Трилогия: Гореть

Глава 2,1. По следам чакры Мадару всегда завораживало переплетение сил. Он наслаждался чувством, как по его венам вместе с кровью текла чакра, переплетаясь своими многочисленными ветвями. Само это явление чуть ли вгоняло его в нирвану. И он никогда бы не подумал, что сможет променять этот рай на черноту. Аматерацу выжгло его чакру, подмяло её под себя, сделало её подобной себе. Сейчас весь его организм работал на шаринган и он сам не знал пределов своей силы – шаринган Изуно прятал это ото всех, даже от него. И сейчас, сидя в северном поместье и вдыхая густую пыль, перелистывая страницы книги, грозящейся при неловком движении превратиться в труху, он не знал, жалел ли он о том, что забрал глаза братца-выродка или нет. Мадара помотал головой, отгоняя неуместные сейчас мысли. Он, наконец, нашёл действительный путь к бессмертию! Возможно, уже скоро он сможет стать Богом, а он думает о каких-то глупостях, вместо вероятности выполнения его грандиозных планов! Конечно, он поступил правильно! В конце концов, он никогда не ошибался. И то, что его чакра превратилась в чёрную, липкую жижу, была лишь малая жертва, а сколько ему их предстояло сделать в будущем… Если он из-за каждого изменения в себе или своём теле (Мадара был уверен, что для того, чтобы обрести бессмертие, ему придётся пожертвовать чем-то физическим или духовным) будет устраивать недельное самокопание и сомневаться на счёт уже произошедшего, он ничего не добьётся кроме, пожалуй, безумия и паранойи. Но от понимания этой жертвы, от принятия её не становилось легче. Мадаре было противно. Сила, текущая по его венам, больше не бурлила жизнью, она не была горячей и пылкой… Она была безжизненной. Искусственной… Если бы Сакура знала, о чём он думал, она бы сказала, что его чакра просто уподобилась ему. Она стала такой же ледяной и безжалостной, как его сердце. Прямо-таки каменной. Мадара глубоко вдохнул, зажмурился и, проведя длинным пальцами по колючим волосам, открыл глаза и безразличным, бархатным взглядом уставился в книгу. Чёрный круг, ровно нарисованный на странице грубой краской, от которой старые листы сморщились и пошли катышками, будто выжженное клеймо на теле, приковывал к себе взгляд. Учиха положил правую руку на круг и, закрыв глаза, направил чакру к кончикам пальцев. Мадару передернуло, когда ледяная, мёртвая чакра, от которой по его спине забегали мурашки, стремительно, словно кобра, потекла по его венам. Учиха зажмурился и сжал зубы, чтобы не застонать. Жгучая боль пронзила его руку, будто тысячи иголок воткнулось в неё разом. Вены потемнели и вздулись, в голове зашумело море. А чёрный круг, оскверняющий старинные страницы, будто ожил, зарябил и засветился голубым светом. Тысячи ярких нитей вырвалось из его центра и, извиваясь, словно змеи устремились к глазам Мадары, пронзили их сквозь веки и застыли. По подбородку Мадары текла кровь из прокушенной губы, а плечи дрожали, но из уст Учиха не вырвалось ни звука. Парень отдёрнул руку от книги, нити тут же растворились в воздухе. Откинувшись на спинку стула, Мадара убрал дрожащей рукой с лица волосы и, запрокинув голову, медленно открыл глаза. Мир сузился до «живого» и «неживого», «сильного» и «слабого», «великолепного» и «отвратительного»… Никаких полутонов, никаких исключений. ~ * ~ Мадара продирался сквозь колючие заросли, царапая лицо и руки о бесстрастные ветви ежевики. Его алые немигающие глаза были широко распахнуты, а щёки покрывал толстый слой уже застывшей корки крови струйками текущей из его мёртвых глаз. Эффект «проклятья Рикудо» был невероятен, и ему не терпелось добраться до точки отсчёта как можно быстрее… Мадара не знал, почему эта техника называлась именно «проклятьем». Возможно, тот, кому она первоначально досталась, был дураком и не мог оценить всей глубины данной техники, возможно, это и было проклятье в том виде, в котором его видят шаманы, но опасным для себя или кого-либо ещё Учиха его не считал, эта техника могла принести только пользу — видеть всё таким, какое оно есть, без лжи, видеть саму суть — это был Дар, что угодно, возвышенное, но не проклятье. Там должен был быть вход, но перед Мадарой отчётливо прорисовывалась прямая скала. Он уже видел, как стучало огненное сердце за толстой каменной стеной. Учиха прижал ладони к скале и пустил через неё свою чёрную, возбуждённую приобретенным знанием чакру, позволяя ей крушить, расщеплять на атомы, и камень тут же рассыпался пылью… Внутри была лишь чернота, но ему было всё равно, Мадара видел в темноте лучше, чем днём — ведь свет лишь искажал реальность. Пробравшись внутрь, Учиха, не сдерживая победной ухмылки, уверенно пошёл вперёд по одному из огромных туннелей, не удостоив другие восемь и взглядом. Несмотря на то, что пещерам положено быть холодными, мокрыми, грязными и обладать отвратительным затхлым запахом, эта была, как ни странно, абсолютно сухой и чистой. Туннель резко свернул вправо, и Мадара осторожно выглянул из-за угла. То, что он увидел — он не был готов к этому. ~ * ~ — Вот! — Сакура уронила тяжёлую книгу на стол. От неё тут же поднялось облако серой пыли, и девушка чихнула. Хаширама, наблюдавший за ней искоса, поспешил скрыть улыбку. — Я, кажется, что-то нашла! — смущённо проговорила Сакура, шмыгнув носом и, усевшись на тут же заскрипевший стул, стала листать хрупкие страницы. Остановившись на одной из них, она повела пальцем по строчкам. — Да, точно оно! Слушай! Время — понятие растяжимое, оно постоянно и непостоянно одновременно. Оно как Бог — он есть и его нет — в то же время в него можно верить или нельзя. Если веришь, что Время есть, то оно будет, если же нет, то оно перестанет существовать... — Девушка нахмурилась и, перелистнув страницу, продолжила читать: — Переступать временную ткань можно и нельзя. Эта теория также не постоянна, как само Время. Если кто и совершал подобные путешествия, то об этом знает ограниченное число живых существ или никто. Время постоянно в своём непостоянстве. Его Конец придет с его Началом, ибо часы — проводник Времени — идут именно по кругу, но Начало никогда не сможет прийти с Концом, иначе нарушится мировое подчинение Времени, и наступит период Безвременья. Кто знает, может, он уже наступал ранее, никто не сможет рассказать нам об этом, ибо период Безвременья — это абсолютная Смерть. — И что ты поняла из этого абсолютного бреда? — послышалось у них за спиной. Хаширама и Сакура резко обернулись. У двери в фамильную библиотеку Сенджу, облокотившись о косяк и невозмутимо скрестив на груди руки, стояла Сая. Сакура поспешила спрятать книгу. — Что ты здесь делаешь? — нахмурившись, поинтересовался Хиширама. — Почитать пришла, — язвительно отозвалась Сая и, оттолкнувшись от косяка, плавной походкой направилась к ним. — Не могла бы ты… почитать… в другой раз? — недовольно смотря на приближающуюся к ним Сенджу, отчеканила Сакура. А Сая, будто не замечая укора во взгляде двоюродного брата и чистого недовольства во всём виде Сиёко но Дже, придвинула к ним поближе стул и, усевшись, примерно сложила руки на столе, состроила абсолютно невинную рожицу и, захлопав глазами, поинтересовалась у Хаширамы: — А ты, братик, неужто не собирался рассказать мне о том, что твоя любовь, — на последнем слове её лицо дрогнуло, — младше тебя на добрую сотню лет? Или может быть тебе уже и наплевать на свою бедную-несчастную сестрёнку? — Сая, прекрати, — попросил Хаширама. — Откуда ты знаешь? — Какая разница, откуда она знает! — резко захлопнув книгу, вспылила Сакура. — И я не его «любовь»! Нынешний Глава Сенджу сжал губы в тонкую полоску. — Ты там поосторожней. Ценный реквизит, знаешь ли, — сощурившись, заявила Сая. — Хотя откуда тебе… — Сая! — оборвал её Хаширама. — Что? — огрызнулась на брата девушка и, тут же успокоившись, продолжила: — В любом случае, я хочу вам помочь. — Ага, как же… — проворчала Сакура и, сгорбившись на стуле, открыла книгу и уткнулась в неё. Решать Хашираме, не ей: библиотека его, сестра — тоже… Хаширама перевёл недоуменный взгляд с Сакуры на невозмутимо восседающую перед ним сестру. Такую ярую нелюбовь, да и, причём, взаимную, он понять не мог. — Ну, втроём быстрее будет … наверное… — пробурчал он и, отведя взгляд от сестры, повернулся к Сакуре. — Это всё было? Почти полностью съехавшая под стол и незаметная за большим талмудом девушка лишь что-то невнятно проворчала, что Хаширама принял за согласие и стал разбирать представленную перед ним гору пока что бесполезной литературы. Сая встала со стула и побрела к стеллажам. — Вот пристала… — фыркнула Сакура, недовольно смотря на стеллаж, за которым скрылась Сенджу. — Она моя сестра, Сакура, — вздохнул Хаширама. — Да-да, конечно, раз уж она твоя сестра, то она святая. Прости меня, грешную, за то, что осквернила своим грязным, совсем несестринским языком имя её чистое, — язвительно отозвалась девушка. Хаширама нахмурился, отложил книгу и, повернувшись к Сакуре, вырвал у неё из рук её талмуд и, бесцеремонно бросив его на стол, вперил хмурый взгляд в неимение недовольную, чем он сам девушку. — Если ты думаешь, что сможешь наставить своим серьёзным взглядом меня на путь истинный, то ты ошибаешься! — зашипела на него девушка. — Что происходит? Ты же раньше к ней так не относилась! — возмутился Хаширама. — Да и она… Стой! — глаза Сенджу расширились от находки возможной разгадки. — Она угрожала тебе? Давно она знает, что ты из другого времени? Сакура тут же отвела взгляд и потянулась к отобранной ранее у неё книге. — Я не хочу об этом говорить. — Ну, нет. Она моя сестра! — он схватил её за запястье и повернул к себе. — Зато мне она — никто! — возмущённо заявила девушка и, вырвав запястье из его рук, встала. — Я думаю, что на сегодня хватит… — и развернулась, чтобы идти к выходу, но Хаширама опять схватил её за руку и дёрнул вниз. С приглушённым визгом Сакура оказалась у него на коленях и с укором посмотрела на тут же подобревшее лицо Сенджу. — Что случилось? — почти ей в губы прошептал парень. Девушка вздохнула, обречённо закатила глаза и, подавшись вперёд, прижалась к губам Хаширамы своими губами. Это было, конечно, низко использовать такой способ, чтобы он перестал думать о произошедшем, но, пожалуй, самый действенный. Его смело можно было назвать — «Все довольны». Альтернатива. Вот чего ей действительно не хотелось, так это рассказывать о том, как она однажды «мило пообщалась» с его сестрёнкой. Хоть и затеяла этот «разговор» сама Сая, Сакура почему-то чувствовала, что Хашираме об этом рассказывать не стоит, да и, не смотря на всю неприязнь с тех пор к девушке, она уважала её. Сая пыталась обеспечить безопасность своему близкому человеку. Она любила Хашираму и боялась его потерять, а находясь рядом с Сакурой, он подвергал себя обязательной опасности не только со стороны её врагов и Мадары в одном или двух (она не знала как говорить о Тоби. Слухи о беспощадном киллере, буквально взявшиеся из воздуха, уже протянули свои кровавые руки над всей деревней несмотря на то, что все детали его зверств на улице Учих держали в строжайшем секрете) лицах, но и от самого Времени — они до сих пор не знали, как оно работает. Оно могло посчитать Сакуру коммерческой ошибкой и стереть её вместе со всеми, с кем она контактировала в нелогическом времени своего существования. Но, пожалуй, было уже слишком поздно, даже если бы она и ушла, то Хаширама, да и сама Сая уже знали о ней. Смотрящая на то, как целуется её любимый брат со смертельной опасностью через узкий просвет, в котором раньше стояла книга, по щекам Саи текли слёзы. Хаширама так любил эту опасность, что она чувствовала себя чуть ли не Вселенским Злом, придумывая план, как избавить его от неё раз и навсегда. ~ * ~ — Так откуда ты узнала? — спросил Хаширама уже поздно вечером. В библиотеке были лишь он, Сая, да тысячи безродных книг. Сенджу сидел, откинувшись на стуле, и смотрел на неё искоса. Сая смерила его ледяным взглядом. — Дива сказала. По губам Хаширама пробежала почти незаметная улыбка и тут же померкла. — Мне её так не хватает… — помолчав, прошептала она и перевела взгляд с брата на окно, в которое ненавязчиво заглядывал бледно-жёлтый лик луны. — Но я верю, что ей там лучше… — Почему ты решила помочь? — спросил Хаширама, желая перевести тему. — Тебе ведь Сакура не нравится… — Потому что здесь ей не место, — твёрдо ответила Сая, опять посмотрев своими вновь заледеневшими глазами на брата. Хаширама вздохнул и прикрыл глаза. — Я хочу, чтобы она осталась… — Она убьёт тебя! — неожиданно вспылила Сая. И, быстро подойдя к брату, схватила его за грудки и встряхнула. — Как ты не поймёшь! Это не игра! Люди умирают! Все умирают! Хаширама схватил её за запястья и заглянул в, наконец, ожившие глаза. — Вот именно, Сая — все умирают. А я не хочу прожить жизнь и потом жалеть о ней! — твёрдо сказал он. — Да пусть мне потом придется пройти все девять врат огня и боли, я не пожалею, что сегодня целовал её! И если я смогу уговорить её остаться, я никогда не пожалею об этом! Сая смотрела в глаза брата и не видела там ни капли лжи. Она не знала, от чего ей было больнее: от того, что, не раздумывая, Хаширама всегда выберет Сакуру, или от того, что у неё нет никого, кто бы так же сильно и по-детски глупо любил её… — Дурак… — всхлипнула Сая и прижалась своим лбом ко лбу брата. — Ты такой дурак… «Жаль только, что мы давно не дети…» ~ * ~ Мадара ещё никогда не передвигался настолько быстро. Ему не терпелось рассказать Сиёко но Дже о своей бесценной находке. Пока техника работала, он был в состоянии найти Сакуру, да и кого-либо ещё, где угодно. Но когда он узнал район, к которому приближался, весь его запал стал тухнуть, превращаясь в ледяное недовольство. Что она забыла на территории Сенджу?! А Сакура, как ни в чём не бывало, вышла из центрального поместья Сенджу и, аккуратно предварив ворота, чуть ли ни вприпрыжку зашагала по улице, оставляя за собой размытый сиреневый след чакры. А Мадара остался стоять рядом с могучим забором Сенджу, как настоящий идиот и вдыхать остатки её уже начавшей тухнуть ауры. Вот ведь как, за девкой всегда нужно глядеть, чуть отвернулся и всё — нашла другой объект для своих грандиозных проектов. Мадара скрипнул зубами, еле сдерживая рвущийся из него звериный рык и тёмную чакру, от которой забор возле него покрылся изморозью. Давно он не испытывал такого бешенства, а главное из-за чего… Врезав кулаком в многострадальный забор, Мадара повернулся на пятках и растворился, оставив после себя запах свежести и озона. ~ * ~ Мадара появился почти в своей комнате, — промахнулся всего на метра два — сказывалось отсутствие сноровки, — оказавшись на дереве возле своего окна. Думать о том, что было бы, промахнись он на чуть меньше, чем два метра, и оказался где-то посередине стены или даже в этом же дереве, совсем не хотелось. Техника «проклятья» от критического перепада центростремительного ускорения рассеялась, не выдержав нагрузки. Забравшись в свою комнату, Учиха стал поспешно стягивать с себя одежду, чуть ли не разрывая её на себе. — Брат? — послышался сонный голос с его кровати. Мадара замер и резко обернулся. — Что ты здесь делаешь?! — зашипел он. Изуно сел и потянул руку, чтобы потереть глаза, но тут же отдёрнул её и положил на колено. — Я хотел, чтобы ты мне почитал… — прошептал он. Мадаре пришлось прикусить себе язык, чтобы не разразится проклятьями и оскорблениями. Изуно был всего лишь ребенком, и он не был ни в чём виноват… Учиха закрыл саднящие глаза и глубоко вдохнул, мимолётно подметив, что то, что Изуно не может видеть в данный момент, плюс для него же. Вряд ли бы он нормально отнёсся к тому, что всё лицо его брата в крови, а глаза сплошь покрыла розовая сеточка сосудов. Мадара открыл рот, чтобы прогнать мальчишку, но так ничего и не сказал. После недолгого молчания, он опять вздохнул. — Ладно, жди здесь… — кинул он и направился в ванну. Наскоро умыв лицо ледяной водой, Мадара посмотрел в зеркало, висевшее напротив него и, ухмыльнувшись своему отражению, вернулся обратно в комнату. Сев на кровать и забрав книжку у брата, открыл на первой странице и стал читать, не обращая внимания на боль в глазах. Изуно устроился рядом с ним и стал представлять лицо старшего брата, когда он читал сказку о благородном ниндзя и его прекрасной невесте. Губы младшего брата Мадары растянулись в беззаботной улыбке… Скажи мне, что творится в голове твоей. Скажи мне, что с сердцем твоим проклятым. Скажи мне… Поблагодарить или просто высказать свое мнение автору, а также поставить оценку можно здесь. Автору будет приятно :)