Мой киборг самых честных правил...

Теодор стоял в кухне над свежеприготовленным завтраком и держал в вытянутой руке планшет. Другой рукой он сам себе дирижировал. И декламировал стихи с чувством и выражением: - С пятнадцатой весною, Как лилия с зарею, Красавица цветет; В ней все очарованье: И томное дыханье, И взоров томный свет, И груди трепетанье, И розы нежный цвет… - Теодор, это статья! – раздался негромкий голос входящего навигатора. Дэн был заспанным, растрепанным и чем-то очень недовольным. - Какая статья? – не понял Тед. - Уголовная. С несовершеннолетними – нельзя! - А-а! Да ладно. Это же просто стихи. А ты чего такой… - Тед, где она? - Кто? - Не прикидывайся тупым. О ней знали только я и ты. Тед слегка покраснел и начал быстро и сбивчиво объяснять. - Понимаешь, Дэн, чего-то подняло меня сегодня ни свет ни заря. Вот, решил почитать. На такую любопытную поэмку наткнулся! Представляешь, там сплошная сказка! Там на неведомой избушке следы… этой… невиданной старушки! Там тридцать пять богатырей… Чего они там делают, забыл. А! Обходят тридцать пять морей! А с ними дядька Черномор… - И наш любимый Теодор, - сказала Полина, заходя в кухню. – Доброе утро, мальчики! - Тед! – голос навигатора был ровен, но не предвещал ничего хорошего. - Дэн! Да послушай меня! Я правда так увлекся! Там, представляешь, такая байда вышла! Жила-была одна девица, из богатой семьи, папа – известный киевский градоначальник. Так вот. Девица была та еще фифа. Мужики за ней табунами ходили. Рогдай там, Ратмир, Фарлаф… И другие… А она себе выбрала Руслана. Ничего такой парниша, и боец неплохой. Ну, конечно, свадьба, все как надо… И тут, прикинь, как доходит дело до брачной ночи – налетает какой-то лилипут-недоросток, он же по совместительству сексуальный маньяк. И похищает несчастную девушку прямо из супружеской спальни. После законной регистрации брака! Фактически жену! Полина захихикала. - Ну, насколько я помню про тогдашние обычаи, - поправился Тед, - если не фактически, то хотя бы юридически! А бедному несостоявшемуся мужу теперь все это расхлебывать! - Тед!!! - А чего? – заюлил Тед, - С одной стороны, и юридического мужа жалко, ему теперь такой квест предстоит, страниц на семьдесят! Да и юридической жене тоже не сахар. Был бы еще какой видный мужчина, - Теодор расправил плечи и приосанился, - а то карлик! С другой стороны, от карлика и подушками отбиться можно… Полина уже хохотала в голос. - Тед! Где. Моя. Последняя. Упаковка. Чипсов?!! - Дэнь, ну прости! Зачитался! Сам не заметил, как схомячил! - Да ты… Да ты знаешь кто? - Ребята, успокойтесь, - сказала Полина. – Она была не последняя, а предпоследняя. Дэнька, помнишь, ты мне на прошлой неделе презентовал одну пачку? Так вот, зашла я тогда в каюту, открыла, сгрызла штуки три. И тут Роджер позвонил по межпланетке. Мы разговорились, я пачечку аккуратненько свернула и в тумбочку засунула. А потом вообще забыла про нее. Принести? - Принеси, конечно, - ответил за навигатора Тед. – Этому маньяку пачка чипсов дороже друга! - Последняя пачка! – уточнил Дэн. После завтрака в пультогостиной воцарились мир и покой. Пачка была честно разделена на троих. Между тем в параллельной Вселенной, на Новой Деревне, бушевали страсти. «…Не включив свет и не переодевшись после бала, Евгений сидел в своем кабинете, курил сигару и медленно цедил ликер из рюмки. Как глупо все получилось! Помог, называется, невесте друга. Какая странная нелепость вышла. Да и помещики здешние хороши. Дуэль на пистолетах! Что за дикость, и это в наш просвещенный век! Средневековье какое-то. Стрелять, Евгений, конечно, умел. Молодые аристократы нередко развлекались в тире, знали и современное, и старинное оружие. Кроме того, каждое приличное учебное заведение Новой Москвы, будь то гимназия, Институт благородных девиц или Пажеский корпус, имели в своей программе так называемые уроки этнографии. Девочки на этих уроках вышивали крестиком и варили варенье. Мальчики фехтовали на шпагах и стреляли из старинных пистолетов. В общем, занимались дребеденью, на взгляд Евгения. Васильич неслышно крутился вокруг, изредка сочувственно вздыхая, но молчал как мумия. Он приготовил хозяину одежду на завтра, принес новую рюмку ликера, зажег ночное освещение, спокойное и не бьющее в глаза. И встал у стеночки, ожидая приказаний. - Ну и пусть, - сказал вдруг Евгений, обращаясь по большей части сам к себе. – Ну убьет он меня. И что? Надоела эта постоянная депрессия. Эта скука и бессмысленность. У меня даже наследников нет. Ах, забыл. Есть в Тамбове какой-то троюродный племянник… Вот повезет болвану. Как и мне повезло с наследством от Викентия Илларионовича. К тому же никто меня не любит на этом свете. Разве что Татьяна Ларина? Да вот беда, я-то ее вовсе не люблю. Онегин сделал еще один глоток. А потухшую сигару отбросил в пепельницу. - А вот если я его убью? О-о, это выйдет вообще хуже некуда. Ему, дураку малолетнему, жить и жить еще. Может, моих ошибок не наделает… Что там в Дуэльном кодексе говорится? Васильич, поведай, а могу я отказаться от выстрела? Или стрелять мимо? - Можете, хозяин. Дуэльный кодекс не возбраняет. - Да, Васильич, - сказал Евгений, немного подумав. – На всякий случай… я про тебя все знаю. - Уточните, пожалуйста, ваше сообщение, - осторожно сказал киборг после паузы. - Да ладно, что уж там. Все я знаю, бракованный ты мой. Не бойся. Ты меня и таким устраиваешь. Давай-ка запиши мое сообщение для Лариных. Завещаю тебя им. Если что – переезжай к своей Родионовне, живите и радуйтесь. Васильич помотал головой и тяжело вздохнул. Мол, без любимого хозяина свет не мил. - Ладно. Давай, записывай, что тебе сказано – и спать. Надоело все… - Таким образом, будет отсчитана дистанция в тридцать шесть шагов. До барьера надо будет каждому из противников дойти еще по восемь шагов. В каждом пистолете по две пули, итого на всю дуэль четыре выстрела. Очередность выстрелов устанавливается жребием. Если по результатам четырех выстрелов оба противника окажутся живы и не ранены, дуэль прекращается полным примирением сторон, - упоенно вещал Зарецкий, находясь в своей родной стихии. Мрачные дуэлянты стояли перед ним, сохраняя между собой приличествующее расстояние. Оба молчали и не смотрели друг на друга. Раннее летнее солнце уже совсем взошло. Было светло и тихо. Самое время для прогулок. Только вот мокрая трава Воловьих Лужков уже вымочила все брюки почти до колен. Наконец Евгений решил попытаться в последний раз. - Вольдемар, - начал он, - послушай, не делай глупостей… - Перестань, - отмахнулся Ленский. – Уже ничего не исправишь. - Господа, господа, - возмутился Зарецкий. – Согласно Дуэльного кодекса все общение между противниками напрямую запрещено и производится только через посредство секундантов. Да, позвольте представить. Это наш врач. Его помощь понадобится нам… при любом исходе дела. Зарецкий подвел к противникам и секундантам высокого человека интеллигентного вида в пенсне и с небольшой бородкой. - Прошу любить и жаловать. Земский доктор Чехов. - Антон Павлович, - сделал общий поклон доктор и посмотрел на присутствующих с таким неодобрением, что Ленский даже поежился, а Онегин опустил глаза в землю. – Осмелюсь напомнить, господин Зарецкий, а были ли использованы все возможности к разрешению ситуации путем примирения противников? - Ах да! Запамятовал, - неискренне покаялся Зарецкий. – Ну что, господа, мириться будете? - Я не против, - тут же ответил Евгений, - Если господин Ленский соизволит сделать хоть полшага навстречу. Я ни в чем перед ним не виноват. - Нет, - отрезал Ленский. Может, он и выслушал бы Евгения, но теперь было уже неудобно идти на попятный. Сам же заварил эту кашу. Привлек столько свидетелей. И что же теперь, как зеленый юнец, спрячется в кусты? По крайней мере, именно это увидел у него на лице Онегин. Сам Евгений был не так подвержен давлению общественного мнения, но даже ему вся эта мышиная возня надоела. Скорее бы закончилось уж чем-нибудь! Итак, пистолеты были заряжены. Жребий брошен. Первый выстрел был за Ленским. Противники с мрачным видом разошлись на указанную дистанцию. - Теперь сходитесь, - с похоронным торжеством скомандовал Зарецкий. Подойдя к барьеру, Ленский сразу же выстрелил. Промах! - Ах, что ж ты так поторопился! – вырвалось у Гвоздина, его секунданта. – Прицелился бы толком! - Стреляйте, - крикнул Онегину Скотинин. – Ваша очередь! Евгений взял на прицел какое-то дерево позади головы Ленского. Задранное вверх дуло никак не вписывалось в картину правильной дуэли. - Что же ты? – вдруг заговорил Ленский. Он странно улыбался, казалось, будто в него вселился бес. – Трусишь?! Боишься?! Стреляй, трус! Стреляй, ничтожество!!! Последние слова поэта прозвучали как команда «Пли!» Выстрел раздался неожиданно для всех. Для самого Онегина в том числе. Он как будто со стороны наблюдал, как Ленский упал в траву. Как подбежали секунданты. Как доктор Чехов констатировал смерть. Все это время Онегин стоял столбом посреди луга, не двигаясь и почти не дыша. - Я вызвал управляющего Ленских, - сказал через некоторое время Зарецкий. – Надо передать тело для упокоения в фамильном склепе. - Я передам, - сказал наконец Онегин. Он посмотрел на свою руку, все еще сжимающую оружие, отбросил пистолет в сторону и огляделся. Секунданты подняли пистолет и уложили в дуэльный ящик. Доктор достал какой-то лист гербовой бумаги и заполнял его мелким красивым почерком. - Вот, подпишите акт, - подсунул он лист на подпись секундантам, заверил его печатью и отдал Зарецкому. – Засим я откланиваюсь. Доктор еще раз неодобрительно огляделся вокруг, осуждающе покачал головой и ушел к своему флайеру. - Уходите все, - сказал Евгений. Секунданты и Зарецкий также поклонились и направились к своим флайерам. Сквозящие в их взглядах боязнь пополам с уважением были просто невыносимы. Наконец, он остался один. Медленно, на негнущихся ногах, подошел к мертвому телу и плюхнулся на колени прямо в мокрую траву. Сзади, как тень, стоял верный Васильич. - Вольдемар, - тихо позвал Онегин. – Что же ты натворил! Я же не хотел. Зачем ты закричал на меня? Зачем? Ответа не было, как и следовало того ожидать. - Летят, - сказал вдруг Васильич. Он первым услышал гудение флайера вдалеке. Звук приближался. - Управляющий летит, - услышал вскоре и Евгений. - Нет, это не управляющий. - А кто? Вдруг Евгению показалось, что лежащее перед ним мертвое тело пошевелилось. Он присмотрелся. Нет, и вправду показалось. - Ларины, - сообщил Васильич. Между тем недалеко от места дуэли действительно приземлился флайер. Из него выбежали сестры Ларины, возглавляемые няней Кариной Родионовной. Евгений даже застонал от нестерпимой досады. Еще и с этими объясняться! Запыхавшиеся дамы приблизились вплотную. - Что? Убит? – задыхаясь, спросила Ольга. - Убит, Ольга Дмитриевна, - с трудом выговорил Евгений. - Нет! – заявила невозмутимая Карина Родионовна. – Жив. Труп опять дернулся. Дрогнул ресницами. Открыл глаза и сипло выговорил: - Ох, больно-то как, доннерветтер! – Труп поднял руку, морщась, приложил ее к ране в груди. – А вас-то кто сюда звал? Бож-же мой, вечно от этих женщин одни неприятности. Оленька Ларина немедленно хлопнулась в обморок. Васильич едва успел ее поддержать. Татьяна и Онегин сначала едва не последовали ее примеру, потом переглянулись и передумали…»