Трилогия: Гореть

Глава 2,2. Оксюморон Она всегда восхищалась глазами Саске. Иногда ей казалось, что их она любила даже больше, чем его самого. Они были какими-то особенными, такими глубокими, такими… Она целыми ночами сидела на подоконнике и беззвучно шевелила губами, пытаясь подобрать правильные слова, способные описать глаза Саске Учиха. Любить же Мадару за глаза было не возможно. Глаза Дьявола, убийцы, искусителя — они были совсем не такие, как у Саске и, не скупясь, не сожалея, он сменил их, словно одежду, сделав их ещё уродливее, но это не делало его отталкивающим. Тысячу раз сказав себе, что она больше никогда, никогда, никогда не пойдёт с ним — стоило ему только позвать её, как она уже была готова следовать за ним хоть на край земли. Он был похож на Саске и в то же время такой другой… Ещё более особенный… И этой ночью, будто чья-то злая шутка, ей приснился её бывший сокомандник и предатель. Саске молчал. Он не приближался к ней и не уходил, лишь смотрел на неё своими прекрасными глазами. Наверное, если бы она протянула руку, то смогла бы коснуться его, провести пальцами по его безразличному лицу, но она не делала этого — просто не хотела. Внезапно кончики губ Саске чуть приподнялись в подобии изломанной улыбки, и Учиха сам протянул к ней руку, пальцы которой, сжатые в кулак, стали медленно разгибаться, и Сакура отступила, увидев на ладони друга-предателя такой знакомый камень. — Открывай! Я знаю, ты дома! Открывай, или я выбью эту чёртову дверь! — Что? — удивленно выдохнула девушка, а изображение Саске потекло, словно жидкая акварель, нанесённая на стену. ~ * ~ Сакура резко села. Книга, лежавшая у неё на коленях, с приглушённым стуком упала на пол. В дверь нещадно тарабанили. Поморщившись, девушка потянулась и, встав, пошатываясь, направилась к двери. Резко рванув её на себя, девушке пришлось увернуться от чуть не заехавшего ей ровно промеж бровей кулака. — Ты совсем очумел, что ли? — недовольно проворчала она, хмуро разглядывая тёмное, закрытое тучами небо из-за плеча Мадары. — Не мог раньше прийти? Или позже? — Собирайся! — буркнул он и, не церемонясь, зашёл в дом и прикрыл за собой дверь. Девушка зевнула. — Ну, конечно, как я сразу не могла догадаться… — проворчала она и направилась обратно в комнату. Мадара выгнул бровь. — Я как-то непонятно выразился? — угрожающе тихо поинтересовался он. — Кристально… — фыркнула девушка и, плюхнувшись на диван, стала укрываться одеялом. Мгновенно оказавшись около Сакуры, Мадара стащил с неё одеяло и, схватив её за руку, поднял на ноги. Девушка тем временем вяло отбрыкивалась. — Если ты сейчас же не соберешься, я тебя прямо так потащу туда… — угрожающе зашипел Учиха ей в ухо. — Куда — «туда»? — закатив глаза, поинтересовалась Сакура. — Слушай, давай завтра. Сейчас… — девушка повернула голову в сторону настенных часов и недовольно поморщилась. — Час ночи. Если ты не спишь, это не означает, что все не спят. Уйми своё эго и дай людям отдохнуть. — Я смотрю, ты очень устала! — процедил Мадара сквозь зубы и швырнул девушку обратно на диван. Сакура откинула голову на спинку, причмокнула губами и тихо застонала — спать уже совсем не хотелось. Исходящие от Учиха волны злобы и раздражения вмиг разогнали остатки сна. Девушке даже стало интересно, что привело Великого и Неповторимого Учиха в такое бешенство. Она-то сделать чего-то столь критического ещё не успела, хотя… иногда Мадару раздражал лишь сам факт её существования, так что… — В чём проблема? — поинтересовалась девушка. — Её нет, — огрызнулся Мадара. — Собирайся. Я хочу тебе кое-что показать. Сакура цокнула языком, но спорить не стала. Учиха Мадара был воистину страшен в гневе, а лечить синяки и ожоги под утро как-то не хотелось. Встав с дивана, она направилась к шкафу и, многозначительно покосившись на застывшего в ожидании парня посреди комнаты, который намёка явно не понял или сделал вид, что не понял, взяла одежду и, перекинув её через плечо, вяло промаршировала в ванную комнату. Либо в приступе бешенства великие умы тупели, либо это был такой неведомый ныне Сакуре вид издевательства, но Мадара пошёл за ней следом. — Я, вообще-то, пытаюсь одеться, — хмуро глядя на застывшего в проёме двери Учиха, процедила сквозь зубы Сакура. Мадара вскинул бровь. — Я тебе чем-то мешаю? — нагло поинтересовался он. — Нет, что ты! — всплеснула руками девушка. — Вот прямо там и стой! — Мадара там и стоял. С непробиваемым выражением лица. Сакура диву давалась, как Хаширама умудрится победить его, когда хватало лишь одного взгляда нынешнего Главы Учих, чтобы превратить всё окружающее его в отбросы. Сцепив зубы, чтобы не разразиться громкими воплями, девушка прошествовала к двери и, захлопнув её прямо перед носом Учиха, сразу же стала быстро переодеваться. Тонкая деревянная преграда, разделяющая её и авиационную вакуумную бомбу повышенной мощности, не внушала собой никаких надежд на спасение и стала странно трещать и дымится. Натянув на себя юбку, попутно запихав снятую пижаму под ванну, Сакура распахнула потеплевшую дверь и с глупой улыбкой на губах застыла перед на вид абсолютно спокойным Мадарой, недовольство которого выдавали только алые глаза, горящие, словно адское пламя. — Ну что, пошли? — всё так же совершенно неуместно улыбаясь, пискнула девушка, с раздражением отмечая, что в последнее время подобных этой ситуаций, в которых чаще всего ей приходилось уносить ноги от пыщащего из носа паром и готового убить её Мадары, стало слишком много. Либо ей и впрямь просто не хватало острых ощущений после тихих, чуть ли не бабушкинских посиделок в библиотеке Сенджу, либо по другому с Мадарой она не могла общаться по определению женской солидарности (или её полного отсутствия) — уж больно мало в последнее время уделял он ей времени. Сакура, конечно, не требовала от него абсолютно ничего, но беситься по этому поводу — была особая черта её характера, которую трави-не трави, а не избавишься… Сам же Учиха после достаточно долгого и плотного общения со столь своенравной представительницей женского пола, научился удерживать свой нрав — как никак, разносить каждый день пол, а то и всю деревню (в зависимости от коэффициента ненормальности и напряжённости разящей от них обоих) из-за их личных апокалипсисных столкновений настроений было как-то неактуально. Выдохнув, Мадара моргнул и, повернувшись к Сакуре спиной, пошёл к выходу. Девушка, придирчиво осмотрев обуглившуюся и потрескавшуюся краску пострадавшей двери, показала его спине язык и, схватив с тумбочки снаряжение, поспешила за Учиха, закрепляя его на ходу. ~ * ~ Мадара был зол, как чёрт. Нет, черта, пожалуй, от такого количества злобы просто бы разорвало — он был зол, как тысячи чертей вместе взятые. Его до сих пор трясло от еле сдерживаемого гнева. Он сам был удивлён, как не поджог девчонку и весь её дрянной карточный домик сразу же. Уложив братца спать, он сам не смог сомкнуть глаз, несмотря на усталость и истощение после использования столь серьёзной техники. Он пришёл к Сакуре, затолкав мысль о её возможном предательстве, о её походах к ублюдку-Сенджу, потому что идти, по большей мере, было просто не к кому. Она-то должна было оценить всю силу и мощь его внутреннего гения. В конце концов, он был уверен, об этом пути к бессмертию она тоже знала. Он хотел увидеть её лицо, когда она поймёт, что он знал теперь ровно столько же, сколько и она, а может даже и больше! У Сакуры не было допуска к книгам Рикудо, сохранившимся со времён Богов в засекреченных архивах Учих. Она не могла знать о таинствах, заключённых в них. Она не могла знать о глазах, сила которых могла побороть притяжение целой планеты. Уж никак он не ожидал, что Сакура столь пренебрежительно отнесётся к его визиту. В принципе, тогда она ещё не знала, чего он успел достичь… Мадара нёсся вперёд с такой скоростью, что девушка едва поспевала за ним, не окрикивая его лишь из гордости. Будь он в лучшем состоянии, то просто переместил бы их к пещерам, но сейчас он был слишком слаб для подобных нагрузок, благо, здравомыслие второй раз не решилось покинуть его за столь малый промежуток времени… Учиха настолько отдался нетерпению, несущему его к заветной пещере, что движущуюся в их сторону чакру заметил не сразу и потому остановился и замер, прислушиваясь только тогда, когда услышал посторонний шум. Сакура, чуть не врезавшаяся ему в спину, недовольно заворчала. Внезапно зажав девушке рот, Мадара подошёл ближе к стволу дерева. Вскоре на протоптанной тропинке, змеёй протянувшейся по всему лесу, показались два шиноби, одного из которых они узнали сразу же. Маиндо Хьюго шёл как всегда важно, медленнее, чем следовало, передвигал ногами и выше, чем нужно, задирал голову и, как всегда, весьма самонадеянно не использовал возможности своих глаз, в недружелюбной бездне ночи которые бы очень пригодились. — Вот, например, Маоми — то ещё дело, — громко рассуждал вслух Маиндо, а Мадара, недовольно морщась, желал лишь, чтобы эти двое как можно быстрее ушли прочь. Привлекать чьё-то лишнее внимание не было никакого желания, а Хьюго хоть и был тот ещё недоумок, но был силён, что не говори: ясный пример того, когда одна гениальность заклинивала другую, более нужную, как считал сам Мадара. — Так она ж твоя двоюродная сестра! — удивлённо воскликнул его собеседник. — Да и по стороне отца!.. — Она из побочной ветви, никто не будет возражать, а она, что самое главное, будет молчать и не лезть… — грубо оборвал его Маиндо. — А что, из другого клана нельзя взять кого-нибудь? Вы уже сколько мутите? Поколений четыре — точно, не боишься, что выродки попрут? Сакура поморщилась. Неужели можно так отвратительно отзываться о людях, родившихся в своей же семье? И, вообще, виноваты в их недугах только родители! Достойно ли называть беззащитного, невинного ребенка столь грязным, оскорбительным словом? — Выродки — не люди, — будто отвечая ей, заявил Маиндо. — У нас принято их просто убирать. — Девушка вздрогнула. — Если брать из других кланов, то кекегенкай может затеряться за отравой чужих ген, а я хочу быть уверен, что моему наследнику перейдёт бьякуган. Да и кого брать? Уж ни Сакуру ли? Послышался приглушённый смех. — Да, с ней определённо что-то не так… — всё ещё посмеиваясь, сказал второй. — Да у неё с головой что-то не так. Это ж надо, волосы в розовый покрасить! — хмыкнул Хьюго. Сакура так и застыла с раскрытым ртом, провожая исчезающую в тёмном лесу парочку. Это было отвратительно. Ладно, что они только что подвергли сомнению истинный цвет её волос, но так рассуждать о детях… Было ли это во всех кланах, которые имели великие кекегенкай? Они могли убивать и ничего им за это не грозило?! Мадара задумчиво поднёс руку к её волосам и, взяв прядь, прокрутил её между пальцев. — Знаешь, а я об этом раньше и не думал… — ухмыляясь, произнёс он. Казалось, за весь разговор он услышал лишь часть о цвете её волос… Девушка недовольно оттолкнула его руку. На лице у неё была до сих пор написана высшая степень возмущения. — Только не надо!.. — зашипела она. Мадара поднял руки в капитулирующем жесте и перепрыгнул на следующее дерево. — Тебя, наверное, в детстве этим замучили, а? — кинул он, ухмыляясь, и скрылся за густой листвой деревьев, с упорством барана перекрывающими своими ветвями путь. Сакура подняла руку к голове и провела пальцами по волосам. С каждым днём мир становился страшнее, а она всё больше убеждалось, что её поколение было призвано к войне. Они родились в войну и, не успев достигнуть совершеннолетия, вновь погрузились в неё… — А у тебя глаза Смерти, я же молчу… — прошептала она в пустоту. — И что-то в детстве тебя за это не дразнили… Сморгнув вдруг подступившие слёзы, Сакура облизала нижнюю губу и, встряхнув головой, отгоняя неуместные мысли, поспешила за Учиха, запах чакры которого уже стал выветриваться, оставляя во рту после себя солёное послевкусие. ~ * ~ Пещера была сухой и чистой, что было очень странно для самого определения слова «пещера». Хотя, Сакура, конечно, не интересовалась спелеологией1, но воздух под землёй не может быть сухим хотя бы потому, что здесь проходит слишком много ключей и, соответственно, он был бы затхлым, не имея достаточного выхода к атмосфере. Никакой дополнительной вентиляции девушка не заметила, а значит, либо здесь должен быть какой-то постоянный источник тепла, что под землёй было, в принципе, невозможно — вулкана тоже не наблюдалось, — либо какой-то особый артефакт, поглощающий достаточное количество воды, чтобы пещера не разрушилась от недостатка влаги и в то же время не раскалилась до ста градусов по Цельсию. Мадара так и не сказал, что именно он так срочно желал ей показать, так что последний вариант казался более верным. Краем глаза девушка видела, как почти незаметно ухмылялся Учиха. Из-за неточного освещения импровизированного факела лицо Мадары выглядело каким-то зловеще-притягательным. К нему хотелось прикоснуться, и в то же время Сакура понимала, что тут же отдёрнет руку, обжёгшись о лёд его кожи. Внезапно Мадара остановился и, вырвав у неё факел из рук, потушил. Пещера погрузилась во тьму, и Сакура на мгновенье правда подумала, что она станет её могилой, но тут же взяла себя в руки. — Эй! — увы, но степень испуга была до сих пор высока, и придумать более содержательное восклицание, ругательство или возражение она не смогла. Главное, что Мадара её понял и сразу же объяснил: — Он там не нужен, — объяснение, пожалуй, получилось, такое же содержательное, как и восклицание девушки. — А теперь, закрой глаза, — и для уверенности, что она выполнила его наставления, Мадара накрыл глаза Сакуры своей ладонью и подтолкнул вперёд, направляя по тоннелю, оставив девушке только считать свои шаги. Раз, два, три, четыре, пять… Приглушённый шум, похожий на хриплое дыхание… Шесть, семь, восемь, девять… И запах. Сладкий и такой знакомый. Он течёт по её венам, по венам Мадары… Сперва почти неуловимый, а потом внезапно сильный, будто они в один шаг прошли невидимый барьер, прячущий эту вонь от остального мира. Боже, как после этого можно верить хоть во что-то… Сакура стала вырываться, девяти шагов ей хватило, чтобы понять, что ни к чему хорошему эта ночная вылазка не приведёт, и уже открыла рот, чтобы закричать. Но Мадара внезапно отпустил её и, распахнув глаза, девушка уставилась на чудовище, мирно спящее перед ней. Учиха, будто не замечая вони, от которой только оставалось вставить два пальца в рот и выблевать всё съеденное, подошёл ближе к монстру и, подняв руку, провёл вдоль него, будто ощупывая излучаемую им горячую чакру непробиваемым щитом, окружившим его. — Пройдёшь этот и сгоришь заживо… — пояснил Мадара и убрал руку от ближнего щита биджу. Сакура медленно опустилась на колени. Её всю трясло, лоб покрылся испариной, а в глазах застыло безумие и страх. — З-аа… — она откашлялась и, совладав с голосом, задала совсем глупый вопрос: — Зачем ты меня сюда привёл? Мадара обернулся и с удивлением посмотрел на неё. Поведение Сакуры было ему непонятно. Разве она не должна благодарить его, за то, что он привёл её к, пожалуй, единственному истинному чуду света, к источнику вечной силы, к сосуду, в котором могла уместиться чуть ли не вся чакра планеты? — Я думаю, это очевидно, — недовольно заявил он и нахмурился. В глазах Сакуры не было ни благоговения, ни любопытства. Там был только страх. Леденящий ужас, сравнимый разве что с такой же ненавистью в противовес жгучей, словно извергаемая вулканом лава. Девушку бросало из крайности в крайность, она оказалась в тупике, не зная, как поступить: наброситься на Девятихвостого с кулаками, наплевав на здравомыслие и самозащиту, или же забиться в угол, сжаться до размеров незаметного камня и слиться со стеной… Могла ли раньше она уже видеть Лиса? И что же такого он успел ей сделать, раз она так боялась и ненавидела его? Мадара знал ответы на все эти вопросы. Сакура не могла уже встречаться с Лисом, и уж тем более он не мог ничего ей сделать хотя бы потому, что впал в гибернацию2 намного раньше, чем она вообще родилась. Но раскалённая игла сомнения, поселившаяся в его мыслях, не давала покоя. Могла ли Сакура быть старше, чем она выглядела? Не зря же она была так заинтересована в бессмертии? Это было нелепо, но Мадара привык к тому, что зачастую нелепости в итоге становятся неподдельной истиной. Этому было тысячи примеров. Даже его брат-выродок, как бы глупо и невероятно не было, достиг манкегью раньше, чем он, а его собственный клан чуть не отвернулся от него, не успей он установить дисциплину… Мадара сделал несколько широких шагов и оказался у всхлипывающей и закрывающей лицо руками Сакуры. Грубо схватив её за плечи, он дернул её вверх, поставив на ноги. Девушка удивлённо взвизгнула и мёртвой хваткой вцепилась в его одежду. Учиха встряхнул её. — Сколько тебе лет?! — зашипел он ей прямо в лицо. Сакура икнула и подняла взгляд к его глазам. — Что? — недоуменно переспросила она. Мадара не знал, что точно почувствовал — облегчение или же разочарование. Она понятия не имела, о чём он говорил и зачем ему понадобился её возраст. Всё-таки глаза Изуно были куда лучше его собственных, они без труда могли читать мысли через глаза при близком взаимодействии. Хотя с Сакурой что-то действительно было не так, но старше его на добрую сотню лет она не была. — Ничего… — выдохнул он и прижался к её губам. Девушка не возражала, и в ответ тоже прижалась к его губам, обхватила руками и зажмурила глаза, потерявшись в ощущениях, желая забыть о монстре, лежащем в нескольких метрах от них. Забыть обо всём… Мадара слабо представлял, что такое Рай, он совсем недавно вычитал это в одной из старых книг, пыли в которой было куда больше, чем содержания, да и не верил он в то, что такое место действительно могло существовать, но, тем не менее, Сакура пахла, как Рай. Это было почти так же, как описывалось в книге… Так же невыносимо приятно и сладко. Сакура не возражала, когда он запустил руки ей под одежду, стал целовать шею и, толкнув, прижал к тёплой, шершавой стене. То, что совсем рядом находится дьявольская зверюшка, а кровавая вонь до сих пор заставляла мутнеть от отвращения и страха рассудок, как-то ушло на задний план, оставив лишь ощущения бесконечного тепла и невыносимой жажды, от которой они оба задыхались и впивались в чужие губы, будто пытаясь выпить друг друга. И Сакуре было бесконечно странно, что всё происходило именно так. Мадара никогда не снился ей по ночам, и она не думала о нём так же как о Саске, не представляла, какого было бы, если бы он прикасался к ней и целовал так, как сейчас… Но почему-то Учиха ассоциировался у неё с грубостью, порывистостью и желанием во всём доминировать. Либо её многолетняя практика разбора людей на составляющие была не такой уж многолетней, либо это просто Мадара не вписывался в стандарты людской логики. Чёрт возьми, они были как оксюморон3… Мадара был почти ледяным, когда они повалились на пол. Его обжигающе-холодная чакра словно вьюга окутывала их своим северным дыханием. А Сакуре казалось, что ей в жизни никогда не было так жарко, даже на миссии в стране Ветра, когда они были вынуждены днём пересекать пустыню, она не чувствовала себя так невыносимо… Не было неловко смотреть друг на друга. Не было затянувшегося молчания и напряжения, повисшего между ними. Жажда достигла такой степени, что им было уже всё равно. Просто взять то, что было жизненно необходимо. Когда Мадара вдруг выжидающе посмотрел на неё, Сакуре захотелось рассмеяться. — Ты издеваешься, да? — пробормотала она ему в губы и обхватила его руками. — Нет, — фыркнул он, стягивая с неё кофту. — Я пытаюсь быть джентльменом… Ты же так их любишь… ~ * ~ Обязательно к прослушиванию! Мадара и подумать не мог, что физические ощущения могут быть столь сильными, до боли в лёгких, не в силах втянуть в себя море воздуха, до бешеного стука сердца, грозящего сломать рёбра силой своих ударов и вырваться наружу. В голове будто что-то взорвалось, а окружающие звуки на мгновение и вовсе исчезли, оставив его наедине с ощущениями и чертовски соблазнительной картиной перед ним. И было плевать на всё. На мгновение он даже смог поверить в то, что отказался бы и от идеи о бессмертии, от всего, ради этого блаженства. Было до жара холодно. Он горел, горел во льду своей взбесившейся чакры. Перед глазами Сакуры мелькали разноцветные искры, и потрясающее тепло стремилось разлиться по всему её существу. От трения внизу живота появилась приятная сладость, заставляющая извиваться и таять, словно зажженная парафиновая свеча. Она чувствовала Мадару настолько сильно, что его блаженство становилось её. Пальцы путались в чёрных колючих волосах, а грудь высоко вздымалась под решительными мужскими руками и нежностью его языка. Мадара завозился с замочками её юбки, что, Сакура знала, было абсолютно бесполезно. Девушка сама опустила руки и быстро стала расстегивать ремешки, замочки, развязывать завязки и расцеплять заклёпки. Это была, наверное, лучшая одежда для службы, она всегда была уверена, что она не слетит с неё в самый ответственный момент, что бы ей не пришлось вытворять, но сейчас это несказанно раздражало. Она просто взорвётся, взорвётся от всех этих чувств, не выдержав силы их наплыва, если придётся терпеть больше, чем можно… Мадара целовал внутреннюю сторону её бёдер и спускался ниже к щиколоткам, а Сакура задыхалась, представляя лица своих друзей, узнай они, что она натворила, и тянулась к его ремню, чуть ли не срывая с Учиха штаны. Не думать ни о чём. Жалеть себя можно будет потом. Наконец совладав с тугим ремнём, девушка погрузила руку вовнутрь штанов, невесомо коснулась пальцами члена, собирая капельки влаги, и обхватила его, двигая вверх и вниз. Его стоны были настолько громкими, что ей на мгновение показалось, что она оглохла, так неожиданно они прозвучали в звуках возни и глубокого дыхания. Она, наверное, сошла с ума. Нет, весь мир сошёл с ума вместе с ней. Рядом всего в нескольких метрах забылся искусственным сном Кьюби, её саму к полу придавливал ледяной от возбуждения Мадара, глаза которого давно уже не были человеческими, а она сама шарила руками у него в штанах и испытывала от этого такое блаженство, которое в своей силе казалось невозможным. В его глазах горел восторг, когда он входил в неё. Он выглядел так, как будто ему стала ясна какая-то неведомая тайна мира, которую он жаждал всем своим естеством. Сакура не знала, как она выглядела со стороны, когда корчилась сперва от боли, а потом от неги под ним, но, пожалуй, любая девушка продала бы свою душу, чтобы оказаться на её месте. А душу кому продавать было. Этот кто-то громко втягивал в себя воздух и шипел сквозь зубы, закатывал кардиналовые глаза и с силой впивался в её плоть пальцами, оставляя красные отметины и кровоподтёки, и топился под её теплотой. Кто бы мог подумать, Великий Учиха Мадара, имя которого уже сейчас боялись, таял под прикосновениями байстрюка! От него шёл пар, когда она прикасалась к нему, на белоснежной коже оставались отпечатки её пальцев. Тёмная чакра словно пламя танцевала вокруг них, окутывала и прятала от всего мира, и в этот момент Сакура поняла, что никогда не пожалеет о содеянном. Мадара, когда его охватил вожделенный оргазм, поднял дрожащую руку к её голове и, грубо схватив за волосы, повернул её мечущуюся из стороны в сторону в долгожданной муке голову к себе. Глаза Сакуры были шальными, ядовито-зелёными, как кислота они жгли своим взглядом. Он не мог сказать, соображала ли она что-нибудь, да и сам он не мог точно сказать, что в этот момент находился в здравом уме, но она не отворачивалась, уперев свой пронзительный взгляд в его глаза. Блаженство прошлось по позвоночнику вверх, сметя собой разум, спутав чувства и обновив ощущения. Оно словно цунами беспощадно накрыло их своей волной, заставив на мгновение отключится от всего мира, забыть о проблемах, забыть, что такое «жизнь» и «смерть». Резонанс был настолько силен, что было невозможно вообще понять, где они находились: в воде, на суше или в невесомости. Первое, что Сакура осознала, когда вернулась способность адекватно воспринимать окружающую среду — это губы Мадары. Он целовал её медленно, будто смакуя. Быстро оценив ситуацию, девушке вдруг захотелось засмеяться. Это бы предел. Даже не так — это бы предел предела, тупик тупика, конец конца — она не знала, как это можно было бы выразить словами. Сакура повернула голову и встретилась взглядом с Мадарой. Этот момент она запомнит навсегда. У Учиха был такой счастливый вид, как будто… как будто он только что захватил мир! Она не знала большую ценность Мадары, так что остановилась на этом. Его лицо было в этот момент ангельски красиво, утратив всю свою надменность и жёсткость. И Сакура чувствовала, что улыбается ему в ответ. Пожалуй, это было самое странное, захватывающее и не запланированное событие за всю её жизнь. А шальной блеск в глазах Мадары несомненно обещал продолжения этого безумия… ~ * ~ Сакура смотрела в потолок. За окном стрекотали кузнечики и светлел горизонт. Мадара, обнимая её, тихо сопел во сне. Его лицо было таким мирным, что и нельзя было даже предположить, что он способен на такие зверства, которые он совершал. Девушка перебирала его густые тёмные волосы и пыталась найти в себе хоть каплю сожаления. Она должна была жалеть! Должна страдать! Сакура не знала, могла ли она своим столь опрометчивым поступком предать свой Дом. Предать всех. Но, скорее всего, в какой-то степени это всё-таки было предательство. Она поддалась. Она не остановила его. Она позволила и к тому же ещё и поощряла его. Девушка опустила взгляд на Мадару. Её пребывание здесь было бесполезным. Она не изменила его. Он остался всё тем же эгоистом, верящим только в себя. Она ничего не смогла сделать. Более того — она поддалась ему. Она поступилась своими принципами из-за него. Совсем недавно, каких-то два-три года назад, она представляла свою свадьбу, брачную ночь и клялась в верности своему мужу — и что? Стоило ему только поцеловать её, и она плюнула на всю мораль, вбиваемую её матерью ей с детства и… не жалела об это! Она совсем не жалела!.. «Ну и чёрт с ним!» — хмуро думала про себя Сакура. — «Ничего уже не вернёшь». И что теперь её ждёт там? В её прошлом будущем? Если она была не только бесполезной, но ещё и вредителем? Что тогда? Исключений не бывает. Время — это система, шутки с которой плохи. Ей оставалось только надеяться на то, что её поездка была запланированной. — Прекрати думать, — пробормотал Мадара и, подняв руку, положил ладонь ей на глаза. — Ты мешаешь мне спать. Она хотела спросить, как же её мысли могут мешать ему спать, но передумала. Иногда лучше некоторого не знать. ~ * ~ Огромные веки дрогнули, а по барьеру пошла рябь. Острые когти погрузились в камень с лёгкостью, словно в масло. Медленно открыв свои кроваво-красные глаза, Кьюби прищурился. Громадные ноздри раздулись, втягивая сухой воздух. Демон ухмыльнулся, уловив совсем свежий запах крови. — Как интересно… — пробормотал он и медленно выгнул спину, потягиваясь. — Как интересно… 1 Спелеологиея — наука, занимающаяся изучением пещер — их происхождением, морфологией, микроклиматом, водами, растениями, современной и древней пещерной фауной, остатками материальной культуры людей каменного века и т.д. 2 Гибернациия — искусственно вызванный «долгий» сон. 3 Оксюморон — (ну, это уж на всякий случай. Думаю, большинство знает) сочетание несочетаемого. Поблагодарить или просто высказать свое мнение автору, а также поставить оценку можно здесь. Автору будет приятно :)