Мамаша

— Фугаку, — уголок губ Александры дернулся в коротком подобии улыбки. Муж смотрел на неё непроницаемым взглядом; как равнодушные туристы смотрят на экспонаты в каком-нибудь шикарном зале. За его спиной стоял Като, в полшага от Ласточкиной — Сузуму. Они встретились случайно, у храма Нака, в который женщина направлялась исключительно для того, чтобы встретить старшего сына, после регулярного собрания клана. А ещё она намеривалась уладить некоторые дела с Аяхито, который стал новым старейшиной клана; сразу после того, как предыдущий — достопочтимый Нагаши-сан, — отдал богу душу, не дожив всего полтора месяца до своего сто пятого дня рождения. Ласточкина невольно вспомнила старика, её передёрнуло: она уж и не рассчитывала дожить до этого дня. Теперь оставалось уладить всего несколько мелких, но обязательных формальностей, и она, как любил поговаривать её дядя, «выйдет в дамки». — Микото, — отозвался Фугаку, после короткого молчания, и Ласточкина с гордостью выпятила грудь. Из храма высыпались обитатели клана: мужчины, старики и ещё совсем молодые ребята, недавно ставшие чунинами. Они проходили мимо, как стая осторожных псов. Сашка чувствовала на себе их взгляды, мимолетные приветствия, громкий шепот «Микото-доно» и боязливые поклоны головой. Это замечал и Фугаку — не мог не замечать. Грудь Александры распирало от ощущения собственного превосходства. Она продолжала смотреть на мужа словно бы сверху вниз; словно задавая немой вопрос: и как тебе это? И тут случилось то, чего Александра никак не ожидала. Фугаку поднял голову, его взгляд обвел немногих соклановцев, тех, кто ещё не успел уйти достаточно далеко; сложил руки на груди и — ухмыльнулся. Бегло. Насмешливо. Его ледяной взгляд прожег Александру насквозь. Ласточкина удивленно хлопнула ресницами, взгляды мужа и жены снова встретились, застыв друг на друге. Всего несколько мгновений — и Фугаку коротко кивнул Александре на прощание, обогнув жену, как вкопанный посреди дороги столб. Всё произошло так сумбурно, что Александра даже не успела почувствовать себя неловко. — Это что сейчас такое было? — спустя каких-то пять или десять секунд гробового молчания, поинтересовалась женщина у пустоты. Вместо неё, ответил верный, как тень, Сузуму: — Второй раунд? — Ну-ну. Белые начинают и выигрывают, — скептично хмыкнула Сашка, и уверенно шагнула навстречу замаячившему у храмовых дверей Итачи. — А теперь притворись, что рад видеть моего сына. Сузуму закатил глаза, но лишь они подошли к мальчику ближе, широко улыбнулся. — О, Итачи-сан! А я вам книжку из запасников анбу стащил! Глазки юного гения вспыхнули неподдельным интересом. Сашка приобняла сына за плечо и прижала хрупкое тельце к своему бедру. Идеальная взятка. Женщина запустила пятерню в короткие волосы сына, заметно взлохматив их. Аяхито уже ждал свою протеже у храмовой колонны. Сентябрь был благосклонен к стране Огня. После испепеляющего лета, он пришел к жителям Конохи как стакан прохладной воды в продолжительный зной. Затянутое низкими, непременно тяжелыми тучами, небо, то и дело изливало на деревню моросящий дождь. В разряженном воздухе запахи казались острее, и вскоре квартал Учиха наполнил сладковатый аромат гортензий. В такие дни Александра раскрывала в доме стенки седзи, и выходила с детьми во внутренний двор. И пока Итачи и Саске полностью растворялись в своих детских играх, больше походивших на стычку двух бойцовских собак, Ласточкина устраивалась на теплом одеяле с кружкой горячего чая и очередным донесением от Сузуму. Обычно эти донесения не представляли из себя ничего чрезвычайного: горсть слухов там, пара-тройка скандальных сообщений здесь, короткие выдержки из приватных разговоров главы. Словом, все те вещи, в курсе которых она уже обязана быть, но которые пока не требовали её личного присутствия. И всё же, иногда среди них проскальзывали интересные новости. Например, что третьего дня Аяками получил миссию А-ранга — первую, за полтора года. Или что Хирузен вызывал Фугаку к себе ради некого личного разговора, деталей которого Сузуму не смог разузнать. Что наша малышка Хазуки не так давно покидала пределы клана и имела личную встречу с неким мальчиком на кладбище Конохи. Что Шисуи уже начинает осторожно прощупывать почву, выясняя у лучшего друга, как поживает его уважаемая мать. «Синохара-сан снова пытается свести Фугаку и свою правнучку. Этот урюк вообще ничему не учится» — с ленцой размышляла про себя Александра, бегло проходясь по ровным строчкам донесения. Это был не первый раз, когда старейшина пытался обернуть размолвку между ней и Фугаку себе в пользу. Многие в клане пытались подсунуть главе какую-нибудь свою хорошенькую родственницу, думая тем самым упрочить свое положение. Только те были аккуратны, почти раболепны, как и полагает их статусу, а старейшины — старые маразматики, — потеряв всякий страх, действовали нахрапом. — Микото-доно, — за спиной Ласточкиной показался Аяками. Молодой шиноби коротко поклонился, искоса глянув на застывшего в нескольких метрах от них Итачи, и бегло произнес: — Текка хочет поговорить с вами.       Сашка вскинула бровь. Учиха Текка — один из тех, кто открыто высказываелся о неприязни к деревне, к Ласточкиной, великом Духе, политической системе и частой перемене погоды. Нытик, одним словом. Но нытик умелый, полезный. Хоть его умения, как шиноби, и уступали навыкам того же Сузуму, но свое место в военной полиции он заслужил честно. Сашку грызло любопытство: и зачем же он к ней пожаловал. Женщина спрятала донесения и шалым движением пальцев приказала пропустить незваного, но желанного гостя. Краем глаза она следила за старшим сыном, который изо всех сил старался сделать вид, что не следит за ней. Куколка, ей богу. «Ничего. Пускай послушает» — мелькнула в голове мысль, и в ту же секунду через порог переступил Текка. — Микото, — он замолчал, окинув сидящую перед ним женщину взглядом, размышляя, как лучше к ней обратиться. Сашка насмешливо прищурилась. — Микото-доно.       Глубокий кивок был доказательством того, что Текка признал её власть. По крайней мере, сейчас. Шиноби мялся в нерешительности, его взгляд то и дело метался от лица Александры к двум играющим мальчишкам позади неё. Ласточкина не собиралась разряжать неловкую ситуацию; она наслаждалась. — Это правда, что Аяками получил миссию А-ранга? — наконец спросил он, и взгляд Текки наполнился злобой. — Допустим, — уклончиво ответила Сашка, продолжая изучать реакцию шиноби. Теперь она отчетливо видела то, что скрывалось за его злостью. Осталось только заставить его это показать. — Говори, зачем пришел. — Я хочу понять, с почему Коноха начала выдавать вам такие миссии? Никто не решается подойти и спросить прямо. — А ты у нас герой невидимого фронта, как я понимаю, — понятливо протянула гроза и гордость российской армии, не сводя с Текки пронизывающего взгляда. — И с какой стати я должна отвечать тебе? — Скажите прямо: вы на стороне Конохи?       Шуршание и возня за спиной Александры смолкли. Она физически чувствовала на себе взгляды двух людей: напряженный, сына, и наполненный яростью — Текки. И в этот момент Сашка отчетливо и громко цыкнула, словно выражая всё свое отношение к сложившейся ситуации. — Скажи-ка мне, Текка, кто я? — Не увиливате от ответа! — вдруг повысил голос шиноби, почти вскрикнул. Это был порыв, чистая эмоция, но Александра оценила. Всего доля секунды, мгновение — её глаза стали красными, а пространство вокруг наполнилось невысказанным предчувствием. Крови. — Ты ходишь по тонкому льду, Учиха Текка, — равнодушно и тихо предупредила она парня, прожигая его взглядом. — В этом доме, в этом клане, те, что смеют обратиться ко мне без должного уважения, рискуют лишиться глаз. Текка дернулся, словно хотел налететь на неё, Сашка даже уловила мимолетное подёргивание его пальцев. Но он не решился — застыл на месте, втянув голову в плечи. — Тц! Вы предали Учиха и думали, что вам сойдет это с рук! Продались Конохе, предали свой клан! Ты и вся твоя свора! — с каждым словом, с каждым обвинением голос Текки становился всё громче, пока он снова не перешел на полукрик. Ласточкина скосила взгляд на то место, где ещё недавно шалопайничали сыновья, и равнодушно отпила из кружки. Детей в саду уже не было, но пара любопытных глаз продолжала следить за представлением из узкого окна в ванной. Итачи, хмыкнула про себя женщина беззлобно, гений маскировки.       Текка перед ней продолжал рвать связки. Поток его обвинений не прекращался: от злонамеренного шпионажа до подрывной деятельности в клане, за спиной собственного мужа и главы; конечно, и про роспуск полиции Текка не забыл — упомянул раза три или четыре. На пятнадцатой минуте душеизлияния шиноби Ласточкина не выдержала: — Аяками, выпроводи этого человека из моего дома, — в её голосе скользило равнодушие. — Пусть приходит только тогда, когда здесь глава. Видеть больше этот позор не хочу.       И Аяками, словно бы ожидая этой команды, тут же возник за спиной Текки. Его узкая ладонь сжала плечо шиноби. И в этот момент разгневанный парень выхватил из-за пояса кунай, направив его к груди Аяками. Сашка прищурилась. — Я не позволю вышвырнуть меня, как какого-нибудь… как. Дерьмо! — шиноби сжал челюсть, с ненавистью смотря на соклановца. — Какого черта всё так обернулось? Почему вам всё сошло с рук и теперь он получает эти миссии, а ты сидишь здесь и пьешь свой проклятый чай, когда мы все… — С этими словами Текка развернулся лицом к Александре, его практически колотило от злобы. — Всё произошло из-за вас! И теперь эта девка, Йона, служит дайме, а этот, — он размашисто указал пальцем в Аяками, — получает миссии… А что остается нам?! Что остается Учиха в этой ситуации? Сашка слушала и слушала, изредка кивая на особо экспрессивные реплики. Здесь главное — не мешать, пусть выскажет всё то, о чем эти достойнейшие представители клана грызутся на собраниях. Грозу и гордость российской армии не тронули слова Текки, в них она искала истинную причину этого спонтанного визита. И — да, Александра заставила Текку показать ей свое нутро. — А ты завистливый малый, да, Текка? — наконец ухмыльнулась Ласточкина, смотря словно бы в саму душу Учихи. — Никак не можешь смириться с тем, что Аяками будет зарабатывать хорошие деньги. Снова служить и постепенно завоевывать уважение среди других шиноби. Что, возможно, со временем, он станет анбу. — Ласточкина поймала удивленный взгляд Аяками и едва заметно кивнула. — Но, разве вы не похожи? И ты, и он — Учиха. Так, в где же тут собака зарыта? — Я скорее умру, чем буду служить анбу, — выплюнул Текка, смотря на Александру исподлобья. — Я не такой, как вы. — Да, не такой, — согласилась Сашка. — И поэтому ты не получаешь заданий А-ранга. Ласточкина скривила губы и развела руками, словно бы подводя под этим разговором черту. Текка ещё какое-то время прожигал женщину взглядом, после чего демонстративно фыркнул и вернулся в поместье, нарочно толкнув Аяками плечом. Флегматичный шиноби даже бровью не повел, только глянул вопросительно на Александру. — Да пусть идет, — словно прочитав его мысли, ответила женщина и укуталась в плед. — Всё равно вернется. — Вы так думаете? — Аяками обернулся в ту сторону, куда должен был пойти Текка. Взгляд шиноби стал туманно-задумчивым. — А что если он расскажет? — Он хочет денег и уважения, — зевнула Ласточкина. — Знаешь, какой главный враг генерала?       Шиноби неопределенно повел головой. Намерения Текки едва были интересны ему. Сашка осклабилась. — Голодная армия. Через четыре дня Текка снова навестил Александру. Ещё через пару дней, на регулярном собрании клана, его голос присоединился к немногочисленному хору, несущему волю Микото-доно. *** — В последнее время, вы как ни придёте ко мне, разговор всегда скатывается к клану Учиха. Хокаге стоял у огромного панорамного окна, с отеческой любовью смотря на раскинувшуюся перед ним деревню, и попыхивая трубкой. Розоватый дым вился в воздухе, устремляясь к окну, его запах заполнял все пространство кабинета. Данзо захотел поморщится. Шиноби не должен курить. Запах табака въедается в кожу, тем самым обнаруживая его. Данзо не раз говорил об этом Хирузену. Старый дурак смеялся в ответ и отвечал, что давно не ходит на секретные миссии. И всё же… — Значит, ты говоришь, что волнения в Учиха достаточно серьезны, что могут повлиять на деревню. Но, насколько мне известно, сейчас Учиха полезны, как никогда за последние годы. Только позавчера я подписал назначение для Учиха Текка. А отчеты, которые приходят из дворца дайме, более чем обнадеживают. За последние месяцы нам не поступало ни одной жалобы на этот клан. Данзо смотрел на беззащитную спину Хирузена. В его глазах была тьма. — Ты принял решение расформировать полицию, и теперь мы все должны быть в сотню раз бдительнее, чем раньше. Что Кохару и Утане сказали на твой поступок? — Что я сошел с ума и забыл, с какой целью была создана эта организация. Но я думаю, что временное расформирование полиции станет полезным для всех нас. Мы слишком долго держали Учиха в стороне. Неудивительно, что они больше не доверяют Конохе. Сарутоби отвернулся от окна и тяжело опустился в кресло. Постоянная работа начала изматывать его. Хокаге глубоко затянулся и выпустил изо рта клубы дыма. Перемотанное бинтами лицо Данзо скривилось. — Нам никогда не стоит забывать о том, что представляют из себя Учиха, — с нажимом заявил Шимура. — Возможно ты забыл, но у нас есть веские доводы держать Учиха на контроле. Сарутоби нахмурился. Контроль. Сотни камер слежения, спрятанных в новом квартале, десятки мониторов и бдительных глаз шиноби Не денно и нощно наблюдающих за каждым движением внутри клана. Они изучали Учиха: их образ мышления, философию и общие настроение — Данзо никогда не прекращал следить за ними. И всё это для защиты деревни. Хирузен знал: если кто-то в Учиха прознает об этом, подавить их гнев будет невозможно. — И всё же, одного мальчика из Учиха ты выделил сам. Учиха Итачи. Ты был о нем высокого мнения. — Только о его способностях.       Хирузен откинулся в кресле, задумчиво покусал полое древко трубки. Он видел лишь результаты, сухие цифры и ровные строки на белых листах, поэтому имел весьма поверхностное представление о реальной ситуации в клане. Но даже то, о чем Хокаге знал, внушало ему только тревогу. — И всё же, о каких конкретно волнениях ты говоришь. — О тех самых, которые вынудили тебя принимать в своем кабинете Учиха Микото. Трижды. Хирузен отвел трубку от губ, взгляд его похолодел. — Микото — точно такой же шиноби Листа, как все остальные. И моя обязанность, как Хокаге, моя задача, как лидера деревни, принять и выслушать каждого её жителя. — Я всегда полагал, что защита жителей деревни заключается в обеспечении их безопасности, а не в слепом потакании их эгоистичным желаниям, — упрямо ответил Данзо.       Вот опять. Этот бесконечный спор, без начала и без цели. Шимура и Сарутоби знали друг друга с тех времен, когда были ещё совсем юными генинами. Судьба и долг связали их крепче, чем ненависть связывает кровных врагов. И всё же, за все эти годы, они так и не смогли договориться. Хирузен всегда смотрел на вещи со светлой их стороны, в то время как Данзо видел шиноби созданиями тьмы. Шимура свято верил в то, что любой шиноби — лишь инструмент, воплощающий чью-то волю, сотканный из силы и живущий, ради исполнения долга. Хирузен отложил трубку. — Мы говорили о волнениях в Учиха. Почему ты заговорил о Микото? — Потому что она — источник этих волнений. Хокаге фыркнул и произнёс: — Ты стал слишком подозрительным, Данзо. Учиха Микото не тако… — Она именно такой человек, — перебил его Шимура, и подошел ближе к столу. Он смотрел на Хокаге сверху вниз. — Долгое время ей удавалось прятать свою суть, но после нападения Кьюби всё изменилось. В Микото есть тьма, Сарутоби. И сейчас она проявляет себя во всей своей силе.       Данзо замолчал, его единственный глаз пронизывал Хокаге насквозь. — Видимо ты действительно не в курсе. Микото уже долгое время расшатывает ситуацию в клане, открыто выступая против действующего главы. — Против собственного мужа? Да это же смешно. — Не смешно, если представить, что их цели диаметрально противоположные. Мне известно, что несколько лет назад она уже покидала деревню. С твоего позволения, Хирузен. И никто не знает, с кем она на самом деле встречалась. И для чего.       Сарутоби помрачнел. Он прекрасно понимал, к чему клонит лидер анбу Не. — Только не говори мне, что подозреваешь её в шпионаже. — Сначала Кьюби, потом побег. Теперь она хочет сместить Фугаку. Человека, который, по твоим словам, хочет восстановить отношения с деревней. Будь осторожен, Хирузен. Её амбиции больше, чем ты можешь себе вообразить.       Хирузен выпрямился в кресле. Он молчал, но даже в этом молчании Данзо отлично считывал направление мыслей старого не-друга. Лидер Не едва сдерживал торжествующую ухмылку. Разумеется, Хокаге догадывался, что у Данзо есть скрытые мотивы, но даже он не подозревал, насколько многоступенчатым был этот расчет. Пусть Учиха грызутся меж собой, пусть воюют и, в итоге, перебьют друг друга — так будет даже лучше. А когда огонь поглотит всё, Данзо заберет свое. Перед мысленным взором лидера Не предстал образ мальчишки Итачи. *** Сентябрь уступил свои права, октябрь прошел незаметно, и очень скоро на Коноху опустился пронизывающий ноябрь. Он принес с собой сухой холодный ветер и долгие беззвучные ночи. «Жизнь — дерьмо, но я с лопатой, — посмеивалась она зло про себя, изучая отражение в зеркале. — С большой и злой лопатой, да». Лопата. Оружие. Инструмент. Шорохи в сумерках и многообещающие шепотки, украденное время. Встречи за встречами, мальчишка Шисуи Шуншин, с глазами, огромными и печальными, как у олененка. И драма, обязательно, море драмы, которой дышали стены квартала Учиха. Разбитые ожидания, мертвые птицы, слезливые обещания, последние ужасные слова, которые нельзя произнести и невозможно забыть. Череда писем и коротких записок из столицы. Ненавязчивая услужливость Сузуму и тонкая улыбка, блеснувший меж зубов острый кончик языка. «Главу перевели в Джохобу. Его и ещё нескольких членов полиции. Текка попал в их число. Ну не чудно всё сложилось, Микото-доно?»       Чудно. И удобно. Сашка щурилась, как сытая кошка, наблюдая за всем словно бы стороны. Очень скоро мир вокруг неё снова стал блеклым и серым: попытки Сузуму манипулировать ею становились всё очевиднее, а внутриклановые интриги — скучнее. Как копошение крабов в алюминиевом ведре. — Вернись в постель? Ласточкина глянула на мужчину через отражение. Хизаши лежал на расстеленном футоне. Длинные волосы змеями разметались на подушке, сбитое одеяло валялось в ногах. Он был полностью обнажен и лежал на животе, нисколько не стесняясь своей наготы. За столько ночей, проведенных вместе, Александра научила мужчину не переживать о таких мелочах. — Не могу. Мне пора домой.       Хизаши закрыл глаза. Александра наблюдала за ним в зеркале, облизывая взглядом его спину, аккуратные ямочки поясницы, крепкие ягодицы и стройные, но сильные ноги. Она думала, что обнаженный Хьюга Хизаши совершенен. Как те ездовые лошади из Кентукки, которых она когда-то видела по телевизору. Великолепный жеребец с идеально отполированной внешней оболочкой. Александре льстило то, что именно она смогла получить его. — Ты смотришь слишком пристально, — прошелестел он, не открывая глаз и не меняя позы. — Подойди.       Ласточкина нависла над мужчиной, запуская пальцы в его волосы. Провела короткими ногтями по коже его головы, собирая пряди в небрежный хвост и откидывая их на подушку. Чувственный поцелуй коснулся местечка под ухом Хизаши, от кожи мужчины пахло чем-то нежно-сладким, словно диким цветком. Он обернул свою руку вокруг талии Александры, пытаясь увлечь её к себе на футон. Сашка не нашла причины сопротивляться — она перекинула одну ногу через бедро мужчины, и толкнула его рукой в плечо, заставив перевернуться на спину. — Я должна уйти до того, как меня хватятся, — всё же предупредила она любовника, прежде чем их губы встретились. Хьюга любил и умел целоваться. Неспешно и глубоко, растягивая это чувственное удовольствие, пока его руки блуждали по телу любовницы. Прикусит ли легонько губу, проведет по ней языком — влажно, горячо, — и снова скользнет им в рот, срывая тихие вздохи. От его поцелуев в голове Сашки становилось пусто-пусто, оставалось лишь дымное марево страстной нежности. Она не могла остановиться. Эта пустота и тягучее возбуждение стали для неё чем-то вроде наркотика. Днем она занималась детьми и кланом, скучала, погрязнув в интригах Сузуму, а ночью приходила в маленькую комнатушку на отшибе клана Хьюга и отдавалась этому обманчивому чувству свободы.       Бывало так, что Александра и Хизаши не виделись неделями. И Ласточкина не вспоминала о нем, словно кто-то очень хитрый и умный переключал тумблер в её голове. Но стоило только Хьюге попасться на глаза женщине — всё. Воспоминания накатывали на неё теплыми волнами, а в груди становилось пусто и тоскливо. Хьюга обожал её, он целовал её пальцы и заглядывал в глаза, как служок во время молебна.       С ним она снова чувствовала себя молодой и свободной. Человеком, которым должна быть. С ним было будущее; с ним были планы, которые Александре хотелось бы осуществить. С ним она будто бы снова дышала полной грудью. Фугаку был хорошим человеком, но с ним она не чувствовала себя так легко. Тот старался, действительно — старался, но с ним Александре никогда не было просто. Рука Хизаши плавно опустилась на бедро женщины, большой палец пригладил нежную кожу на внутренней стороне. Тело Ласточкиной тут же откликнулось мелкой, сладостной дрожью. Она резко выпрямилась, упершись рукой в его грудь. — Хьюга, не заводи, — рвано выдохнула Александра, щеки её горели. Хизаши, словно не слыша, перевел ладонь с бедра на живот, легко надавил на местечко чуть ниже пупка женщины. Поднял туманный взгляд на любовницу. — Ненавижу, когда ты убегаешь вот так. — М-м. Так это твой способ задержать меня, подлый Хьюга? К Александре снова вернулось игривое настроение. Она вспыхнула как спичка, ей нравилось дразнить этого вечно собранного и до тошноты вежливого мужчину. Женщина снова склонилась над Хизаши, игриво куснула его под кадыком, прижалась губами к горячей коже. Три коротких стука в окно прозвучали как удар грома. Хизаши приподнялся на локте, Сашка тут же слетела с мужчины. Она точно знала, кто мог бы оказаться незваным, но ожидаемым гостем. Она открыла дверь, на пороге стоял Сузуму. — Микото-доно, — коротко кивнул он, смотря только на неё. — Новости. За спиной Александры послышался шорох одежд — это Хизаши. Женщина выскользнула за порог, неслышно прикрыла за собой дверь. — Старейшины клана хотят вас видеть. — А Аяхито? Шиноби медленно кивнул, словно не хотел говорить слишком много. И действительно — они всё ещё находились на территории Хьюга. Сашка полуобернулась на плотно закрытую дверь, с секунду поразмыслив над тем, стоит ли предупреждать Хизаши о том, что она уходит. И решительно шагнула в темноту ночи.       Ласточкина подошла к тяжелой раздвижной двери. По ту сторону стояла насыщенная тишина. Напряженная атмосфера была такой плотной, что гроза и гордость российской армии почувствовала, что задыхается. Сузуму стоял по правое плечо от неё. — Тебе придется подождать снаружи, — предупредила она его и решительно открыла дверь. Зал в восемь татами был черен, как сердце детоубийцы. И даже слабый свет свечей по углам комнаты оказался не в силах разогнать этот мрак. В центре зала её ждали четыре хорошо различимых силуэта. Сердце Александры стучало надрывно и медленно. — Микото, садись, — сказал один из силуэтов, и женщина узнала в этом голосе Эдогаву — шестидесятивосьмилетнего старика, каким-то невообразимым образом пережившего двух своих жен и похоронившего семерых детей. Горе сделало его жестоким и опасным человеком. Ласточкина неслышно вдохнула и приблизилась к старейшинам, теперь их разделяло расстояние в пять шагов. — Зачем вы позвали меня? — равнодушно, насколько это возможно, поинтересовалась она у стариков. Теперь она могла видеть тех, кого предпочитала обходить стороной. Прямо перед ней сидел Аяхито, его неживое, будто восковое лицо, было недвижимо. Рядом с ним был тот самый Эдогава. Старейшины Сёхэй и Асаи сидели рядом, как два слипшихся сиамских близнеца. В слабом свете свечей они все казалась Александре восставшими из ада мертвецами. — До нас дошли слухи о тебе, Микото, — низко сказал Асаи, смотря на женщину водянистыми глазами. — Нехорошие слухи.       Сашка вскинула бровь. — Допустим, — коротко ответила она. — Даже сейчас ты проявляешь неуважение, недостойное жены главы клана, — брезгливо заметил Эдогава. — Но я, так и быть, спущу тебе это с рук. В этот раз. Ласточкина перевела свой взгляд на Аяхито. Старик молчал, лишь движение его глаз говорили о том, что он ещё жив. Странная жуть вдруг охватила Александру. Она не хотела здесь находиться. — Тебе есть что сказать в свое оправдание? — строго спросил Асаи, не меняя позы. — Вам есть, в чем меня обвинить? — незамедлительно отозвалась женщина, сложив руки на груди.       После этих её слов в комнате надолго воцарилось молчание. Тишина, обитавшая здесь, казалась такой пронзительной, что женщине вдруг захотелось засвистеть, лишь бы не плавать в этом беззвучии. — Фугаку ещё молод, — голос Асаи прозвучал как гром в безоблачном небе, — он не понимает, как сильно твое поведение отражается на будущем Учиха. — Моё поведение? — нагло усмехнулась она, но старик проигнорировал издевку. — Твои измены порочат имя главы. Твоя, так называемая, война против собственной семьи, ставит под угрозу благополучие клана. Кем ты возомнила себя, Микото? — Вы позвали меня, чтобы отчитывать? Если да, то всё, что я могу вам сказать… — Я — Учиха, мне можно? — подал голос молчавший до сего Сёхэй, и Александра тут же бросила взгляд на его сморщенное лицо. — Микото, ты не Учиха.       На этих словах сердце Ласточкиной ухнуло вниз. Неужели они знают? — Учиха — не просто имя. Это ответственность, девочка. Груз всеобщей ненависти. Столетия борьбы и воля, которую невозможно сломить. Разве такая, как ты, достойна называть себя Учиха? — Что вы имеете ввиду? — она сжала руку в кулак, глянув на Сёхэй исподлобья. — Что я недостаточно хороша, чтобы называться собственным именем? Да вы спятили! — В любом случае, теперь всё это неважно. Очень скоро глава возьмет себе новую жену, а ты переселишься в северный дом, — это был голос Асаи, женщина слушала старика и с каждым его словом в ней разгоралась несокрушимая злость. — Это было наше решение, основанное на долгом наблюдении за тобой. В прежние времена, тебя бы распяли на кресте. Так что, если ты хочешь называть себя Учиха, прими свою судьбу достойно. И не противься ей. — Вот как, значит, — поражаясь самой себе, холодно подытожила Александра. — А дети? — Останутся в доме главы, — кивнул Сёхэй. — Итачи и Саске — наследники клана, их будущее предопределено. Сашка медленно окинула силуэты старейшин взглядом. Похоронным колоколом в её голове прозвучали почти забытые слова: «Учиха не разводятся. Мы вдовеем». — Как и твоё, Микото. И в этот самый миг Александра поймала на себе пронзительный взгляд Аяхито. Кажется, Асаи всё же смог подложить свою родственницу под Фугаку. Что-то очень темное колыхнулось на дне души Александры. Нечто такое, чего она не испытывала с того самого дня, в пещере Рьючидо. Кривая ухмылка тронула губы женщины. - Хрен. Вам. Всем. Касатики. Из поместья главы меня вынесут только вперед ногами. И вы точно до этого не доживете. Это было фактическое объявление войны. И те настроения, что витали в воздухе последние полгода, наконец сформировались и явили себя во всей своей красе. Смотря на почерневшие лица трех старейшин, всё ещё чувствуя на себе взгляд Аяхито, Ласточкина ощущала себя так, словно только что сожгла какой-то очень важный мост. И зарево от этого пожарища ещё долго будет украшать собой небо над кварталом Учиха.