***
Запах лекарств витал под потолком дома старой целительницы. Она, размахивая руками, что-то объясняла Макарову и переставляла склянки с разноцветными настойками. Сам мастер, хмурясь, кивал женщине, то и дело посматривая в сторону дверей и как будто кого-то ожидая. Люси лежала на больничной кровати, укутанная в одеяло по самый нос. Мраморная кожа почти сливалась по цвету с простынями. Некогда сильная прекрасная волшебница превратилась в сломанную хрустальную куколку. Нельзя было сказать с уверенностью, что она жива. Там лежала лишь её оболочка, без сознания. Двери в дом резко распахнулись, показывая топчущегося на месте в неуверенности мага. — Бикслоу, наконец-то. Нужна твоя помощь, — словно скороговорку проговаривает Мастер, отвлекаясь от разговора. Полюшка нахмурилась ещё больше, разглядывая возможного спасителя. И хочется так сказать нечто оскорбительное в сторону волшебника, выглядящего совсем не под стать своей серьезной и ужасной магии. Нервно поведя плечом, Громовержец подходит к постели. Выжидающе посмотрев на целительницу, он проводит пальцами по шлему. Не снимает, ждёт. — После ритуала той ведьмы что-то изменилось в самой Люси. Физически она в порядке, только организм ослаб. Девчонка что-то говорила об обряде? — неохотно озвучила свои мысли ЭдоГрандина, касаясь прохладной рукой лба девушки. Хартфилия судорожно вздохнула, пытаясь прижаться ближе к источнику спасительного холода — уже как час жар не отпускает её. — Да. Как только она вернулась, я попросил её рассказать о миссии. Насколько помню — карга пыталась «подселить» в неё ещё одну душу, — пробормотал Макаров, устало прикрывая глаза. — Мне нужно выяснить, что с её душой, так? — хмыкнул волшебник и, как только получил в ответ кивок, начал приподымать забрало. — Я попробую, но это будет сложно. Обычно нужно смотреть в глаза. Светлые бирюзовые глаза смотрели на грудную клетку, туда, где должна быть сущность каждого создания. У каждого она может быть разной: яркой и чистой, блёклой и с серыми разводами, или же с гнильцой и чёрными сгустками. Душа всегда говорила больше, чем поступки человека. По ней и понять суть легче всего. Люси была чрезвычайно яркой магичкой, со светлыми намерениями и чистой сущностью. Так было всегда — с момента прихода в гильдию и до экзамена на волшебника «S» класса. После не доводилось наблюдать за Хартфилией, о чём тут же начал сожалеть Бикслоу. На том-самом месте находилось два разных полу-прозрачных шарика — солнечный и тусклый. В том, что первый принадлежал Хвостатой, маг не сомневался, а вот со вторым были проблемы. Связь между душами была довольно крепкой, что говорило о долгом времени, проведённом в одном теле. Однако, блёклая постепенно обрывала все «нити», связывающие её с другой. Парень мгновенно догадался, в чём дело и что поспособствовало разрыву связи. Состояние самой Люси тоже объяснялось весьма легко. — Каждый маг душ знает, что в живое существо, в котором есть только одна душа, можно «подселить» другую. Будет ли она паразитировать, или заставит покинуть оболочку — зависит от силы носителя. Ритуал ведьмы не получился, потому что в Хартфилии не было места для третьей сущности. Она не заняла предложенное каргой место, но нарушила что-то, — спустя некоторое время отозвался Бикслоу. Почувствовав взгляды, требующие объяснений, он продолжил: — На острове Тенрю, когда мы общими силами ставили щит, я почувствовал присутствие посторонней души, но чья она была — не понял. Она постоянно крутилась у Люси. Мне ещё показалось странным, что она так побледнела. Думаю, в тот момент она попросила помощи, и кто-то решился на такой шаг. Даже страшно подумать, что произошло с тем человеком, провалявшимся без сознания целых восемь лет. Сейчас связь между душами ослабла и есть возможность вернуть чужую обратно. Она должна сама по себе вернуться в нужное ей тело, — поняв блеск в глазах Полюшки, добавил парень. Кто бы чего не говорил, а не волноваться за слишком доброе существо, оказавшее некогда помощь, женщина не могла. — Сколько времени на подготовку ритуала уйдёт? — Зависит от наличия ресурсов, — вздохнул Бикслоу, вспоминая записи из дневника какого-то мага душ. На одном из заданий ему повезло наткнуться на старика с таким же редким даром, как и у него. Слово за слово, и вот они стоят у потрёпанного стеллажа с книгами, в одной из которых хранились записи за несколько десятков лет, посвящённые «душегубам». На самом деле для обряда нужно было совсем немного: определённые травяные настойки, по капле крови Люси и Громовержца, и сильный маг. Как позже объяснил Бикслоу — лечебные отвары подготовят тело Хартфилии к нагрузкам и сразу же начнут помогать восстанавливаться, смешанная кровь будет служить своеобразным договором, а сильный маг начнёт подпитывать истощённую девушку. Чужая душа начинала поглощать силы волшебницы, помогающие находиться в другом человеке. Договорившись, ЭдоГрандина и Хвостатый принялись готовиться к ритуалу.***
Яркий свет слепил глаза, что вызывало резкую волну боли, эхом отразившейся в висках. Щурясь, Люси посмотрела по сторонам и с безразличием определила — она у Полюшки. Удивительно даже, как она не попала сюда ещё неделю назад. Было странно никого не видеть, но слышать тихие шепотки и позвякивание стекла о стекло. Да и голос явно был не целительницы. Здесь был кто-то ещё, но кто — Хартфилия так и не поняла. Грозная женщина не могла впустить кого-попало в свой дом; она даже хвостатых пускала с таким видом, будто те перепачкались в грязи и сейчас замарают всё окружающее их пространство. А то и вовсе прогоняла, угрожая веником. Неторопливые шаги какого-то человека, через секунду приложившего к её лбу что-то приятно-прохладное. Вот бы ещё слабость пропала, так вообще была бы благодать. Приподняв тяжёлые веки, она мутным взглядом впилась в склонившуюся над ней фигуру. Высокий широкоплечий мужчина крепкого телосложения с блондинистой шевелюрой. — Лексус, а ты не такая уж и скотина. Иногда, — хрипло рассмеялась Люси, узнав согильдийца. Гора мышц хмыкнула и, не говоря ни слова, приподняла голову Хартфилии, поднося к её губам стакан с отваром. Будучи мерзопакостным на вид, он оказался довольно вкусным. Редко когда хорошо приготовленные настойки не бывают противными. Вспомнив последнее зелье, влитое в волшебницу ЭдоГрандиной лично, девушка поморщилась. Самым гадким, что ей пришлось выпить за всю жизнь, был «коктейль», предназначенный для стимуляции регенерации. Благо, он помог, и уже на следующий день после битвы с Минервой Люси была на ногах. В комнату зашел Макаров, измученно улыбаясь. Кажется, что он постарел ещё на десяток лет. — Внученька, как ты? — Живая, в чём я сильно сомневалась, — хмыкнула девушка, изгибая губы в подобии улыбки. Нельзя же расстраивать любимого дедушку, и так волнуется. А то, что перед глазами всё плывет, а конечности немеют — подождёт. — Болельщица, хватит врать. Уже наслушались, — фыркнул Лексус, облокачиваясь на стену и прикрывая глаза. И правда ведь, сколько она уже обманывает их? Месяц, вроде. Всё, можно идти в театр и становиться великой актрисой. Позвякивание стали отвлекло от странных мыслей, и девушка посмотрела в сторону двери. Там стоял маг душ собственной персоной, удерживая в руках толстую книгу в кожаном переплёте и какую-то мелкую посудину. Сил на то, чтобы рассмотреть всё поподробнее, не хватило — перед глазами заплясали чёрные мушки. Во рту почувствовались металлические нотки. Бикслоу подошел быстро, торопясь успеть всё рассказать. Чем глубже уходил в объяснения согильдиец, тем отчётливее в воображении волшебницы представало происходящее. Согласна ли она на разделение душ? Естественно, ей даже не пришлось говорить этого. Бикс и сам всё понял.***
Люси сидела на больничной койке с полу-прикрытыми глазами. Пути назад нет, да и эгоисткой она никогда не хотела быть. Взяла «в пользование» сущность другого человека и теперь страдает из-за этого. Дура и только. Мало того, что ей самой до одури больно, так она оставила кого-то без души. Протягивая руку к Бикслоу, она уже всё решила. Быстрый росчерк ножом по ладоням, которые через секунду соединились в рукопожатии. Нерушимый договор доверия душ был принят с лёгким синеватым сиянием, на миг охватившем фигуры двух магов. Кровь, смешиваясь, капнула в склянку с зеленоватым отваром. Выпив странную жидкость, Хартфилия протянула вторую руку Лексусу, сидящему совсем рядом. Кто бы знал, что нелюдимая язва-Громовержец решит помочь слабой девчонке сохранить свою жизнь. Любовь к семье творит чудеса. Странные, заковыристые, но не менее мелодичные слова древнего ритуала лились песней. Из уст Бикслоу было неожиданно приятно слушать её. Вскоре приятное ощущение лёгкости начало исчезать, заменяясь давящим чувством в грудной клетке. Насколько помнила Люси, сейчас начиналась самая важная (и последняя) часть ритуала. Разделение душ с последующим освобождением чужой. Резкая боль сжала виски девушки, отчего захотелось кричать. Но нужно было терпеть — резкий звук мог отвлечь согильдийцев от работы, что могло спровоцировать отрицательное поведение Магии. Умирать ещё, определённо, не хотелось. Последние слова заклинания уже слышались словно сквозь толщу воды — в голове с громким звоном крутились шестерёнки мыслей, с каждым разом вращаясь всё медленнее и медленнее. Уже находясь на грани между беспамятством и реальностью, Хартфилия ощутила былую лёгкость и потоки магии, вливавшиеся в её тело подобно донорской крови. Лексус. Прохладный поток воздуха коснулся разгорячённой кожи, всколыхнул прядки топорщащейся сейчас чёлки и едва слышно, только для Люси, прошептал: — Спасибо. Целебный сон подхватил волшебницу, укачивая в тёплой темноте.***
На белоснежной больничной кровати лежала девушка, сливаясь цветом кожи с простынями. На фоне холодных тонов выделялись золотистые волосы, сейчас более тусклые, чем несколько лет назад. Неожиданно грудная клетка поднялась чуть выше и послышался надрывный кашель, будто человек, надолго задержавший дыхание под водой, выплыл на поверхность и сделал глоток спасительного воздуха горящими будто в огне лёгкими. Карие глаза словно нехотя открылись и, подслеповато щурясь, обвели палату с несколькими медицинскими аппаратами, мерно пищащими и создающими в голове блондинки болезненный гул. Сухие потрескавшиеся губы скривились в ломанную линию, подобие улыбки. Голос был сиплый и неимоверно драл горло, но отчего-то было важно произнести: — Наконец-то, я дома…