Завтраки для композитора.

Сынчоль около двух часов сидел в том самом кафе, опустив голову на стол. Уже несколько раз к нему подходили официанты и официантки, спрашивая, все ли хорошо. А он отнекивается, мол, все хорошо, просто тяжелый день. Но на самом деле ничего не хорошо. Абсолютно ничего. В душе такая пустота, словно дементоры прилетели и высосали все. И сердце словно кот царапает, медленно и глубоко впивая когти, оставляя огромные, ноющие раны. Вот настолько все не хорошо. Внутри еще некое непонимание его страдания. Страдать парню из-за парня — бред. Лучше бы переосмыслил все и понял, что нужно двигаться естественно, нужно любить того, кто сможет принести однажды в дом малыша, который будет похож на него. Но нет. В голове сидит этот маленький, розоволосый парень, который не специально, но причиняет боль. — Интересно, он уже поговорил с ним? — бормотал Сынчоль вслух, а после бился головой о стол. Он бы просидел так до самого закрытия, если бы телефон, лежащий недалеко от головы начал вибрировать. Лениво подняв голову, он потянулся за телефоном. — Да? — Хён, привет! — послышался веселый голос Вернона по ту сторону трубки. — Ты где? — А что? — Что-то случилось? — веселый голос мигом пропал и появился только беспокойный. — Нормально все, — протянул лидер, ощущая новую боль. — Я слышу, как нормально все, — цокнул парень. — Говори, где ты? Я сейчас приеду. Сказав адрес, он положил трубку и продолжил изучать стол другой щекой. Ему вообще никого видеть сейчас не хотелось. Хотелось побыть одному, поразмышлять о жизни и о… чертовом розововолосом парне, который заставит его страдать на протяжении долгого времени. Ему не надо никаких утешений, потому что он не отвлечется, как думал. Ну, может на несколько минут станет веселым, а потом опять унылым. Через десять минут перед ним кто-то садится и начинает стучать пальцем по макушке. — Ты быстро. — Что случилось, хён? — Вернон сразу начал расспрашивать лидера, не успев восстановить дыхание. — Ты давно тут? — Зачем звонил? — Сынчоль решил поднять голову, а на его щеке остался красный след от стола. — Видимо, давно… Что случилось? — Да нормально вс… — Из-за Джихун-хёна? — Чт… — Понятно, — Вернон ухмыльнулся, переводя раздраженный взгляд на парня. — Зачем тогда помогал ему? — Отк… — Да все общежитие знает. Это только вы думали, что все скрытно. Тут Сынчоль вновь погрузился в раздумья: неужели это так заметно? И опять больно. Каждая мысль о его поступке делает новую ранку на сердце, которая болезненно пульсирует. — Ты почему так раздражен из-за этого? — спросил лидер, обратив внимание на сжатые кулаки парня. — Неважно, — парень отвел взгляд, спрятав кулаки под стол. «Только не говори, что ты…» — Хён, ты меня бесишь, — начал Вернон, а Сынчоль удивился с его слов. — Хватит думать об этом. Пошли, сходим куда-нибудь, развеемся. В парк, например. Хочешь? — Сынчоль лишь согласно кивнул, надеясь, что эта прогулка действительно поможет ему позабыть о розоволосом парне, который глубоко засел внутри.

***

Около двух часов парни провели в парке, катаясь на аттракционах и поедая сладкую вату. Настроение было на высоте у обоих, что создавало более веселую атмосферу, чем два часа назад в кафе. Каждый раз, когда Сынчоль улыбался, у Вернона внутри словно что-то переворачивалось, заставляя испытывать глупую радость. Он радовался, что Сынчолю хорошо, что тот забыл на время причину своих страданий и проводит время в свое удовольствие, вместе с ним. Вернон уже давно не дышит ровно при виде лидера. Сначала он думал, что это дружеская, максимум братская любовь и привязанность, но когда появился этот любовный треугольник между парнями, он понял, насколько его «братская» любовь далеко зашла. Единственной своей целью он считал поддержать Сынчоля, когда ему плохо, только он немного не понимал как. И сам он постоянно испытывал косвенную боль, которая заставляла страдать не меньше прямолинейной. По пути домой они шутили, разговаривали обо всем на свете. А Вернон не сводил взгляда с улыбки Сынчоля, которая обладала сильной притягательностью, особенно в этот день. Всем известно, что хорошее не может долго длиться. — Интересно, они поговорили? — пробубнил Сынчоль, и Вернон разозлился. — Ты серьезно, хен?! — Ты чего? — удивленно уставился лидер на парня, не понимая резкую агрессию. — Сколько можно об этом думать? Почему ты не можешь хоть на день об этом забыть? Почему?! — Вернон, что не так? Почему ты злишься? — Да потому что ты слепой, хен! — Не понял. — Дышу я к тебе не ровно, — фыркнул Вернон. — Уже давно. И слишком поздно все отрицать — это точно не братские чувства, это что-то большее. Те же чувства ты испытываешь при мысли об Джихун-хене. — Хансоль, я… — Каждый раз, когда тебе было больно, было больно и мне. Мне кажется, это самое достойное доказательство моих чувств. — Я… — Ты действительно не замечал? — с какой-то насмешкой спросил Вернон. — Ты не видел, как я из кожи вон лез, чтобы тебе плохо не было? Даже сегодня я пытался сделать все возможное, чтобы ты развеялся и забыл об этом. Но ты вновь вспомнил, словно моих стараний и не было. — Теперь не перебивай меня, — протараторил лидер, начиная понимать ситуацию. — Мне нужно обдумать все, слишком много всего в один день навалилось, — опустив голову, парень умеренно направился в сторону общежития, оставляя Вернона позади. Почему всегда все наваливается сразу? Теперь на душе у Сынчоля вдвойне тяжело. Он чуть ли не бежал домой, спотыкаясь о собственные ноги. Ему хотелось закрыться в комнате одному, чтобы все обдумать. Все тщательно и адекватно обдумать. Войдя в общежитие, он направился в комнату, не разуваясь. Пройдя мимо кухни, он обратил на воркующую парочку за столом — Джихуна и Джонхана, а они в свою очередь обратили на него. Джонхан смотрел с благодарностью, а Уджи с сожалением, что заставляло ощутить новую порцию боли. Он молча зашел в комнату, выгнал остальных и заперся, облокачиваясь спиной на дверь. Он просидел так около часа, а Хансоль бродил из комнаты в комнаты, ожидая решения лидера. Ему тоже пришлось знатно нервничать, ибо признался он слишком резко и раньше запланированного. Он оправдывал себя резкой агрессией, из-за которой не мог контролировать свои слова, правда понимал, что это глупо. — Он все еще там? — спросил Джонхан, неся поднос с ужином, а Вернон согласно кивнул. — Ему поесть надо. — Принеси мою порцию, я попробую до него достучаться, и поем заодно с ним, — Джонхан согласно кивнул и направился на кухню, а вернулся уже с двумя порциями. — Я знаю часть ситуации, из-за которой ему плохо. Пожалуйста, помоги ему восстановиться. Взяв поднос, Хансоль постучался в дверь и, на его удивление, его пустить Сынчоль согласился сразу. — Кушать будешь? — Закрой двери, — послышалось из-под одеяла, и Вернон послушно закрыл дверь. — Вставай, поужинаем, — поставив поднос на столик, Хансоль подошел к Сынчолю, присев на край кровати. — Хансоль… мне тяжело… — Ты же знаешь, я всегда рядом и готов поддержать. — Правда? — парень выглянул из одеяла и посмотрел в глаза Вернону. — Правда. — С-спасибо, — дрожащим голосом произнес лидер, беря в свою руку ладонь Хансоля, слегка сжимая ее. Неужели, это начало чего-то нового?