Reign

Это подозрительно, но время нещадно несется вперед, не замечая никаких преград перед собой. Буквально недавно Джастин хотел выкинуть Снежинку на улицу, а сейчас уже обед. Наверное, я волнуюсь, даже не так — внутри меня все сжимается, скручивается и выплескивается наружу. Я боюсь.  — Ваше Высочество, время обеда, Ваш будущий муж ожидает Вас в зале и не велит начинать трапезу в одиночестве, — Луи с осторожностью, присущей только слуге, заглядывает ко мне в комнату, кланяется и, будто вымаливая, смотрит на меня, ожидая решения.  — Хорошо, передай Ему, что я подойду через пару минут, только припудрю носик, — при мысли о том, что мне придется подхалимничать, улыбаться и смеяться при Нем — мне становится плохо; и больно; и обидно. Утерев слезы, текшие по щекам, я подхожу к зеркалу, дабы убедиться, что все в порядке, и нет никаких признаков, выдающих мое волнение. До зала, на самом деле, не так уж и далеко, но на трясущихся ногах и в длинном платье этот путь оказался достаточно длинным и сложным. Набрав побольше воздуха в легкие и улыбнувшись, я останавливаюсь около дверей в нерешительности, но Луи, все время шедший за мной, открывает эту злополучную преграду.  — Дорогая, а я тут трапезу без тебя не начинаю, — улыбаясь, Джастин подходит к стулу, стоящему рядом с тем, на котором он сидел и, видимо, собирается продолжать это делать.- Присаживайся. Жестом молодой человек прогоняет всех из столовой и смотрит на меня. Вот именно этот взгляд, которым можно убить человека, он адресует мне. Неужели хочет избавиться? Звучит глупо по двум причинам: наш брак — удачная политическая сделка; между нами ещё ничего не было.  — Ты не подумай обо мне ничего плохого, но… ты не забыла про ночь?! — прикусывая губу, Его Высочество смотрит с вызовом, при этом, не стыдясь, заглядывает в моё декольте. Боже, ну и почему же я ни капельки не удивлена?  — Забудешь такое. Бубню, стыдясь поднять даже глаза, не говоря уже про этот дурацкий вызов. Кто-нибудь, заберите его, вызовите куда-нибудь. Я не хочу, понимаете, не хочу ничего, что хочет он.  — Ах да, неужели ты ещё ни разу не поцеловала или не приласкала своего маленького питомца — как там его? — Снежинка, точно-точно? — столько яда в одном вопросе.  — Мой Принц, ты напрочь отбил все желание целовать или ласкать её, — вздыхаю, но осмеливаюсь поднять глаза и посмотреть на парня, а этот, только посмотрите, кушает тут. Нет, я просто диву даюсь.  — Как мило. Но, надеюсь, ты не собираешься обманывать меня? — он кладет свою руку поверх моей и улыбается с какой-то нежностью. Неужели его мышцы лица способны не только усмехаться. Я, конечно, таю от такого отношения и улыбаюсь в ответ.  — Так вот, какая улыбка у нашей малышки Кены. Меня передергивает, но виду не подаю: нечего ему знать обо мне все, но, как оказалось, сдерживать слезы — не самая простая задача, вскакиваю с прежнего места и получаю удивленный взгляд.  — Я надеюсь, что ты не собираешься уйти? — Джастин хватает мня за руку и вопросительно смотрит. Конечно не собираюсь, просто я всегда вскакиваю во время обеда — привычка такая.  — Я не знаю, что ты там навыдумывал по поводу нашей свадьбы, но все, что сейчас происходит, — просто выгодный союз для государств, не больше. Тут уже не выдерживает Джастин, вскакивает с места, приближается ко мне и дает пощечину. Я взвизгиваю и секундно оседаю. Больно и мерзко; противно и неприятно. Не осмеливаюсь поднять глаза, так и сижу со слезами, а он… он уходит, не оглядываясь, не принимая во внимание то, что только что произошло, уходит размеренным шагом, бросая последнюю фразу:  — Жду тебя у меня в одиннадцать, надеюсь, ты будешь куда покорнее, чем сейчас. Во мне все протестует. Я не должна ему подчиняться. Я тоже принцесса и должна иметь точно такие же права; тело активно протестует.

***

Ночь полноценно вступила в свои права, обволакивая все темнотой, алая полоса заката разгорается там, на небосводе. В глазах появляется страх, когда вижу, что уже без десяти минут одиннадцать. Эти минуты — глоток свежего воздуха, мое спасение. Рвано вздыхаю, смотрю на снежинку, та лежит на спине и виляет хвостом, улыбаюсь и смотрюсь в зеркало. Конечно, ничего, как выразился Джастин, откровенного я не надела, только распустила волосы: не хочу быть похожей на этих его девушек. Хотя, почему вообще допускаю мысль, что я — принцесса — могу быть похожей на них?  — Ну, что, Снежинка, пора расплачиваться по счетам, — потрепав щеночка за ушко, улыбаюсь в последний раз и выхожу из комнаты. Эти шаги даются мне нелегко, но я иду, чуть опустив голову, мои плечи слегка подергивают, а изо рта вырывается всхлип, но я не должна плакать. Пройдя до комнаты Джастина, смотрю на часы, стоящие напротив двери; их минутная стрелка гордо достигает цифры двенадцать, а часы бьют одиннадцать ударов, под которые торжественно в покоях Его Величества появляюсь я.  — Привет, — еле слышно произношу, чуть приседая в реверансе.  — И чего это мы такие тихие? Решила быть покорнее? Это правильно, — Джастин, до этого стоящий рядом со шкафом и разбирающийся в бумагах, подошел ко мне. Пуговицы на его белой идеально выглаженной рубашке расстегнуты, волосы разбросаны в свойственном ему беспорядке и улыбка. Такая мерзкая, как насмешка, будто его воротит от одного моего вида, но он должен сделать то, что обещал. Ничего не отвечаю, только делаю шаг назад и смотрю ему в глаза. Он полностью уверен, что я виновата во всем на свете. Джастин подходит с каждой секундой все ближе и ближе, его горячее дыхание попадает ко мне на шею и отзывается легкой дрожью в коленках. Тело сковывает. Я не в силах даже сопротивляться. Просто стою и смотрю на луну, которая одиноко царит на звездном небе, но легкий поцелуй в шею возвращает меня в реальность.  — Дорогая, я тороплюсь: отца сковал какой-то недуг, лежит, еле-еле говорит, вот, сказал, чтобы меня позвали — государство передать надо. Почему-то я сразу задумываюсь о своем отце, который там, за проливом, остался. Что будет с ним? Кто окажется рядом в такой момент? Опять хочется плакать, но снаружи все протестует. Я не должна быть слабой. В этом дворце выживают только сильнейшие.  — Может мне с тобой съездить? Голос пропадает, поэтому получается только шептать. Это, видимо, очень заводит Джастина, который минимально сокращает расстояние и говорит, что подумает. Начинает целовать меня. Без разбора, просто целовать, будто вот сейчас, именно в эту секунду, я испарюсь, уйду от него. Губы Джастина медленно спускаются к шее, оставляя влажную дорожку после себя. Коварный стон удовольствия вырывается из моего рта.  — Малышка, а тебе, видимо, нравится, — он улыбается. Именно улыбается. Без какой-либо насмешки, вот так, нежно, по-доброму, по-домашнему.  — Джастин, давайте Вы закроете свой благородный рот и закончите начатое. Вся эта обстановка заводит меня. Внизу живота потянуло. Я не знаю, что это, но это восхитительное чувство. Смотрю в его глаза и понимаю, что влюбляюсь. Джастин опускает свои руки все ниже и ниже, пытаясь снять легкое ночное платьице, хмурит брови, не понимая, как работает этот механизм, ругается, но все-таки расстегивает. У меня кружится голова, когда единственная одежда, находящаяся на мне, падает к ногам. Глаза парня исследуют мое тело, а потом появляется улыбка на губах.  — Ты прелестна. Щеки становятся настолько красными, что могут сравниться лишь с кровью. Снова улыбаюсь.  — Раздень меня. Трясущиеся руки тянутся к его хлопковой рубашке, кое-как расстегиваю пуговицу и вижу шрамы. Их настолько много, что становится страшно. Ком подкатывает к горлу, еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Вопросительно смотрю на Джастина, тот, прочитав мой немой вопрос, передергивает плечами, не желая отвечать, и сам расстегивает рубашку, оставаясь в одних штанах. Я в растерянности обвожу комнату взглядом и не могу ни за что зацепиться.  — Давай продолжим то, что начали, а потом поговорим об этом. Горячий шепот Джастина застает меня врасплох. Обнимаю его и целую в шею, в губы, в щеку, во все места, куда только могу дотянуться. Парень, не желая больше терпеть, легонько кидает меня на кровать и наваливается сверху. Он начинает покрывать страстными поцелуями мою грудь, одновременно сжимая её. Я хочу этого парня. Все мое воспитание ушло на задний план. Просто хочу и все. Именно его. Джастин начинает медлить, я вся извиваюсь под ним, желая чего-то большего, чем просто прикосновения, просто поцелуи. Смотрю на него с просьбой, а он — с вызовом.  — В устной форме, мисс Кена.  — Что? Не понимаю, чего он хочет.  — Попроси меня об этом словами.  — Пожалуйста, Джастин, пожалуйста. Внутри все стянулось в единый тугой узел. Давай же, я жду.  — А как я просил называть меня? В голове всплывают отрывки наших разговор. Так вот к чему он клонит.  — Пожалуйста… господин. Вижу победную улыбку на его губах. Он спускается своими поцелуями к месту, где ещё никого не было. Его пальцы медленно входят в меня, но со временем он ускоряет темп. Мне мало этого. Хочется его. Джастин снимает штаны и достает свой член. Он огромный. Я, конечно, в этом не профессионал, но это достаточно много, мне действительно так кажется. Внутри нарастает напряжение. Никогда не думала, что во мне может быть столько страсти, и я её почему-то ни чуть не стесняюсь. Вот ни капельки. Джастин входит в меня очень медленно. Это невероятно больно, но внутри томиться что-то такое. Тело сковывает. Я кричу. Кто-нибудь, мне больно и приятно. Я теряю себя. Темп нарастает с каждой секундой и становится все больше и больше. Вот оно — какая-то граница приближается. Я рассыпаюсь на мельчайшие частицы. Это прекрасно. Я хочу ещё. Джастин наваливается на меня и томно дышит прямо в шею, вдыхает запах моих волос и улыбается. Я тоже не могу сдержать улыбку.  — Вот теперь мне начинает нравится этот брак. Я улыбаюсь и пытаюсь встать на ноги.  — Мне тоже. Так что по поводу поездки к твоему отцу? Застегиваю платье, поправляю прическу, а Джастин все ещё лежит на кровати и томно дышит. Он переворачивается ко мне. Снова вижу его грудь и хочу спросить.  — Может…  — Не может. Если хочешь поехать со мной, то через полчаса будь готова к отъезду. Я не знаю, что послужило для него веским поводом для смены настроения, но Джастин хмурит брови, прикрывается рубашкой и встает с кровати. Становится страшно. Медленно выхожу из комнаты. Что такое могло случиться, почему он так помрачнел? Проявив пунктуальность, Джастин через двадцать девять минут и пятьдесят секунд стоит на месте, чего не скажешь обо мне. Я же сбегаю по лестнице, попутно поправляя волосы и шляпку. И вот Его Высочество стоит весь правильный около кареты, а я кое-как появляюсь на горизонте.  — Поехали быстрее, — открывая дверцу, говорит он и строго смотрит на меня.  — Я, между прочим, даже не опоздала.  — Это хорошо. Джастин, видимо, совершенно не хотел со мной разговаривать, именно поэтому я стала смотреть в окно, хотя из-за кромешной темноты не было ничего видно. Кто-то прикоснулся к моей руке, и я, испугавшись, одернула её.  — О чем задумалась? Его хриплый голос разрывает такую приятную тишину, ласкающую мой слух. Меня пробирает дрожь, поэтому, поежившись, я смотрю в сторону Его Высочества.  — Да так, мелочи. Больше ни он, ни я не пытаемся завести разговор. На меня так некстати находит усталость, что, закрыв глаза, мне не хочется их больше открывать.  — Кена, если ты не проснешься, то вини в этом только себя. Губы Джастина ласково прикоснулись к моим и оставили нежный поцелуй. Пришлось разлепить веки.  — Уже приехали? Я потираю глаза рукой, но все равно ещё нахожусь в каком-то трансе.  — Да, выходи. Из-за темноты я не могу разглядеть дворца или хотя бы места, куда мы приехали. Придерживаясь за руку Джастина, я кое-как передвигаю ноги. Войдя в галерею, где, между прочим, тоже ничего видно, мы идем размеренно. Дойдя до самой красивой двери, мы останавливаемся. Вопросительно смотрю на Джастина, который находится далеко не в самом лучшем расположении духа, медленно входим вовнутрь. В комнате витает приятный запах трав. Король лежит на кровати и томно дышит, его жена держит его руку, но при виде нас встает, опираясь за балдахин кровати. Её Величество выглядит ужасно: от прежней красотки не осталось ни следа. Она вымучена. Король кое-как поворачивает голову в нашу сторону и пытается улыбнуться, но при таком освещении и его силах, он только искажает и так хмурое лицо.  — Джастин, подойди. Он не может пошевелить даже пальцем. Голос хриплый и чуть слышен, но в той звенящей тишине он отчетливо остается у меня памяти.  — Послушай, никогда не совершай тех ошибок, что были у меня — цени её. Любовь — это самая большая выгода, которую может подарить этот брак. Голос срывается. Его Величество откашливается и еле-еле добавляет:  — Я же все прекрасно вижу. Король застывает. Вся Франция погружается в траур.