Школьные годы потрясные...

      По с отцом вернулись домой лишь под вечер. Разрываясь от желания позвонить Обезьяне и поделиться с ним кое-чем, что узнал от Угвея, По, забыв даже о еде, помчался к себе.       Хлопнув дверью, он бросился было к телефону, но тут ему под ноги мягко опустился слетевший с двери листок бумаги. По поднял его и взглянул на истерзанный сюрикенами рисунок Шифу и Тай Лунга. Охвативший его стыд заставил панду скомкать лист и выбросить его в урну. Как же он мог уподобиться Обезьяне, возненавидев учителей, которые, в сущности, ничего дурного ему не сделали, а просто старались, чтобы он успевал, а потому и сердились вполне справедливо. Нет, история с кнопкой тут ни при чём: Чен Ли, который был сегодня наказан, просто хотел испортить его только начавшиеся зарождаться отношения с остальным классом. Более того – как узнал По, он делал это со всеми новенькими, а уж тем, кто пялился на Тигрицу – и подавно нездоровилось. А вот если бы он, По, с самого начала знал историю о семейной драме учителя Шифу – то многое бы понял. Правда, он всё равно винил себя за то, что огорчил его на первом же занятии своей неуклюжестью. Однако теперь панда знал всё: Угвей после допроса Чен Ли в полиции рассказал По об этой драме, покаявшись, что раньше не сделал этого, и что По так рвался сейчас рассказать Обезьяне.       Как оказалось, у Шифу всё же была семья, и даже сын. Но через несколько лет после его рождения семья эта распалась, а сын решил остаться с матерью. Это и уязвило отца в самое сердце и нанесло тот самый страшный удар, от которого Шифу так и не смог оправиться. Поэтому, чтобы утешить себя и избежать одиночества, взял из приюта Тигрицу и воспитал её так, как до этого воспитывал сына – словно Тигрица и была его сыном. Оттого она и выросла жёсткой и мужеподобной, недоступной ни для кого, кроме Чен Ли, с которым росла в одном дворе, потому что Шифу поддерживал дружеские отношения с родителями козла, и только лишь поэтому разрешал своей дочери водиться с ним, а после определил их в один класс.       Вздохнув, панда повалился на кровать и протянул лапу к трубке телефона. Но тот вдруг зазвонил так резко и неожиданно (некоторым телефонам свойственно так реагировать на особо тревожные вызовы, - в этом есть что-то мистическое), что По невольно отдёрнул лапу. Схватив трубку, он, полагая, что это звонит Обезьяна, с ходу зачастил:       - Обезьяна, только не говори первым, а то я не успею рассказать тебе всё. Я только что пришёл, и знаешь, что?..       Но голос, ответивший ему, не принадлежал Обезьяне.       - Нет, По, сперва скажу я.       - Тигрица? – По сильно удивился. – А-а-а… Э-э-э… Откуда ты знаешь мой номер?       - По, - повторила та немного смущённо. – Выслушай меня, хорошо? То, что я скажу тебе сейчас, крайне важно для меня.       - Ну… хорошо, - протянул панда. – Я тогда тоже скажу…       - По! – недовольно оборвала она.       - Ну да, извини, я понял, рассказывай, - уступил панда. – Какие там новости о твоём отце? Он вообще жив, или как? И где ты сама? В госпитале, или…       - По, прости меня, - услышал он.       - Э-э-э… Не понял… - По был немного ошарашен. – За что простить?       - За всё, - был ответ.       - Да я как бы не в обиде, я понимаю, - после недолгого молчания нашёл что сказать одноклассник. – С тобой всё в порядке, Тигрица? Какая-то ты не такая. У тебя там точно всё в порядке? – стал повторяться он от волнения и нехватки слов. – И как твой отец? Извини за вопросы, но у меня их накопилось к тебе столько, что…       - Я была неправа, - робко продолжила та, и По показалось, что его собеседница готова вот-вот расплакаться. – Я шла на поводу у Чен Ли всю свою жизнь и во всём ему потакала – но не могла иначе, ведь он был моим единственным другом… Я молчала, когда он пакостил Шеню, Тай Лунгу, другим учителям; молчала, когда он обижал младших школьников и отнимал у них карманные деньги; молчала, когда он давал понять другим парням, многие из которых мне нравились, что накостыляет любому, кто посмеет ко мне клеиться… Но такова была плата за спокойствие моего отца, который, если рядом со мной Чен Ли, мог быть уверен в том, что со мной ничего не случится, а отца я, как сам понимаешь, никогда бы не ослушалась. Через родителей Чен Ли он с самого первого моего дня в школе договорился о моей безопасности, отгородив от полноценной жизни в школьном коллективе. Ну а я не желала свободы действий просто потому, что никогда и не знала её, этой свободы. Чен Ли был со мной всегда, сколько я себя помню, поэтому я не противилась. И теперь я горько жалею о потерянном времени. Я заработала презрение остальных как расплату за отцовскую опеку. Но даже сейчас я не смогла бы сказать отцу: «Я уже взрослая, мне и только мне решать, с кем дружить и в кого влюбляться, а не тебе!» Это бы окончательно разбило его уже треснувшее любящее сердце, и он тут же провёл бы параллель между мной и своим сыном, оставшимся с матерью… Пойми, По, я не собиралась тебя презирать, просто я поступаю так из-за солидарности с отцом: что не нравится ему, не должно нравиться и мне – я так привыкла, и пока не могу по-другому. Те цепи преданности, которыми он меня сковал, ещё в силе и удерживают меня от самостоятельных суждений, не зависящих от мнения отца. Но теперь, я думаю, всё изменится, По. Чен Ли я больше не подруга. Его исключат, и мы сможем сидеть вместе за одной партой, что скажешь? Ты же… нравишься мне. Да и я тебе, наверно, тоже.       Повисло молчание. По поджал губы, чтобы не прыснуть со смеху. Нельзя сказать, что его не тронул рассказ Тигрицы, но в самом конце она же всё и испортила, превратив свой монолог в исповедь страдающей от неразделённой любви монахини-затворницы. Весь дрожа от предвкушения недюжинного облома собеседницы, панда издевательским тоном ответил:       - А ты мне – нет!       - Что? – не поверила ушам одноклассница.       - Что слышала! – весело продолжил тот. – Хватит мне вешать лапшу, хоть я её и обожаю! Ты неискренна в своих словах, а знаешь, почему? Потому что хочешь сделать меня вторым Чен Ли, своим личным секьюрити. Ты распиналась передо мной только потому лишь, что я вынес твоего отца из обрушивающейся школы, не позволив ему погибнуть под руинами, так? А хочешь узнать правду, киска? Не я его спас, а Тай Лунг! Это он его откопал. И он же хотел вынести наружу, но я уговорил его отдать мне твоего отца, чтобы ты увидела меня с ним и поняла, что я выполнил своё обещание. И я его выполнил – я вынес Шифу. Вынес, но не освобождал из-под обрушенной лестницы, копаясь в обломках уровнем ниже, чем то место, где был Тай Лунг. Мы же именно так с тобой негласно и договорились, верно? Вытащить из школы, а не освободить из-под завалов. Так что не нужна мне твоя парта, - я сидел и буду сидеть с Обезьяной, а ты за свою купленную обещаниями псевдолюбовь сиди одна – без секьюрити, без друзей, и без уважения!       Собираясь красноречиво бросить трубку и возликовать, панда всё же не смог сделать этого: ему хотелось услышать реакцию разоблачённой хищницы на свои слова. И после некоторой паузы, в течение которой она, скорее всего, приходила в себя после услышанного, Тигрица заорала:       - Да ты хуже Чен Ли в тысячу раз! Из-за тебя погиб учитель Лунг! Ты его задержал, а сам живым остался, гадёныш! Ненавижу! Будь ты проклят всеми демонами на свете! Знай же, что мой отец серьёзно пострадал, и как минимум полгода не выйдет из госпиталя! Радуйся, «Попинг»: тебе удалось разбить моё сердце и избавить школу от обоих учителей одним махом! Но за отца я рада: пусть отдохнёт от подобных тебе заплывших жиром идиотов, играющих на его нервах! Но когда школу восстановят и возобновятся занятия, я сполна отомщу тебе за то, что ты присвоил себе чужую славу и погубил истинного героя – учителя Лунга! До встречи в кошмарных снах, псевдогерой Попинг!!!       И повесила трубку.       После этого По разобрал такой дикий смех, что даже мистер Пинг поднялся к нему в комнату.       - Что с тобою, По? – встревоженно спросил он, помешивая в плошке лапшу.       По долго не мог ответить отцу.       - Знаешь, пап, - начал он, отсмеявшись. – Вышло так, что я, даже совершив вроде бы смелый поступок, оказался в проигрыше.       - Это твоя одноклассница только что звонила, верно? – догадался гусь. – Та, отца которой ты вынес из школы?       - Ну да, - подтвердил панда. – Она обещала устроить мне настоящий Армагеддон, когда занятия возобновятся. И всё из-за того, что я её отшил.       - Отшил? – не поверил отец. – Но По, я думал, что она тебе нравится. Ты же сам говорил мне об этом, и ещё совета просил…       - Да, но именно сегодня, после всего случившегося, и после её звонка я узнал её гораздо лучше, - объяснил По. – И пришёл к выводу, что это была не любовь, а всего лишь временное помрачение рассудка на фоне игры гормонов. Я понял это после того, как извлёк верную мораль той истории с дядей Су. Он не сразу понял, что та гусыня ему не пара, и судьба даровала ему испытание в виде горы, чтобы он это, наконец, понял. Вот я и повторил его ошибки, карабкаясь на ту неприступную, как Тигрица, гору, навстречу мнимой любви, ослепший, и участвовал в спасении её отца, а она этого не оценила. Если бы ей было всё равно, кто вынес его оттуда, она бы радовалась, что я не погиб, но она, едва услышав, кто именно его откопал, пришла в ярость и обвинила меня во всех грехах. Не нужна мне такая подружка, пап, ты был прав. Время оказалось мудрее всех, и с его помощью я и прозрел. Поэтому, думаю, мне будет лучше всего перевестись в другую школу. Жаль, конечно, что с Обезьяной я расстанусь и мы будем видеться только у меня дома, или у него, - но и учиться вместе с Тигрицей я не собираюсь. Ей будет спокойнее без меня, как и мне без неё, потому что я больше не буду мозолить ей и её отцу глаза своим присутствием.       - По, сынок, - покачал головою Пинг. – Так в городе скоро не останется ни одной школы, в которой бы ты ни учился.       - Не беспокойся, пап! – уверил его сын. – Следующая школа точно будет последней, и я её возьму штурмом, закончив с отличием!       - Ты каждый раз так говоришь, когда меняешь школу, - проворчал отец. – И потом: если ты уверен в своей правоте, то своим уходом докажешь обратное. И выйдет, что Чен Ли таки добился своего. Останься, сынок, умоляю тебя! В крайнем случае, или даже сразу я попрошу мистера Угвея перевести тебя в другой класс, в котором не будет этой Тигрицы. Подумай, а завтра дашь мне ответ.       - Хорошо, пап, - кивнул По. – В самом деле, так, наверное, лучше. Правда, Обезьяну я всё равно потеряю…       - Ну тогда я попрошу, чтобы и его перевели вместе с тобой, - предложил гусь. – Вдруг дочь этого учителя за неимением тебя начнёт его тиранить.       - Отлично, так будет лучше всего, - обрадовался панда.       Когда Пинг ушёл, вновь зазвонил телефон. Но это снова оказался не Обезьяна: звонили благодарные родители крольчат, причём все три семьи вместе с найденными По малышами говорили одновременно в одну трубку, буквально засыпав По благодарностями. Тот едва отбился от них, сказав, что сейчас у него убежит молоко, и наконец-то повесил трубку.       Чтобы те не начали звонить вновь, По набрал номер Обезьяны. Поведав ему о телефонном разговоре с Тигрицей, родителями крольчат и решением перейти в другой класс вместе с ним, он получил одобрение друга насчёт последнего. На разговор с Тигрицей Обезьяна отреагировал с усмешкой и выразил надежду, что ей будет поделом за такое отношение к панде.       Затем поговорили о будущем Чен Ли. Сегодня они оба, присутствуя на допросе, узнали, что по причине несовершеннолетия виновника поджога и за неимением погибших при пожаре его родители, которые были вполне состоятельными, понесут лишь административную ответственность, выплатив немалую сумму на восстановление и ремонт пострадавшей школы, а также оплатив лечение отца Тигрицы. Исключение Чен Ли из школы даже не обсуждалось – это и так было ясно.       Обезьяна поведал другу ещё и о том, что, пока они сидели в полиции, пожарные закончили разбор завалов, но никого под ними, а также внутри здания школы, не обнаружили – ни живого Тай Лунга, ни мёртвого. Учитель просто исчез. И даже, заявившись к нему домой, нашли, что дом пуст, а из вещей ничего не тронуто – значит, барс и не возвращался сюда. По высказал предположение, что Тай Лунга, возможно, контузило, но он всё же успел покинуть здание иным путём в то время как он, По, выбегал оттуда – например, через окно фойе во внутренний двор, а оттуда – в ворота и прочь, на все четыре стороны. И теперь, наверное, ничего не соображающий и потерявший память (если его успело стукнуть каким-нибудь обломком), петляет по городу в сумерках. Возможно, завтра при свете дня его кто-нибудь увидит и сообщит, куда следует.       Но ни на следующий день, ни через неделю, ни месяц спустя Тай Лунг так и не объявился. И хотя его разыскивали по всему городу, занеся в список пропавших без вести, учитель бесследно исчез. По даже пришлось ещё раз съездить в полицию и повторить свой рассказ того страшного дня – вплоть до того момента, когда он и учитель перекинулись последними фразами и он, По, помчался на выход с Шифу. Разумеется, этот рассказ ничего не дал полицейским. А По лишь спустя пару месяцев понял, почему барса так и не нашли: он выжил, но своим исчезновением дал понять ученику кое-что очень важное. Этим поступком он как бы сказал: «Я не хочу стоять на пути твоей славы. Не меня Шифу колотит палкой, а тебя – тебе и следует изменить его к себе отношение. Ведь именно ты узнал, что он там, и ты сказал крольчатам позвать на помощь. Поэтому я должен исчезнуть навсегда – ради твоего благополучия в отношениях с Шифу. Разве учитель не должен идти навстречу своим ученикам? Моя слава стала твоей, ведь я добровольно отдал её тебе, так воспользуйся ею в собственных целях».       Осознавая благородство поступка барса, По только потом вспомнил, что Тай Лунг так и не узнал, кто подложил ему кнопку. А значит, он сам сумел изменить своё отношение к ученику, которого подозревал в этой шалости, иначе не отдал бы ему в лапы Шифу перед обрушением потолка… И уже, наверное, убедился в правильности своего поступка, услышав из СМИ правду о Чен Ли и его выходках. Интересно, где сейчас этот барс? Вероятно, в другом городе, далеко отсюда, и, возможно, даже работу себе нашёл. И По был отчего-то уверен в том, что это не работа учителем, иначе бы барса быстро вычислили.       Пока школу приводили в порядок, всех учителей и учеников пришлось срочно переводить в другие школы. Благодаря грамотности Угвея в подходе к распределению классов по школам города По удалось не попасть в одну группу с Тигрицей и не потерять Обезьяну, зато им пришлось здорово поноситься по городу, спеша на уроки из одной школы в другую, что, впрочем, бывало не так уж и часто. Так он «навестил» три свои предыдущие школы, внезапно обнаружив у себя ностальгию по бывшим одноклассникам, но одно было неизменно: повсюду его встречали, как героя. Но были и разочарования – из-за того, что городские власти так и не сподобились наградить панду за его храбрость на пожаре. Даже пожарные – и те смолчали. Наверное, из-за обиды, когда По не внял их призывам к эвакуации и продолжал разгребать завалы. Но По не обижался – для него важнее было уважение старых и новых друзей.       Так как с Тигрицей По больше не общался и не пересекался после того жёсткого разговора по телефону, новости об её отце он узнавал от своих учителей. Так, он узнал, что Тигрица передала отцу то, что он, По, рассказал ей о Тай Лунге. И Шифу с удивлением узнал, кто на самом деле был его спасителем. Однако у учителя, на радость По, хватило ума не разглашать эту новость общественности, за что Тигрица, как рассказали По уже его одноклассники, обиделась на отца. Ей так хотелось, чтобы ненавистный ей панда утратил статус героя, но По, благодаря молчанию Шифу, так и остался единственным его спасителем. Вот только все полгода, что Шифу лежал в госпитале, учитель ни разу не захотел видеть панду – всё-таки, решил По, сказывалась отцовская солидарность с чувствами дочери. Но По не нужна была благодарность или извинения учителя, - он и так жалел его и не завидовал ему, поклявшись себе, что у него самого никогда не будет такой дочери, как Тигрица.       Школу восстановили за пару месяцев. По меркам учителей, слишком долгий срок, но зато, как оказалось, не зря: здание стало как внутри, так и снаружи ещё краше и уютнее. Угвей быстро нашёл нового учителя математики – ибиса – и временную замену учителя физкультуры – камышового кота.       Переломы, и раны, которые Шифу получил, когда его завалило обломками, почти все оказались довольно тяжёлыми, особенно травма позвоночника – Тай Лунг не напрасно спас тогда учителя от загребущих лап По. Полная неподвижность по воле врачей давила на Шифу сильнее, чем все остальные его ушибы и травмы – сильнее, чем обрушившаяся лестница, под которой он лежал. Он всей душой рвался обратно в школу, к движению и командам, к свистку и своей трости, и даже неуклюжего «Попинга» вспоминал пару раз – правда, уже не со злобой. Сложно сказать, был ли он благодарен панде, или же считал своим спасителем пропавшего без вести Тай Лунга. Но когда он, перенеся три операции в самом начале, и после промучившись от боли, исколотый сотнями уколов, а после заново учась ходить, так как его ноги были парализованы из-за сломанного позвоночника и последствий черепно-мозговой травмы, наконец, выписался, то тут же на глазах изумлённой дочери подал заявление об увольнении по состоянию здоровья. На самом же деле он сделал это совсем по другой причине – ему было стыдно перед По за своё отношение к нему, и он признался себе, что никогда не сумеет извиниться перед ним, а значит, получит ещё более дурную славу среди учеников, прослыв неблагодарным учителем. Ему было тяжело расставаться со школой и профессией, которой он отдал по меньшей мере полжизни, но по-другому он не мог. Сейчас покой четырёх стен для уставшего панды был важнее оравы непослушных учеников во главе с жирным «Попингом».       Тигрица вскоре поняла и приняла это, и надеялась, что теперь отношение к ней изменится в лучшую сторону, ведь когда рядом был отец и Чен Ли, с ней никто не дружил – из-за опаски и презрения, вызванного подозрением, что она получает пятёрки по физкультуре «на халяву» от папочки. И когда Угвей, поговорив с мистером Пингом, перевёл По и Обезьяну в другой класс, Тигрице пришлось несладко: не было больше «козлов отпущения», и все шишки тут же обрушились на неё, обманувшую саму себя верой в свой неприкасаемый авторитет, который на самом деле был только у Чен Ли. Никому не нравился этот козёл, но никто не показывал это в открытую, зная, что он может дать сдачи и нажаловаться куда надо. Теперь же оставшуюся без «секьюрити» и поддержки уволившегося отца Тигрицу можно было трогать, как угодно. Друзей, которых она так желала и надеялась завести, она не получила, равно как и уважения, и из-за травли была вынуждена сменить школу. Но, пока училась в этой, к По за своей местью отвергнутая хищница ни разу не подошла – так велел ей отец. В итоге Чен Ли и Тигрица благополучно ушли из жизни наших героев, заставив их вздохнуть с облегчением.       Нового учителя физкультуры после ухода Шифу оставили преподавать на постоянной основе, как и учителя математики. Оба были вполне справедливые и не очень строгие. А По мог насладиться своей ролью героя – в пределах разумного, конечно же, ибо никогда не страдал гордыней и зазнайством. И он, и Обезьяна нашли, наконец, своё место под солнцем, и из последних стали первыми. В основном По. А Обезьяна – тот тоже искупался в лучах его славы – как-никак, лучший друг. Но самое главное достижение панды было ещё впереди: спустя несколько лет он всё-таки окончил эту школу с отличием – как и обещал своему любимому отцу.