любовь без конца

После болезни Татьяна сильно ослабла. Она сильно исхудала, но при этом не утратила своей красоты, а, казалось, лишь ещё расцвела. Потратив много сил на выздоровление, она не могла проводить много времени на ногах и первые недели совсем не выходила из дома. Вскоре девушка начала совершать недолгие прогулки в сад, а к концу месяца даже посетила с мужем его сестру, разумеется там были не только они, но и другие члены высшего общества. Татьяна быстро устала от их нескончаемой болтовни и перестала слушать других. Гремин, беспокоящийся за ещё не до конца окрепшую жену, предложил ей уехать, и Татьяна уже, было, хотела согласиться, как совсем рядом с собой услышала имя «Онегин» и тут же отказалась, желая узнать больше. «А действительно, красивый был человек, элегантный, учтивый, да слишком уж легкомысленный. Ни во что не верил, только лишь на себя полагался», — произнёс один из соседей Татьяны, пригубливая вино из изящного хрустального бокала. Сердце Татьяны затрепетало. Неужели Онегин умер? Но как же такое могло произойти, ведь не прошло и полугода с их последней встречи? А что если причиной сего послужил её отказ? Тогда выходит, что это она во всём виновата. А что если она просто всё это себе нафантазировала, но зачем тогда этому человеку говорить об Онегине в прошедшем времени? Всё в ней дрожало от волнения и горечи. И Татьяна посильнее прислушалась к говорящему. А тот продолжал прерванную речь: «А ведь какое дело, всё, что душе угодно, имел, как пленял красноречием и учтивостью, а сколько дам потеряло голову от любви к нему. Не было среди нас таких, кто хоть бы слова о нём не слышал. Орлом в небе парил, да не вечен такой полёт, когда впереди себя ничего не видишь. Крылья оборвались, Орёл рухнул с небес на скалы. Грешен уж очень был Евгений Васильевич. Вот, Господь его и покарал». На этих его словах Татьяна едва сдержала гневное восклицание. Ведь он же сам мысль о Боге ни во что не ставит, только показать всем хочет свою "праведность". Но чем же он лучше Онегина? Он в неменьшей степени обманщик и дамский угодник. Все они в высшем свете одинаковы. А тем временем тот граф говорил всё громче и громче, и теперь уже его слушали почти все. «И всё-таки жаль его», — вступила в разговор одна из дам, бывших здесь, — «подобной участи никому не пожелаешь». «Так что же с ним сталось?» — не сдержавшись, спросила Татьяна. «Из ума он выжил», — ответил ей всё тот же человек. — «Ещё несколько недель назад видел его на балу в Петербурге, а тут внезапно признали безумным. Из светского Денди наш Онегин превратился в согбенного старца. Всё бредит, про письмо некое спрашивает и каких-то демонов проклинает. По крайней мере так говорят, не знаю насколько этим сплетням можно верить. Но я бы не стал так сразу смеяться над этим. Многие поговаривают, что сам он был в сговоре с дьяволом". Татьяна отвела глаза. От этих слов она залрожала, будто громом поражённая. Уж она-то не видела оснований не верить его словам, особенно в том, что касается дьявола. Теперь она начинала понимать, кто был всему причиной, хотя и её вина здесь была сильна. На волнение княгини Греминой, к счастью, никто не обратил особого внимания, дружба Михаила с Онегиным была всем известна. Вскоре разговор сменил тему, и Татьяна перестала слушать. Видя, как она побледнела, Гремин вновь предложил девушке уехать. На этот раз она согласилась. Они раскланялись с другими и поспешно уехали. Несколько последующих дней Татьяна провела дома. Генерал не переставал волноваться за жену, которая до сих пор выглядела больной и слабой. Эту видимую слабость вызывало неприрывное волнение за Онегина. Несмотря ни на что старая любовь всё ещё не отпускала её сердце, хоть Татьяна давно уже отпустила Евгения. Теперь же её мучало ещё и чувство вины, ведь именно её отказ послужил одной из причин его безумия. Конечно, она понимала, что и без демона здесь не обошлось, хотел ли он мести Евгению, или это просто был ещё один удар для неё, но всё же она была виновата. И эта вина причиняла Татьяне невообразимое страдание. В глубине души девушка понимала, что Онегин не проживёт долго, и это понимание вселяло в неё ещё большее волнение. Татьяна должна была ещё раз увидеть его и попросить прощение, иначе она не будет знать покоя до самой смерти. День ото дня Татьяна всё крепла, и желание увидеть Онегина всё росло. Однажды, когда Гремин был на службе, а она чувствовала себя достаточно сильной для длительной самостоятельной прогулки, девушка отправилась искать тот дом скорби, где содержался Евгений. Долго блуждать ей не пришлось, и вскоре она вышла к цели. В лечебнице молодая француженка-сестра милосердия сразу же провела девушку в палату больного. С её слов девушка поняла, что ранее Онегина никто не навещал. На вопрос о том, кем она является больному, Татьяна ответила, что она - кузина Онегина. Девушку совсем не волновало то, что её могут узнать, она в тот день была одета достаточно просто и во всё чёрное, да и на себя прежнюю худая и бледная Татьяна мало была похожа. От той же женщины Татьяна узнала и, что Онегин постоянно спрашивает, не прислала ли ему письма некая неизвестная Татьяна, и постоянно проклинает и просит о милосердии каких-то демонов, что сломили его. То он буйствует, то плачет. А иногда ненадолго приходит в рассудок, просит, чтобы его отпустили или позвали всё ту же Татьяну, уж она-то всё знает и расскажет им о нём. А после вновь начинает бредить и проклинать весь мир. А бывает, что желание жить вовсе покидает больного, и он умоляет о смерти всех и никого одновременно, а на днях и вовсе пытался покончить с собой, где-то достал пистолет и уже приставил дуло к виску, но в этот момент доктора остановили Евгения. С каждым новым словом Татьяна приходила всё в больший ужас. Неужели всё действительно так плохо? У палаты женщина была уже в полубессознательном состоянии. Добрая сестра милосердия предложила ей помощь, но Татьяна взяла себя в руки и шагнула в комнату. Несмотря на сильную волю, Татьяна не сдержалась и ахнула. У большого занавешанного тёмными занавесками окна в кресле сидел Онегин. Как же сильно он изменился. За эти несколько месяцев Евгений, кажется, прожил двадцать лет. Волосы его поседели, лицо осунулось, да и во всей его сгорбленной фигуре почти ничего не осталось от прежнего Онегина. И даже сама Татьяна не сразу узнала его. Не могло же одно её слово так повлиять на него. Теперь-то она понимала, что главным виновником безумия её возлюбленного был демон, её же отказ просто стал для него последней каплей. Но даже от этого осознания ей не стало легче. Немного придя в себя, Татьяна уверенным шагом пересекла комнату и опустилась в кресло подле Онегина. Прочитав про себя молитву, Татьяна взглянула в глаза Онегину. Тот продолжал глядеть в одну точку сквозь Татьяну. "Евгений", - тихо позвала его Татьяна, - "Вы звали меня, и вот, я здесь". Ответом ей была тишина. Татьяна силилалсь разглядеть в глазах возлюбленного хоть какой-то проблеск здравого смысла, но в них всё так же была лишь какая-то неопределённая пустота. "Неужели вы меня совсем не узнаёте? Неуж-то я, действительно, так сильно переменилась?" - спрашивала у Онегина Татьяна, протягивая к нему руку, и касаясь пальцами его холодной щеки. В этот миг в глазах мужчины неожидонно мелькнуло какое-то узнавание. Он, было, открыл рот, как бы желая что-то сказать, но с его губ не сорвалось ни звука. Он поднял свою руку и медленно коснулся пальцев Татьяны, а потом тихо засмеялся. И в этом свете было что-то безумное и зловещее, что заставило девушку похолодеть. Но она не отвернулась, продолжала с нежностью смотреть ему в глаза и тихо напевала какую-то давно забытую мелодию, стараясь успокоить больного. В этот момент во взгляде Онегина мелькнула искра смысла. "Неужели это действительно ты?" - тихо спросил он слабым охрипшим голосом. - "Ты пришла ко мне видением, чтобы опять исчезнуть? О, моя Татьяна!" "Нет, я совсем не видение и не призрак вашего безумия", - так же тихо отвечает она дрожащим голосом, - "Вы звали меня, и я пришла". Она ближе наклоняется к нему, пытается поддержать за плечо и всё глядит в его затуманенные печалью глаза. Измученный старик с трудом выпрямляется в кресле, пытаясь получше рассмотреть девушку. "Ты так изменилась. Он и тебя измучал". "О ком вы говорите?" - спрашивает она, прекрасно понимая кого имеет ввиду Евгений. "Это всё тот тёмный дух, всё он виноват. Тот, что преследует и уничтожает меня. Это по его вине я стал тем, кем являюсь", - с едва уловимого шёпота его голос перешёл почти в крик. - "за что мне всё это?" И он разразился рыданьями. Его плечи слабо дрожали под мягкой Татьяниной ладонью. Она погладила его по плечу, а потом по голове. "Не плачьте, Евгений", - тихо говорит девушка, - "а лучше помолитесь о душе своей". "Помолиться!?" - почти вскричал тот и, было, хотел засмеяться, но в последнюю секунду смолчал, губы его зашевелились, должно быть, в первой по-настоящему искренней молитве. Татьяна сжала руки на маленьком крестике, висящем у неё на шее, и перекрестилась. Лицо Онегина просветлело, а сам он успокоился и почти заснул. Но внезапно Татьяна что-то вспомнила. "Евгений, прошу, простите мне всю боль, что я вам причинила!" Онегин открыл рот, чтобы ответить ей, но не успел. Будто ветер пробежался по комнате, тело больного охватила дрожь, и мгновение спустя он затих. И всё же в глазах мужчины девушка успела увидеть прощение и любовь. Но почему же это её совсем не успокоило? Почему ей так тоскливо? Татьяна обняла себя за плечи и тихо заплакала. Как же давно она не плакала. А вокруг неё все уже суетились над умершим. Та самая сестра милосердия вывела Татьяну под руку и ненадолго оставила её одну. Теперь девушка чувствовала, что её любовь к Онегину умерла вместе с ним, и в то же время умерли старые обиды и сомнения. Она как бы снова начинала жить с чистого листа. И в её душе продолжала жить любовь к демону. И теперь она мысленно извинялась перед ним за свою ненависть и прощала ему даже то, что это именно он только что убил Онегина, даровал тому покой, хоть при этом и сломил её. Теперь Татьяна сдавалась ему без боя. Ненависть и желание сражаться умерли в ней со старой любовью, и она призывала своего тёмного возлюбленного, но придёт ли он? "Ты победил. Я жду тебя", - мысленно говорит девушка. "Жди", - отвечает он ей лёгким дуновением ветра. Татьяна покидает дом скорби, преисполненная томительной печали и вновь возродившейся надеждой.