Одни дома ("Котёнок Мышка")

Алиса остановилась. Что-то было не так. Где-то рядом. Она пошла на источник дисгармонии по наитию. Дальше. Ещё дальше. И в самом деле — кое-что было не так. За дальним дубом у дальней ограды парка (сформированной кустарником) рыдал мальчик. Точнее, давился рыданиями. Стараясь не шуметь. Наверное, стесняется того, что он так ревёт. Первой реакцией Алисы стала горячее сочувствие к горю мальчика. Тем более что мальчики по пустякам не должны плакать. А раз он плачет, да ещё и так безутешно — значит, у него в самом деле большое горе. Но в то же время Алисе стало неловко за мальчика. Такой большой, примерно её роста или даже чуть выше. И так ревёт. Алиса хотела сначала броситься к нему с утешениями и вопросами, из-за чего он плачет. Но потом притормозила. И не знала, стоит подойти к нему или нет. А вдруг он станет стесняться, что кто-то его застал плачущим? Да ещё и девочка ровесница. И всё же потом она просто села рядом на траву и обняла его. Просто от сочувствия. Ей очень хотелось, чтобы он перестал страдать. Он сначала даже не заметил этого. Что кто-то подошёл, кто-то обнял. И кто именно. Настолько он был погружён в переживаемую драму. Алиса заметила, что все руки у мальчика исцарапаны. И царапины-то свежие. Может, он от боли так плачет? Да и обработать царапины нужно. Это Алиса уже знала. Она сама часто была с царапинами. И ей так часто напоминали о необходимости их обработки, что она это уяснила при всей прежней непостижимости необходимости этих процедур. Лучше зелёнкой или перекисью залить. Но если их нет — сойдёт и сок подорожника. Алиса огляделась. Так и есть. Этот друг человека всегда под рукой. Мальчик стал успокаиваться. И только тут заметил Алису. Которая всё ещё обнимала его. Он сразу перестал плакать. И словно думал — видела она его плачущим или нет. Получалось, что видела. Он отодвинулся. — Ты что — обнимала меня? Зачем? — Прости, если тебе неприятно. Но ты … мне показалось, что тебе не помешает человеческая поддержка. — Не то чтобы неприятно. Просто это так странно. Что незнакомая девочка вдруг сидит рядом и обнимает меня. *** После этих слов Алиса спохватилась, встала и куда-то пошла. Паша, хоть ещё толком и не осознал ситуацию, но моментально почувствовал тоску. От мысли, что эта девочка сейчас уйдёт и он больше никогда её не увидит. Нет, он конечно постарается её найти. Но вдруг не получится?! Ощущение было похоже на страх потерять маму. А ещё он испугался, что она из-за его слов уходит. Может, решила, что он не рад встрече. Он едва не закричал ей «Не уходи! Я не хотел тебя обидеть!» Как она уже остановилась, наклонилась к траве и что-то стала срывать. Через несколько секунд она уже шла обратно. — Можем и познакомиться. Я Алиса. — А я Паша. — Очень приятно познакомиться с тобой, Паша. Давай полечим твои царапины. — Зачем? — Чтобы не воспалились. Видишь у меня тоже царапины? — спросила девочка, показывая запястья и локти. — Но они уже заживают. Потому что их лечили. — А чем ты предлагаешь лечить? Зелёнкой? — Нет, зелёнки у меня нет. А вот подорожник есть. Бери. *** Паша взял и явно не знал, что с ним дальше делать. — Разомни его и протри выдавленным соком свои царапины. Его много, хватит на все. Паша стал с видом неопытного человека разминать траву. — Давай покажу. Вот так. С этими словами Алиса стала помогать. Она размяла траву и провела травой с выступившим соком по своей коже. — Понятно? — Понятно. А может ты сама помажешь мои царапины соком? Мне неудобно. — Тебе же будет больно, если я сама надавлю на твои царапины. Лучше ты прочисти соком. А потом подорожник ещё и привязать можно. — Нет, лучше ты. — Ну как хочешь. *** Алиса стала заниматься царапинами Паши. Стараясь тереть потише. Себе она более уверенно надавливала бы. Но так то себе. А это мальчик. Они, говорят, хуже переносят боль, чем девочки. — Три сильнее. Не нежничай — предложил Паша. — Но… — Я не заплачу. Алиса пожала плечами и попробовала слегка сильнее. — Ты же не думаешь, что я плакал из-за царапин? Алиса снова пожала плечами. Других причин для плача она не знала. Паша вздохнул и встал. — Пошли. Покажу. Он взял Алиса за руку и потащил к соседнему дубу. — Вот. Там оказалась коробка. — Что там? — Открой сама. Они склонились над коробкой. Алиса открыла её и вскрикнула. Теперь и у неё брызнули слёзы. В коробке лежал котёнок. Раненый. И он уже не мяукал. — Что с ним?! — прошептала Алиса в ужасе. — Не знаю. Может, упал. Может, собаки. — Собаки … вряд ли оставили бы что-то. — Не знаю. Может, оставили так. А может их кто-то спугнул. Не знаю. Я хотел… отнести его в больницу. А он… перестал мяукать. — И ты решил, что он погиб? — Не знаю. Наверное, надо было его сердце послушать? Но я боюсь его трогать. А вдруг я ему ещё хуже сделаю? Он и так сопротивлялся, когда я его осторожно в коробку перекладывал. — Это он тебя исцарапал? — Ну да. — Тогда точно надо царапины хорошо обработать. Иначе долго не заживут. — Это потом. Как ты думаешь — может… он ещё жив? — Не знаю… Вот если бы тут был папа… — Он у тебя врач? — И врач тоже. Как раз по животным. И не только земным. Космобиолог. — Круто. — Да. — А давай… Они сказали этот хором, и поэтому сразу замолчали. — Что ты хотела сказать? — Нет, ты говори. — Я просто хотел сказать — давай всё же сходим в больницу с котёнком. Вдруг его ещё смогут спасти. — Давай. Я тоже самое хотела предложить. Паша впервые за время их общения улыбнулся. — Спасибо. Тогда пошли. *** Он поднял коробку, снова начав вздыхать. И они пошли к выходу. — Я и так потерял время, пока ревел, — признался Паша. — Раньше времени отчаялся. — Бывает. Никогда нельзя терять надежду. Надо до последнего надеяться. — Ага. — Так ты из-за котёнка так расстроился? — Ну да. Разревелся, как девчонка. — Девчонки тоже не всегда плаксы. — Тем более. — Но из-за котёнка можно. — Ты так думаешь? — Конечно. Это же котёнок. Как можно из-за него не разреветься. — И всё же ты тоже из-за него не плачь. — Я и не плачу. — Но ты плакала. Я видел. — Ну и что. Необязательно об этом говорить человеку, если он стесняется. — Ну извини. Но ты же сама сказала, что из-за котёнка можно. — А, ну да. Но всё равно. — Да ладно. Ты же тоже видела, как я плачу. Кстати… я хочу попросить тебя никому об этом не рассказывать. — Хорошо, не расскажу. — Честно? — Конечно. — Спасибо, Алиса. Ты настоящий друг. — Я не расскажу, но и ты не стесняйся. Мальчикам тоже можно плакать. А не плакать ещё вреднее. Тебе же не нужен инфаркт в сорок лет? — Что в сорок лет? — Потом расскажу. Вот и больница. Почти пришли.