Алекс
2 февраля 2016 г. в 17:57
— Ещё факт, — проговорил Финник, откусывая от яблока и продолжая болтать ногами в барашках накатываемых волн, — в морской воде содержится около 20 миллионов тонн золота, растворённого в ней, — он повернулся ко мне и старые доски причала жалобно заскрипели под его весом, — должно быть, засранцы из дистрикта Два кусают локти из-за того, что не живут у моря.
— Да, наверное, они сидят на своих золотых стульях за золотыми столами с золотой кружечкой чая и льют слёзы, потому что им никогда не увидеть, как поэтично луна отражается в синей глади спокойного моря, — я посмотрела в глаза Финника, пытаясь разглядеть в них былую живость и искру дурачества, но наткнулась лишь на бесцветную пустоту зелёных глаз. От этого в груди что-то сжалось.
— Кэтрин, — внезапно произнес он, и в его голосе больше не слышалось ни нежности, ни мягкости, присущей ему. От этого тона по коже пробегали мурашки.
— Финник, — ответила я, намеренно подражая его серьезному тону, склонив голову на бок, но на его прекрасном загорелом лице не было ни тени улыбки. Закусив нижнюю губу, я отвернулась и посмотрела на небо, пытаясь различить созвездия.
— Кэтрин, — громче и настойчивее повторил Финник. Теперь в его голосе отчетливо различались нотки паники.
Я резко оторвала взгляд от созвездия Пегаса, прекратив барахтать ногами в прохладной воде, и развернулась в сторону Финника.
Перед взором возникли старые подгнившие доски и гвозди, торчащие из них; обкусанное зелёное яблоко, валяющееся на боку; надпись, которую давным-давно мы вырезали на самом краю причала — «Per aspera ad astra». Когда-то эти слова были выцарапаны на арке, ведущей к Деревне Победителей, которую сейчас сменили скрипучие медные ворота с выпуклой гравировкой, гласившей «Panem et circenses», олицетворяющей отношение власти к народу.
Единственным, кого я не увидела, стал сам Финник. Место, где он сидел мгновение назад, оказалось пустым, и лишь влажные разводы, оставшиеся от мокрого тела, говорили о его былом присутствии.
— Финник? — непонимающе позвала я в темноту неосвещённого берега.
От чего-то внутри я не ощущала ни волнения, ни страха, словно уже знала, что произойдёт через минуту. И только щемящее сердце чувство говорило: что бы не произошло дальше — это будет ужасно.
— Кэтрин! — крик до боли знакомого голоса донесся откуда-то из пустоты синих вод.
Я резко вытащила ноги из холодной воды и тут же подогнула их под себя, опираясь на колени. Перегнувшись через край причала, я силилась отыскать источник звука, но ни прибрежных волн, ни лёгкой ряби спокойного моря там не было.
Вместо них я увидела зияющую пустоту тёмной канализации и Финника, зацепившегося за край старых досок в попытке удержаться.
— Кэти! — еще раз крикнул он, и я явственно услышала страх и боль в его голосе.
На дне канализации разнесся клокочущий, озлобленный рёв переродка, вцепившегося когтями в Финника и пытающегося утащить его вниз. Я схватила Финника за руку, игнорируя режущую боль в левой ладони и тщетно пытаясь вытащить его на поверхность.
— Отпусти меня, — сдавленно попросил Финник, сжимая зубы от причиняемой переродком боли.
— Никогда, — пообещала я.
Сердце замерло и сжалось, когда рука Финника выскользнула из моей ладони. Где-то внизу послышались удары зловонных вод о скользкие стенки канализационного коридора. Там же внизу переродок сомкнул свою острозубую пасть на шее Финника.
Мгновение разум отказывался осознавать произошедшее, я молча вглядывалась в колышущееся на кровавых волнах тело Финника, забывая дышать.
Когда переродок полностью утащил его под воду, мои губы приоткрылись, чтобы сделать вдох, но вместо этого изо рта вырвался истошный крик.
Я оттолкнулась руками от края причала и нырнула вниз, вслед за моей любовью.
Крепкая мозолистая рука схватила меня за плечо и резко вырвала из сна.
— Алекс, — раздался следом испуганный возглас.
Я судорожно втянула носом воздух и тяжело упала на каменный пол, не понимая, что происходит. Левая ладонь непроизвольно сжалась вокруг золотого кулона с Сойкой-пересмешницей. Когда клюв и стрела, удерживаемая лапками птицы, знакомо впились в шрам на ладони, сознание немного прояснилось.
Через приоткрытые глаза я увидела кусочек ночного неба и железные перила балкона. Порыв холодного ветра сдул волосы с моего лица, и на секунду мне показалось, будто бы я всё ещё на берегу моря. Перед глазами светились звезды, и на ночном небе я вновь различила всё то же созвездие Пегаса.
— Ты как? — тихо спросил Фор, аккуратно сжав мое плечо. От его ладони исходил жар, а звук гулко бьющегося сердца эхом отдавался в моих ушах.
— Фор, — хрипло выдохнула я, с усилием проглотив комок в горле. Руки била мелкая дрожь, а во рту почувствовался металлический привкус крови. — Что произошло?
— Я услышал, как хлопнула дверь балкона, — ответил он и поднялся с пола, протягивая руку и поднимая меня следом за собой, — я открыл дверь, когда ты… — Фор не договорил и его руки крепче впились в мои плечи. На шее друга бешено колотилась венка, а в глазах плескался неподдельный испуг.
— Фор, — шепотом проговорила я, уткнувшись лбом в его грудь. Я услышала родной запах кофе и металла и обвила его талию руками, проведя ладонями по спине. — Всё уже в порядке.
По правде говоря, в порядке не было ничего и уже довольно давно. Мне хотелось плакать, а порой даже рыдать, от разрывающего сердце чувства, навсегда поселившегося в моей душе после гибели Финника. Но ни Фору, ни остальным не нужно было еще больше погружаться в пучину хаоса и тьмы, царивших в моей голове. Ночные кошмары, сопровождаемые время от времени сомнамбулизмом, давно стали неким подобием нормы.
— Ты чуть не прыгнула вниз, — дрогнувшим голосом быстро проговорил Фор. Его сердце настолько ускорило ритм, что теперь казалось, будто оно бьется о мои ребра. Я обняла его крепче, стараясь уверенно убедить Фора, что причин для беспокойства больше нет. — Ещё мгновение, и я бы опоздал.
— Но ты не опоздал, — шумно выдохнула я, зажмурив глаза от потступающих слез, — спасибо.
Фор отстранился и внимательно всмотрелся в мои глаза, пытаясь разглядеть там последствия ночного кошмара. Поджав губы, я постаралась успокаивающе ему улыбнуться. В конце концов Фор протяжно выдохнул и, положив ладони на мои щеки, прислонился своими губами к моему лбу.
— Возьми, — сказал Фор, когда протянул мне дымящуюся кружку с мятным чаем. С такой же кружкой во второй руке он аккуратно уселся на кровати рядом со мной и накинул одеяло на наши ноги.
Я с благодарностью приняла горячий напиток и тут же сделала большой согревающий глоток. Придвинувшись ближе, Фор закинул руку на мои плечи и понимающе поджал губы, когда я, тихо всхлипнув, положила голову ему на плечо.
— Прости, что опять не даю тебе спать, — произнесла я, закусив нижнюю губу и глубоко вздохнув, сдерживая подступившие к горлу слезы.
— Это не твоя вина, Алекс, — серьезно проговорил Фор, делая еще один глоток мятного чая и зеркально глубоко вздыхая.
У меня в голове всё ещё клубились свежие воспоминания о страшном сне и об ужасе, стоявшем в глазах Фора. Я прикрыла глаза и почувствовала, как сердце заколотилось в бешеном ритме, когда в мыслях всплыл образ Финника и его лицо за мгновение до гибели. Я поклялась никогда не отпускать его, но отпустила.
Два года назад мне казалось, будто на этом окончится и моя жизнь. Ни смысла, ни причин существовать дальше у меня не было. Всё, чего я тогда хотела, — это просто исчезнуть, испариться. А потом я встретила людей, внезапно заставивших меня снова увидеть в жизни смысл. И теперь, всякий раз, когда боль и скорбь нестерпимо сдавливали мою грудь, я вспоминала их: застенчивого Фора и самоуверенного Эрика, жизнерадостную Тори, невероятно умную Марго и суетливого Зика. И тогда боль немного слабела, подавляемая любовью к этим людям. К моей семье.
Я открыла глаза и аккуратно поставила кружку на прикроватную тумбочку. Фор провел рукой по моим волосам, и я, слабо улыбнувшись, посмотрела на него. Как всегда участливый взгляд и морщинка на лбу от постоянной задумчивости. На его шее, над воротом футболки, я заметила черные линии татуировки и тут же вспомнила про свои рисунки. Глаза сами собой опустились на левую руку и пальцем я трепетно провела по месту перехода предплечья в кисть, где немного корявыми буквами вытатуированы слова «love u». Перед глазами тут же возник образ Эрика, довольного своей работой, и я практически ощутила теплоту его рук в моих руках, нежность прикосновений и любовь во взгляде.
— Я сама ему расскажу, — тихо произнесла я. Пальцы непроизвольно вернулись к татуировке на руке, и я знала, что Фор понял, о ком идет речь.
Фор понимающе кивнул и однобоко улыбнулся.
— Эрика беспокоят твои кошмары, — произнес он, — настолько, что он готов ночами дежурить у твоей кровати.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — коротко ответила я, покачав головой. — Если уж тьма решит окончательно заполнить мою голову, Эрик ей не помешает.
— Тьма, — задумчиво повторил Фор, растягивая это слово, будто бы пробуя его на вкус. — Ты знаешь, тьма требует от человека мужества. И для того, чтобы бороться с ней, и для того, чтобы с ней жить. Ты прожила с ней бок о бок два года. Если бы она могла поглотить твое сознание, это бы уже произошло.
Я посмотрела на Фора, не понимая, к чему тот ведет. Он сидел плечом к плечу со мной и, хмурясь, сминал в руке край одеяла.
— Ты сильнее, чем порой тебе кажется, — пояснил он, пожав плечами, — и я не про физическую силу.
Фор перегнулся через меня и поставил свою кружку на тумбочку, попутно растрепав ладонью волосы на моей голове.
— Остаться с тобой? — спросил он, окинув внимательным взглядом часы и подсчитав, сколько времени у нас еще есть до подъема.
— Да, пожалуйста, — ответила я, выключив лампу и накинув на него свое одеяло.
Устроившись на боку друг к другу лицом, мы лежали в полной тишине, слушая мерное тиканье будильника. Глаза Фора были закрыты, а на лице читалось умиротворение. Я чувствовала, как его сердце размеренно стучит в груди, и медленно проваливалась в сон. За мгновение до того, как полностью погрузиться в темноту, я услышала его тихий голос:
— Ты же знаешь, что я люблю тебя?
— Знаю, — шепотом ответила я, — потому что я тоже тебя люблю.