А выезжать туда сотруднику не на чем — транспорта нет, и денег на его приобретение ты не выделяешь. И что, либо через лес пешком идти, либо использовать подручные средства. Ну ладно, я в порядке оказания шефско-спонсорской помощи её… сотрудника то есть, отвожу на личном автотранспорте. Но это ж не дело, согласись. Я свое личное время и свой личный бензин трачу на нужды государственные. А почему? — Эредин, ты погоди, ты поспешных выводов-то не делай. Я ж, во-первых, не знал, что Присцилла и культура во Флотзамском районе под твоим кураторством находятся. А во-вторых, я могу все объяснить. — А что, мое кураторство что-то меняет? — Да все меняет! И ты сам прекрасно знаешь почему. — Ну, допустим. Тогда давай, объясняйся. — Лоредо во всем виноват. Был. Он же как бочка бездонная, что ни выдели — все сопрет. И что мне было делать — упыря этого кормить бесконечно? — Да все, нет быльше упыря Лоредо. Я теперь вместо него. — В смысле? — сделал страшные глаза Цезарь. — В прямом. Мэром района буду. — Ой, бля! То есть, радость-то какая! А тебя уже официально выбрали или назначили? — Пока я кандидат. Но, как ты сам понимаешь, это ненадолго. Выборы уже на носу. И как только я стану мэром… — За это надо выпить, — Цезарь решительно потянулся к сейфу. — У меня как раз для таких случаев запас имеется. Вот заодно и обсудим стратегию и тактику развития культуры в области в целом и в вашем районе в частности.       Эредин кивнул, присаживаясь к столу напротив Бильзена, в то время как тот уже наполнял коньяком маленькие специальные стопки. — Вот ты говоришь, тришкин кафтан у вас в районе, — продолжил Цезарь, поднимая стопку. — А думаешь, у меня в области по-другому? Да такая ж херня! Смахнёт Вызима крошки с барского стола — и вертись, как хошь. Я им грю, вы очувствуйтесь хоть малость, как на эти нищенские подачки здешней культуре вообще существовать возможно? А они мне, мол, тут возможности богатые, туризьм развивай. Вон, у тебя в Калмеведде заповедник. Я им: дык на поддержание того заповедника в приличном виде средства нужны немалые. А они: че там поддерживать, это ж руины, они и должны выглядеть разрушенно. Вот как с ними после такого разговоры говорить? Или еще лучше: не жди, говорят, милостей от центра, спонсеров ищи. А где я их в нашем медвежьем углу найду, спрашивается? Разве что Вимка мог бы чем-то помочь, так он же ж, паразит, скалдырнее самого Брувера нашего Гоога, то есть запредельно и безгранично. Чё, говорит, мне за корысть — бабки в воздух вкладывать, культура твоя — это не блага материальные, а пшик один. Я хотел по его тщеславию вдарить, мол, память о тебе добрая тут останется, все дела. А он: мне та память до одного места, я тут надолго не задержусь. Как выбьют мужики весь лес, так подамся в другие места. — Это ж куда, интересно, он собрался? — мрачно спросил Эредин. — Сказал, в Велен. Там леса-то и впрямь завались. И мужики местные — народ простой, темный и непривередливый. Не то что местные — ведьмаки да эльфы с краснолюдами. Жалился на ваших, мол, до денег жадны и въедливы до неприличия, эльфы все до единой ветки учтут, кранолюды — до последней пяди сосчитают, а про ведьмаков и говорить нечего. Особенно на какого-то Ламберта нёс, до чего, мол, вредный хуй. Найдет в лесу скорлупу кокона эндриаги десятилетней давности, а орет, что трех свежевыползших королев убил. — Так если у нас все настолько плохо, чё Вимка до сих пор тут торчит, в Велен не торопится? — Да ссыт потому что. Это на словах у него все гладко, а на самом деле в Велене чащобы страшенные, неокультуренные и чудищ там, как и встарь, видимо-невидимо. Там напервой бригаду ведьмаков нанимать надобно, чтобы после них отводчиков в лес загнать хотя бы делянки намерить. А ведьмаки, как всем известно, даром не работают. — Понятно. Пиздаболить Вимка горазд. А вот спонсером быть ни за что не желает. И способов… скажем, уговорить его — нет? — Эх, — Цезарь вздохнул, — вспоминаю благословенные времена новиградские, когда за мной стоял Тесак со своими ребятами. Помнишь, был у него паренек такой, Харальд Горд? — Да, серьезный малый. Все говорил бывало, мол, Новиград красивый, только люди дрянь.* — Да что теперь, — Цезарь махнул рукой. — И времена нынче другие, и мы с тобой не в Новиграде. — Именно. Поэтому методы надо применять цивилизованные. Ну, или хотя бы комплексные. — Это как? — встревожился Цезарь. — Ну, для начала, если помнишь, Ауберон работал тоньше, чем Тесак. — А-а, помню. От его тонкостей, бывало, даже у Тесака иногда волосья дыбором вставали. — Да ладно тебе, Цезарь. Я ж сейчас не про то совсем. Я батю своего озадачу, он точно придумает, как Вимку мирным путем уговорить сотрудничать. Мы ж не звери и не бандиты какие-нибудь. — Да-а, — протянул Цезарь. — Вот хорошо, что ты зашел. Со старыми знакомыми и работать как-то… и спорчей, и веселей. — Угу, — согласился Эредин. — Так давай к истокам все-таки вернемся. Ты моим подопечным-то помоги для начала, чем сможешь. — С Присциллой, так и быть, придумаю что-нибудь. А вот за вашего биндюгинского Юлиана Панкрацовича даже не проси. Хоть режь-убивай — не буду этому хлыщу помогать. — Цезарь, что тебе Лютя такого страшного сделал, что ты на него так вызвериваешься? Бабу увел? — Да уж лучше бы бабу, — ехидненько процедил Цезарь. — Только ведь… Впрочем, ты ж наверняка не в курсах. Вот я тебе глаза сейчас и открою на истинную сучность заведующего клубом вашего. Чтоб вы знали, кому вверили ответственное дело просвещения и несения культуры в массы. — Даже боюсь гадать, Лютя у нас что, на самом деле, мафиозный авторитет, замаскированный вомпер или нильфгаардский шпион? — Хуже! — уверенно заявил Цезарь. — Он из этих. — Из сектантов Вечного Огня? — Пидор он! — заявил Цезарь. — В каком смысле? — В самом прямом. Гомик. — А ты откуда знаешь? — удивился Эредин. — А вот слушай. Помнишь, одно время была в Новиграде популярна группа «Солнечное Лето»? — Откуда мне это помнить, Цезарь? Я такое не слушаю. Хотя… Имля вроде что-то с похожим названием спонсировал, потому что романсил с девицей, которая была там то ли на подпевках, то ли на подтанцовках. Ну и что? — Это была очень популярная группа, — Цезарь обиженно поджал губы. — Че, нравилась тебе? — Да! И не делай такого лица! Я это в секрете от своих тогда держал, потому что они тоже меня бы запозорили. А я любил их песни слушать! И тоже ее спонсировал. Из-за солиста. А им и был наш-ваш широко известный ныне в узких кругах Юлиан Панкрацович, сценический псевдоним Лютик. — Цезарь, — Эредин с опаской и подозрением посмотрел на краснолюда. — Только не говори мне, что Лютя тебя соблазнил или ты в него безответно влюбился. — Тьфу на тебя! — Цезарь возмущенно фыркнул. — Как ты мог такое непотребство обо мне подумать! — Ну, я по максимуму, самый страшный вариант предположил. — Я вкладывал в этого хмыря бабки, а он оказался пидором. И все просрал. По-моему, этого достаточно, чтобы раз и навсегда утратить мое доверие. — Так что тебя бесит больше, тот факт, что он голубец, или то, что вложения себя не оправдали? — Все вместе. Потому что одно проистекает из другого. Вот я выделю ему деньги, а он опять все по ветру пустит. — Ты не ему выделишь, а мне. И я, уж поверь, прослежу, чтобы они пошли куда положено. На нужды клуба и сельской культуры то есть. Это первое. А второе, Лютя с тех пор сильно изменился. Повзрослел, поумнел. Многое переосмыслил. Он жалеет, между прочим, что тогда поступил так неосмотрительно и не стал слушать умных советов. — Ведь говорил я тогда ему, Лютя, бросай ты это дело, будь как мужик. Девок вокруг видимо-невидимо, всякие и разные, выбирай любую. На хера тебе сдалось это мажье страшилище. А он — нет, я тут звездная звезда, птидца вольная, к кому хочу, к тому лечу. Вы типа все без меня как хер без дырки, то есть ноль без палки, вот и нечего мне тут условия ставить и свободу моего членоизявления ограничивать. Не вы, а я общественное мнение формирую и модные тенденции определяю. Ну, вот куда тут, что с ним с таким делать оставалось после этого? Так и довыебывался, быстро ему показали, кто в доме хозяин. И полетела наша синяя птичка белым лебедем в глушь флотзамских лесов. Так-то. — Да, история поучительная. Но, Цезарь, дело-то прошлое. — Значит, сейчас он опять по бабам? — Нет. Не по бабам. У него любовь, большая и настоящая. Многие об этом уже знают. — И ты знаешь? — Очевидно, раз тебе говорю. — И одобряешь? — Это, Цезарь, не наше с тобой дело, чтобы одобрять или не одобрять. Не, если ты мне вот прямо сейчас предоставишь на замену такого же профессионала, с таким же энтузиазмом и желанием работать, такого же креативного и деятельного, как Лютя, но который будет по бабам… я и то еще подумаю, повыбираю. Только зуб даю от Имлиной расчески, что нет у тебя не только такого кандидата, но и вообще никакого Лютьке моему на замену. Это при том, что Лютя меня по профпригодности вполне устраивает и менять я его ни на кого вообще-то не собираюсь. Он же на все руки мастер! Хоть мероприятие организовать, спектаклю какую-нибудь населению показать, хоть спеть, хоть сплясать, хоть нарисовать что-то. Плакаты, вот, к моим выборам — Лютя в лучшем виде все сделает и агитацию мне проведет. А ты говоришь, денег не дам, потому что он не той ориентации. Чё ты ригидный-то такой стал, Цезарь? А ведь раньше ты был совсе-ем другим. Помню, коллекция у тебя была раритетов всяких, древностей и ценностей, сомнительных местами и конечно, на любителя: веревка, на которой кого-то важного повесили, копье, которым кого-то знаменитого закололи, щепки от креста, на котором кого-то там сожгли, и гвозди еще, которыми этого кого-то к кресту приколотили. — Ладно-ладно, — замахал руками Цезарь. — Ты меня уболтал. В конце концов, мне этот Лютик не сват и не брат, отвечаешь за него, если что, обратно ж ты. Давай уже, излагай, чего ты для своих подопечных хочешь? — А чё я-то, — Эредин покачал головой. — Мое-то дело только организовать и возглавить. Сейчас я их сюда позову, они сами тебе изложат. У них и идеи, и планы, и выкладки, и все такое прочее. С этими словами Эредин встал, подошел к двери и выглянул в приемную. — Приска, Лютя, заходите! — скомандовал он. — Цезарь готов вас принять и выслушать. Так что давайте, не стесняясь, все ваши чаяния и веяния, подробно и по пунктам. Доносите, но меру знайте. К тебе, Лютя, относится. Фантазию свою сдерживай, Цезарь нынче всего лишь чиновник элландерский, а не джинн офирский, который любые желания исполняет.

* * *

— Ну, и от чего будем плясать? — спросила Мильва, расположившись за столом в кабинете Талера. — От списка потерпевших. Это единственный факт, которым мы располагаем, — ответил Талер, кладя перед собой два чистых листа бумаги. — А как же твоя теория о том, что мозаику нужно собирать, имея перед собой хотя примерно какую-то картинку? — Да картинки-то у меня как раз уже есть, — с этими словами Талер взял карандаш и начал вписывать в один из листков имена обитателей дома Ольховых. — Тут ведь первый вопрос: зачем. Потому что, ответив на него, станет ясно, кто. — Хм, — скептически прищурилась Мильва, глядя на то, что пишет Талер. — Ты думаешь, что целью могли быть Эурнейд или маленькая Габи? — Теоретически — да. Конечно, хозяева дома — Креван и особенно Эредин — мощный отвлекающий фактор, но сбрасывать со счетов предположение о том, что насолить хотели кому-то из их домочадцев, тоже нельзя. — Кстати, — подал голос доселе молчавший Роше. — у Габи недавно случился конфликт с одним мальчишкой. То есть, он настроил против себя всю компанию, но жирную точку поставила именно Габриэлла. — Заехала в глаз? — предположила Мильва. — Разбила нос. — Кому и за что? — поинтересовался Талер. — Некоему Альвину, племяннику Шани, который приехал с мамашей из предместий Вызимы в гости к тетке. За то, что он предложил детям поиграть в «убей-ка эльфа». — Зараза! — покачал головой Талер. — Вот и не верь после этого в теории заговоров. И сколько этому пиздюшонку лет? — Восемь, насколько я знаю. Прикидываешь, мог ли ребенок замутить столь сложную комбинацию — вместе с домом обидчицы расписать другие дома, чтобы запутать следы? — Думаю, для восьмилетнего мальчишки, который к тому же еще и не местный, это слишком сложно. Вот если бы его надоумил кто-то взрослый да еще и указал, какие именно дома надо разрисовать — дело другое. — Злоумышленник орудовал ночью, — заметила Мильва. — Вряд ли ребенка выпустили бы в такое время на улицу. — Он мог тайком выскользнуть из дома, — возразил Роше. — Он не здешний. Поэтому найти в темноте нужные дома ему было бы затруднительно. — Дом Тиссаи недалеко от Шаниного, дом Трисс трудно спутать с другими даже в темноте, дома по Лесной расписаны все, там мудрствовать не надо. Вот Лютин — да, пришлось бы поискать. Но ведь он мог и подготовиться. Ставим галочки и в версию с бытовухой, и в вариант с теорией заговора и едем дальше. Лита. Что мы о ней знаем? — Законная опекунша дочери Эредина. И его же бывшая, которая, так сказать, сумела дважды войти в одну реку. Знаковое достижение. — Хороший повод для мести, — усмехнулся Талер. — Одна из прежних любовниц Эредина или отвергнутый поклонник Литы? — Роше покачал головой. — Если шерстить по первым — мы до пришествия Белого Хлада не управимся, сколько их у нашего любвеобильного красавца было. Вот со вторым может быть попроще. Только, сама-то Лита из Новиграда, стало быть, и поклонник должен быть не местным. — Лита приехала в Биндюгу с неким Юлианом. Правда, он не из Новиграда, а аж из самого Ковира, — доложила Мильва. — А откуда ты узнала? — живо заинтересовался Роше. — Случайно услышала, как в Кейране Рианнон говорила о нем с Веспулей. — С Веспулей? — дружным дуэтом удивленно переспросили Талер и Роше. — Так Веспуля у нас секретарь местного суда, в котором недавно разбиралось дело об установлении отцовства. В общем, если коротко, у маленькой Габи вышла путаница в документах — отца у нее получилось два, в свидетельство о рождении вписан Эредин, а в книгу регистрации ЗАГСа — Юлиан. Как и почему так получилось, нам уже не интересно, тем более, что истину таки установили, Юлиана отвергли, Эредина признали. А вот подоплека этого дела в свете случившегося прошлой ночью в Биндюге может иметь значение. — Да-да, как все дороги ведут в Новиград, так все события в итоге завязываются на Эредине, — усмехнулся Талер. — Так что, Юлиан, получается, очередной обманутый муж? — Да. Правда, не Литин. А некоей Алины, которую он в свое время безумно и безоглядно любил. Но тут, как всегда, в дело вмешался Эредин и разбил семейную идиллию. — Однако повод, — заметил Роше. — Ага. Как, например, у Зигфрида, который имел виды на нашу Тамару, — припомнил Талер. — Или у Яевинна, который еще со школы любил Торувьель, — припомнила Мильва. — Не-а, — помотал головой Талер. — Яевинн — вряд ли. Как, полагаю, и все, что связано с множеством девиц, имена которых сам Эредин если и спрашивал, то лишь формально. Истории больно давние. А месть, конечно, блюдо, которое едят холодным, но в данном случае оно не только остыло, а уже и протухло. Согласитесь, если за двадцать лет тот же Яевинн со своей мстёй не определился, значит, не особо-то оно ему было нужно. Так что, искать надо среди последних увлечений Эредина. Это если целью является действительно он. Потому что в этом же направлении у нас вырисовывается такая же комбинация, только с Геральтом. — Истредд! — сообразила Мильва. — А ведь он был вместе со всеми на кладбище. И значит, у него весь состав участников был перед глазами. — Правда, говорят, он был убит горем и находился в практически невменяемом состоянии, — заметил Роше. — Но он ведь мог и притворяться, если на тот момент уже задумал план мести. — Угу, — кивнул Талер. — А теперь смотрите, что объединяет Альвина, Юлиана, Зигфрида и Истредда? Они все приезжие. И появились здесь недавно. — И что? К чему ты ведешь? — Условно всех пострадавших можно разделить на три группы, — продолжил Талер. — Первая — это Тиссая, Весемир, Эскель, Эурнейд, Карантир, Седрик, Васка, Регис и, пожалуй Йорвет. Граждане, насчет которых мне сейчас очень трудно придумать причину, по которой кто-либо хотел бы им навредить. Однако, как вы понимаете, если я чего-то не вижу или не знаю, не значит, что этого нет и не может быть. — Талер, а может, все и впрямь просто. Целями были действительно не они. Их дома — просто ширма, чтобы запутать следы, — предположила Мильва. — Может, да. А может, нет, — развел руками Талер. — Вторая группа — это Креван, Лита, Трисс, Ламберт, Кейра и Детлафф. А еще туда же можно отнести Цири с Геральтом и Эредина. Это граждане, у которых с большой вероятностью могло быть что-то в прошлом, из-за чего им может прилететь сейчас. — А почему ты уверен, что у тех же Тиссаи, Васки или Региса не может быть старого скелета в шкафу? — спросила Мильва. — Я не уверен. В их отношении я просто не имею даже предположения, в каком направлении можно смотреть, чтобы что-то найти. В отличие, например, от тех же Кревана или Детлаффа. У первого совершенно явно — его новиградское прошлое, у второго была какая-то темная история в Боклере. Вполне возможно, что из этих мест им может прилететь приветочка. У Ламберта же такой характер, что врагов он может нажить так же легко, как два пальца обоссать. Вероятно, что в своих странствиях времен свободного ведьмачества он их насобирал немало. Кейра и Трисс — магички, а у этого сословия проблемы имеют обыкновение ткаться из воздуха. Так что, можно сказать, эти две дамы в списке номер два просто потому что являются группой риска. Что касается Литы, у нее два, скажем так, провоцирующих обстоятельства. Первое и главное — давняя связь с Эредином, второе — ее жизнь все в том же Новиграде, о которой мы пока ничего не знаем. — А что насчет Цири? — У нее и Геральта есть одна очень болевая точка. Йеннифэр. Кто знает, каких дел она наворотила еще, помимо попытки кинуть Гюнтера? Поэтому, как бы ни был велик соблазн списать все на многочисленные любовные интрижки Геральта, надо учитывать и более прозаические вещи. Это же, кстати, касается и Эредина. У него могут иметься секреты и поинтереснее брошенных любовниц. И поэтому Эредин с Геральтом у меня находятся в третьей группе как персоны, которых с наибольшей вероятностью и хочет уесть наш пока неизвестный мстюн. — Ты забыл про Лютика, — напомнила Талеру Мильва. — Не забыл. Он просто стоит особняком. Хотя и в той же третьей группе с учетом вновь открывшихся обстоятельств. — А почему особняком? — Потому что он не вписывается в мою теорию. Понимаете, я уверен, что злоумышленник — не местный, причем прибыл он к нам сравнительно недавно. — И на чем основана твоя уверенность? — поинтересовалась Мильва. — На том, что в жизни практически всех, кто пострадал от действий стенописца, в последнее время или вообще не произошло ничего нового, или перемены эти были не значимы для односельчан. Ну смотрите, Седрик вроде завязал с питием и у них с Трисс кажется наконец пошли дела на лад — так вся Биндюга сколько уж лет говорит: вот бы пара была хорошая, если б Седрик бросил пить. Геральт недавно прекратил отношения с Йен — так все во Флотзаме и окрестных деревнях вечно возмущались, мол, да когда же он выставит эту ведьму, причем начались эти разговоры практически с того дня, как Йеннифэр появилась в Биндюге. Йорвет сошелся с Рианнон — на радость всей Биндюге, а то ведь мужик же хороший, а все один да один, непорядок. Детлафф переехал к Регису — а до этого никому и дела нет. Тем более, в Кейрановке Сианну недолюбливали, а к Детлаффу не относились никак, он ни с кем не общался, его там и не знали практически. Однако после смерти Сианны по деревне поползли слухи, что та врала своему мужику напропалую и даже была не дура и гульнуть от него. Разве есть в глазах бабкома преступление серьезнее? Вот все и постановили, что прально Детлафф переехал, не пожелав больше иметь ничего общего с такой стервой. Ну, и наконец Эредин — счастливый отец, неожиданно обретший дочь. Опять же все отмечают, что ведь молодец, наконец-то за ум взялся, занимается дочкой, воспитывает и все дела — прямо идеальный родитель. А с учетом, что у Эредина от местных девушек детей нет… — Вообще-то есть, — вставила Мильва. — Торувьель еще в юности родила от него девочку. Сам Эредин на те поры поехал покорять спортивные вершины, а Торувьель мать увезла к родне. Так что, ребенок родился не здесь. Поэтому о нем в общем-то мало кто и знает. Но главное, что знает сама Торувьель. — Н-да, сходство ситуации вроде бы налицо. Только итог диаметрально противоположен. Обида? — задал вопрос Талер и сам же в ответ отрицательно покачал головой. — Не складается у меня. Во-первых, вроде все так же да не так. На тот момент оба еще школу не закончили, какие из них родители. Это либо Кревану четвертого спиногрыза пришлось бы на воспитание брать, либо Торувьелькиным мамке с папкой. — Торувьелькины и взяли, — уточнила Мильва. — Ну вот, — удовлетворенно кивнул Талер. — Возраст родителя в данном случае имеет таки значение. А во-вторых, и в главных — не такой у Торувьель характер, чтобы втихую крысятничать. Да и смысла никакого следы путать в ее случае нет. Ведь нужно, чтобы именно Эредин понял, что он подлец, а не полбиндюги голову ломало, кому и чем они насолили. — Да, верно, — согласился Роше. — Торувьелька заявилась бы к Эредину и прямо сказала, что о нем думает. — И, кстати, насчет Седрика ты не совсем прав, — продолжила дискуссию Мильва. — Вот, к примеру, Морьке совершенно невыгодно, чтобы Седрик с пьянством завязывал. Потому как в прежние времена, когда Морька только леспромхоз возглавил, а Седря не пил, он, будучи лесничим, на Морьку жаловался много куда, мол, работает директор с грубейшими нарушениями лесного законодательства. Понятно, когда Седрик запил беспробудно, стало ему уже не до правдоборства. А теперь, если он опять в ум войдет, процесс может пойти по новой. И, может быть, теперь к Седрику еще и прислушаются. — Хм, логично, — согласился Талер. — А то мы и впрямь что-то увлеклись — любви, измены да ревности. — Да-да, поэтому как насчет Мэйсовой теории заговора? — напомнила Мильва. — А. Картина вторая, — Талер подвинул к себе второй листок. — Тут как раз большинство пострадавших в мозаику отлично укладываются — эльфы, ведьмаки, магички и лицо нетрадиционной сексуальной ориентации. Вот только Васку, Региса и Детлаффа почему к неблагонадежным отнесли? — Регис и Детлафф — высшие вампиры, — сообщила Мильва. — Чё? — Талер снял очки, потер стекла и вновь воззрился на Мильву. — Не смотри на меня, так Кагыр утверждал. С подачи, между прочим, того де Морврана. — Ну давай еще мы будем всякий бред повторять черт-те за кем, — рассердился Талер. — Давай и Васкины россказни о нильфских шпионах в разработку возьмем. А Кагыра занесем в список подозреваемых — ну, раз он и у Региса с Детлаффом изъян нашел. — Да что ты завелся, — отмахнулась Мильва. — Я просто так сказала. К тому, что среди биндюгинцев есть люди, которые думают, что среди нас есть высшие вампиры. — И сколько этих биндюгинцев? — скептически поинтересовался Талер. — Двое, выходит. Кагыр и Морвран. Да и то насчет Морврана я не уверена, что он верит в эту байку. — А может, тут не в Регисе и Детлаффе дело-то, — вмешался Роше. — А в Истредде, которого Регис временно на попечение взял. Он-то магик. А значит, по мнению борца за чистоту расы, лицо неблагонадежное. — Пожалуй, — согласился Талер. — Это кое-что объясняет. Но остается Васка. — Она родом из Кирпичевки, — вновь сообщил Роше. — И является дагонопоклонницей. Тоже фактор провоцирующий. — Угу, значит, с теорией заговора у нас вытанцовывается прям гладенько и красивенько, — подытожила Мильва. — Не совсем, — возразил Роше. — А почему, в таком случае, не тронули дома Сегерима и Мориль, а также обошли Имлериха и Анешку. При том, что их дом вообще напротив Лютиного. — А это лишний раз доказывает мое предположение, что придурок этот, кем бы он ни был, заговорщиком или обычным мстюном, не местный, — заявил Талер. — Поэтому про Сегерима с Мориль он или понятия не имел, или они не вписываются в его план запутывания следов. А насчет Имлериха — он ведь на кладбище с остальными не ходил, остался с женщинами, помогал организовать поминки в качестве тягловой силы. Злоумышленник мог решить, что он проживает на той же Лесной. — Че-то дурь какая-то, — покачала головой Мильва. — Если ты затеваешь акцию против эльфов, так для начала узнай, сколько вообще в поселении эльфов. Ну, так же? — Так да не так, если осведомитель никудышный. — Что? Я не ослышалась? Мало заговорщика, так теперь у него еще и осведомитель появился? Талер, от тебя ли я это слышу? Еще час назад ты орал как потерпевший, что все эти заговоры — чушь собачья. И что у нас теперь? — Ну дык, даже, сука, гений может ошибаться, — невозмутимом ответствовал Талер. — Час назад я в эту дурь не верил, а теперь мозгами мы пораскинули, по полкам все разложили — и сейчас я ясно вижу, оно, мать твою за ногу! — М-да, — Мильва озадаченно почесала в затылке. — Ну, допустим. И кто у тебя вытанцовывается главным заговорщиком? Альвин, Юлиан, Зигфрид или может быть все-таки Истредд? — Да ни хрена! Мы тут, увлекшись разбором романов Эредина да Геральта, за деревьями леса-то не разглядели. То есть про еще одну колоритную новоприбывшую персону позабыли. А она, персона та, меж прочим, вот прямо сейчас — слышите — на площади дурным голосом завывает. Как и вчера, и позавчера, и третьего дня, и уж не первую неделю. — Это ж, — Роше и Мильва переглянулись. — Иаков Альдерсбергский!