***
— Тэхён тебя спалил, что будешь делать? — усмехается Джин, проговаривая фразу Чимину на ухо. Старший получает в ответ только жгучую боль, сковывающую его запястье: Чимин инстинктивно впивается ногтями в мраморную кожу. Пак замирает на месте, сталкиваясь взглядом с Юнги. Чего он ожидал? На что рассчитывал? Что вместе с Джиновым спором исчезнет и сам факт этого поцелуя? Что он с Юнги больше никогда не пересечётся, а эта тема сама собой испарится в воздухе? Убежал тогда, чтобы детально продумать ответ? Чимин благополучно отложил эти мысли на выходные. Пара деньков без сна в обмен на приятный пятничный вечерок в уютном баре, в компании лучшего друга, на счёт ублюдочности которого подумает тоже, чуть позже. Мин убивает одним взглядом, смотрит Чимину в лоб, прицеливаясь и медленно головой кивает, опуская курок. — Не пойдёшь? — снова шепчет Джин. Чимин тоже расценил этот жест, как «иди сюда», но гораздо ведь проще выкинуть и эту чёртову мысль из головы, непонимающе хлопать ресницами, вцепляясь ещё сильнее в Джиново запястье. Юнги одним уголком губ усмехается Паковскому бездействию и отводит взгляд, рассматривая новую партию напитков, заказанных Тэхёном. Перед ним ровный рядок из десятка аккуратных, гранённых рюмок с чёртовым абсентом, освещающим бледные пальцы Юнги своим едким цветом. — Чё ты творишь? Он ведь сейчас сам подойдёт, Пак, — качает головой Джин, разглядывая Юнги, вливающего в себя вторую порцию зелёной жидкости. — Я это… Пошёл тогда, — Ким резво спрыгивает с барного стула, не на шутку пугаясь правдивости своего предупреждения: Мин делает неспешный шаг в их сторону, внезапно заканчивая трапезу на третьей рюмке. Джин осторожно убирает пальцы Чимина со своей кисти и быстро сливается с толпой, выдавливая напоследок неуверенную улыбку. Чимину смотреть на приближающегося Юнги — жутко, каждый его шаг, полосует где-то под рёбрами острым ножом. — Хён? — Пак оборачивается в поисках поддержки в виде трусливого Кима, что секундой раньше растворился в толпе. Чимин уже даже кончиками пальцев ощущает Мин Юнги. Тот настолько близко, что крадёт воздух из лёгких и способность двигаться. Чимин всё ещё не поворачивает голову, но краем глаза уже изучает тонкие, бледные локти, укладывающиеся на стойку в двадцати сантиметрах от его собственных. Кажется, Мин не отправил пулю Чимину в лоб только потому, что хотел всадить её в сердце. Пак считает секунды. Одна… Две… сколько ещё Юнги ему даст? Не больше трёх, Чимин уверен. Три… Четы… — Эй, ты совсем уже ахренел? — бросает Юнги через чур спокойно, но чуть громче, чтобы заглушить резкий бит, доносящийся с танцпола. — Когда старшие тебя зовут, надо откликаться, Чимини, — Мин цепляет подбородок младшего, заставляя его наконец повернуться. Только вместо ожидаемого испуга и раскаяния, на лице подростка Юнги обнаруживает дерзкую ухмылку. Чимин не знает, его так развеселило это «Чимини», шепеляво протянутое на выдохе, или же ледышки-пальцы, обжигающие подбородок легким касанием. — К-какого хуя ты лыбишься, Пак? — Мин до чёрта надолго теряется, разглядывая искусанные губы Чимина, изогнутые кривой дугой. От младшего это ни в коем случае не ускользает, и улыбка становится ещё шире, обнажая ряд ровных зубов. «Он смотрит» — кричит в голове у Чимина. — «И во взгляде ни намёка на отвращение». Чимин с ума сходит от этого открытия. Обезумев, идёт дальше: осторожно проводит языком по своей нижней губе, отмечая раскрытый в изумлении рот Юнги и его судорожный вдох. — Ты ебанулся? — Мин наконец выходит из транса и отрывает пальцы от лица Пака. На кой-чёрт они вообще там были? Юнги на себя и чёртовы губы чёртового Чимина злится. — Извини, хён, — Пак резко в себя приходит, теряет напускную уверенность, вмешанную в сумасшествие. Парень прячет глаза под чёлкой и чувствует как к щекам приливает кровь. Чёрт возьми. И что на него нашло? Решил повыпендриваться перед смертью? — Что это, блять, было? — Мин сводит брови и яростно требует объяснений. Этот мелкий ну совсем уже забывается. Юнги благодарит судьбу и Тэхёна за эти три стопки хорошего алкоголя, что заставляют переносить все эти выпады Пака куда проще и легче. Розовенькие щёчки, а за ними сверкающие пятки — два раза было бы уже не смешно. — У… Меня губы… Пересыхают просто… — Бормочет Чимин, прикрываясь ладонями, аккуратно касаясь своих волос дрожащими пальцами. Правда думает, что это походит на то, что ему вдруг просто захотелось причёску поправить? Юнги такой Пак веселит до колик в животе. Глядя на этого смущающегося мальчугана любой бы только и смог, что до слёз в уголках глаз хохотать. Но одно неосторожное движение: опускаешь взгляд чуть ниже, и теперь над тобой посмеётся он. — Тогда тоже губы пересохли просто, а, Пак? — Юнги доставляет неземное удовольствие видеть как Чимин нервничает, как дёргаются его пухлые пальчики, прижимаясь к лицу плотнее. Мин входит в азарт и придвигается к Паку ближе, тычет пальцем в его трясущийся локоть и ведёт вверх по руке, покрывая чужую кожу мурашками. Юнги перебирает подушечками потёртые пластмассовые бусины-буковки, свисающие с запястья Чимина. Зачем ты так? Мину думается, что это так по-Паковски, так до чёрта мило. И это «Jimin» уже еле читаемое выглядит невероятно круто, блять. Палец, вырисовывающий круги на внешней стороне Чиминовой ладони внезапно превращается в пятерню, резко охватывающую кисть. Юнги рывком отрывает ладонь от лица младшего и встречается с ним взглядом. Испуганно тычется в разные стороны, пытается прикрыться другой рукой, и Мин бы вновь рассмеялся забавному поведению Пака, если бы не проглядывающий сквозь слой некачественной косметики фингал. — Откуда это? — Мин раздражённо откидывает и вторую ладонь от Чиминового лица и поднимает его голову, вновь цепляя за подбородок. Пак удивлён. Юнги разозлился из-за синяка под глазом? Хотел быть первым? — Откуда, блять, я спрашиваю?! — Гаркает Юнги больно сдавливая пальцами скулы. Обе руки Чимина в плену у Мина. Пак пытается вырвать хоть одну, рассчитывая, что у хёна силы удерживать в одной худенькой руке пару Паковских на долго не хватит, но Юнги не сдаёт позиций ни на секунду. Чимину сейчас очень не хватает Джина, да хоть кого-то, неужели совсем никто не видит, что здесь происходит, вокруг ведь столько людей. Пак готов разрыдаться как ребёнок, Мин, кажется, намеривается держать его столько, сколько потребуется, чтобы услышать ответ. А когда услышит, сожмёт свои тонкие пальцы только сильнее. У младшего уже запястья ноют, а скулы отекают, губы немеют. Чимин уже согласен на обморок — лучший исход из сей ситуации. Очнуться по утру где-нибудь в больнице с раскрашенным об пол лицом и отлёживаться в палате недельку-другую. Но хватка вдруг слабеет: Мин отпускает руки и лицо, а взгляд всё такой же злобный. — Не собираешься отвечать, значит? — Цедит он сквозь зубы. Чимин осторожно покачивает головой, мол «нет, хён» и сам себе удивляется. Правда ведь бесстрашный. Юнги хмыкает, принимая поражение и давит самую сладкую улыбку, которая только может у него выйти: — Тогда выпьем, что ли? — Усмехается он. Чимин оживляется, вскидывает голову и смотрит хёну в глаза с нескрываемым удивлением. — Если откажешься, то второй глаз разукрашу уже я, — скалится Мин и уже манит рукой бармена, не отрывая взгляда от лица младшего.* 01:30 *
— Пфф… Хён, я этого Чонгу-ууу-ка знаю всего-то пару дней, ну какой он мне друг? — Чимин протяжно лепечет честный и многословный ответ, чего добивался от него Юнги бесчисленное количество раз. И, вот, пожалуйста! Пьяный Чимин — тот ещё любитель поболтать. Что угодно спроси — Пак ответит честно и прямо. Пользуйся на здоровье! Мин не может скрыть довольной улыбки. Идея была зашибенной: накачать Чимина не хилой дозой алкоголя, чтобы у того язык наконец развязался. В одном только Юнги просчитался — пить на ровне с Паком было огромной ошибкой. Из головы начисто вылетели все те наболевшие вопросы, на которые Мину так нужен был Паковский ответ. Чёрт. Вот он — Чимин сидит перед ним, лыбится пьяно и на плечо валится тут же поднимаясь, бормоча извинения. Раскрасневшееся лицо, мокрая чёлка, прилипающая ко лбу, усыпанная капельками пота, шея. Чёрт. Тут своё имя забудешь, не то что там вопросы какие-то. Пак безостановочно болтает об учебе, Юнги выцепляет из общего потока фразу: «Мама расстроится, если я провалюсь» вместе с тяжелым вздохом. А потом это имя: «Чонгук» в хрен-разбери-каком контексте. И первый вопрос Юнги, раздражённо кинутый по середине фразы: — Кто тебе этот хуй? Ещё один твой ебланский дружок? — бесится Мин и дёргает плечом, спихивая, вновь упавшую, голову Чимина. — Пфф… Хён, я этого Чонгу-ууу-ка знаю всего-то пару дней, ну какой он мне друг? — Пак опять теряет управление телом и валится на Юнги. — Тогда кто? — Мин не собирается успокаиваться. Тянет Чимина за волосы, поднимая, — ало, Пак, давай не спи, — осторожно постукивает по щеке ладонью, глядя в прикрытые глаза. — А я и говорю… — Чимин делает паузу и кивает головой, щурясь от боли и пытаясь вырвать волосы из рук Мина, но только машет ладонью перед своим лицом. — Что говоришь? — Юнги слегка наклоняется к нему и вслушивается в тихие бурчания под нос, убирая чужую ладонь. — Друг мой — Джин, единственный, мы сколько уже дружим, сколько, со школы ещё, Джин уже тогда был такой крутой! За ним… — Блять, мне поебать на этого еблана Кима! — Рычит Мин и больно оттягивает волосы Чимина, заставляя парня вскрикнуть. — Да, ты прав, Джин тот ещё идиот, — кивает Чимин, тут же возвращаясь к разговору, — полный придурок, хён. У него раздво-воение личности, это точно… Говорит, не могу тебя сам ударить, а потом бьёт, не слабо так, хён, не слабо… — Юнги на этих словах волосы Чимина из руки выпускает, от чего голова Пака валится ему на колени. — Ай… — Чимин руками ощупывает тощие бёдра Юнги, обвивает за талию. — Клёво, хён, так клёво… — Что ты сказал? — Наконец доходит до Мина весь смысл предложения, проговоренного Паком. — Что ты клёвый, хён, удобно так вот лежать, ты тёплый… — Чимин тихо посмеивается, и закрывает глаза полностью. — Я не про… — Юнги на секунду зависает, ощущая всем телом прикосновения Паковских рук, и тут же себя одёргивает, — это Джин тебе фингал поставил? — Хён, с тобой так классно, — Чимин прижимается к Юнги, утыкаясь носом в его широченную толстовку, пропахшую сигаретным дымом и самим Юнги. — Блядь, Пак! — Юнги грубо отпихивает Чимина, отрывая его руки от своей талии только с третьей попытки. Мин трясёт парня за плечи, пытаясь привести его в чувства, но в ответ только еле разборчивое: «Я такой пьяный, хён» и Чимин окончательно отключается, падая на спинку кожаного клубного диванчика. — Блядь! — Ругается Мин, разглядывая бессознательное, растёкшееся по дивану, тело. Что ты за человек такой, Пак Чимин? Юнги не представляет что с этим всем теперь делать от слова совсем. Он злится на дурацкого Пака, который так не дал ответа на его вопрос. Злится на мудацкого себя, на кой-хрен было в мелкого столько вливать?! По тому, как Чимин забавно морщился и лицо кривил, послушно глотая содержимое очередной стопки, можно было догадаться, что пьёт он не часто. А в таких количествах, как думается сейчас Юнги, и вовсе — никогда. Но Мин так идеей загорелся, что остановиться было невозможно, слишком манило осознание того, что вот сейчас Пак всё под чистую ему выложит. И каждый раз, наполняя стакан Чимина, казалось, что всё ещё мало, что Пак снова промолчит, ускользнёт от ответа, сбежит, и Мин жадно следит за дёргающимся кадыком младшего, пока тот опустошает очередную «последнюю». На Юнги внезапно обрушивается волна сожаления и стыда перед мелким. Он осторожно тянет ладонь к Чиминовому лицу, убирает спавшие на глаза пряди и оглаживает румяные щёки. Пак во сне щурится, слегка приподнимает уголки губ, реагируя на прикосновения и какого-то хера стонет. Юнги от этого блядского звука аж подбрасывает, Мин испуганно отскакивает от Чимина, но пацан хватает его за руку и вновь прикладывает к своему лицу: — Ещё, хён, пожалуйста. — Хрипит Пак, а у Юнги глаза из орбит лезут. Что за чёртово дерьмо? За что, блять? Мина рвёт изнутри и ломает снаружи. Ужасно хочется свалить куда подальше от этого сумасшедшего, но совесть скребет где-то внутри, не давая сдвинуться с места. Юнги всё ещё надеется, что это совесть, только вот не задача: выпрыгивающее из груди сердце, в купе со стояком в штанах ни хрена не её симптомы. Мин глубоко вдыхает и считает про себя до десяти, хотя рядом с Чимином не хватит и тысячи, чтобы успокоиться. Юнги встаёт напротив спящего, развалившегося на диване Чимина и собравшись с силами, поднимает парня, укладывая его руку себе на плечо и крепко подхватывая Пака за талию. Чимин бормочет что-то невразумительное Юнги в шею, горячо и, сука, очень хуёво. Мин тащит Пака в уборную, на протяжении всего пути бормоча раздражённое: «блять, блять, блять», словно мантру. Ноги путаются в Паковских, ручка двери до противного скользкая, а в туалете пахнет так, будто кто-то сдох. Это Юнги, наверное, умер пару-тройку раз, пока шёл. Мин дотаскивает младшего к умывальнику и хорошенько протирает его лицо ледяной водой. Юнги сам ни разу не трезвый, но выглядит как заботливый хён, примчавшийся на помощь своему донсену, перебравшему с веселящими напитками. Пак обреченно скулит Юнги в ладонь и постепенно приходит в себя, сонно моргая и начиная слабо контролировать своё тело, усаживается на кафельный пол. И это, чёрт возьми, не может не радовать, Юнги ведь и правда переживал, истерил, как сопливая девчонка. Вот Чимин смотрит на него своими щенячьими глазами и шепчет сипло: «Хён, извини…» Чёрт его разберёт, за что тот извиняется. Просить прощения за то, что Мин довёл его до того состояния своим добровольно-принудительным предложением выпить как-то глупо совсем, за случай сегодня в курилке — подавно. Прощения просят за свою ошибку. В первом случае — она вовсе не Пака, во втором — ни разу не ошибка. — Пошли отсюда, — выплёвывает Юнги, медлит пару секунд, а потом резко протягивает Чимину руку. Младший ошарашенно изучает уверенное выражение лица Мина, будто спрашивает разрешения, и нерешительно тянет ладонь, получая нервный кивок в ответ.* 03:30 *
Чимин силён в математике, профессор пророчит ему большое будущее в изучении точных наук. Пак, пожалуй, согласится и как-нибудь на досуге создаст новое число (чуть больше бесконечности, но не достающее до нуля), которым он обозначит степень неловкости, что окутывает его тело, когда Мин Юнги провожает его до дома. Идёт в полуметре от Пака и изредка бросает в его сторону строгий взгляд. — Пак, ты всё ещё пьяный? — Вдруг нарушает тишину Юнги. — Я… Не знаю, хён, — Чимин инстинктивно поворачивается на голос, и картинка мажется, — всё кружится, хён, — Чимин покачивается из стороны в сторону, но удерживает равновесие. — Тогда… — Мин оставляет загадочную паузу, хватая Пака за рукав куртки и притягивая чуть ближе. Чимин уже вновь инсценирует в голове свою смерть, когда Юнги толкает Пака к кирпичной стене. — Почему твой дружок тебе вмазал, Пак? — Мин выставляет руки по бокам от Чиминового лица, отрезая путь к свободе. Чимин чувствует себя героиней сопливой дорамы, с типичным сюжетом и хэппи эндом, классика жанра — бэдбой и милая девочка, покорившая его сердце. Только Чимин не девочка, а хэппи энда не предвидится. — Ты тупой? — Юнги вонзается пальцами в волосы, больно сжимает запутанные пряди и тянет, заставляя стискивать зубы и щуриться от боли. — Я забыл отдать ему конспекты, — на одном дыхании лепечет Чимин худшее из того, что он вообще мог сказать. Мин смеётся хрипло и басовито, а потом оставляет красный отпечаток своей хрупкой ладони на щеке Чимина. Пак от неожиданности выдаёт писклявый полувскрик и осторожно поворачивается. В глазах у Юнги — чёртово сумасшествие и дьявольское желание убивать (?). — Я долбоёб по-твоему? Говори уже и расходимся. Нахуя ты меня поцеловал? — Мин внезапно меняет вопрос, а у Пака живот скручивает от этого уверенного его тона с легкой шепелявостью. Чёрт. Чимину хватает пары секунд, чтобы взвесить все «за» и «против» и он отвечает, еле проговаривая слова, хотя задумывался дерзкий и твёрдый тон: — Джин-хён… Мы… Я сделал не хорошую вещь ему… И он хотел сделать так… Чтобы ты… Хён… Меня побил… — На этом слове Чимин вздрагивает, потому что видит краем глаза как ладони Юнги сжимаются в кулаки, но Мин молчит и Чимин продолжает, — Поэтому… Он предложил спор… — Выдаёт Чимин чуть тише, замечая как сильно выдают удивление Юнги его расширенные глаза, но он по-прежнему не перебивает, — На поцелуй… С Юнми… — У Юнги напрягается челюсть, — Но я не так понял, хён, и поцеловал тебя… Тт-ты н-не ответил, конечно же… — Чимин чувствует подступающие к горлу слёзы и опускает взгляд, — Я проиграл и… Прости, хён, прости, пожалуйста. — Выдавливает он уже шёпотом, сквозь слёзы. — Ты специально искал самого уёбнутого мудака на роль своего лучшего друга или это судьба так к тебе не благосклонна? — Усмехается Юнги, поняв, что рассказ окончен, по затянувшемуся молчанию Чимина. — Ты должен избить его как минимум до полусмерти, Пак… — Мин вдруг оказывается непозволительно близко, а через секунду, которая порвала Чимину душу на куски, касается его губ своими. Пак вжимается в стену, в сумасшедшей попытке сохранить себе жизнь, но Юнги уже носом трётся о его щёку, а языком обводит контур пухлых губ, пропахших алкоголем. Убивает. И Чимин вроде как собирается что-то возразить, из последних сил борется за жизнь, но вместо слов выходит неловкое движение на встречу Мину. И они, блядь, целуются посреди улицы, Чиминовой, между прочим, и не исключено, что соседи завтра будут тыкать пальцами и шептаться за спиной. Но это завтра будет, до него бы ещё дожить, или хрен с ним, сдохнуть вот так, от ощущения шершавых, искусанных губ Мин Юнги на своих — это самый лучший исход. — Потому что теперь ты… — Юнги внезапно прерывает это безумие и говорит прямо в губы, сжигая Чимина до тла своим частым дыханием, — выиграл.