Школьные годы потрясные...

      Этим вечером сразу после окончания всех занятий директор Угвей провёл в учительской собрание, на котором присутствовали все учителя. Всего лишь «летучка» - ничего более. Но вид неожиданно почерневшего Шеня, успевшего до начала собрания отмыть только голову, заставил Угвея после его окончания задержать коллег.       - Друг мой, - слегка улыбаясь, протянул черепах. – Если не ошибаюсь, восьмой «Б» снова прикололся над тобой.       Слово «прикололся» окончательно выбило павлина из колеи – получалось, что Угвею весело лицезреть его в таком виде. Справившись с негодованием, Шень буркнул:       - Нет. На этот раз пробирка взорвалась в моих руках... Но, - поспешил он добавить, видя, что все учителя готовы если не прыснуть со смеху, то, по крайней мере, приятно удивиться от сего неожиданного откровения. – Это произошло именно из-за того, на что вы подумали, директор Угвей. Да, они снова поменяли этикетки.       - Невезучий ты, Шень, - улыбаясь, вымолвил Журавль, сидевший рядом и едва сдерживаясь от смеха. Учитель химии не обратил на его насмешку никакого внимания.       - Но я не пойму вот чего, - продолжил павлин. – Новенький отлично справился с заданием, когда я его вызвал. А ведь к тому моменту этикетки уже были перепутаны.       - Ну, значит, он их и поменял, - вставил Крок. – Иначе пострадал бы точно так же. Он просто был в курсе.       - Что за новенький? – поинтересовалась Мей Линг.       - По Пинг, - сообщил Угвей и покачал головой. – Нет, думаю, он не стал бы вредить. Он всего первый день у нас, и вряд ли в курсе всех приколов своих одноклассников.       - Раз уж речь зашла о нём, - взял слово Тай Лунг, - то я расскажу о своём случае. Сегодня кто-то подложил мне на стул здоровенную кнопку, и я подозреваю, что это именно он.       - А у тебя есть доказательства? – спросил Угвей.       - Пока нет, - проворчал барс. – Но я в любом случае выясню это. Я буду пристально наблюдать за ним.       - Нет сомнений, - вступил Шифу. - То, что я только что услышал от своих коллег, имеет одну и ту же природу. Кнопка, этикетки… А на моём уроке этот панда вёл себя просто отвратительно: сбивал строй, оторвал баскетбольное кольцо, - даже на канат залезть не смог! Я едва вынес этот сорокаминутный кошмар с этим ходячим недоразумением, а после урока едва вновь не подсел на сердечные капли – хорошо, моя дочь их предусмотрительно выкинула ещё неделю назад… Думаю, все ниточки в конечном итоге приведут к нему, раз он такой обалдуй.       - Мне он обалдуем не показался, - протянул с улыбкой Угвей.       - Вы ещё скажите, что на вашем уроке он не натворил пакостей, - хмыкнул Тай Лунг.       - Так и было, - невозмутимо ответил директор.       - И всё же, - произнёс Шень. – Думаю, не стоит столь рьяно его защищать. Вы прекрасно знаете, что тихие и спокойные – зачастую самые опасные. Таковыми были все известные миру маньяки и серийные убийцы – например, такие, как...       - Благодарю, Шень, - оборвал его Угвей. – Мы достаточно обсудили этот вопрос. Однако тема нашего собрания была изначально иной, а учеников мы обычно обсуждаем на педсовете. Вот тогда и поговорим – и о По, и о других. Надеюсь, к этому времени виновник или виновники ваших бед будут выявлены и наказаны. А сегодня наше собрание окончено, всем спасибо, все свободны.       Учителя вышли и отправились по домам. И только Тай Лунг, Шифу и Шень, сбившись в кучку, что-то негромко обсуждали в коридоре. Тигрица, ожидавшая там же отца, насторожила уши. Она догадывалась, о чём они говорят. Сама же она собиралась рассказать Шифу о поведении По на сегодняшних уроках, чтобы отец ещё больше убедился в том, что во всём виноват этот глупый панда.       - Раз директор не собирается вмешиваться, мы сами должны вмешаться, - говорил Шень.       - В отличие от него, мы мало что можем, - возразил Тай Лунг. – И повлиять тоже не сможем. Я, вы и Шифу были первыми жертвами, но завтра этот список, я уверен, пополнится. И это хорошо, потому что в этом случае у нас будет больше оснований для его исключения. А потому – не будем мешать ему творить беспредел – в том числе, и на наших занятиях. Так только быстрее с ним будет покончено. Будем терпеть издевательства, будем все происшествия приписывать ему, и если это сработает – то мы не зря страдали. Тогда все преподаватели вздохнут свободно. – Тут он обратился к Шифу. – Ваша дочь на моём уроке едва его не обматерила. Даже её железные нервы не выдержали под натиском непроходимой убогости этого панды. Что скажете?       Шифу мельком глянул на стоявшую неподалёку Тигрицу – и улыбнулся.       - Ну тогда исключение действительно не заставит себя долго ждать, - сказал он. – Думаю, она согласится поспособствовать в этом деле.       Шень и Тай Лунг переглянулись, и у обоих на губах заиграла недобрая усмешка.       - Вот это правильно, - кивнул павлин. – Всего-то - крупно подставить этого жирдяя, и дело в шляпе… Жаль только, что этот поганец обманул меня, и я поставил ему пятёрку… Бесспорно, это он поменял этикетки, раз без последствий провёл все реакции. Ну ничего, в следующий раз разделю эту злосчастную пятёрку на пять равных частей – и занесу в каждую из пяти клеточек по колу!       - Постойте! – воскликнул вдруг Шифу. – А зачем вообще нам втравливать в это дело мою дочь? Если директор Угвей узнает о нашем сговоре, исключат как раз её, а не По. Я не переживу этого – она единственная отличница в классе. Давайте уж мы сами…       - Можем и сами, - поддержал Шень. – На следующем уроке я вручу ему несовместимые вещества и погляжу, как он опозорится.       - А я, - подхватил Тай Лунг, - задам ему столько примеров, что он просто не успеет их решить за один урок.       - Ну а я, - добавил Шифу, - заставлю его сдать все несданные нормативы, плюс за каждый проваленный буду ставить кол.       Порешив на этом, учителя разошлись. Шифу предупредил Тигрицу, чтобы не смела мешать их задумке и не выдавала их директору. Но Тигрица и не собиралась: она не меньше пострадавших учителей мечтала, чтобы этого жирного панды больше не было в их образцовой школе.       - Ну как прошёл первый день в новой школе? – окликнул По мистер Пинг, выходя из кухни.       - Да не особо, - бросил панда, скидывая с плеча рюкзак.       Гусь встревожился и подошёл поближе.       - Тогда рассказывай, что случилось, - попросил он.       По пришлось рассказать, и отец принялся утешать его.       - Думаю, ты напрасно расстроился, сынок. В каждом классе есть невыносимые ученики, а в каждой школе – невыносимые учителя. Просто ты для них – непрочитанная книга. Стало быть, по первому дню ни о чём не судят.       - Ты говоришь, прямо как Обезьяна, с которым я познакомился, - улыбнулся По. – Мы с ним за одной партой сидим.       - Ну вот видишь, - обрадовался гусь. – У тебя уже появились друзья. Так держать. Значит, на самом деле не всё так уж плохо, выше нос, По! А то, что какая-то полосатая фифа к тебе плохо относится – это мелочи: просто плюнь на неё, и всё. Вот так!       И мистер Пинг смачно плюнул в сторону.       По глубоко вздохнул.       - В том-то и дело, пап, что я не могу на неё плюнуть.       - Ну тогда язык покажи, - предложил гусь.       - Нет, - мотнул головой панда. – Дело в том, что она мне нравится.       Отец открыл клюв, но быстро взял себя в руки.       - Ах вот оно что, - медленно произнёс он. – Да ты стал совсем взрослым, сынок. – Он даже всплакнул. – Я так рад за тебя… Но, знаешь, - сказал он уже серьёзно. – Неразделённая любовь хуже горькой редьки.       - Но, быть может, ты мне посоветуешь что-то, чтобы я мог… - попросил панда и смущённо умолк.       Гусь непонимающе уставился на него, но затем его взгляд прояснился.       - Пойдём-ка на кухню, - позвал он и по дороге начал рассказывать: - Знаешь, твоя ситуация напомнила мне историю с твоим троюродным дядей Су, который по уши влюбился в гусыню, жившую на горе Суншань. Она презирала его, но он каждое утро карабкался на эту проклятую гору, буквально вгрызаясь в неё своим клювом, но каждый раз неизменно оказывался у её подножья, когда гусыня ударом крепкой мозолистой лапы отправляла неудачливого кавалера в свободный полёт. И немудрено, ведь она знала кунг-фу, а твой дядя – нет. Ну и вот однажды…       - Пап, можно без этих глупых историй? – попросил По. – Мне нужен реальный, дельный совет, а не рассказ про то, как двое гусей соревновались в настырности.       Мистер Пинг, приступивший к нарезке салата, вдруг остановился и с сердитым видом обернулся на сына.       - А я что, по-твоему, делаю? Дослушай, По, а после возмущайся.       - Ну хорошо, - вздохнул панда.       - Так вот, - продолжил отец, возвращаясь к салату. – Так он и лазал к ней – до тех пор, пока так и не дождался очередного пинка под хвост.       - Неужели она всё-таки дала своё согласие? – изумился По.       - Нет, - усмехнулся гусь. – Она бы ни за что на свете не дала своего согласия. Она просто… померла. По вытаращил глаза.       - И? – спросил он после некоторого молчания с обеих сторон.       - Что «и»? – переспросил отец.       - В чём же тогда был смысл ежедневного лазания по горам у моего троюродного дяди, если его пассия умерла?       - А ты не понял? – притворно удивился мистер Пинг. – Время, дружок. Время открывает истину. Твоему дяде, например, оно доказало, что он зря старался.       - Что же, я, выходит, тоже зря стараюсь? – уныло спросил По.       - Почему зря? – удивился Пинг. – Я этого не говорил. Разве твоя одноклассница померла?       По помотал головой.       - Ну вот, - кивнул гусь. – Главное, следи за временем. Оно покажет, когда наступит пора пожинать плоды. Главное, чтобы ты не упустил этот момент и не начал таскать каштаны из огня, ха-ха! – рассмеялся он, радуясь пришедшейся к месту поговорке.       - Спасибо, пап, ты мне очень помог, - буркнул По и потащился в свою комнату.       Вечер за уроками и прочими делами пролетел незаметно, а во сне, который пришёл к нему с трудом из-за пережитых днём волнений, По увидел себя карабкающимся по горе Суншань, на вершине которой его ждала безответная любовь, которая хуже горькой редьки. Но когда он добрался до вершины, то вместо Тигрицы увидел учителя Шифу.       - Лапы прочь от моей дочери!!! – рявкнул он, и одним из приёмов кунг-фу сбросил его вниз.       Ощущение падения было настолько реальным, что панда с криком проснулся. На часах было пять утра. Скоро нужно было вставать в школу, но он больше не хотел засыпать – да и, наверное, не сумел бы снова уснуть. И оставшееся до подъёма время пролежал в постели, с тоской размышляя о своей незавидной судьбе.