любовь без конца

      Татьяна с мужем возвратились в город в первые дни весны.        В то время она уже достаточно окрепла для долгой дороги.       Мина и Луи вместе уехали в Париж. Прощание было тёплым и горестным, а друг с другом муж и жена держались с дружеской нежностью. И это позволяло надеяться на то, что они в конечном счёте всё же помирятся.       После их отъезда Татьяна со всей возможной любовью отдалась заботе о маленькой дочери.        Девочка как будто бы сразу не взлюбила ни няню, ни кормилицу, а пронзительный и, казалось, всевидящий взгляд, вовсе недетский, приводил в замешательство всех, на кого он обращался. Этот пронзительный взор порой пугал и саму Татьяну, но её любовь к дочери от этого лишь росла, а в глазах девочки она находила отражение своего возлюбленного. Кроме того, Морриган без сопротивления и неохоты шла на руки лишь к матери и отцу и лишь от них принимала нежность и знаки любви, отвечая тем же. Михаила она просто терпела, как бы зная, что иначе нельзя, и отвечала на ласку холодным равнодушием. На руки няни и кормилицы девочка шла с большим нежеланием и, по-видимому, стремилась извести их. Из кормилицы она и вовсе вытягивала все силы, и Татьяна всерьёз опасалась, что в скором времени ей придётся подыскивать новую. Других же Морриган и близко к себе не подпускала.       Казалось бы, что может сделать новорождённая малышка. А между тем, ей хватало лишь один раз посмотреть на незнакомца, и тому казалось, что глубокий недетский взгляд нечеловечески чёрных глаз пронзает его насквозь, а губы кривятся в холодной усмешке. Такое выражение появлялось на лице девочки лишь на короткое мгновение, но приводило человека в трепет и будто предупреждало : "только попробуй приблизиться ко мне". И гость сразу отстранялся, ибо взгляд странной девочки словно бы обдавал призрением и принебрежением.       несмотря на своё происхождение, Морриган вполне спокойно перенесла крещение. И все волнения матери оказались напрасными.       Татьяна без колебаний доверяла свою дочь Демону. Тот всегда с нежностью относился к Морриган. С благоговением он брал её на руки и с любовью глядел на неё. И Татьяне всецело ему доверяла.       Но когда настало время возвращаться в город, и сердце Татьяны преисполнилось печалью, кажется, и её дочь тоже загрустила.       Морриган с самого момента своего рождения ни разу не плакала, не капризничала, лишь что-то тихо лепетала на своём языке. Она всегда была серьёзна и спокойна, всегда по-странному сосредоточена. Иногда Морриган могла показаться слишком холодной, но это было не так. Морриган улыбалась, обворажительно нежно улыбалась отцу и матери и однажды даже тихо засмеялась, когда Татьяна рассказывала ей сказку про чертёнка.       А когда началась подготовка к отъезду, девочка перестала улыбаться, а в глазах поселилась грусть. И как бы Татьяна и Морриган не хотели остаться, уехать всё же пришлось.       Санкт-Петербург встретил Греминых лёгкой оттепелью. Они всё-таки немного задержались в деревне, и теперь в самом разгаре был март.       По приезде княгиня сразу поднялась в свою комнату. Ей было необходимо побыть одной.       Остаться в одиночестве, в темноте, закрыть глаза и не думать ни о чём - слишком восхитительно.       Но как же холодно, слишком холодно. Холод заключил её в стальные объятия, прикоснулся к телу, проник под кожу, добрался до самых костей.       Женщина придвинулась к камину, его огонь давал тепло, которого ей так не хватало. Татьяна протянула руки к огню, он приятно обжёг кончики пальцев.       Как же она устала. Закрыть глаза, откинуться на спинку кресла и не думать ни о чём - только одна мысль владела девушкой в этот миг. Пленительная истома овладела ей. И в блаженной полудрёме она грезила на яву. Голова отяжелела, руки и ноги налились свинцом. Мысли безудержно путались, причудливо сплетались между собой, заставляя голову пылать, и расвыпались на миллионы осколков. В остатки здравых мыслей вплетались слабые воспоминания. Они мешали окончательно забыться, заставляли возвращаться к действительности.       Блики огня играли в зрачках полуоткрытых глаз молодой женщины. И сквозь эти полутени она слабо видела очертания комнаты. Пальцы бессознательно перебирали шёлк дорогого платья, они всё сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.       Время от времени по губам Татьяны скользила усталая улыбка, а вернее её тень. Согретые теплом огня руки мягко соскользнули с колен. Татьяна запрокинула голову и закатила тёмные глаза.        Вот, ей показалось, что в комнате стало неимоверно душно, она потянулась и сделала глубокий вдох. Дремота стала медленно оставлять её. Огонь перед глазами всё ещё расплывался, но вот, отблески огня на стене задрожали. Княгиня быстро заморгала, устало подняла руку к глазам и слабо провела по ним, как бы желая смохнуть с них что-то мешающее видеть.       Сонливость окончательно отступила. Княгиня поднялась из кресла и, накинув на плечи тонкую тёмную шаль, отошла от камина.       Она подошла к небольшому письменному столу, куда распоковывавшие вещи слуги уже поставили её любимую музыкальную шкатулку. Татьяна положила руки на её украшенную драгоценными камнями крышку. С нежностью провела по ней ладонью и завела её.       Из шкатулки полилась мелодия. И Татьяне хотелось слушать её, жить мгновением, когда она звучит, мгновением воспоминаний. Ей захотелось танцевать, кружиться под дурманящие звуки музыки, забыв саму себя. Татьяна вышла на середину комнаты, раскинула руки и запракиннула голову. В полумраке комнаты она закружилась в такт мелодии, закружилась медленно и грациозно. На губах княгини заиграла блаженная улыбка, а каждое движение дышало каким-то неведомым томлением, каким-то светлым мечтанием. И в какой-то момент в стенах спальни прозвенел тихий женский смех, немного счастливый, немного печальный и даже немного безумный. То был смех чарующей незнакомки, танцующей в пустоте тёмной комнаты. Незнакомка для всех, незнакомка для самой себя, она не желала танцевать ни с кем, только с пустотой и мягким полумраком, лишь с согревающим пламенем камина, лишь с холодной луной, только восходящей на небосвод и со своими воспоминаниями. И в эти минуты для Татьяны не существовало ничего кроме прекрасной музыки, плавных и медленных движений и неведомого доселе душевного томления, неведомой слабости. Только кружиться по комнате без передышки, только воздевать руки к потолку и задыхпться от ночной духоты - вот, что сейчас важно, и ничего в этом мире более не существует. О, счастливейший из всех созданий этого мира, кто видел сей танец, столь божественный, столь дьявольски-восхитительный!       Она вновь подняла руки над головой, в некоей безмолвной молитве сердца, и что-то на собственных руках привлекло к себе её взгляд, опьянённая танцем, девушка не сразу поняла, что это кольцо, подаренное демоном так сверкает в слабом свете.       Девушка вновь закружилась и слабо рассмеялась. Захотелось упасть на пол, распластаться по ковру и безудержно смеяться. Но она лишь села на корточки и обняла колени.       А музыка всё играла и играла, без остановки, без передышки.       Татьяне захотелось сыграть на рояле. Она неплохо умела это делать, хотя и крайне редко садилась за инструмент, лишь от неприодолимой грусти и одиночества. И вставать, выключать шкатулку, выходить из комнаты, спускаться в зал - слишком тяжело. Но надо поиграть, это необходимо... Только потом, чуть позже, быть может, ещё пару минут или завтра, только не сейчас.       И она всё продолжала сидеть на полу и глядеть в потолок, но не видеть ничего. Вдруг снова безудержно захотелось смеяться, смеяться не над чем и над всем сразу, над пустыми, никому ненужными воспоминаниями, над самой собой и над остальными людьми, а заоднои над всем миром с его дешёвой мишурой и бесконечным маскарадом. А ещё захотелось вскочить и начать бешенно вертеться на одном месте, словно в некоем сумасшествии. но вместо этого она поднялась с пола, подобрала шаль, слетевшую с плеч во время танца, и вновь натянула на плечи. женщина подбежала к окну, раздвинула шторы и выглянула на улицу. Свежий ветер ударил ей в лицо, она увидела длинную улицу, усеянную фонарями. Их электрический свет неприятно резанул по глазам, и девушка быстро отступила во тьму комнаты.       Музыка давно стихла, и Татьяна, тихо смеясь, упала на кровать. В некоем блаженном экстазе девушка сомкнула веки и на мгновение полностью расслабилась. Чёрные волосы, распустившиеся во время танца, разметались по покрывалу. Так, она лежала несколько нестерпимо долгих минут, раскинув руки в разные стороны, и, чуть приоткрыв губы.       Но внезапный порыв чувств заставил девушку открыть глаза и встать. Решительно, всем в ней этой ночью двигал лишь порыв чувств. Повинуясь какому-то новому желанию, Татьяна быстро подошла к зеркалу и заглянула в его холодную гладь. Из зеркало ей чуть улыбнулось отражение. Княгиня не узнала саму себя в этом воистину неземном видении. Девушке казалось, что она видит пред собой какую-то эльфийскую королеву, прекрасную и юную. Чёрные волосы волной стекали по спине. Тёмные глаза неестественно сверкали. Матовая кожа отливала холодным светом. Тело казалось нечеловечески гибким и стройным. Лёгкая шаль на её плечах окутывала упругий стан, доставая до самого пола. Это придаёт ей видимость тёмного плаща. Платье её пришло в неопрятное состояние, неподобающее для княгини. И всё же девушка в этот миг была необыкновенно красива.Она стояла и смотрела, как отражение танцует с блаженной улыбкой на устах. Волшебный, демонический танец.       Татьяна делает шаг назад. Сейчас для неё существует лишь одно желание - жить под куполом чувств, под их неприрывным потоком, только один раз, только сегодня. И она всё же сыграет на рояле для тех, кого любит, для самой себя.       Княгиня берёт свечу и быстрым шагом покидает комнату, даже не позаботившись о том, чтобы привести себя в порядок, не приведя платья в достойный вид, не поправив шаль. И ей абсолютно всё равно, ей нравится свой внешний вид, а что подумают другие её совершенно не волнует.       Княгиня идёт вперёд по тёмному коридору, вытянув перед собой руку со свечой. Должно быть, сейчас она очень похожа на призрака. И эта мысль несказанно смешит молодую княгиню.Вот бы встретить кого-нибудь по дороге. Интересно, что они скажут, что сделают? Вот, будет забавно на это посмотреть. И Татьяна едва сдерживает весёлый смех. Хотя слабый смешок всё же срывается с её уст.       Наконец, коридор оборвался. Взору молодой княгини открылась череда каменных ступеней, ведущих вниз.       Княгиня медленно спустилась на первый этаж и осторожно прошла в пустой зал, где стоял рояль.       Татьяну удивило то, что её так никто и не заметил, и, что зал был совершенно пуст и почти не освещён. Где же все? Словно какое-то волшебство поощряло её маленькое безумие.       И она, более не думая ни о чём, села за рояль, оставив свечу на столе.       Первые звуки неземной, наполненной небывалыми чувствами музыки сотрясли дом. На звук откуда-то выбежала экономка. Ничего не понимая, она всплеснула руками.       - Барыня, что вы делаете здесь в такой поздний час?       Татьяна,всё ещё опьянённая музыкой и нестерпимо яркими чувствами, медленно обернулась к старой женщине.       - Скажи мне, - тихо сказала она, -где сейчас мой муж?       - Князь сию минуту уехал. Его призвали по службе.       Татьяна вновь повернулась к роялю. Минуту она молчала и вдруг, осенённая мгновенной идеей, неестественно громко сказала :       - Прошу, принеси мне сюда мою дочь, прямо сейчас.       Экономка выпучила глаза от удивления.       Татьяне подумалось, что в таком виде - в смявшемся платье, с растрепавшимися волосами и нездорово горящими глазами она похожа на сумасшедшую. Должно быть, в каком-то смысле так оно и было.       - Я прошу, принесите мне мою дочь. Я вовсе не сошла с ума, лишь хочу сыграть для неё.       Служанка побежала исполнять волю княгини и скоро принесла девочку.       Морриган в тот момент спала, но почувствовав присутствие матери, открыла глаза. Татьяна улыбнулась.       - Слушай, дитя моя, - с нежностью прошептала она, - слушай симфонию моих чувств.       И она заиграла яростно и отчаянно. Музыка, страстная, нежная, неистывающая, срывалась с её пальцев и низвергалась на старинный инструмент. Пламенные мелодии сотрясала стены дома. И Татьяна плакала и смеялась в одно и то же время и изливала все свои чувства.А Морриган смеялась в унисон с ней. И Демон, появившийся в тот миг рядом, тоже улыбался, с любовью глядя на Татьяну и Морриган. Они смеялись вместе. И Татьяна страдала, страдала счастьем, неудержимым, безумным счастьем. И она была прекрасна этой ночью, прекрасная тёмная королева ночи, восхитительная демоническая невеста. И какая разница, что случится завтра. Будет ли она чувствовать себя больной или разбитой или вовсе не сможет подняться с кровати? Но сегодня она счастлива, счастлива, как никогда прежде.