Reign

Перед коронацией я хотела подойти к Джастину и сказать ему какую-нибудь колкость, чтобы он видел, что не сломал меня, но вовремя поняла, что это глупость. Было небольшое волнение. Пока меня собирали, я несколько раз бегала в туалет, чем очень бесила всех вокруг. Я понимала это и мне нравилось. Я наслаждалась этим. — Кена, будешь кушать? Элиза робко спросила меня. Она перестала понимать, что со мной происходит, и даже спрашивать о моём состоянии. Я видела, что она переживает за меня, но меня это почему-то не особо волновало. Иногда меня саму пугало то, что стало со мной, но я убеждала себя, что приобретаю именно те качества, которые должны быть в королеве. — Да, можешь принести омлет и чай? Элиза кивнула и ушла. Через пять минут у меня на столе стояло всё, что я просила. На самом деле, кушать я не хотела. Я понимала, что Элизе нужен какой-то акт заботы обо мне, и я его дала. — Волнуешься? — Элиза попыталась прервать тишину, царившую между нами. Я пожала плечами и продолжила жевать еду. Хотелось многое ей рассказать, но не хотелось тратить на это силы. Между нами возводилась огромная стена, которую я не спешила разрушать. Мне стало стыдно от этой мысли, поэтому я выдавила из себя: — Помнишь письмо от короля Франциска? — Элиза кивнула. — Он там писал, что пришлёт человека от себя через несколько дней. Прошло уже прилично времени, а никто так и не появился. Элиза лишь кивнула — сказать ей было нечего. Я понимала, что на эту тему диалог у нас не завяжется. Мы помолчали еще недолго, потом Элиза сделала вид, будто ей надо срочно выполнить какое-то поручение и убежала. Это сильно облегчило мне жизнь. Я растянулась в кресле, чем еще больше вывела из себя всех вокруг, но никто не посмел мне ничего сказать. Как только меня собрали, я поехала в Реймсский собор, куда Джастин уехал ещё вечером. Вообще, церемония коронации во Франции длится очень долго, а я начинала засыпать. Доехав до Реймса, я зашла в часовню и начала молиться за Францию, как полагается в протоколе коронования. В этот момент церемония у Джастина уже подходила к завершению — ему передавали священные регалии королевской власти. Я тихо зашла в собор и встала с краю. Внутри было очень много людей. Джастин стоял в королевской мантии, значит, церемония почти закончилась. Спустя полчаса ко мне подошли архиепископ Реймса и Джастин. Я поклонилась им и склонила голову — так предписывал протокол. Желание сострить превысило все мыслимые границы. Я наклонилась к уху Джастина и прошептала: — Хорошо помолился вчера после того, что сделал со мной? — Спасибо, дорогая, — громко ответил он, чтобы архиепископ не догадался, о чём я говорила шёпотом. Джастин крепко держал меня за руку — я поняла, что не стоит развивать эту тему дальше. Меня пригласили на церемонию коронования, которая прошла весьма быстро. Когда я вышла из собора, на улице ещё не смеркалось. Джастин ожидал меня в карете. — Наконец-то слуги могут обращаться к тебе «Ваше Величество» не потому, что ты их заставил. Я не очень галантно села в карету. Джастин бросил на меня короткий взгляд и не стал разговаривать со мной. Мне тоже не хотелось вести с ним диалог, но будто бы стоило поговорить. — Мы выезжаем прямо сейчас или заедем во дворец? — Выйдем к народу и сразу поедем. — Мы поедем в Париж? — Да. На этом наш диалог закончился. Ехали мы очень долго, постоянно останавливаясь по разным причинам, поспать толком не удалось. Напряженная атмосфера в нашей карете царила до того момента, пока Джастин не пересел в другую. Он решил, что должен приехать в город раньше, чтобы посетить больше мероприятий. Я была даже счастлива, что так всё сложилось, потому что не было желания посещать этот парад лицемерия. Когда мы въехали в Париж, некоторые зеваки выходили на улицы, кто-то махал рукой и хлопал в ладоши, но они делали это скорее по привычке, чем из-за искренней радости видеть меня. Я попыталась выдавить радость, махала им в ответ и улыбалась, хотя особых эмоций у меня это не вызывало. Карета остановилась на площади, где Джастин уже ожидал меня. Мы сказали несколько слов, хотя мне не особо давали говорить, что опять же не волновало меня. Я думала лишь о том, что хотелось бы прилечь в удобную кровать, съесть теплой еды и переодеться. Мы с Джастином сели в одну карету, помахали народу еще раз и тронулись. Я впервые осознанно посмотрела на Джастина — он был счастлив и упивался этим. — Мы будем ехать всю ночь и завтрашний день, останавливаясь только чтобы поменять лошадей. — Отлично, — это всё, что я могла ему сказать. Нам дали более удобную для путешествий карету. Я там могла лечь, что и сделала. Джастин зажёг свечи и принялся читать какие-то бумаги. Два часа я проворочалась: уснуть в карете очень трудно. Я села на сидении и взглянула на Джастина. Он выглядел очень расстроенным. — Ты сказал, что война с Италией проиграна. Почему? Джастин посмотрел на меня и попытался прочитать на моём лице: я это спрашиваю, потому что мне действительно интересно или пытаюсь себя развлечь диалогом. Я же правда интересовалась и попыталась показать это всем своим видом. — Потому что наши генералы просчитались. Туда, где мы ударили, итальянцы перевели половину своей армии, заняв самый выгодный рубеж. Наши солдаты буквально были как на ладони. — Много пострадало? — Увидишь. Диалог вообще не интересовал Джастина. Он быстро погасил свечу и попытался улечься на другое сидение. Я слышала, что он не мог уснуть, много ворочался, хотела даже помочь ему, но вовремя остановилась.

***

Путь до места базирования армии у нас занял месяц, в течение которого ничего особо не происходило. Я уже тысячу раз пожалела, что не отказалась от этой поездки. Джастин не считал нужным разговаривать со мной. Мы периодически останавливались в замках на нашем пути. Спали мы раздельно, иногда даже не разговаривали днями напролёт. Я периодически замечала, что Джастин развлекается в обществе разных девушек, мне было совсем не обидно. Единственное, что меня интересовало — это моё состояние. Я понимала, что меня перестало что-либо привлекать, на мужа я смотрела с исключительным отвращением, которое вполне удавалось скрывать на людях. На совместных обедах я могла взять его за руку или даже погладить по ноге, но, когда мы расходились по комнатам, я тотчас же мыла руки, чтобы убрать с себя частичку этого человека. Я понимала, что причина этой ненависти — дорога. Я не хотела сюда ехать, меня заставили, и виновником этого был Джастин. Когда мы приехали к лагерю, мне в нос дал сильный запах пота и пороха. Нас встретили генералы, они расплывались в поклонах, натягивали свои самые красивые улыбки. У меня это всё вызвало отвращение. Я хотела сесть назад в карету, но Джастин почувствовал мой порыв и крепко схватил за руку. Деваться было некуда. — Ваше Величество, поздравляем Вас с коронацией! Желаете пройти к войскам? — Спасибо. Не сейчас. Мы съездим до замка семьи Шаталь ненадолго и вернемся к вам, тогда и проведем осмотр. Я была рада таким новостям, быстро села в карету и приказала ехать, не дожидаясь Джастина. В замке я смогла перевести дух, лечь на кровать и покушать. Джастин всё время был рядом, но не проронил и слова. Никто из нас даже не пытался изменить ситуации — мы просто приняли её и пытались сделать так, чтобы нам было максимально комфортно в ней: мы ездили в одной карете только по крайней необходимости, принимали пищу в разное время и старались не пересекаться без повода. Я в основном читала книги, разговаривала с людьми, проводила приёмы; чем занимался Джастин — я не знала. Джастин сидел в кресле напротив окна и изучал какие-то бумаги. Я уверена, что он делает это, чтобы чем-то себя занять и не разговаривать со мной. Его лицо было совершенно не сосредоточено на написанном, глаза не бегали по строчкам — он просто смотрел на лист и думал о чём-то своём. Я долго смотрела на него, чем привлекла к себе внимание. — Проблемы? — это было первое слово от Джастина в мой адрес за неделю. Я отрицательно покачала головой, но не перестала разглядывать его. У него появились синяки под глазами, вообще его лицо приобрело изможденный вид. Когда у меня по дороге появлялась возможность заглянуть в его карету, то он всегда был чем-то занят. Я никогда не видела, чтобы он спал. Видимо, дела в стране правда шли не в гору. Джастин встал с места и прошёлся по комнате. Он подбирал слова, чтобы сказать мне что-то. — Я могу тебе доверять? — Джастин сел рядом со мной и спросил это. Мне было нечего сказать, потому что я не знала, можно ли мне доверять. Я не хотела иметь с этим человеком ничего общего, насколько это возможно, учитывая, что мы женаты. Я одобрительно кивнула, хотя меня не интересовало все, что он скажет. — Мой отец был очень хорошим правителем — мне досталась не разрушенная страна. Я по своей глупости ввязался в войну, которая никому не нужна, кроме меня, которую мы к тому же проигрываем. Каждый человек, который даёт мне советы, для меня подозрителен. Я боюсь, что где-то заговор против меня. Джастин ждал моей реакции на его слова. Я впервые за всё время увидела в нём человека. Он был запуган и очень подозрителен. Я обратила внимание на это ещё недели три назад, но не придала особого значения. — Ты же понимаешь, что со смерти твоего отца до твоей коронации прошёл почти месяц, поэтому если бы и был заговор, то воспользовались бы этим временем, а не когда ты стал законным наследником престола? — Джастин лишь кивнул, даже особо не задумываясь о смысле моих слов. — К тому же у тебя такая поддержка от народа, оставленная тебе отцом — только настоящий глупец пойдёт против этого. Джастин улегся головой на мои колени — это проявление ласки очень удивило меня. Мы практически не разговаривали, а тут он себе такое позволяет. — Ты же понимаешь, если со мной что-то случиться, то ты пойдешь со мной ко дну? Тебя не примут назад в Англию — ты будешь со мной до самого конца. С момента, как ты стала королевой, больше нет никакой страны кроме этой. Он говорил это абсолютно спокойно. Это не попытка сделать мне больно, а просто разъяснение ситуации. Я зачем-то начала гладить Джастина по волосам, несмотря на то что хотела спихнуть его. Мне не хватало ласки. Я хотела чуть-чуть внимания к моей персоне. — Я знаю. Нам пора на смотр. Джастин встал с меня и посмотрел в глаза. Я не выдержала этого, пробубнила что-то себе под нос и вышла из комнаты. Всё очень странно. Я не могла понять искренне это было или какой-то план. По приезде в лагерь мы быстро осмотрели войска, которые показались мне вполне боеспособными. Сразу после этого Джастина увели в генеральный штаб, чтобы обсудить план ближайшего наступления. Я осталась здесь, предоставленная самой себе, делать мне было особо нечего: гулять здесь негде, а говорить ни с кем не хотелось. Ноги сами меня вели куда-то. Остановилась я у огромной палатки, откуда доносились стоны и истошные крики. Заходить туда совершенно не хотелось, но и отойти я не могла. Зайдя в палатку, я почувствовала сильный запах трав и крови — вместе это создавало тошнотворную смесь. Мне стало дурно. Какие-то люди подбежали ко мне и стали что-то рассказывать. Я не могла разобрать их слов. — Это госпиталь. Вам здесь лучше не находиться: большой риск получить какое-нибудь заражение, — полная женщина лет тридцати подхватила меня под руку и попыталась вывести. Я просто не могла оттуда уйти. Заглянув за штору, я увидела огромное количество людей, лежащих на земле. Они были все в крови, грязи и песке. Отовсюду доносились стоны и крики. Кто-то молил о помощи и пощаде, кто-то просил прикончить его, кто-то молился, а у кого-то уже не было сил, и он просто смотрел в одну точку. Моё появление вызвало некоторый интерес среди всех присутствующих. Воцарилась полная тишина — все ждали какой-то моей реакции. Я просто стояла и смотрела в одну точку, не находя нужных слов. Отойдя от первого шока, я прошла несколько рядов людей и остановилась у одного солдата. Он лежал с закрытыми глазами и уже едва дышал. — Здравствуйте, — я присела рядом с ним на колени. На меня не было никакой реакции, — я могу вам как-то помочь? Солдат немного приоткрыл глаза и пытался собраться с силами, чтобы сказать что-то. — Зачем эта война? Ради чего я сейчас умираю? Мужчина кое-как смог выговорить это. Мне было нечего ему сказать: я не знала, зачем нужно было это всё. Это начал Джастин, а ответа ждут от меня. Я пыталась подобрать слова. — Вы… — как только я начала говорить, то заметила, что мужчина умер. Мне стало дурно, люди продолжали смотреть на меня и ждать чего-то. Я поняла, что уйти сейчас, не сказав ничего, — это означало предать их всех. Мне оставалось только подходить к каждому и разговаривать. Это занимало много времени, но я не могла оставить их. Один вопрос мучал всех вокруг: «за что?» — ответить на него мог только один человек — Джастин. Я вышла из этой палатки истощенной морально, хотелось бежать куда угодно, лишь бы не находится здесь. Голова сильно кружилась то ли от волнения, то ли от усталости. Всю мою жизнь мне пытались вложить в голову, что король лучше знает, что делать с государством и народом. Я почему-то никогда не задумывалась, что народ — это обычные люди, такие же как я. Им приказали идти — они пошли. Никто не задавал вопросов, зачем и почему, просто пошли, а теперь, когда увидели смерть, вопросы появились. Мне стало очень страшно от одной мысли, сколько же человек погибло, раз люди решились так разговаривать с королевой. Я видела только цену этого решения, которую в первую очередь заплатил простой народ. Видел ли Джастин этого? Понимает ли он стоимость этого решения? Для чего эта война? Я попыталась найти Джастина, но его нигде не было. Кто-то мне сказал, что он уже уехал. Меня это удивило: он не видел ничего, что действительно стоило внимания. Нам на осмотре показали только здоровых солдат, которые, возможно, даже не участвовали в бою. А там, в полевом госпитале, лежали обычные люди, которые почувствовали вкус войны. Джастина я встретила только поздно вечером. Он был в весьма приподнятом настроении, даже улыбался. Встретила я его в коридоре замка: он шёл с какой-то девицей и шептал ей что-то на ухо, от чего ты краснела и посмеивалась. Мне стало очень стыдно за него. Как он мог себе позволить это в такое трудное время? Там страдают люди, а он веселится. Я подбежала к нему и схватила за руку. — Нам надо срочно поговорить! Джастин удивился моему предложению, но не отпустил девушку, крепче прижимая её. — Ты не видишь, что я занят? Давай поговорим через часика два. — Мы поговорим прямо сейчас. Я взяла крепко Джастина за руку и попыталась сдвинуть его с места, что практически не получилось. Он начинал злиться от всей ситуации, я же была настроена решительно, не желая бросать свою идею. — Я тебе сказала: мы сейчас же поговорим. Ты сможешь заняться этим, — я ткнула пальцем на девушку рядом и сморщила лицо, всем видом показывая своё пренебрежение, — сразу после разговора. — Хорошо. Мы поднялись в спальню. Джастин сел на кресло и посмотрел на меня. Он был явно недоволен тем, что я оторвала его от веселой ночи. Мне было всё равно на его реакцию: я думала только о людях, которых видела сегодня. — Зачем ты развязал эту войну? К чему все эти смерти и поломанные жизни? Какая цель? — Цель… — Джастин протянул это слово, пробуя его на вкус и пытаясь подобрать слова, — не знаю. Я была поражена таким ответом. Он просто не знает… — Ты развязал войну, на которой погибают люди, ради цели, которую ты не знаешь? Ты сейчас это серьезно говоришь? — Да. Я не вижу в этом проблемы. На войне всегда погибают люди. Что ты так переживаешь об этом? — Я сегодня была в госпитале. Случайно забрела туда, когда ты бросил меня наедине в этом военном лагере. Каждый второй там задавал мне вопрос: «К чему эта война?». Мне нечего было им ответить: я тоже не знаю ответ на этот вопрос. Но самое ужасно в этом, что и ты не знаешь ответ. Джастин встал с кресла и быстрыми шагами приблизился ко мне. Расстояние, которое я считала безопасным для проведения этого диалога, было быстро сокращено до минимума. Меня больно схватили за подбородок и заставили смотреть ему прямо в глаза. — Я здесь король. Я здесь народ. Если я сказал, что это необходимо, значит так оно и есть. Ты не должна сомневаться в моих решениях. Поняла меня? — Ты это сделал, чтобы заработать себе репутацию? — Я сделал это, потому что была необходимость. Это моё решение, которое тебя не касается. Ты можешь ездить по госпиталям, разговаривать с людьми, давать им ложные надежды — всё, что ты хочешь, но не лезь в дела страны. — Они спрашивают меня. Смотрят в глаза и ждут ответа, а мне нечего им сказать. — Соври. — Ты когда-нибудь разговаривал с простыми людьми, не твоими этими девицами, а солдатами, рабочими? Джастин отодвинулся от моего лица и задумался над ответом. Я понимала, что он просто стесняется сказать «нет». — Они чувствуют ложь, Джастин, им невозможно соврать. Они и сами хотели бы быть обманутыми, но у них не получается верить в это. Ты должен признаться им. — Это исключено, — смятение Джастина уже прошло. Он не хотел продолжать диалог. — Значит, ты будешь учиться врать так, чтобы тебе верили. Это не мои проблемы. Теперь это твоя обязанность. Мне уже передали, какое хорошее впечатление ты произвела на солдат. — Знаешь, почему? Потому что я делала это искренне, от всего сердца. — Умница, — Джастин сказал это с откровенным пренебрежением, — меня там ждут. — Надеюсь, ты понимаешь, что если я получу уважение в армии, а это уже начинает получаться, то ты можешь прощаться со страной. Эта фраза была проигнорирована. Джастин быстро покинул моё общество, оставив меня наедине.