***
— А куда мы идём? — Итачи поднял свои огромные глаза на мать, едва не бегом поспевая за ней. Утро выдалось пасмурное. Низкие тучи предвещали дождь, по улицам гулял шалый ветер. Но людей от этого не поубавилось: наоборот, уставшие от жары жители, повылазили из своих домов, наслаждаясь долгожданной прохладой. Ласточкина торопилась на почту. Несколько дней назад она написала письмо в издательство Джирайи, и вот сегодня пришёл ответ. Фантастическая работа почтовых служб! — Маме надо кое-что забрать с почты. Это быстро, — ответила Сашка, подходя к отделению. — А потом пойдем за вкусняшками. Таяки хочешь? — Не люблю вафли, — грустно выдохнул умненький Итачи, явно манипулируя матерью. — А вот да-анго… — А не слипнется? — усмехнулась Ласточкина, радуясь, что её оболтус наконец-то начинает вести себя как нормальный ребенок. — Нет, — решительно. На почте оказалось всего пара человек, так что отделалась Александра быстро. Забрала желтый, скрепленный сургучной печатью конверт и обреченно пошла выполнять обещание. Поход в кондитерскую с Итачи был обязательной программой для каждой их совместной вылазки. Малец просто обожал сладости, мог есть их бесконечно. И бессовестно манипулировал матерью, когда та пыталась ему отказать. Очень скоро Ласточкина поняла, что отказывать мелкому паршивцу становится всё труднее. — М-м… Вот это и вот… хм… — Итачи задумчиво указал пальчиком на витрину. — Это… Ум-м… Да. — Итачи-сан, отличный выбор! — умиленно проговорила девушка продавец, улюлюкая над мальчиком, будто над чихуахуа в шляпочке. Дело было в том, что когда мальчик начинал всерьез размышлять над чем-то, то на его лице тут же появлялось выражение глубокой задумчивости. А задумчивые пятилетние дети могут вызывать только две реакции: умиление или дрожь в коленках. У Ласточкиной он поначалу вызывал вторую реакцию. — Ты опять взял слишком много, — заметила Сашка. — Аппетит перебьешь. — Это, — он показал второй пакетик. — На потом. Ласточкина фыркнула. Ну как же, «на потом» … Знаем мы все эти отговорки. За спиной Итачи раздался очередные охи-ахи умиления. Сашка почувствовала, как внутри поднимается тупое раздражение. Она забрала у мальчика пакетик, решив оставить угощение на завтра. Особенно, на завтра. Она вспомнила про письмо из издательства. Если агент Джирайи раскрыл ей его местоположение, — хотя бы город, — то она немедленно отправиться за ним. Оставит детей под присмотром Уручи, — при одной этой мысли у Ласточкиной неприятно засосало под ложечкой, — и уйдет. Возможно, даже насовсем. — Пошли домой? — спросила она, улыбнувшись пасынку. Итачи кивнул, съев первый сладкий шарик со шпажки. Ласточкина не раз обдумывала эту мысль. И каждый раз приходила к решению, что ей необходимо попытаться разузнать о способе вернуться домой. Или — убедиться, что его не существует. Там, по ту сторону, у неё осталась своя жизнь, своя, — настоящая, — семья. И она не имеет морального права просто сидеть на месте, играя не свою роль. Но, что же делать с тем, что она успела привязаться к детям? — Это вы во всём виноваты! Учиха должны были защищать деревню, а где были вы?! Сашка замедлила шаг. Нахмурилась, бросив быстрый взгляд на пасынка. Итачи вмиг поменялся в лице, насторожившись и осунувшись, как шкодливый щенок, которого поймали на порче хозяйского ботинка. Голоса, — нет, крики, — доносились совсем близко. Итачи было потянулся вперед, но Сашка крепко сжала маленькую ручку. Она не хотела, чтобы ребенок видел очередную грязную сцену. Достаточно было и того, что мальчик ежедневно подвергался давлению со стороны не в меру болтливых соклановцев. Идиоты, при каждом удобном случае, напоминали пятилетнему мальчику, насколько тот гениален и как они ждут от него новых свершений. После таких разговоров Итачи становился особо подавленным, сильнее замыкался в себе и предпочитал одиночество. — Думай, что несешь, придурок! Учиха всегда защищали эту деревню! Тебе придётся ответить за свои слова! Итачи поднял свои огромные глаза на Сашку. — Мам? — Постереги пакеты, сынок. Ласточкина оставила пасынка у небольшого навеса, недалеко от кондитерской, строго настрого приказав охранять сумки. Итачи серьезно кивнул, хотя уже давно раскусил маневр матери. Но он решил, что глупо мешать женщине, которая уже не раз замахивалась кухонным полотенцем на главу клана. — Ха! Давай! Вы всегда были угрозой! Думаешь, никто не знает, что вы за звери?! — Ублюдок, ты ответишь! Александре пришлось пройти ещё метров сто пятьдесят, прежде чем она увидела толпу людей. Мужчины в основном, гражданские — это было видно по тому, как они держались и с любопытством поглядывали на спорщиков. Чтобы увидеть их Ласточкиной пришлось влиться в толпу, уверенно работая локтями. Она изрядно постаралась, чтобы пробиться в первые ряды: в Конохе было не так уж много развлечений, так что праздные зеваки ни за что не хотели уступать своё место на шоу «Распни Учиху». В любой другой ситуации, ей бы давно дали пройти и даже бы провели за ручку, но сейчас эти люди были полностью поглощены зрелищем, так что даже не обратили внимание на присутствие жены главы. Она решительно шагнула в круг, который образовали люди. — Что здесь происходит? Голос Александры раздался громом над головами толпы. Она умела производить впечатление, когда этого требовали обстоятельства. Никто не обучал этому Ласточкину специально, но годы в армии дали свои плоды, в числе которых была и способность придавать своему голосу ту особенную силу, которая имеется только у военных людей. Простой вопрос Александры тут же породил боязливый ропот в толпе. Люди, словно очнувшись ото сна, наконец смогли разглядеть, кто именно стоит среди них. Очень скоро вокруг Александры образовалось достаточно свободного пространства, иными словами — она тоже оказалась в центре этого круга. Двое спорщиков отпрыгнули друг от друга, будто их оттянули веревками. Первый, крепкий и жилистый, с массивной челюстью и маленькими узкими глазами, убрал оружие. На нём был протектор Конохи, значит — шиноби. Ласточкина позволила себе презрительно выгнуть бровь. Она не переносила людей, которые позволяли себе позорить мундир, опускались до базарного трепа или лезли на рожон. Но хуже всего было то, что сейчас этот шиноби пытался спровоцировать не просто Учиху. А офицера полиции Конохи. Глаза Александры словно застила алая пелена. В шаге от неё стоял Якуми Учиха. Офицер, мать её, полиции Конохи. И позволял кому-то отчитывать его, как маленького ребенка. Она задержала на молодом человеке проницательный взгляд. Память подсказывала ей, что именно он держал Микото в ту ночь, когда Фугаку применил способность Шисуи и навсегда запечатал Александру в этом теле. — Я повторяю свой вопрос. Что здесь происходит? — Небольшое недоразумение, только и всего, — сквозь зубы выдавил Якуми, убирая в ножны короткий клинок. — Микото-сан. Он коротко кивнул и отступил назад. Сначала сделал один маленький шаг, потом другой. Было видно, как нелегко давалась Учихе эта позорная капитуляция. Масла в огонь подлил и всеобщий гул одобрения, начавшийся с невнятного перешептывания в толпе. Александра прижала пальцы к тонкой спинке носа, легко щипнула кожицу. Шиноби в протекторе встал, гордо выпятив свою плотную грудь и высоко вскинув подбородок. Он скосил свои маленькие глазки на Ласточкину, и по гримасе, которая исказила его широкое лицо, она прочитала, что ему едва удаётся удержаться от победоносной ухмылки. И Александра среагировала на это. Она среагировала, как армейский пёс реагирует на команду «Фас». Как бык — на отточенные движения тореадора, забывая себя и полностью подчиняясь инстинкту. Её взгляд прострелил затылок Якуми. Молодой человек, будто почувствовав это, задержался на полушаге. — Доложить по форме, капитан, — стальным тоном потребовала она. — Что здесь происходит? — Микото-сан, этот человек… — удивился сам себе Якуми, бездумно подчинившись приказу. — Обвинял Учиха. — Объяснитесь, — Александра посмотрела на шиноби, взгляд её был непроницаем. — Т-ты… — изрядно труханул шиноби. — Не думай, что, если ты жена главы, то тебе все сойдет с рук! М-мы всё знаем… Пятнадцать секунд понадобилось Александре, чтобы оценить ситуацию. Ещё пять — чтобы принять решение. Она не двинулась с места, окутавшая её в этот момент с ног до головы, вмиг дотянулась и до шиноби. — Ваше имя, звание? — с угрожающим спокойствием спросила она. — Я чунин Конохагакуре! — гордо ответил мужчина. — И вам нас не запугать! Вы можете притворяться, но все в деревне знают… — Капитан, арестовать чунина. В воздухе повисла гнетущая тишина. Якуми не двинулся с места, решив, что ему показалось. Четырнадцать пар глаз напряженно следили за женой опального главы, уже предвкушая, как они будут смаковать детали со своими знакомыми. Да, это новость облетит деревню со скоростью звука, породив новые сплетни. — Вы не можете! — первым пришел в себя шиноби, взвыв раненным сурком. — Это произвол Учиха. Между тем, Якуми встрепенулся и, — бросив ещё один взгляд на Александру и получив её молчаливое одобрение, — двинулся на чунина. Ему понадобилось всего несколько напряженных, полных звуков возни и глухой борьбы, минут, чтобы заковать шиноби в наручники. А когда Якуми подвел арестованного ближе к Александре, она испытала почти священное удовлетворение. — Вам вменяется обвинение в подстрекательстве и нарушении общественного правопорядка. — Ласточкина говорила медленно и достаточно громко, чтобы её слова услышали все. — А также — оскорбление капитана полиции при исполнении. Я думаю, двадцать суток в камере будет достаточно, чтобы вы переосмыслили свое поведение. Якуми уверенно подтолкнул шиноби вперед. Он не произнес ни слова, всё ещё потрясенный поведением жены главы. Он ещё не знал, как ему к этому относиться. С одной стороны, Микото-сан установила порядок и отбила честь клана, с другой — его достоинство было уязвленно. О, ну почему он не додумался до этого сам! Его грудь сдавило ощущение, что теперь он будто обязан этой женщине. — Проклятые Учиха! — никак не унимался шиноби, упершись в землю посреди толпы. — Вам это с рук не сойдет! Хокаге узнает об этом! — Непременно. Капитан Якуми подробно изложит в своем рапорте о том, как вы выказывали неуважение к власти и пытались напасть на полицейского. Александра торжествовала. Её внутренняя вендетта была полностью удовлетворена, отчего настроение подлетело вверх со скоростью реактивной ракеты. И дело было не в Учиха, — упаси Боже, — а только в глубинном желании видеть порядок везде, где бы она не находилась. Пожалуй, было в этом что-то от старой доброй диктатуры. Если один гвоздь выбивался, то его требовалось вколотить на место. Она сыто сощурилась, скользя взглядом от одного напряженного лица к другому. Ей было необходимо убедиться, что до каждого дошел её посыл. Из толпы на неё изумленно смотрел Итачи. — Учиха здесь нет, — смотря на пасынка в упор, объявила она. — Есть полицейский и правонарушитель. Это вам придется запомнить. Навсегда. Якуми увел шиноби, свободно пройдя через коридор, который образовался в толпе. Люди затаили дыхание, в их взглядах проскальзывала тень уважения с примесью почтительного страха. Александра хмыкнула, отметив про себя, что ей хотелось бы, чтобы так на Учиха смотрели всегда. Она была бы довольна, если бы в этой деревне к ним стали относиться как к представителям власти, а не как к пятому колесу, который давно пора бы сдать в утиль. В любом случае, она не собирается больше в это лезть. Пускай её недо-муженек разбирается со своим цирком, а у Александры есть дела поважнее. Она шагнула к пасынку. Итачи держал в ручках пакет, не смея и шелохнуться. Он не выполнил просьбу матери и теперь, увидев её такой, ждал немедленной расплаты за свое неподчинение. Но ничего не произошло. Лицо Сашки посветлело, тотчас развеялась гнетущая аура вокруг неё. Она протянула мальчику руку и мягко сжала маленькие цепкие пальцы. — Пошли домой? Итачи быстро кивнул, передал матери пакетик со сладостями, и думая обо всем и ни о чём сразу, легко пошёл с этой потрясающей и устрашающей женщиной. Кажется, сегодня он понял, почему даже папа иногда побаивается её.***
«Издательство «Тикан» с радостью сообщает, что в данный момент многоуважаемый Джирайя-сама находится в рабочей командировке, с целью сбора материала для его следующей книги! К сожалению, мы не имеем сведений о его точном местоположении. Но! Именно вам, Микото-сама, мы готовы сделать уникальное предложение!..» Дальше Сашка читать не стала. Смяла письмо в кулаке и бросила на железный поднос, чтобы поджечь. Следом полетел желтый конверт. Если рассуждать логически, то единственный человек, который точно мог знать, где сейчас Джирайя, это Хокаге. Старый Сарутоби, распустивший своих шиноби. Ласточкина пожирала взглядом рыжее пламя, примерно предполагая, как может пройти их разговор. Особенно, с учётом последнего инцидента. Ей необходимо произвести правильное впечатление. Сашка прошла в спальню, достала из одежного шкафа армейские штаны и черную водолазку. От жилета джонина прежняя Микото давно отказалась. Протектора тоже не было. Эти две вещи Сашка заменила на форменную куртку полицейского, которую забрала у Фугаку, волосы забрала в низкий пучок. Только шеврон пришлось отпороть, чтобы не путать гражданских. Внимательно осмотрела себя в зеркале. Неплохо. — Итачи! — крикнула она, направляясь к выходу. — Мне необходимо отлучиться по делам. Присмотри за братом! Мальчик выполз из комнаты Саске, оценил внешний вид матери, и скрылся за дверью, словно бы и не было его. Сашка покинула дом, аккуратно закрыла за собой дверь. Резиденция Хокаге встретила Ласточкину бюрократической суетой. Типичный штаб, не зря она не торопилась сюда попасть. На входе её остановили дежурные шиноби, которые тут же разузнали о цели прибытия. По пути наверх Сашка увидела всего несколько человек — и все, как один, с папками, бумагами, стопками документов. Странно, что секретаря не было. Женщина подошла к массивной двери, из-за которой доносились голоса. Подслушивать Ласточкина не хотела, так что прислонилась к стене напротив, степенно дожидаясь своей очереди. — Смерть Майто Дая… — доносилось из-за дверей. — … Большая потеря… Гай сильный юноша… Тумана… Сашка насторожилась. Лучшее ли сейчас время, чтобы просить Сарутоби о помощи? Додумать она не успела: дверь тихо распахнулась и в коридор вышел странного вида мужчина. Половина его лица была туго стянута бинтами, вторая половина — усыпана шрамами. Но больше всего Александре не понравился его взгляд. Это взгляд не солдата, которыми была битком забита деревня. Такой взгляд имели бойцы ГРУ, имеющие дело с самыми отвратительными и самыми страшными тайнами государств. Разведка. Мужчина скользнул мимо Александры, их взгляды скрестились, высекая искры. — Микото-сан, — чинно поприветствовал он Ласточкину, не остановившись. Что-то в нем было не так. Но Александра никак не могла понять, что. В любом случае, кабинет Хокаге был свободен. Женщина подобралась, подошла к двери и постучалась. — Господин Хокаге, — позвала она, не заходя внутрь. — Позволите войти? — Да-да, конечно, — раздался скрипучий голос вскоре. Александра мысленно перекрестилась, ударила каблуком о каблук, на удачу. И решительно распахнула дверь. Рабочий кабинет Хокаге оказался светлым, просторным помещением, с огромным панорамным окном. Несколько длинных стеллажей по одной стене, картины с изображением четырех мужчин — на другой. — «Каге», — определила про себя Александра, остановив свой взгляд на портрете Минато. Сарутоби стоял у окна, повернувшись к женщине спиной. Он был невысок и имел субтильный вид, но держался уверенно, будто бы возраст стал для него всего лишь цифрой, пометкой в личном деле. По крайней мере, именно такое впечатление произвел Хирузен на Александру, которая готовилась увидеть разваливающуюся от старости канцелярскую крысу. — Не ожидал увидеть тебя, Микото, — сказал он, не обернувшись, но Ласточкина ощутила улыбку в тоне старика. — Слышал о недавнем инциденте. Хочешь что-то сказать на счет этого? — Никак нет, Сандайме, — уверенно, но без вызова ответила Александра. — Считаю, что капитан Якуми поступил в соответствии с уставом, и не превысил должностных полномочий. Сарутоби обернулся и теперь Ласточкина смогла как следует рассмотреть его лицо. Обыкновенный старик, но внешность имел располагающую. Морщины, глубоко залегшие на его лбу и в уголках глаз, делали его похожим на старца-мудреца из притч; а проницательный, не тронутой мутной поволокой взгляд, придавал Сарутоби вид человека вдумчивого и осторожного. — Не стоит так официально, — улыбнулся он уголком губ и опустился в кресло. — В любом случае, хоть ты и права, остальные жители деревни могут разглядеть в этом недобрый умысел. Тем более сейчас, когда Фугаку нет в деревне. Ты понимаешь это, Микото? — Если Учиха перестанут выполнять свои прямые обязанности, то это лишь подтвердит слухи, — Александра качнула головой. — Ситуация… сложная. — Да, в этом я согласен с тобой, — тяжело выдохнул Сарутоби, не скрывая своих волнений. — Поэтому я прошу тебя, в следующий раз постарайся избегать конфликта. — Вы можете мне в этом помочь, — тут же подхватила мысль женщина, твердо посмотрев на Хокаге. — Мне необходимо встретиться с Джирайей. И только вы знаете, где его искать. Хирузен заинтересованно склонился вперед, пронзив Александру взглядом. На его лице отобразилась внутренняя борьба, которую довольно сложно заметить невооруженным взглядом. Однако Ласточкина точно знала — такой просьбы Сандайме точно не ожидал. — И зачем тебе понадобилось увидеть Джирайю? — спустя несколько мучительно долгих мгновений, спросил он. — Это касается пророчества, которое он получил на горе Мьёбокузан, — тут же отозвалась Ласточкина, чтобы пресечь любые мысли о её возможном обмане. — Пророчество? — удивленно протянул Хирузен. — Не так много людей знают о нём. — Кушина была моей ближайшей подругой, — применила хитрость Александра, не поменявшись в лице. — Я знаю, что прошу вас о многом, Сандайме-сама, но только вас я и могу об этом просить. — Хм-м… Хирузен отвернулся к окну. В кабинете наступила долгая, напряженная тишина, которую нарушало редкое переливчатое пение птиц, доносившееся с улицы. С одной стороны, — у Сарутоби нет никаких причин раскрывать Александре местоположение своего шиноби, с другой — Ласточкина так же числилась шиноби Конохагакуре и, судя по словам людей, даже успела отличиться в войне. — Господин Сарутоби, — подумав, решила добавить Александра. — Я понимаю всю серьезность этой ситуации. Но я всегда полагала, что мои прежние заслуги стоят того, чтобы мне доверять. Мне не нужно официальное разрешение, я не собираюсь раскрывать свою принадлежность к деревне и планирую совершить это путешествие, оставаясь инкогнито. Если моя инициатива провалится, то я возьму на себя всю ответственность. — Видимо, это действительно важно для тебя, Микото, — старик не обернулся. — К сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Забудь о пророчестве. Если ты чувствуешь необходимость покинуть деревню, то возьми сыновей и поезжай в отпуск. В Мицу но Куни сейчас как раз сезон праздников. Можешь отправится туда, если не боишься ос. Пару минут понадобилось Александре, чтобы осознать смысл сказанных Сарутоби слов. Еще несколько секунд — чтобы найти в них скрытый смысл. Наконец, смекнув намерение Хокаге, девушка дернула уголком губ, дабы не выдать своего восторга. Она быстро взяла себя в руки и душевно поблагодарила старика. — Так и поступлю, Хокаге-сама. Благодарю вас! Она низко поклонилась и пулей вылетела из кабинета.