Ради чести и долга

27 марта 1945 года. В холодном полупустом ритуальном зале стояли трое: высокий, худощавый мужчина с чёрными волосами до плеч, перевязанными синей бархатной ленточкой в цвет сюртука, низенькая молодая женщина с большими, цвета весенней травы, глазами, одетая в простую тёмную мантию и светловолосый мужчина, в таком же одеянии, держащий даму под руку. Женщина повернулась к светловолосому: — Милый, а что если мы погибнем? — Дорогая, ну что ты такое говоришь? Мы же всё тысячу раз перепроверили, сбоев быть не должно! К тому же, Алан опытный ритуалист, он всё сделает как надо. Второй мужчина, которого звали Алан, кивнул в подтверждение сказанного. — Диана, у нас нет другого выхода — это единственный способ, — произнёс он мягким обволакивающим голосом, — Ты же прекрасно знаешь, что ни что другое в подобном случае просто не поможет. — Но это же громадный риск! — воскликнула женщина, прекрасно понимая, что это не поможет. — Диана! — светловолосый явно начал раздражаться, — Ты… — Подожди, Эдмонд. — прервал его Алан. - Да, ты права. Да, это риск. Колоссальный. Да, возможно мы не правильно перевели этот манускрипт. Но пойми же ты, другого выхода просто нет! Всё-таки магия — это не такая большая плата за жизнь наследницы рода. — Да, небольшая… Но моя дочь может остаться сиротой! Я чувствую, что это добром не кончится! — прибегла к последнему аргументу женщина, в глазах которой стояли слёзы. — Ну тихо, тихо… — Эдмонд прижал жену к плечу. — Если, не дай Мерлин, что-то случится, то Алан о ней позаботится, ты же знаешь. Ну перестань, перестань. — светловолосый мужчина стал медленно поглаживать тихо всхлиповающую женщину по спине. Алан отвернулся, неодобрительно покачав головой. Нет, всё-таки одному лучше, чем терпеть эти женские истерики на пустом месте… Мужчина подошёл к маленькому столику, взял с него тоненькую кисточку и небольшую миску с чем-то густым и фиолетовым и прошёл вглубь зала. Там он опустился на колени возле большого камня и начал разрисовывать пол какими-то знаками, напоминающими египетские иероглифы, фигурами и полосами. Примерно через полчаса в радиусе одного метра от камня вряд ли можно было найти чистое место, размером, хотя бы, с ладонь. С удовольствием разогнувшись, Алан не громко позвал: — Динго. Тут же перед ним возник домовой эльф, одетый в чёрные брючки и рубашку, с вышитым на них гербом. — Принеси сюда Ри. Эльф с хлопком исчез, но буквально через пару секунд вновь появился, уже не один, а с черноволосой девочкой лет восьми-девяти на руках. Она была такая тощая, что домовик без труда держал её. Казалось, что девочка спала. — Динги принёс молодую хозяйку, — произнёс он. Алан осторожно взял девчушку на руки и отпустил домовика кивком головы. Затем повернулся к паре: — Ну, вы там закончили? Я уже подготовил всё необходимое. Диана обернулась и стремительно подбежала к нему. Остановившись, она нагнулась над бледным лицом девочки и осторожно поцеловала в лоб. — Ты сможешь позаботиться о ней? — на Алана был устремлён пронзительный взгляд зелёный глаз. Мужчина устало кивнул: — Разумеется. — А как же твой клан? — задал вопрос подошедший Эдмонд. — Не маленькие, обойдутся, — усмехнулся Алан. Эдмонд наградил его долгим, тяжёлым взглядом. Взяв у него Ри, он прошёл в разрисованный круг и, запечатлев на лбу дочери поцелуй, положил её на камень. Встав с правой стороны от него, Эдмонд взглянул на Диану, стоящую с левой стороны, и ободряюще улыбнулся ей. Кашлянув, Алан сухо поинтересовался: — Готовы? Они кивнули. Мужчина вскинул руки и отрывисто заговорил: — About Magni! Obsecro te non ad quaestum, — резкий хлопок руками, — sed ad bene esse nostra tuis! Exaudi deprecationem meam, et facias mecum misericordiam! Non recedet nobilissimo genere! * Как только отзвучали последние слова, все нарисованные символы разом загорелись. По контуру окружности резко выросла полу-прозрачная золотистая стена. Алан что-то быстро и неразборчтво забормотал, делая резкие пасы руками. С каждым словом золотистая стена медленно, но верно приближалась к камню и стоящим рядом с ним людям. Было видно, как побледнели их лица, как тяжело им стоять, но они не шелохнулись, не издали ни звука. Вот стена подошла совсем близко… Вот это уже три кокона: вокруг камня с девочкой и вокруг её родителей… Свечение становилось всё ярче… — Quapropter suscipe benedictionem hanc sacrificium! Fiat voluntas tua!** — почти прокричал Алан, в изнеможении падая на колени. Коконы ярко вспыхнули… Мертвенно-бледное лицо Дианы и слабый крик Эдмонда: — Береги малышку! До боли яркий, ослепительный свет и оба взрослых растворились в ярких, золотых коконах. Всё было кончено. В звенящей тишине раздался голос Алана: — Великие предки…