Мамаша

      На неё смотрели больше пятидесяти пар глаз. От количества белого, черного, зеленого и желтого рябило в глазах. По одну сторону полигона стояли выдержанные Хьюга, по другую — суровые Учиха. Представители обоих кланов казались созданиями двух противоположных полярностей, случайно столкнувшихся на границе миров. Даже ощущение от них складывалось совершенно разное. Обладающие холодной, недосягаемой красотой Хьюга, в выдержке своей и величественной стати, были больше похожи на делегацию аристократов, которых дурная судьба занесла в эту богом забытую деревню. Каждый их жест, каждый взгляд был наполнен величием и осознанием собственной исключительности.       Учиха выглядели… как обычно. Будто их только что турнули с зоны. Скопом, да. За плохое поведение. Сашка выдохнула. Даже у обычно миролюбивого Фугаку словно кто-то нашкрябал на лице: «Я только что откинулся. И хрен я снова сяду». Ласточкина даже удивилась такому явному контрасту. Обычно она видела членов своей семьи в привычной им среде обитания. Зато теперь гроза и гордость российской армии ясно поняла, почему Сарутоби их всех за забор упрятал. Да её семью же страшно в люди вывести! При чем, страшно будет людям, которым не повезет с ними встретится. Не так, оказывается, страшны Учиха своей силой, как своей массовостью. «Криминальный потенциал на лицо, так сказать», — мрачно подумала она, после чего обратила внимание на Хизаши Хьюга. Мужчина стоял прямо перед ней, в свободной тренировочной одежде, и выглядел непривычно напряженным. — Это подло, Хьюга, — весомо заключила Сашка, скривив губы. — Я не виноват, — по-детски неловко пробурчал мужчина в ответ, скосив взгляд на стоящего вдалеке старшего брата. — Ага. На надгробии так и напишем: он был не виноват. Он просто хотел славы и попонтоваться напоследок, — ещё мрачнее буркнула Сашка, краем глаза уловив, что Фугаку уверенно зашагал к ним. Хиаши последовал его примеру. Главы кланов встретились ровно посередине полигона, встав по левую сторону от своих бойцов. Раскаленный дневным солнцем мир повис на натянутой струне. — Хьюга принимают вызов Учиха, — царственно сообщил Хиаши, смотря в глаза Фугаку. — Бой будет длится до тех пор, пока один из бойцов может сражаться. — «А что ж сразу не до смерти?» — хмыкнула Сашка, которая сейчас вполне осознанно считала всех вокруг предателями и подонками. Она снова бросила взгляд на Фугаку, но тот словно не видел её. Мужчина был сам не себя не похож: от привычного ей, домашнего образа расхлябанного муженька, слепо шаркающего тапочками в темноте, не осталось и следа. Александра смотрела на Фугаку, главу клана, лидера могущественной семьи, вокруг которого сгущалась зловещая аура опасности. В груди женщины поселилось тревожное чувство, оно сдавило что-то в её грудной клетке. Сжало так сильно, что оказалось невозможно вдохнуть. — Использование додзюцу запрещено, — между тем, говорил Фугаку, и в голосе его вибрировала ледяная сталь. — Использование дзюцу запрещено. Таким образом, победить бойцу поможет лишь собственная сила духа и сила его тела. — Боец, нарушивший эти правила, будет считаться проигравшим, — заключил Хиаши, после чего коротко кивнул Фугаку. Учиха лишь слегка качнул головой ему в ответ. После чего они разошлись, передавая эту нелепую эстафету людям, которые, по соображениям Ласточкиной, будут выступать в качестве судей, следящих, чтобы никто не нарушил правила боя.       Судьи, — тонкая, как листок, девушка от Хьюга, и Като, от Учиха, — вышли на полигон, заняв место на почтительном расстоянии от Александры и Хизаши. Церемониально поклонились друг другу, после чего пожали руки, пожелав обоим сторонам честной победы. А Сашка стояла и не верила, что могла так легко встрять. Её мелко потрясывало, как при истерике, только женщина нисколечко не переживала. За плечами Ласточкиной было столько спаррингов, что в пору было собственную книгу писать и начинать делиться опытом с молодняком. Нет, трясло её от нелепости всего происходящего. От того, как легко эти увальни-шиноби делают из любой ничтожной мошки птеродактиля, размером с неплохой такой дирижабль. Девочка Хьюга что-то выкрикнула и Хизаши сложил руки в почтительном жесте, поклонившись Сашке. Ласточкина повторила его жест. — Вот поэтому с вами никто не дружит, — фыркнула она Хьюге, метнув грозный взгляд исподлобья. — Занудные Хьюга. Из любого сабантуя сделаете цирк с конями. — Я уже сказал вам, — шикнул в ответ Хизаши, — это была не моя идея! Что вы вообще знаете о Хьюга, что так легко оскорбляете нас? — Я знаю, что вы зануды с поехавшей на голове короной, — хмыкнула она. — Договорились же: мирно бока друг другу помнем и по домам! Нет же, нам надо с помпой все организовать, чтобы потом ещё полгода деревня на ушах стояла! — Этого бы не случилось, если бы не таскались по крышам и не подглядывали за чужими мужьями! — Ой какие мы нежные, подумаешь, пооблизывала немножко взглядом. А крику столько, будто я вас девственности лишила. Задней. — Зад?.. Да как у вас только язык поворачивается?! — А что, правда глаза колет? — Как будто кто-то будет в восторге, что за ним таскается Учиха. Перестал устраивать собственный муж? Кажется, это не первый раз, когда ваши женщины сбегают в другие кланы. Ваши мужчины такие неспособные? — А вы не для себя, случаем, интересуетесь? Решили подмазаться под шумок? Огорчу вас, но Учиха потасканных мужиков не принимают! — Что, своих потасканных многовато стало? — Да что вы, Хизаши-сан, как видите, у нас побочной ветви не имеется. Все Учиха — высший сорт, других не водится. — Хизаши-сан, Микото-сан! Хьюга и Учиха резко обернулись на окрик. Оказывается, они уже давно не стояли в приветственных позах, что в пылу перепалки они пропустили призыв начать бой, что они уже минут пять кружат по одному маршруту, полностью игнорируя неловкость окружающих. Первым встрепенулся Хизаши. Он принял стойку, поманив к себе пальцами Ласточкину. — Вот сейчас вы мне ответите за каждое сказанное слово, — пообещал он, с вызовом усмехнувшись женщине. Ласточкина сжала кулаки, подняв их на уровень груди. — О, яхонтовый мой. Ты даже не представляешь себе, как ты попал. — Хаджиме! — снова возвестил громогласный крик Като, и бойцы бросились в атаку.       Фугаку был совершенно спокоен. Фугаку обрел Бога, или кого-то очень на него похожего, и полностью смирился с тщетностью бытия. Фугаку стал воплощением смирения и всепрощения. И всё благодаря своей жене, которую он скоро обреет в монахи и отправит к даосам, чтобы они с ней мучились. — Фугаку-сан, зачем мы вообще согласились на это? — зло процедил Якуми, стоящий поодаль от главы. — Мы будем опозорены, а деревня получит ещё один повод насмехаться над нами. — Что-что? Вы, офицер, не верите в нашу госпожу-жену-хозяйку? — насмешливо протянул Сузуму, прищурившись. — А вдруг она победит? — Хизаши Хьюга — мастер тайдзюцу и мягкого кулака, — хмыкнул Якуми. — Помнишь войну? Я слышал, что он лично убил не меньше сотни шиноби Ивы. — Да? А я слышал, что Учиха произошли от тэнгу, что спускались с вершин и насиловали деревенских девушек. Якуми-сан, у вас там нигде перья не режутся, нет? — Тебе давно пора язык вырвать, Сузуму, — презрительно хмыкнул офицер, обращаясь к парнишке. — Не зря тебя вышвырнули из анбу. Ты — позор Учиха, мальчишка. Никогда об этом не забывай. — О, ну как я забуду, если мне из каждой подворотни об этом лают? — Замолчите, — приказал Фугаку, не отрывая напряженного взгляда от полигона. Он знал, куда отправляет жену, но только сейчас полностью осознал последствия проявленной им слабости. Липкий страх охватил мужчину. Он ничем не сможет помочь Микото. Фугаку всё смотрел и смотрел, наблюдая за тем, как собачится его дражайшая супруга с Хизаши. Слабая усмешка заставила его губы дрогнуть: Микото находит способ играть на нервах человека даже в такой ситуации. — Она справится. — Разумеется, глава, — тут же поддакнул Якуми, чем заслужил насмешливый взгляд от Сузуму. — Якуми-сан, ваши перья белеют слишком быстро. — Пошел вон, щенок. Прогремел призыв к началу поединка. Две тени метнулись навстречу друг другу, первый удар и глухой звук падающего наземь тела. Столп пыли поднялся над землей. Фугаку не чувствовал стука собственного сердца. Оно просто остановилось.       Сашка видела небо и лениво ползущие по нему облака. А ещё Сашка видела звезды, далекий бездонный космос, и целые галактики, умирающие и зарождающиеся в беззвучной черноте. Она вдруг осознала себя песчинкой, молекулой, в абсолютном замысле Творца, у которой есть определенная миссия в этом мире. Например — висеть рядом с другой молекулой. К сожалению, абсолютная осознанность момента оказалась мимолетной: от разящего и совершенно невообразимого удара Хьюги по башке, до падения и не менее болезненного удара многострадального затылка Ласточкиной о землю. Эту боль Александра не забудет никогда. Покалеченная гордость требовала немедленной вендетты. Жестокой и беспощадной. Пыль медленно оседала на распластанное на земле тело Ласточкиной. — Хизаши-сан, вы мне снова солнышко загораживаете, — буднично осведомила женщина Хьюгу, когда он подошел ближе и, естественно, бросил на Александру свою огромную тень. Мужчина шутки не оценил. — Сдайтесь, Микото-сан. Сэкономим время нам обоим. — Да я только начала. — Болезненно усмехнулась Сашка: каждое слово отзывалось тупой болью в голове. — Сейчас я встану. Вот сейчас. И вы ляжете. — Это смешно, — хмыкнул мужчина, наблюдая за покачивающейся женщиной. Впрочем, Хизаши оценил её силу воли: немногие были способны продолжать бой, после этой атаки. — Ха-ха, — надрывно, со свистом. — Видишь, я смеюсь.       Хьюга выпрямился, расправив плечи, его хлесткий взгляд полосонул по Александре. Бойцы схлестнулись в яростном поединке без правил. Хьюга бил с выверенной точностью. Сашке оставалось лишь сдерживать блоком обрушившуюся на неё мощь. Они плясали в этом безумном поединке, кружа в облаке поднявшихся песчинок и притоптанной пыли. Два шага вперед — удар ребром ладони, шаг назад — нырок под руку, шаг в сторону — захват и удар, кувырок — скольжение. Это был не спарринг, нет. Это был бой. Ласточкина вальсировала в пространстве, увеличивая дистанцию между ними. Ей было чертовски необходимо время, чтобы всё обдумать. Мимолетный взгляд женщины зацепился за напряженное лицо рефери Хьюга. Девушка следила за боем, как и полагалось, но что-то в ней тронуло чувствительные струны интуиции Александры. Положение тела, безразличная маска на кукольном личике — она была не здесь и происходящее на полигоне её совершенно не интересовало. Зато Сашка точно знала, кому этот бой может быть очень интересен. Ласточкина опустила руки, пропуская очередной удар. Что-то в челюсти женщины смачно хрустнуло. Боль пронзила тупой иглой, лишая Александру ориентации в пространстве. Она пошатнулась. Жадный взгляд Ласточкиной нашел в белой массе наблюдателей единственного человека, чьи безжизненно-лиловые неотрывно следили за каждым её движением. Хиаши Хьюга. Ну конечно же, предусмотрительный ублюдок: он устроил весь этот спектакль, чтобы оценить силы Учиха. Сашка оскалилась — о, она покажет ему. Так покажет, что ему ещё кошмары сниться будут.       Боковым зрением она продолжала следить за перемещениями Хизаши, который медленно уходил от неё в левую сторону. Это было важно. Сашке не хотелось бы, чтобы мужчина раскусил её трюк раньше времени. Очень скоро Хизаши рванул с места, молниеносно приближаясь к Ласточкиной. Следующие три минуты прошли как грубое и жестокое избиение младенца. Били, как не странно, Александру. — Учиха. Столько. Упрямства. — Зло чеканил Хизаши, обрушив на противницу каскад сокрушительных ударов. По сжатым в блоке рукам. По корпусу. По ногам. Боль волнами гуляла по телу Александры, от чего женщина начала дышать через раз. При каждом выдохе из её рта вырывался сдавленный свист. — Сдайся, наконец! Микото! Вкус крови. Кровь и чувство раздробленных костей. Собственные зубы вонзились ей в язык. Хьюга опрокинул Ласточкину наземь и вонзил свое колено между лопаток. А когда Хизаши схватил Ласточкину за волосы, то она успела поймать полный отчаяния взгляд Фугаку. Он рвался на полигон, а трое мужчин держали его за руки. Наверное, сейчас он тоже чувствовал вкус крови. У супругов ведь всё на двоих, верно? Она снова скалится. Кровь стекает по её зубам, капает с подбородка на землю, пока Хьюга заносит ладонь для решающего удара. «Пора», — говорит она одними губами, безумными глазами своими ловя взгляд супруга. И мир застывает перед неизбежным.       Она собирает все свои силы. Боль колошматит по нервным окончаниям, выбивая Сашку из реальности. Она знает, как использовать возможности этого тела по максимуму. Подкидывает тяжелую тушу Хьюги над собой. Изворачивается. Секунда-вторая. Их взгляды, — ошарашенный и голодный, — сталкиваются. Хизаши теряется в пространстве. Он больше не контролирует ситуацию. Учиха под ним, — не то человек, не то демон из преисподней, — ухмыляется, выставляя напоказ окровавленные зубы. Сашка выкидывает руку вперед, Хьюга отбивает её. Обманка. Нога женщины уже на его плече. Пальцы второй сжимают длинные волосы мужчины, дергают за голову вниз. Исход поединка решается в несколько мучительных секунд. Александра обхватывает его ногами, крепкие бедра сжимают бычью шею Хизаши. Он дергается в удушающем ещё каких-то несколько позорных мгновений, пока не обмякает в железных объятиях Учихи. Ласточкина выдыхает. Поворачивает голову на бок, пронзая тяжелым взглядом мрачного, как туча, главу Хьюга. Вы проиграли.       Фугаку ворвался на полигон, как ураган. За ним бежали помощники и окрыленные внезапной победой члены клана. Сашка едва стояла на ногах: ей пришлось пожертвовать несколькими ребрами ради зрелищности момента. Хизаши всё ещё лежал без сознания на земле.       Фугаку сжал её в своих объятиях. Он дрожал. — Ты пострадала, — сипло обронил он, прижавшись носом к её виску. — Прости меня. Я должен был остановить тебя. Я должен был… Ласточкину передали медикам клана. Сухой, как палка, мужчина с гербом Учиха разлил по её телу слабое зеленое свечение, от которого стало тепло. Поток одноклановцев начал уверенно оттеснять её от полигона, в спасительную тень. Оттуда, под благоговейными взглядами мужчин, она наблюдала за напряженным разговором между Фугаку и Хиаши. Ласточкина смущенно посмотрела на свою руку. Что за странное чувство охватило её, когда муж трепетно сжал её в своих объятиях? И почему сейчас, вместо ликования, она ощущает только пустоту? *** — Мама правда победила Хизаши-сана? — Итачи караулил отца у родительской спальни, взбудораженный недавними новостями. Он только узнал о запланированном бое и был очень разочарован, что не мог лично поприсутствовать на таком событии. В прочем, мама бы вряд ли ему разрешила. Он мог хотя бы подглядеть! Издали. Никто бы и не заметил. Поместье полнилось гостями: новость о том, что сделала Ласточкина разлетелась по кварталу со скоростью пули. Теперь каждый Учиха считал чуть ли не своим святым долгом зайти и полюбопытствовать на эту тему. К счастью, у них был Като, который умело отгонял непрошенных гостей своей мрачной рожей. — Правда, Итачи, — сухо кивнул Фугаку, который в этот момент нес в спальню лекарства и легкий суп. Его всё ещё потрясывало. Он был поражен. Он был зол и счастлив одновременно. Предательская память всё ещё подсовывала ему самые ужасные детали боя, заставляя белеть от клокочущей ярости. Хотелось схватить Хьюгу за длинные патлы и проскрести его лицом по дороге. И чем больше Фугаку об этом думал, тем больше убеждался в том, что никто, собственно, не мешает ему это сделать… — Вы там долго стоять будете? — свистящий голос жены вырвал мужчину из мрачной задумчивости. Итачи встрепенулся и шустро открыл дверь. Слабая улыбка встретила сильную половину этого дома. Ласточкина полулежала на футоне, иронично смотря на мнущихся в дверях мужа и сына. — Я ваше сопение через стены слышу. — Матушка, — Итачи влетел в комнату, нелепо остановившись у ног женщины. — Ты в порядке?       Вопрос был не праздный. Ласточкина чувствовала себя так, будто по ней БТР проехался. Да и выглядела она не лучше. Хьюга сломал ей несколько костей и, если бы не адреналиновая эйфория, то Сашка бы сдохла от боли прямо там. Огромное количество синяков и прокусанный язык так же не добавляли женушке главы красоты. Хотя женщина искренне верила, что есть в этом даже свой особый шарм. Правда, Фугаку этот самый шарм наотрез видеть отказывался. — Лучше не бывает, — поиграла бровками Сашка. — А что, были сомнения? — Никогда, — неуверенно улыбнулся Итачи, присаживаясь у футона.       Фугаку сел рядом с ним, осторожно поставил поднос на татами. — Доктор сказал, что ты оправишься быстро, — отстраненно выдал он, смотря на подбородок жены. Смотреть ей в глаза он отказывался, боясь, что не сможет себя контролировать. — Через пару недель всё забудется.       Ласточкина поморщилась. — Надеюсь, что нет, — просвистела она слабо. — Новость о том, как я отделала одного из лучших из хьюговского поголовья должна въесться им всем на подкорку.Зря я что ли старалась?       И тут Фугаку не выдержал. — Ты вообще не должна была «стараться». Никто бы не осудил тебя, если бы ты сдалась. — Какой пример ты подаешь нашему сыну? — шутливо фыркнула Ласточкина, от чего боль волнами пронеслась по её телу. — Да чтоб вас…       Ей в руку тут же ткнулся стакан. Это Фугаку, как гусыня-наседка, уже держал наготове обезболивающее. Сашка забрала таблетку и отпила ровно половину стакана. Ей ещё не приходилось прибегать к местной медицине, и она молилась всем богам, чтобы та была получше, чем все остальное. — Итачи, принеси кувшин с водой, — попросил мужчина сына, явно собираясь выпроводить его из спальни. Сашка обреченно посмотрела вслед послушному сыну. — Зачем ты позволила ему себя избивать? — холодно спросил Фугаку, когда дверь в спальню закрылась. — Я видел тебя. Я знаю, как ты сражаешься, Микото. Ты позволила Хьюге сделать это с тобой. — Хиаши не просто так притащился на спарринг, — выдохнула Сашка, посмотрев на мужа. — Фугаку, только дурак не попытается оценить, насколько силен его противник. Ты можешь назвать хоть один клан, который не воспринимает нас, как угрозу? Теперь Хьюга будут знать: им следует опасаться того, что мы позволили им увидеть. — И бояться того, чего они ещё не ведают, — задумчиво продолжил её мысль мужчина.       Сашка сделала над собой усилие, её холодная рука легла на щеку мужа. — Мы показали им свою силу, мы унизили их, — проникновенно проговорила она. — А теперь — мы протянем своим слабым соседям руку. И они примут её. Потому что слабые всегда прибиваются к сильным. — Хьюга не пойдут на такой союз, — качнул головой Фугаку. — Их род близок с Сарутоби. — Хиаши и его свита — еще не все Хьюга. — Ты хочешь приманить на нашу сторону побочную ветвь? — А почему нет? — Сашка отняла руку от лица Фугаку и снова легла на футон, её взгляд рассеянно блуждал по потолку. — Нам критически нужны союзники. Люди, которых, в случае чего, мы сможем привлечь на свою сторону. Разве не идеально будет начать с таких же отщепенцев, как и мы? Фугаку выпрямился, спина его стала прямой, как широкая доска. — Мы не отщепенцы, — жестко отрезал он, посмотрев на жену со смесью обиды и злости. — Да ладно? — деланно и громко. — Скажи-ка…       Сашка оборвала себя на полуслове: в комнату зашел Итачи, держа в руках глиняный кувшин. Умненький мальчик быстро уловил перемену в атмосфере. Он, в полной тишине, поставил кувшин на поднос и встал, дожидаясь разрешения присесть. Фугаку похлопал рядом с собой. Итачи сел и теплая ладонь мужчины тут же пригладила вороные волосы мальчика. — Хочешь побыть с мамой? — спросил он, Итачи тут же кивнул. — Тогда, присмотри за ней, Итачи.       Ругаться при детях — плохо. Это знает каждый хороший родитель. А ещё хороший родитель знает, что, ругайся — не ругайся, а мелкие пострелята все равно уловят суть. Вот и Итачи прижух, как мышь-полевка, втянув голову в плечи. Ласточкина проводила затылок мужа тяжелым взглядом. А когда дверь за Фугаку закрылась, взяла, да и потянула мальчика к себе под бок. Итачи упал на футон, растянувшись под холодной рукой матери, и положил голову ей на плечо.       Они лежали в полной тишине. Идиллию не нарушало даже стрекотание за окном. — Мам, — тихо-тихо позвал женщину мальчик. — Зачем нужно было драться? — А? — Ласточкина моргнула, смахнув с глаз дремотную пелену. — Потому что иногда драться необходимо, куколка моя. Так люди выстраивают свои взаимоотношения. — Папе не понравилось, что ты дралась.       Александра хмыкнула, нырнула пальцами в мягкие волосы сына. — Папа у нас просто не любит драки, — усмехнулась она, начиная перебирать ногтями за ушком мальчика. — А ты любишь? — Я люблю побеждать.       Итачи приподнялся на вытянутой руке, с опаской заглядывая матери в глаза. Он вспомнил все те дни, когда его и других детей задирали в академии. Вспомнил озверевшие гримасы и глухой звук ударов их маленьких кулачков о массивное тело. Итачи ненавидел драки, но сказать об этом матери он не решался. Мальчик покусал внутреннюю сторону губы и отвел взгляд. — Когда-нибудь, ты тоже полюбишь это чувство, — уверенно произнесла Ласточкина, снова закрывая глаза. Она уже видела будущее сына: наполненные слепым обожанием взгляды и завистливый шепоток, преследующий его по пятам. Грудь женщины наполнилась восторженным предчувствием. Она словно только что побывала там: в идеальном моменте взросления сына. — Ты так думаешь, мама? Итачи тихо опустился к матери и крепко закрыл глаза. Мальчик вжался в сильное женское тело, словно пытался снова стать её частью. Зажмурился изо всех сил. Он вдруг явственно почувствовал себя в сужающейся клетке. Ему казалось, что он задыхается. — Разумеется, ты же мой сын. ***       Делегация Хьюга появилась на пороге квартала Учиха на следующий день. Их было всего семеро — представители побочной ветви семьи. Узнать их было несложно: помимо спрятанных под тканью печатей, их одежды были черными, словно у слуг. Мужчины гордо прошли по главной улице квартала, стойко выдержав откровенно насмешливые взгляды Учиха, и уже через несколько минут вошли в поместье главы. Ласточкина встретила Хизаши в кабинете мужа. Фугаку сидел в отдалении, у раскрытых настежь сёдзи, всем своим видом обещая Хьюге немедленную расправу в случае малейшего неуважения. Чем и портил нахрен всю гениальную задумку красы и гордости российской армии. — Лицо попроще сделай, — шикнула вполголоса она на мужа, когда потянулась за чайничком с чаем. — Хизаши-сан, прошу, не откажитесь от скромного угощения. Женщина протянула Хизаши пиалу, в которую тут же плеснула немного бледного чая. Мужчина приподнял чашку, рассмотрел её со всех сторон, как того требовал этикет, и отпил немного. Только после того, как Хьюга совершил церемониальный глоток, Ласточкина позволила и себе отпить немного. Гребанные традиции. — Не будем затягивать с наказанием, — хмуро произнес Хизаши, переводя взгляд с Александры на Фугаку, и обратно: — Клан Учиха уже определился, чего хочет? Фугаку и Сашка переглянулись. По лицу главы прямо-таки пронеслась мрачная тень. Хизаши почувствовал, как стремительно его горло превращается в пустыню. — Хизаши-сан, зачем такая мрачность, — дернула бровкой Сашка, одарив мужчину спокойной улыбкой. — Мы не на войне, и вы не подписываете капитуляцию. — Не сомневаюсь, что вам бы этого хотелось, — незамедлительно ответил он, а спину Ласточкиной буквально кольнуло невидимой, но вполне ощутимой угрозой; это Фугаку — метит территорию в типичной для Учиха манере. Запугивая оппонента. И ведь, главное, даже не осознает этого, скотина!       Сашка глубоко вдохнула, задержала дыхание, и очень медленно выдохнула. Это будет долгий разговор. — Хизаши-сан, я знаю, что в прошлом между Хьюга и Учиха были разногласия. Наши кланы никогда не соприкасались ближе, чем того требовали обстоятельства. Чаще всего, кровавые. Ужасные обстоятельства, которые, я надеюсь, никогда не коснутся наших детей. И всё же, то время прошло.       Ласточкина говорила медленно, чтобы Хьюга мог обдумать каждое сказанное ею слово. Она полночи изучала историю отношений двух кланов, выискивая детали, которые смогу помочь ей свесить чашу весов на свою сторону. Фугаку, естественно, помогать ей отказался. Он вообще воспринял затею жены в штыки и свято верил в то, что Хьюга просто плюнет им под ноги. А потом умрет. Споткнется и, неловкий такой, упадет на свой кунай. Эта мысль грела душу главы Учиха и придавала ему сил выносить этот нелепый спектакль. — На что вы намекаете? — прохладно осведомился Хизаши, смотря сквозь женщину, на Фугаку. — Я хочу, чтобы наши дети строили будущее, свободное от предрассудков прошлого. Мы все — жители Конохагакуре, первой деревни шиноби, в которой собрались десятки кланов. Чуть больше полувека назад, Учиха пришли на это место, и, совместно с Сенжу, заложили первый столб этого, казалось бы, невозможного союза. Мы жаждали мира. Жаждали места, где нашим детям не пришлось бы сталкиваться с трудностями в одиночку. Где можно было бы свободно жить и сосуществовать друг с другом, обмениваясь опытом и создавая новые связи. — Сашка выдохнула, замерла, оценивая произведенный эффект своей речи. Атмосфера в кабинете изменилась. Таяло повисшее в воздухе чувство угрозы. Ласточкина чувствовала на себе взгляды двух мужчин, которые жадно вслушивались в каждое её слово. Тогда, Сашка подхватила со стола чашку и сделала маленький глоток, будто хотела промочить горло. Пальцы Хьюги тотчас дернулись, словно он хотел повторить этот жест. Невербальный контакт налажен. Отлично. Она сожрет его с потрохами. — Годы прошли. Сенжу, наши первые друзья и сообщники, канули в историю. Никогда бы не подумала, что это произойдет, — она хлопнула ресницами, кротко опуская глаза, а затем, решительно воззрилась на Хьюгу. — Но это не значит, что наша мечта должна быть забыта! Мечта Мадары о мире, где дети не будут рвать друг друга в клочья из-за нечестивых войн их отцов, где не платится новой кровью за старую. О мире, где дети Хьюга и Учиха, могли бы играть вместе под солнцем, а не биться насмерть, под холодным дождем!       Последняя фраза повисла в звенящей тишине. Ласточкина вскинула подбородок, облокотившись ладонью на колено, и наклонилась корпусом ближе к мужчине. Их разделял всего лишь маленький столик. Александра буквально слышала, с каким натужным скрипом вращаются шестеренки в голове Хизаши, разнося в дребезги стену из кирпичиков предрассудков. Учиха — звери — бац! Учиха — самовлюбленные ублюдки — бац! Учиха — думают только о себе — бац! Учиха — жаждут власти — бац! Учиха — вынужденный придаток к Сенжу — БАЦ! Учиха — враги! — БАЦ-БАЦ-БАЦ! — Вы обратились не к тому человеку, Микото-сан, — осевшим голосом произнес Хизаши, впервые открыто взглянув на женщину. — Если Учиха хотят наладить дипломати… — Да к черту ваши дипломатические отношения, Хизаши, — возбужденно перебила она мужчину, перейдя на неформальный стиль общения. — Мы связаны ими по рукам и ногам, как марионетки, которыми управляет жестокий кукловод. Я — мать! И я хочу, чтобы мои сыновья получили то, что заслуживают. — И чего же… заслуживают, — он осекся, мельком глянув на Фугаку, — ваши сыновья?       Сашка держала паузу по Станиславскому. Это очень тонкий момент: главное — не передержать. Иначе зрители почувствуют фальшь. — Вашей дружбы, Хизаши-сан, — выдохнула она, легко качнув головой. — Точнее, дружбы вашего сына. Я хочу, чтобы наши мальчики стали друзьями. Это моё желание. — Что?       Ласточкина развела руками. Идеально. Запугала. Ошарашила. Воодушевила. Выбила из душевного равновесия. И нокаутировала такой незначительной просьбой. Хьюга не сможет ей отказать — иначе это снова будет выглядеть, как избиение младенцев. Она даст ему почувствовать себя хозяином ситуации, на время. Хотя, по правде говоря, Хьюга перестал им быть в тот момент, когда принял навязанный чай. — Всё это ради того, чтобы подружить наших сыновей? — клацнул зубами Хьюга, его безликие белые глаза стали ещё белее чем раньше. — В моей жизни есть три главных правила. Жить. Любить. Не воевать, — деловито произнесла Александра, наградив визави царственным взглядом. — И я продолжу следовать этим правилам, несмотря ни на что. Этому я хочу научить и своих детей. И я хочу, чтобы их окружали только светлые люди. Мне кажется, Хизаши-сан, что ваш сын именно такой человек. — Почему вы так считаете? — Ну, в конце концов, он же ваш сын. Хьюга уставился на неё. Весь мир вдруг сошелся на них двоих, как на единственно-правильной точке отсчета чего-то совершенно нового. Хизаши будто бы впервые увидел Микото. Шоры, которые он носил столько лет, спали с его глаз. Все эти годы изучения мягкого кулака — зачем? Вот оно — воплощение истинной мягкой силы; воли, которая способна сокрушить самый твердый предмет. — Я обещаю вам, Микото-сан. Я подумаю над вашими словами.       Они раскланялись. Ласточкина подскочила с места, торопясь проводить важного гостя домой. Никогда ещё Хизаши не получал столько почестей, как в этот день. Он всё пытался найти уловку, скрытый мотив. Но Микото-сан улыбалась ему так счастливо и была настолько расторопна, что и мысли бы не возникло заподозрить её. Учиха имели весьма скверную репутацию, но интриговать они не умели. То ли не хотели, считая это ниже своего достоинства, то ли и в правду — не знали, как. Александра проводила Хьюгу и долго еще стояла в дверях, строго-настрого приказав Като взять пару человек и сопроводить дражайших гостей до самой границы. Чтобы ни у кого не возникло желания отпустить какую-нибудь злую шутку. Она была готова прыгать от радости, как удачненько всё сложилось. Жаль, разбитое тело не позволяло. Интересно, она сможет сама дойти до футона или батарейка в ней окончательно села? — Переигрываешь, — черной тучей возник за спиной Сашки Фугаку, нависая над ней огромным беспросветным, сотканным из раздражения и злобы, пятном. Женщина медленно-медленно скосила глазки на мужа. — Да ла-адно? — несмело оскалилась она. — Ты просто не знаешь, как работает реклама. Хьюга ушел под впечатлением. Будь уверен, он придет снова.       Ласточкина обернулась к мужу и неловко хлопнула его по плечу. — Поздравляю, глава. У нас начали появляться друзья. Она ушла, пританцовывая на еле волочащихся ногах. Фугаку провожал жену долгим почерневшим взглядом. О, Учиха был на сто процентов уверен, что Хизаши вернется в квартал; что он очаровался и даже более — возжелал. И пусть недоносок Хьюга ещё не осознал настигшего его чувства, Фугаку легко прочитал его в безжизненных белых глазах. Пусть только попробует посягнуть на то, что ему не принадлежит — Учиха протянет Хьюге его глаза на ладони. *** — Ну же, Итачи, не волнуйся. Поздоровайся с мальчиком.       Первенец прославленной четы сделал неуверенный шаг к малышу. Тот дернулся, с опаской воззрившись на отца. Нехотя отпустил ткань его хакамы и, под ободряющий шлепок по спине, шагнул навстречу. Черноволосый мальчик из клана, про который в их семье никогда не говорили, держал перед ним раскрытую ладонь. — Здравствуй. Меня зовут Итачи, — неуверенно улыбнулся он. — Приятно познакомится. — Неджи, — тихо, но с такой же неуверенной улыбкой проговорил малыш. — Меня зовут Хьюга Неджи. Пожалуйста, с этих пор, позаботься обо мне.