Мамаша

Сашка ещё раз обернулась на далекие очертания деревни Листа, поправила на плече широкую лямку дорожного рюкзака. На сердце Ласточкиной было тяжело, и она прекрасно знала, отчего ей так неспокойно. Она покинула деревню меньше часа назад, оставив заботы о детях на крепкие плечи Уручи. Удивительной доброты женщина. Она уже не раз выручала Ласточкину раньше, и вот сейчас — вошла в дом главы клана, безропотно принялась нянчить детей, не задавая лишних вопросов. «И не такое бывало» — только и сказала она, многозначительным взглядом своим замечая походный рюкзак Александры и дорожную обувь. Ласточкина тихо выдохнула, отпуская с этим вздохом свои тревоги и мысленно назначив их пустыми, после чего потянулась всем телом. Прежде чем осуществить задуманное, ей было необходимо как следует размяться. Она уже знала, на что способно это тело: видела в воспоминаниях Микото, как та сражала врагов смертельными и молниеносными атаками, после которых, неизменно, испытывала глубокие душевные муки. Ласточкина закинула руку за спину, потянула за локоть, наклонилась в одну сторону, в другою. В теории всё было легко. Она даже ощущала непривычные ещё легкие вибрации на кончиках пальцев и в коленях. Стоило Александре сосредоточиться на этой вибрации, как та, словно теплая морская волна, захватывала девушку с головой. Чувство оказалось в новинку и приводило Ласточкину в чувство азартного волнения. Она решилась полностью довериться памяти своего тела и пошла вперед, постепенно ускоряя шаг. Вскоре Ласточкина сорвалась на бег. Её сердце задушено колотилось в грудной клетке, щеки и уши порозовели от холодного ночного воздуха. Толстые стволы деревьев, низкие шапки кустарников и сплетенные в уродливых объятиях ветки мелькали на периферии её взгляда всё быстрее, становясь сплошной стертой массой. Казалось, Александра сама перестала быть собой, сказавшись молнией, порывом ветра в сонной ночной тишине. Все её чувства обострились стократно: она точно знала, где стоит притормозить, а где подпрыгнуть; сколько ещё она будет чувствовать землю под своими ногами, а где оставит после себя лишь короткий всплеск воды. Александра вдруг чудовищно захотела закричать. Громко и восторженно — так сильны были чувства, переполняющие её сейчас. Это было сравнимо лишь с тем ощущением, которое она испытала, впервые несясь под гору на собственном двухколесном велосипеде. И пусть тогда она не справилась с управлением, и прокатилась на плече по дороге, истошно голося над, как ей тогда казалось, сломанным велосипедом. Зато это впечатление осталось с ней на всю её жизнь. И это — тоже, говорила она себе — воспоминание она будет хранить до самой смерти. Ласточкина издала радостное «Ийя!» и оттолкнулась от земли, запрыгнув на широкую ветвь векового древа. Она перепрыгивала с ветви на ветвь так долго, что вскоре начала это делать практически с закрытыми глазами. Она и сама не могла понять, как так случалось, но Сашка всегда точно знала, сколько метров ей нужно преодолеть до следующего дерева. Она была так занята своим новым переживанием, что совершенно упустила из виду несколько теней, что двигались ей навстречу, в нескольких десятков метрах слева. — Микото?! Как?! Что ты здесь делаешь?! Ласточкина остановилась, виртуозно увернувшись от ухватистой руки муженька. Видимо, благоверный наконец решил вернуться домой, по закону подлости, выбрав для этого самый неподходящий момент. Изо рта Сашки вырвался разочарованный стон, ей совершенно не хотелось прерывать свое путешествие. А о том, чтобы от него отказаться, и речи не шло. Фугаку отделился от своего отряда сразу же, как заметил тонкую фигурку жены, странным образом мелькавшую среди леса. Нет, это не могла быть она! Он не мог поверить в то, что его жена — его Микото! — пытается сбежать из деревни. Он взял себя в руки, ринулся вперед, продираясь через плотный строй леса. Возможно, она решила отправиться на его поиски, ведь он так и не сказал ей, что отправился в Сора-ку, чтобы забрать часть нингу Учиха. Возможно, только возможно, что Хокаге отправил её на миссию, о которой просто не мог сообщить Фугаку. Ему просто нужно всё выяснить самому. — Ушла требовать политического убежища! От тебя, неблагодарного! Ласточкина топнула ногой, гордо вскинув голову и посмотрев на Фугаку непроницаемым взглядом. На самом деле, девушка просто тянула время, просчитывая пути отхода. Фугаку выглядел как обычно, только черный дорожный плащ, которым лидер Учиха был окутан с ног до головы, разбавлял его привычный образ. И это разозлило Сашку сильнее, чем если бы она увидела на нем следы недавнего порока. Она страдала без него — в основном от скуки, но всё же — она терзалась мыслями о его судьбе и была вынуждена терпеть нападки жителей деревни. Не говоря уже о том, что на неё повесели двух иждивенцев. А на Фугаку ни царапинки! Муженек прыгнул на другую ветвь, таким образом, приблизившись к Сашке. Но она сразу же отпрыгнула на несколько метров от него. — Микото, не будь смешна. Возвращайся домой немедленно! — И не подумаю! Я тебе не бесплатная прислуга! И кунаи я чистить отказываюсь! Вы гляньте на него, люди добрые! Вы только посмотрите на эту шармуту, явился не обляпался! «Микото, домой», значит?! Собаке своей так командовать будешь, кобелина ты позорная! Фугаку ринулся вперед. Сашка блокировала выпад справа, отразила попытку взять её в захват. Они боролись друг с другом, каждый раз рискуя оступиться и просто рухнуть вниз с ошеломляющей высоты. Но ни Фугаку, ни Ласточкину это не останавливало. Мужчина продолжал наступать, не позволяя Сашке перейти в атакующую позицию. Его удары были точны и прицельны — в корпус и по ногам, ни разу Фугаку Учиха не позволил себе ударить жену по лицу или по жизненно важным органам. — Хватит, Микото! Ты проиграешь! — Ха! Да я только начала! — Ты ничего этим не добьешься. Я сильнее тебя! — Массой, сволочь, не возьмешь! Ласточкина выждала момент и сделала подсечку. Фугаку оступился, но удержался на ногах. Сашка воспользовалась моментом и просто оттолкнулась от муженька как от гимнастического козла. Она перелетела добрых двадцать метров, прежде чем влететь в широкий ствол дерева и оттолкнуться уже от него. Фугаку метнул несколько сюрикенов, Сашке удалось увернуться, острые грани пролетели всего в нескольких миллиметрах от ее ног. — Не вынуждай меня, — взмолился мужчина, подгоняя Микото атаками на расстоянии. Он метал оружие таким образом, чтобы увести жену в ловушку. Он ожидал, что девушка окажется насколько недальновидной, ведь тактика никогда не была её сильной стороной. Сашка спряталась за деревом, стащила с плеча рюкзак. — Я не хочу причинять тебе вреда, Микото! — Да ты уже напричинял — не разгребешь! Ласточкина достала из рюкзака свиток макимоно, которым рассчитывала воспользоваться в крайнем случае. Видимо, крайний случай наступил. Ей пришлось потрудиться, чтобы достать этот свиток. Просто купить его было бы слишком подозрительно, а вот украсть… Жертвой стал весь полицейский участок, который Ласточкина обнесла буквально за несколько часов до своего побега. Как жену главы, её пропустили без всяких подозрений. А забрать из хранилища свитки и оружие оказалось только делом техники. — Я не позволю тебе опозорить клан Учиха ещё сильнее! — тон Фугаку изменился. Ласточкина была готова поклясться, что сейчас в его глазах горит алое пламя шарингана. Он всегда появлялся, когда у муженька резко портилось настроение. Вдруг стало невыносимо жарко. Ночное марево леса обожгло пламя катона. Оно расползлось вокруг, стеной встав между их импровизированным полем боя и остальным лесом. Сашка присвистнула. А муженек-то хорош. — Ну охренеть — не встать! — крикнула Сашка, смахивая выступившие слезы с глаз. — Значит, это я позорю наш клан! Об нас только ленивый ноги ещё не вытер! Из родного квартала на окраину выселили! Совет на хер шлёт! А клан позорю я! Сашка вылетела из своего укрытия, раскрывая свиток макимоно. Тысяча сенбонов и кунаев тут же выстрелили в сторону Фугаку, заставляя того отступить. Но Александра предвидела и это. Она поднырнула под ветвью, мертвой хваткой вцепившись в ноги муженька. Они свалились на землю. Вцепились друг в друга словно два диких зверя и покатились по выжженной траве, колотя друг друга почем зря. — Ты никогда не понимала, что стоит на кону! Ты стала слишком доверчива! Сдружилась с этой Узумаки. Этой чертовой джинчурики! — И ты не нашел ничего лучше, чем поступить как трус! Трус! Хватит меня затыкать! Она впилась зубами в ладонь Фугаку, прежде чем он успел закрыть ей рот. Мужчина издал болезненный стон и ударил кулаком по земле, рядом с головой Александры. Она извернулась и грубо пнула его между ног, за что получила унизительную пощечину. Борьба продолжалась, становясь всё злей и отчаянней. И все же, они не решались применить ниндзюцу, потому что понимали — это последний рубеж, после которого им двоим уже не будет пути обратно. — Я делал всё, что сдержать эту лавину! Пока ты бегала и открывала наши тайны врагу! Я должен был тебя остановить! — И поэтому ты заставил этого мальчишку изжарить мне мозг?!! Фугаку отпрянул, нависнув над Ласточкиной на вытянутых руках. Его дыхание было загнанным, в широко распахнутых глазах застыл ужас. Александра стиснула зубы, её трясло от гнева. Она спихнула с себя мужчину, брезгливо отбросила протянутую им руку. Он подскочил на ноги и, схватив кунай, застыл перед Сашкой. — Микото, я… — Я подаю на развод. Александра сплюнула себе под ноги и поспешила прочь, подхватив по дороге свой рюкзак. Она понятия не имела, что нашло на Фугаку в ту самую минуту, как он понял, что его план провалился, но точно знала, что это отличный шанс удрать. Она бежала сломя голову, стремительно и безнадежно. Она боялась, что Фугаку может одуматься и броситься за ней следом, но она уходила всё дальше от границы деревни. Никто не последовал за ней.

***

Первую остановку Александра совершила в Танзаку. Город стал для неё глотком свежего воздуха, финансы позволяли снять хороший одноместный номер и переждать ночь. Это была перевалочная остановка, после которой Сашка надеялась найти извозчика или лошадь, чтобы добраться до Страны Волн. Ей повезло: между странами была неплохо налажена торговля. Нет-нет да попадется очередной караван, которому никогда не помешает человек, который знает как обращаться с оружием. Сашка подрядилась в охрану мелкого торговца тканями, который был только рад получить защиту за символическую плату. Плюсом она получила возможность путешествовать с относительным комфортом и развлекать себя байками торговца. Страна Волн оказалась холодной и ветряной. Сашке пришлось прикупить себе теплый дорожный плащ, который она не снимала даже в постели. Организму требовалась акклиматизация, которая проходила очень тяжело. Ласточкину знобило всё время, а ещё — ей ужасно хотелось спать. Она плыла меж низких покошенных от времени и непогоды домишек, сквозь неравномерный людской поток, уклоняясь от хлёстких порывов ветра, давно обтесавшего грубые лица местных жителей. Вскоре Ласточкина нашла порт, где втридорога купила билет на корабль до страны Мёда с остановкой на островке в стране Воды. Это был чертовски странный маршрут, но Александру убедили, что такова новая политика, которую ввел господин Гато — негласный хозяин этих земель. На рассвете шестого дня своего путешествия Александра поднялась на борт барка, который, судя по его виду, застал ещё эпоху клановых войн, и отчалила из этого негостеприимного места. В этом путешествии у Александры не было сопровождающих, с которыми она могла бы скоротать долгие дни и беспокойные ночи. Но это не тревожило её. Наоборот, она ценила это время уединения, благодаря которому смогла худо-бедно изучить обстановку этого мира. Воспоминания Микото стали для неё неплохом, но крайне шатким фундаментом, который был готов дать трещину в любую минуту. Ласточкина жаждала знаний, как младенец материнского молока. Она вгрызалась в справочники и путеводители, слушала сплетни моряков и досужие россказни пассажиров. За то короткое время, что она провела на барке, она успела узнать и сблизиться даже с корабельной крысой, что промышляла мелким воровством на карме за бочками. Она узнала много нового и очень полезного для себя. Например, что островок, на который их везут, принадлежит Кровавому Туману, и мало кто решается сунуться туда без веской причины. Ещё она узнала, что у Гато давнишний договор с шиноби Кири, и те бочки, которые она обнаружила под брезентом на карме, лежат там далеко не просто так. Но, разумеется, все это слухи. — Мы отчалим только завтра, так что у вас есть время, чтобы осмотреться. Ласточкина и капитан неторопливо шагали по причалу. Холодный морской воздух неприятно щипал девушку за щеки, она прятала лицо в высокий ворот плаща и тихо мечтала о глотке чего-нибудь горячего. В отличие от капитана, который чувствовал себя вполне вольготно. По крайней мере он не прятался в ворохе одежды и с радостью вышагивал по скрипучим доскам причала. — Как вы только это выносите, — пожаловалась Александра, скривив губы; капитан добродушно хохотнул. — Ко всему привыкаешь, Мико-сан. Вы себе представить не можете, что я испытал, впервые ступив на борт своего суденышка. — Головокружительный восторг? — Ха! Тошноту! — мужчина хлопнул в ладоши. — Морская болезнь, будь она неладна. Я ненавидел море и только и мечтал, чтобы уехать куда-нибудь подальше. — А теперь вы капитан корабля, — Сашка покачала головой. — И как же так получилось? — Я стал отцом. Трижды, если уж начистоту. Моя дорогая Мира оставила мне три бесценных жемчужины и строго наказала как следует позаботиться о них. Работы в стране Волн не так чтобы много, а Гато-сан набирал людей, которые не станут задавать лишних вопросов. И вот, я здесь. Капитан остановился. Александра встала рядом, размышляя о его истории. Она изредка поглядывала на его грубое лицо, казавшееся сейчас абсолютно безмятежным. — Позвольте совет, Мико-сан? Этот остров может быть очень опасным местом. Будьте осторожны. Говорят, шиноби тумана приезжают сюда, чтобы «выпустить пар». — Что значит «выпустить пар»? — Драки? Убийства? Другие… вещи. Кто знает? — Я это запомню. Спасибо вам. Единственное поселение на острове представляло собой пять рядов коротких улиц, спроектированных в форме спирали. За низкими домишками следовали вытянутые в два или три этажа узкие гостиницы с выщербленными дырками вместо окон. Чем ближе подходила Александра к центру деревни, тем больше злачных мест попадалось ей на глаза. В большинстве своем маленькие одноэтажные бараки, обвешанные выцветшими вывесками и указателями к «лучшей дешевой выпивке». В таких барах можно было встретить всего пару-тройку человек. Выглядели они все одинаково: странного вида типы, с узкими лицами и несуразно большими носами. От них веяло потаенной угрозой, как от своры диких собак, рьяно защищающих свою свалку. Очень скоро Александра набрела на ничем не примечательный бар, который словно втиснули между двух узких двухэтажек. Над дверью, покосившись от времени и ветров, мерно поскрипывала вывеска с названием, половина букв из которой уже давно истерлись. Александра распахнула дверь и шагнула внутрь, её тут же окутал плотный запах спирта и пота. Бар представлял собой темное длинное помещение, разделенное на две части плотной серо-зеленой ширмой, за которой владелец разместил восемь столиков. Прямо напротив входа находилась импровизированная барная стойка, у которой то и дело сновали посетители. Сашка прошла вглубь, зацепилась взглядом с каким-то крупным мужиком, который пил из мутного стакана, привалившись к стене. В баре было душно и жарко. Спина Александры взмокла, она чувствовала зуд и неприятное ощущение прилипшей к телу грязи. — Что-нибудь выпить. С минимальным градусом. Ещё лучше, если пойло окажется безалкогольным. Она уселась на высокий стул у барной стойки, тощий коренастый мужик, который здесь исполнял роль бармена, цыкнул острой пастью. — Деньги покажи. Ласточкина засунула руку под плащ и выудила оттуда кошель, из которого достала несколько мелких купюр. Мужик забрал деньги, достал испод стойки высокую бутылку с прозрачной жидкостью, один мутный стакан. — Наливать сама будешь. — Не отравлюсь хоть? — Не нравится — не пей. Александра забрала бутылку. Открыла и принюхалась, после чего от души плеснула в стакан, но пить не торопилась. Вместо этого, она крутила стакан в руке, ненавязчиво изучая окружение. В баре было достаточно народа. Они толпились за ширмой, тихо переговариваясь и заговорщицки поглядывая по сторонам. Кучковались по углам, в основном. Из-за темноты она не могла разглядеть их лиц, но ей это было и не нужно. Вместо лиц, Александра сосредоточилась на оружии, которым местные были обвешаны как новогодняя елка. — Пить-то будешь? Или я заберу бутылку. — И не надейся. Я за неё заплатила. Сашка вскинулась, придав своему тону металлические нотки. Без угрозы, но достаточно для того, чтобы мужик понял, что не стоит пытаться что-то у неё забрать. И по тому, как искривилась вытянутая морда «бармена», Сашка поняла, что посыл был понят верно. Так она просидела больше полутора часа, успела избавиться от тяжелого плаща, проводить и встретить больше двадцати человек, которые заходили всего на несколько минут и испарились в прожорливой пасти входной двери. Ночь обещала быть скучной и монотонной. И Ласточкину это вполне устраивало. — Я вскрыл его как упаковку вяленной рыбы! Нет, ты видел? Видел?! От промежности до глотки! А как кишки… — Заткнись уже, а. Тошно от твоей болтовни. — Ты ещё кто такой, а?! Жить надоело?! — Кисаме, перестань. Ласточкина вздохнула. Перепалка за ширмой нарастала, в воздухе витало предчувствие стихийной бойни. Сашка знала это ощущение как никто другой: оно свивалось вокруг короткими жгучими фразами, оскорблениями, брошенными в пылу; оно вгрызалось своими кривыми клыками в лица, заставляя их искажаться в озверевших гримасах. Наконец, оно пробиралось в самую суть, под кожу и мышцы, в каждую извилину мозга, подталкивая людей к неизбежному. Сашка сдернула с соседнего стула свой дорожный плащ. Через пару минут густой полумрак бара заполнили голоса и крики. Ещё через мгновение в барную стойку влетел здоровенный мужик, снеся своей непомерной тушей тот самый стул, на котором ещё недавно лежал плащ Александры. Сашка мученически вздохнула. В этот момент ей подумалось, что ещё не поздно забрать вещи и перекантоваться в другом баре. — Ещё вопросы будут? Ласточкина обернулась. За ней, широко ухмыляясь острой пастью, разминал кулаки рослый синий парнишка. На самом деле синий. Сашка склонилась к стакану, опасливо принюхалась к содержимому. Она же не могла словить какой-то дикий трип от одного только запаха. Но парнишка стоял там, просто светясь превосходством, и никуда исчезать не собирался. Вместо этого он подошел ближе и опустился на корточки перед полубессознательным мужиком. Схватил его за жиденькие волосенки и несколько раз приложил головой об пол. Каждый свой удар он сопровождал хлестким словом. — Больше. Никогда. Не. Мешай. Отдыхать. Кисаме. Хошикаге. Понял. Ублюдок? Несчастный сдавленно хныкнул, из разбитой головы сочилась бурая кровь. Кисаме впился пальцами в рваную рану, приподнял голову бедняги и снова с размаху приложил её об пол. Сашка увидела краем глаза шустую фигуру, метнувшуюся прочь из бара. В общей суете никто не заметил глухо хлопнувшую дверь. — Слыш, Хошикаге. Кровавому Туману здесь скидок не дают, — вклинился «бармен». — Если кокнешь его, труп сам выносить будешь. — А дерьмо? Кажется, он обделался от страха. Бармен лишь громко хмыкнул, дав тем самым понять, что разговор закончен. Хошикаге снова оскалился, задрав голову, и столкнулся взглядом с ониксовым взглядом Александры. Они разглядывали друг друга как два хищника, столкнувшихся на границе своих территорий. Ласточкина внутренне подобралась. Не то чтобы она не любила хорошую драку, девушка никогда не пасовала перед любителями размять кулаки, но ей совершенно не хотелось встрять в неприятности на чужой территории. Кто знает, сколько друзей этого Хошикаге сидят за ширмой. Парень встал на ноги, широким жестом обтер испачканную кровью руку о собственные штаны. В густом полумраке сверкнул ряд острых зубов. — Эй, черная, — окликнул он Сашку. — Что такая кукла забыла в этой гребанной дыре? Он обошел девушку и опустился на высокий стул по левую сторону от неё. Хошикаге был не красавец в общепринятом смысле этого слова, но было в нем что-то притягивающее. Эта особая аура, которой обладают только те мужчины, которые знают, чего хотят. Опасные, потому что где-то глубоко внутри у них мечется зверь на длинной цепи и с окровавленной мордой. И сейчас Сашка точно знала, чего хочет заведенный Кисаме Хошикаге. — Жду отбытия корабля. И не ищу неприятностей, — она обернулась к парню, тот сидел широко расставив ноги и явно не собирался никуда уходить. Напротив, вся поза Кисаме выражала крайнее желание продолжить разговор. — Куда направляешься? — спросил он, подтверждая догадку Сашки. — В страну Мёда. — А-а. На корабле Гато, — как-то нехорошо ухмыльнулся он и жестом потребовал у бармена стакан и бутылку с бело-желтой этикеткой. — С чего ты взял? — ляпнула девушка, моментально выдав свое удивление. Но Хошикаге решил притвориться, что не заметил этого. — Сейчас в страну Мёда можно уплыть только из страны Волн, — без обиняков сообщил парень и плеснул себе в стакан; он придвинулся ближе к Сашке, тон его голоса стал мурлыкающе-низким. — А в стране Волн всё принадлежит Гато, кукла. Сашка отпрянула, Хошикаге ухмыльнулся, решив пока не пугать девицу. Он прижался губами к толстому ободку стакана, в пару глубоких глотков осушил содержимое. — Парень, остынь. Я для тебя старовата буду, — посоветовала Александра, и взгляд её стал жалостливым. Это зацепило Кисаме. Не разозлило, но подняло внутри мутную волну возмущения. Мало кто решался смотреть на Хошикаге из Кровавого Тумана с жалостью. Хотя, подумал он, она же не местная, а без протектора сложно признать в нем шиноби Кири. Он уже хотел вставить на этот счет едкую шпильку, но входная дверь широко распахнулась и в бар ввалились семеро головорезов. — Этот! — узловатый обрубок, который был у одного из них вместо пальца, указал в сторону Кисаме. — Вали ублюдка и его сучку! Хошикаге и Ласточкина коротко переглянулись. И тут же бросились в разные стороны. Головорезы разделились. Четверо погнались за Кисаме и только трое окружили Ласточкину со всех сторон. В баре началась паническая суета. Бармен вылетел первым: просто схватил из-за стойки узкий железный короб, да и вышел в заднюю дверь. Он прожил на этом острове большую часть своей серой и скучной жизни, и только и прожил так много, потому что точно знал, когда стоит сматывать удочки. — Так, молодцы, подумайте дважды. Я тут вообще человек крайний. Давайте мы все остановимся и успокоимся. Хошикаге бросил короткий взгляд на брюнетку. Та выставила руки вперед, пока медленно отступала к ближайшей стене. С губ шиноби сорвался недовольный цык. Будет неприятно, если её порешат ни за что. Ничего необычного, в общем-то, но осадок останется. Пока он думал над этим, двое головорезов бросились на него, надеясь взять количеством. Первому Хошикаге свернул шею. В мертвой хватке Кисаме позвоночники бедняги хрустнули как тонкий наст. Он едва дернулся и обмяк. А когда тяжелый труп, рухнул к ногам шиноби, Хошикаге оскалился, показав безмозглым кретинам ряд острых зубов. Трое остальных трусливо косились друг на друга, не решаясь напасть. Только сейчас они поняли, что ввязались не в простую драку. И этот странный парень — не очередной урод, которых здесь всегда хватало. Хошикаге демонстративно хрустнул суставами и шагнул вперед… Сашка нырнула под рукой беспалого, того самого, что указал на неё и Кисаме, тем самым сумев избежать удара. Она уже не надеялась решить дело миром. Дурная карма преследовала её, это точно. Сначала взрыв, потом сумасшедшая семейка, теперь драка с фриками в самой заднице мира. Сашка маневрировала между столиками, используя их, чтобы заставить противников нападать по одному. Беспалый оказался самым неповоротливым. Он постоянно пытался навалиться на Александру или сбить её с ног, чтобы двое других добили девушку ногами. Когда троица поняла, что это не сработает, один из них обнажил короткий изогнутый клинок. Александра остановилась. Остановились и головорезы. Острое лезвие сверкнуло в отражении вороновых глаз… Хошикаге облокотился локтем о барную стойку, ленивым взглядом облизывая четыре ещё теплых трупа. Скучно. Это было слишком легко, даже генин бы справился. Хотя, его жажда крови на время утихла, Кисаме всё ещё желал зрелища. За рваной ширмой, разделяющий залы, что-то с грохотом упало. Хошикаге тут же вспомнил про брюнетку. Это удивило его, ведь он считал, что девица сбежит при первой возможности. А тут на тебе. Парень заставил себя отлипнуть от стойки и подошёл к ширме, легким движением откинул тяжелый полог. Брюнетка кружила головорезов по залу, будто в танце. Вот она позволяет стали практически коснуться своей головы, а потом, будто лист на ветру, изворачивается и проскальзывает под вскинутой рукой. Мгновение — и она уже появляется за спиной второго, нежные ладошки бьют по ушам беспалого и тот оседает на полусогнутых. Кисаме точно сошел с ума, потому что чудится ему в голове переливчатый смех. А девица не останавливается. Не то бьётся, не то играется… Ласточкина оттолкнулась от стула и запрыгнула на третьего, точно решив, что пора заканчивать с представлением. Она уже испытала возможности нового тела, так что не видела смысла растягивать драку ещё больше. Тем более, что в проёме показался Кисаме. Невообразимым способом, но она точно знала, что парень стоит там, хотя ни разу не взглянула в сторону ширмы. Просто, эти новые глаза уже видели его там. Это было странно, но, как посчитала Александра, волне приемлемо для семьи, в которой родилась настоящая Микото. Так что, краса и гордость российской армии просто добила опрокинутого беднягу, двумя точными и сильными ударами в висок. Всё произошло быстро, следующими на очереди были беспалый и тот, что с мечом. Они уже подступали сзади, Сашка позволила подойти им достаточно близко, прежде чем с молниеносной скоростью переместиться за их спины и нанести два точных удара в основание черепа. Два тела рухнули друг на друга, под ноги победителю. — Теперь-то ты разрешишь угостить тебя выпивкой? Ласточкина медленно выдохнула и тихо, очень тихо, согласилась. До отбытия оставалось три с половиной часа.

***

— Семнадцать лет? Да ты шутишь! Хотя… — Сашка смерила оценивающим взглядом долговязую фигуру. — …Нет. Ещё нельзя. — Что ещё там тебе нельзя? — Хошикаге отнял у девицы бутылку, сделал один долгий глоток. — Всё нельзя. По закону… А-а. Забудь! Они разместились во втором зале, сдвинув вместе два узких стола и усевшись рядом. Кисаме успел нырнуть в подсобку бара и принести кое-какую еду. И всё потому что Ласточкина наотрез отказывалась пить без закуски. Но пойло, которое она так боялась пить, оказалось с таким низким градусом, что Сашке понадобилось выпить почти три бутылки, прежде чем она почувствовала хоть какой-то эффект. — Ты здорово дерешься. Почему не убила? Кисаме задумчиво повертел бутылку в руке и кивнул на три бессознательных тела на полу. Сашка неопределенно пожала плечами. — Считай меня пацифистом. — Это что ещё за хрень? — Ты серьезно? Сашка вскинулась, очень удивившись тому, что парень не знает значения этого слова. Но Кисаме выглядел совершенно серьезно. Это выражение лица настолько не шло молодому рубаке, что Сашка почувствовала острое желание ткнуть его пальцем в нос, чтобы отвлечь. Делать этого, она, разумеется, не стала. Вместо этого, девушка ловко перелезла через стол и панибратски приобняла Хошикаге за плечо. — А теперь, молодой человек, слушай мою повесть о человеколюбии… Девица без имени что-то там болтала, а Кисаме упивался теплом её гибкого тела и едва уловимым запахом солнца, исходящим от пышущей пламенем кожи. Странно, Хошикаге полагал, что на ощупь она будет холодна, как капель. Как все эти благородные девки, через тонкую и бледную кожу которых просвечиваются вены; как те изваяния в полузабытых храмах, перед которыми благоговеют лысые даосы в стране Огня. Но девица без имени была жива и горяча, как пламя в жаровне. Она всё болтала и её пухлые губки смыкались и размыкались, являя Хошикаге юркий розовый язычок. А ещё она не цепенела от ужаса, оставаясь рядом с ним. Не отводила взгляд, не пыталась изучить украдкой, не тряслась осиновым листом при каждом прикосновении… — Так что, за это надо выпить. Эй, ты меня слышишь? Давай сюда бутылку. За мечту! Хошикаге легко отдал девице бутылку, совершенно упустив момент, когда от человеколюбия они перешли к мечтам. Да и неважно ему это было, парень эгоистично наслаждался обществом хорошенькой брюнетки. А что она там лопочет — дело десятое. — Вот есть у тебя мечта, а, Кисаме? — вдруг обратилась она по имени к парню, подняв на его свои бездонные глазища. — Есть, — ответил он и отчего-то смутился собственной откровенности. — Какая? — Да меч один. Самехада, — он провел ладонью по жесткому ершику волос у себя на голове. — Это такой хороший меч? — Самый лучший. Они замолчали. Но тишина эта не была неуютной. Наоборот — она обволакивала Кисаме, как большое теплое одеяло или как тот самый предрассветный туман. Только в этом тумане не было крови. — За Самехаду. И будь я проклята, но ты её однажды получишь! Кисаме и сам не знал, как так получилось. Скорее, он действовал под влиянием момента и острого желания, из-за которого кровь начала стучать в голове редкими сильными толчками. Поэтому, когда девица без имени отдала ему бутыль, Хошикаге сделал большой глоток, да и припал к влажным губам брюнетки. На вкус она была — что хмель да металл. Он схватил её за руку и притянул к себе, сжав запястье так сильно, что любая бы другая уже забилась от страха. А она отвечала, да так, что у Хошикаге бы ноги подкосились, стой бы он на них сейчас. Целовала жадно, дразнила своим языком и льнула всем телом. Он слишком поздно понял, что за металлический вкус ощущает на языке. А когда открыл глаза и нашел в себе силы отстраниться, увидел рваные ранки на нижней губе брюнетки. — Ты… — Не стоит. Я предполагала, что так будет, — перебила душевные излияния парня Александра и коснулась большим пальцем окровавленной губы. — Я не хотел, — попытался прояснить он, но она Сашка снова покачала головой. — Хотел. И я тоже. Так что, всё в порядке. И она обняла его. Обвила своими длинными руками шею Кисаме и плавно перетекла на его бедра. Они целовались долго, с упоением и страстью, балансируя на грани между исступленной нежностью и болезненной страстью. Кисаме причинял боль, но для Александры не было ничего слаще этой томной пытки, в которой её тело плавилось словно раскаленный свинец. Наконец, они нашли в себе силы оторваться друг от друга, секундной паузы хватило, чтобы они оба поняли — это предел. И дальше либо падение, либо — гореть им в аду за то, что не решились. Александра не терзалась чувством вины. Она никому ничего не обещала. Её ладонь скользнула меж двух тел, юркнула под плотную ткань штанов Хошикаге. И парень потерял последние крупицы контроля. Хошикаге подхватил девицу под бедра и рывком опрокинул на стол. Тесное помещение бара наполнилось звуками возни и шелестом спадающих одежд. Ласточкина вновь потянулась к бедрам Кисаме, широко и совершенно беззастенчиво раздвинув свои длинные ноги. Она приглашала его, она звала его. И Кисаме не нужно было просить дважды. Их пальцы вновь переплелись, парень выпрямился, вцепившись свободной рукой в упругую ягодицу брюнетки и плавно толкнулся в горячее тело. Александра заскулила, нетерпеливо двинув бедрами навстречу. Она пыталась расслабиться, благо Кисаме оказался не слишком большим, она ерзала на столе, за что получила обжигающий шлепок. Из груди вырвался стон блаженства. — Любишь боль, ха? — прерывисто усмехнулся Хошикаге, начиная двигаться. Девица впилась в его руку и потянула на себя. Движения Кисаме становились всё быстрее и глубже, их губы встретились и столкнулись в шалом поцелуе, наполненном приглушенными стонами, всхлипами и кровью. Кисаме упивался этой случайной связью, девица без имени не имела ни стыда, ни страха и отдавалась ему так, что в самых темных уголках своей души, мечник пожелал переломать её всю и навсегда забрать в Кири. Он бы любил её, он бы мучал её, он бы ласкал и истязал её тело, заставляя биться в оргазмах, с каждым соитием выпивая часть её души. Стол под ними ходил ходуном. Очень скоро Хошикаге вышел из Александры, наградив ту ещё одним хлёстким шлепком. От удара нежная кожица на ягодице побагровела, Кисаме склонился над алым следом и быстро поцеловал. А затем грубо перевернул девицу на живот и взял сзади. Теперь Кисаме полностью контролировал процесс и девушке оставалось только старательно подмахивать бедрами, раз за разом принимая в себя овитый венами член. Волны тягучего наслаждения раз за разом обрушивались на тело Александры. Казалось, что сейчас вся она — один сплошной оголенный нерв. И ей это нравилось. Боги, как ей это нравилось. Хошикаге играл с её телом, заставляя биться между болью и наслаждением, между раем и адом, продолжая удерживать на грани оргазма. Она хныкала, стонала, терзала пальцами край стола, сжимаясь внутри всякий раз, как член Хошикаге оказывался полностью в ней. Эта близость сводила с ума. Она лишила их остатков рассудка, подменяя его животным инстинктом. И как любое удовольствие, оно неизбежно подходило к своей развязке, как бы Кисаме не желал продлить эту порочную близость. Девка оборачивалась вокруг него так, сжималась вокруг него так, что Хошикаге буквально выбрасывало за пределы. Ему хватило всего несколько рваных грубых толчков, прежде чем оргазм схлопнул всю вселенную до пределов этой маленькой темной комнаты, заполненной запахами крови и секса. Он пронесся жгучей волной по хребту мечника, ухнув скрученным узлом внизу его живота. Хошикаге рухнул на стул, полностью опустошенный и взмыленный. Ласточкина полулежала на столе и даже не стала сопротивляться, когда мечник потянул её на себя. Сейчас она чувствовала себя абсолютно счастливой, и ей не хотелось ничего. Они ещё какое-то время провели так, вместе, прижавшись друг другу и слушая песнь чужого сердцебиения. Кисаме встрепенулся первый. Потянулся за бутылкой, опасаясь, что сейчас девке захочется ласки. Он отпил немного, зарылся пальцами во влажные смоляные пряди и, перестав сопротивляться, жадно втянул запах её разгоряченного тела. Сашка подняла на парня осоловелый взгляд, коротко клюнула в щеку. Её губы нещадно саднили и сейчас, скорее всего, были больше похожи на одну сплошную рану. Но ей всё равно было хорошо. Она поразилась самой себе. Ну надо же, переспала с семнадцатилетним мальчишкой в каком-то дешевом кабаке на столе! Это маленькое преступление против норм морали изрядно повеселило её. Но больше девушку позабавило то, что она не чувствовала себя грязной из-за этого. Ласточкина молча сползла с колен Кисаме, избавив того от любых неудобных разговоров, и начала одеваться. Сидеть с молодым и сильным парнем в неглиже, конечно, очень эротично, но она начинала чувствовать себя неуютно. — Я хочу, чтобы ты осталась, — буднично заявил Хошикаге, совершенно не стесняясь своей наготы. — Это хорошо. Потому что я хочу, чтобы ты отправился со мной, — ответила Сашка, обернувшись к парню через плечо. — Это невозможно. — Тогда и говорить не о чем. Она подошла к Кисаме, встала между его ног. Руки Ласточкиной сами легки на его плечи, выше пояса она была всё ещё обнажена, так что Хошикаге воспользовался моментом сомкнул губы вокруг её соска. Он выцеловывал её тяжелую грудь, немного грубо, дарил ласку, как умел. И от этой игры тело Александры вновь охватила сладостная истома. — Проводи меня на корабль. Хошикаге поднял на Сашку потемневший взгляд, на что она ответила долгим исступленным поцелуем. В этом жесте не было горечи, только одно невыразимое обещание, которое им обоим так хотелось сдержать. Но Кисаме Хошикаге желал получить Самехаду, а Ласточкина мечтала вернуться домой. На рассвете барка покинула острова Кири. Сашка стояла на палубе и долго всматривалась в удаляющееся пятно суши. Затем, улыбнувшись своим мыслям, девушка снова тронула истерзанные губы и повернулась к острову спиной. В руках у неё был путеводитель по стране Меда и список всех злачных мест в городке со звучным названием Сузумебачи.