***
— Эх, что-то я устал как собака, — произнес темнокожий мужчина, потянувшись. Два джонина подходили к родным воротам. — Эй, Даруи, Нэо допускали к одиночным заданиям? — Райкаге собирался это сделать, но она еще не покидала Кумо. А что такое? — Сенсоры, патрулирующие улицу в квартале, где вы живете, говорят, что она в последнее время странно себя ведет. — Насколько странно, Шии? — Ее чакра то и дело меняется, и вообще, она постоянно куда-то сбегает, стоит только тебе уйти. Даруи стал серьезней. Он вспомнил, что тоже замечал что-то подобное. Иногда она сбегала из дома даже ночью. Иногда всю ночь бродила по комнатам, тяжело дыша. Однажды вообще рухнула без сознания посреди прихожей. Возможно, побочные эффекты свитка? Может, было слишком рано отдавать ей второй? Старые ворота со скрипом отворились. — Пора бы ей уже перестать быть затворницей, — спокойно сказал Даруи. — Ты не боишься, что она сбежит? — Я должен ей доверять, чтобы она могла доверять мне. Несмотря на свои слова, наследник Третьего вспомнил внезапное появление Кибы, который готов был увести девушку за руку обратно в Коноху. Он не мог сказать наверняка, хотела ли она того же. Возможно, когда у нее появится возможность, она попытается. «Черт, нужно отбросить эти дурные мысли». — Тогда ты должен привязать ее к себе. Ты ведь этого не сделал, так? Она до сих пор чужая тебе? Иногда Даруи раздражала чрезмерная проницательность своего товарища, потому что, стоило тому открыть рот, и он своими словами безжалостно бил под дых, пусть и не со злым умыслом. В ответ тому мужчина лишь молча кивнул, согласившись со всем сказанным. Они больше ничего не сказали друг другу до самого момента, когда пришлось разойтись. Когда Даруи скрылся из виду, блондин достал из-за пазухи оставленные ему Нэо медальон. Он вспомнил ее слова благодарности и ее пустые угрозы, которыми она плевалась перед тем, как сказать правду о гибели его отца. Как бы она не храбрилась, джонин понимал, что никакой особой несгибаемой воли в ней не было и нет. Ей было плохо и страшно, и, если пойти навстречу сейчас и протянуть ей руку помощи, то она вцепится в нее стальной хваткой, как собака вгрызается в кусок мяса. Он сжал в руке кусочек кованого металла. Нельзя более подвергать Кумогакуре риску. Ни о каком побеге не может быть и речи. «…А если этого не сделаешь ты, это придется сделать мне».***
— С возвращением, Даруи-сан! — Нэо низко поклонилась, встречая мужчину в дверях. Изображать покорную и чтущую супруга жену было довольно просто… пока что. — Нэо, ты дома! Странное ощущение радости поселилось в его сердце, когда он понял, что дома его все-таки ждут. Это было чем-то несравнимо теплым и светлым среди крови и металла. Он видел, что она старается не показывать своего страха и смущения. Это даже побудило его к самому обыкновенному действию — мужчина подошел к девушке и, когда она внезапно втянула голову в плечи, оробев, обнял ее. Ей, одной в целом селении, все-таки нужен кто-то, кто останется рядом, даже если ее будут рвать на части. Нэо, чувствуя щекой чужое плечо, чувствуя тепло, которого постоянно недоставало, широко распахнула свои горящие глаза. «Что это… за дурацкое чувство? Сердце опять бьется как сумасшедшее… мне это не по душе. Надеюсь, целоваться он не полезет…» Она все еще взволнованно думала о Шикамару, который не оставил на ее сердце живого места. От этого сильно скололо в груди, и боль раздавалась печальными птичьими криками в ее голове. Это было трудно описать, как можно было страдать от чужого тепла. С улицы снова донесся шум обрушившегося на землю плотной стеной дождя. Определенные его отголоски отзывались в ее голове, и как будто наигрывали что-то, напоминающее печальные звуки сямисэна. «Дзынь». Один раз, и как будто боль отступила. «Дзынь». Боль вернулась, и не давала нормально дышать. Сильно сдавило горло. «Дзынь». К глазам подступили слезы. Плакать было ни в коем случае нельзя, и совершенно не важно, насколько плохо. Одной рукой она схватилась за его локоть. «Дзынь…» «Дзынь…» Даруи отпустил ее. Нэо выпрямилась, расправив плечи. — Нам нужно поговорить, — сказал ей мужчина. — А? Что-то случилось? — Скажи мне честно, ты хочешь бежать отсюда? Девушка на мгновение оторопела. В ушах опять зазвенело. — А куда? — спросила она его с глуповатой улыбкой в ответ. — Ведь некуда, вопрос не имеет почвы, Даруи-сан. — Я спросил это потому, что скоро Райкаге даст тебе задание, и ты покинешь Кумо. Ты ведь вряд ли вернешься? Нэо не понимала, что именно хотел этим сказать ей джонин, но это было похоже на некоторое сожаление или разочарование. — А вы будете скучать, Даруи-сан? Взаимное молчание, напоминавшее полный паралич. Им больше нечего было сказать друг другу.***
— Чоджи! Эй, Чоджи! — кричал на всю улицу парень, мчавшийся верхом на огромном белом псе. Широкая фигура на улице даже не повернулась — Акимичи его не слышал. — Эй, Акимичи! Все равно тишина. — Толстяк, я с тобой разговариваю! Тут «толстяк» затормозил и резко зарядил кулаком по лицу не успевшего затормозить Кибы. — Ай, больно же, Чоджи! Так нельзя! — Я не толстый! — загробным голосом произнес Акимичи. — Эй, послушай, дружище, — утирая кровь, сочащуюся из разбитого носа, сказал Киба, — мне нужно, чтобы ты передал кое-что в Кумо вместе с очередным письмом для той девушки, с которой ты… общаешься. — Эй, — Акимичи покраснел, —, а ты откуда знаешь? Киба подмигнул. — Да все нормально, чего ты? Разве от друзей такое скроешь? — Э… так что там у тебя? — Вот, — он протянул письмо, — предупреди об этом Каруи. И не открывай письмо, пожалуйста. Просто вышли. — Хорошо.«Говорят, близ Аокигахара стали периодически видеть каких-то странных шиноби. Вероятнее всего, они что-то ищут. У меня дурное предчувствие… Нэо, умоляю тебя, будь осторожна! Киба»
***
Жизнь, кажется, остановилась на краю пропасти. Прошла еще неделя, время тянулось как патока. Еще днем Даруи вернулся домой. Нэо жила независимо от него, принимая его доброту и заботу — он ничего от нее не требовал, постепенно та перестала его бояться. Хасэгава изредка наблюдала за ним, ощущая, будто в ее голове тем временем кто-то бьет стекла, а осколки прочно застревают внутри. Ей все время хотелось сравнить его с Нара и представить «Что было бы, если…» До вечера она ходила незаметной тенью по дому, стараясь унять пустое беспокойство, хотя сама то и дело поглядывала в Его сторону. Полученное письмо сжигало ее изнутри. Глупо было полагать, что никто ее не хватится, и что ей удастся пропасть безызвестной тенью в темноте. Ночью от мысли о тянущихся к ней руках, вымазанных по локоть в крови, было не до сна. Тонкая фигура скользила в темных водах холодной темноты уснувшего дома, отчаянно надеясь найти успокоение. Сердце рвалось куда-то прочь, в то место, которое она могла бы назвать домом, но где он, этот дом? Может быть, рядом с отцом? Отца нет. Тогда с Нара? Она бы все простила ему. Не себе – ему! Как же глупо это звучало в ее собственной голове! Даруи тоже лежал без сна, болезненно воспринимая реальность. Это тупик. Они оба были в тупике. Девушка, поселившаяся в его доме, теперь занимала слишком много места и в мыслях, и потому он больше не пытался, будто покусанный Омои, рассудить «Что было бы, если…», иначе любое отрицание, как это бывает, стало бы на обратной тягой потребностью каждый день видеть перед собой Хасэгава. Пока что он не мог сказать наверняка. Послышался тихий голос. — Даруи-сан… Она стояла на пороге комнаты и стыдливо прятала глаза. Необоснованный страх. Как будто все снова и снова должно повторяться и рвать сознание на части. — А? — Мне… плохо. Можно я буду здесь? — Да, — он привстал с татами, — конечно. — Нет! — она вытянула руку вперед. — Не уходи… те. Он наблюдал, как робко и осторожно она скользнула под тонкое одеяло и, уткнувшись носом в его бок, закрыла глаза. Она будто дразнит его. Неужели, не понимает этого? Практически сразу дыхание стало спокойным и едва слышным. Брюнетка наконец-то уснула. Мужчина так и остался неподвижен. Сочувствуя Нэо, он не видел выхода из ее ситуации. Она все еще пыталась примириться с действительностью. Ей приходилось искать в нем альтернативу, чтобы сердце так не рвалось в немом исступлении в Коноху, ему же осталось то утешение, что она все еще от него не убежала. Обняв ее одной рукой, мужчина предался унылым размышлениям, подобно Омои, уставившись в потолок. Ну и что дальше, Райкаге-сама? Это слишком сложно и тягостно… да и что потом? Если мы так и не сойдемся характерами? Я подожду еще, иначе какая из меня «правая рука Райкаге», если я даже такую услугу Кумо оказать не могу? Взгляд упал на сопящую девчушку. Мне пришлось взять тебя в жены, когда ты этого совершенно не хотела. А потом, как и любой мужчина, я стану уязвим лишь из-за того, что я не буду видеть своей жизни без твоего присутствия. Плохая перспектива стать унылым одиноким стариком. Терпеть меня, ненавидеть и прятать заплаканные глаза, потому что решили за тебя — о такой ли жизни ты мечтаешь? Думаю, нет. И, боюсь, что когда-нибудь, если мы доживем до того момента, мне тебя одной будет мало. И ты будешь меня ненавидеть, а я не захочу тебя отпустить… В голове что-то загудело. Будучи вполне рассудительным, он понял, что глупо отрицать то, что уже случилось. Как говорится, «жизнь случилась». Пришлось признаться самому себе в том, что эта «беспокойная» стала привлекать его внимание гораздо сильней. И тот факт, что она подпустила его к себе куда ближе, чем на пушечный выстрел… теплый голос, каким она попросила его остаться — разжигали пожар в груди. …как сейчас. Черт. Неужели так просто было привыкнуть к тебе? Эх… не думаю, что это взаимно. Что ж… я сам пообещал бережно тебя опекать. От своих слов я не отступлюсь. …И перестань ко мне так обращаться!