Роман Жбонда и Миллесаны?

      Вскоре наступило десять утра и все, кроме Миллесаны, уже проснулись и пили чаёчек. Жбонд нервно мешал чай и думал о вчерашней ночи, постоянно переминаясь на крупе, ему было вновь больно сидеть. Да и вообще на утро совсем стыдно стало как-то. Изя спокойно пила чаёк и параллельно с этим фоткалась на свой айфон с Жолтым Олмазом, а Дестро ждал Миллесану, чтобы объявить им всем сразу важную новость. Так же он заметил, что появилось много чая и сливок… Правда сливок уже опять нет, ибо Израиль сразу в наглую сожрала всё. — Ну… Типа… Что кому снилось? — оторвал Жбонд свой взор от чая и неуверенно сонно спросил у Израиль с Дестро. — Сон был хорош. Но я его не скажу, — Израиль не любила говорить сны, которых стремалась, если они только не были смешными. Но в этот раз ей снились какие-то пидоры. — Не запоминаю практически свои сны. Моя приёмная бабушка вообще говорит, что сны мешают нашему мозгу отдыхать. Мы спим и не должны себе что-то во время сна воображать, — дал свой ответ Дестро, хотя и ему самому частенько снилась очень грязная муть и вообще полная ахинея. Хотя, ну, а кому она не снится-то? — А мне… Снилось, что меня в жопу драла Миллесана и мне нравилось, — приврал Жбонд, дабы облегчить свои просьбы и не так сильно гореть от стыда при просьбе совета, — что мне делать и как смотреть ей в глаза?.. — Мда, — Изя поёрзала на диване и отпила ещё чая, отвернувшись от Жбонда. — Вообще прекрасно. Смотри ей в глаза каково и ранее, это лишь какой-то сон, и он не имеет значения в реальной жизни, — Дестро не особо удивился и лишь дал этот простой совет. — Э-э.…Ну… Вообще-то сны влияют на нашу жизнь! — Жбонд был больше приверженцем всех этих сказаний о мистических влияниях снов на жизнь. — Мы сами контролируем свою жизнь. А сны — это лишь проекция, которую составляет наш мозг, исходя из пережитого, увиденного и наших мыслей, — продолжил своё убеждение Дестро, да, он же вообще не верил во всю эту пургу со «значениями снов» и всему подобному. — Но сны тоже значат! Вот если у меня был сон про то, как меня дерут в жопу… Это не значит, что я пидор? — Информация неизвестна, или недоступна. Но порой ты показываешь склонности к желанию сосать член. Точнее, ты меня сам спрашивал как-то «Как думаешь, его член поместится у меня во рту?», — Дестро не имел ничего против гомосексуализма и вообще этих пони, и сказал это, дабы чисто напомнить Жбонду. — Блять… Ладно, это был не сон! — Жбонд не выдержал и раскололся. — Пхахаха, я уже догадался об этом. Твои стоны, Жбонди, трудно было не услышать, — подметил единорог, он и правда вчера слышал все стоны и взвизги своего друга. — Ржу, — встряла Израиль. А тем временем Жбонд и не знал, что сказать, он был красный как жопа после ремня, пегас явно затупил.       И тут в кухню зашла Миллесана. Вся сонная, зевнув, она легонько помахала им копытом и залезла в холодильник, дабы поесть сливок, но как только она его открыла и увидела, что там нет уже ничего… — Кто сожрал мои сливки? — яростно заорала Миллесана и сразу повернула взор на Израиль, которая сидела и ухмылялась. — Не я! — попытался сразу отвести от себя подозрение Жбонд, в нежелании получить пиздюлей. — А, это я, — честно призналась Изя, последствия её не волновали. — Это… Мои сливки были! Я бы их съела! — на самом же деле она бы мазалась ими при Жбонде. Тут Миллесана вспомнила одну вещицу, что не давала ей покоя, — бля, скорее бы уже роди-и-и-и-ть… — Забавно, что ты пожелала таково нагрузить себя и ограничить свою жизнь. И в столько лет, — Дестро уже давно желал высказать ей, что она совершила огромнейшую глупость, но во всей суматохе на это не оставалось времени, но сейчас-то он вспомнил. — Слыш. Если ты не понимаешь женского счастья — это твои проблемы! — откровенную глупость несла Миллесана, хотя считала свои слова истиной, ибо слишком уж любила детей и считала это главным кобылячьим предназначением и никак не терпела, если кто-то не любил детей, либо не хотел их, а Дестро как раз и был тем самым, с этого у них возникало полно конфликтов, — хочу рожать… Быть беременной… Рожать… Больше рожать… Ещё больше… Рожать… — Пхаха, счастье зависит от выбора самой кобылки, никакого «женского счастья» не существует, — а Дестро всегда спорил с ней об этом, да и вообще о многом, ибо оба упёртые как два барана, по мнению практически всех вокруг. — Ну молодец, проживёшь в одиночестве! — попробовала единорожка обернуть его слова против него же. — Пхаха, и мне нормально, — но какая неудача для Миллес, Дестро и был вполне счастливым одиночкой по своей сути. — Ага, посмотрим, когда я буду прижимать к себе лялечку, кормить её, ухаживать за ней вместе со Жбонди, а ты сидеть один и завидовать нам, — но единорожка была полностью уверена, что Дестро изменит своё мнение, как только это всё дойдёт до реального дела. — А что ТЫ сможешь дать этой «лялечке», когда тебе шестнадцать лет, ты не имеешь нормальной работы и даже образования? И решила себя подобно ограничить. Вообще, когда слышу слово «лялечка», то есть желание расстрелять нахрен. — Нас всех сейчас Миллесана из своей жопы расстреляет, — процедила Израиль сквозь зубы. — Пфф, чё?.. А вообще вот смотри: ты уже думаешь, что дети — это только мука, что они не к чему, так? Но почему ты так думаешь? Разве тебе не охота видеть, как твой малыш начинает ходить, как он говорит первое слово «папа» или «мама», учить его жизни, и просто его любить? Разве не охота? Детский визг и смех — это самое лучшее, что есть… Ты спроси свою маму, разве ты был не такой? Но она тебя родила и воспитала, только видимо воспитала маленько не так… Ну, ладно, что ж.…Знаешь, как приятно, когда приходишь домой, а тебя там ждут твоя семья и маленькое чудо… Тебе не понять счастья, по-моему, тебе легче будет под КАМАЗ броситься, чем познать это. — выдвинула тираду Миллесана, при спорах с Дестро ей будто каждый раз по новой рвало шаблон. — Дети являются ношей, бесполезным, бессмысленным грузом, живой и реальной проблемой, превращающей твою жизнь в кошмар, и не дающей тебе полной свободы, когда вместо совершенствования себя и использования времени для чего-то более полезного или нужного, тебе следует тратить свою жизнь на чью-то. Всякие «визги», «смехи» и слова являются бесполезной, бессмысленной и ненужной чушью, которую ты и так имеешь возможность услышать, и в них не имеется каких-то действительных ценностей. Ребёнок является одним из ограничений, которые предоставляет нам жизнь, ибо мир велик, а вместо его исследования тебе приходится тратить жизнь на кого-то и издеваться над собой благодаря этому. А счастье зависит только от желания самого пони, и ты ничего против этого не сделаешь. И мне это не нужно, — угнетающе произнёс Дестро, уставившись прямо на Миллесану, которая, как всегда, гневалась с его подобных речей. — Мда, за что это всё? Это твоё мнение, но, пойми, ты не прав! — а сама Миллес уже практически не находила слов на его настойчивость. — Это всё поняшеская действительность, ибо мы созданы чтобы совершенствовать, развиваться, делать мир лучше, создавать что-то новое, а не бессмысленно размножаться и создавать ещё одну возможную будущую проблему в мире. И мои слова не являются мнением, они являются правдой, от которой тебе никак не отвернуться, каково ты бы не билась головой об подушку. Похоже, ты не умеешь конструктивно рассуждать, а полагаешься только на «животные инстинкты», и это показывает тебя не с хорошей стороны, — вновь единорог хладнокровно выдвинул новую речь той в лицо. — У меня всё по сравнению с тобой есть, и любящий парень и ребеночек скоро… — у Миллесаны уже почти не осталось сил и настроя спорить с ним, но она дала себе обещание позже продолжить этот цирк. — Ха-Ха, меня не особо волнует, ибо у меня имеется собственная, не ограниченная жизнь, и я вполне счастлив ей, — эта реплика оппонента звучала уже не так холодно и бесстрастно, а наоборот более легко, особенно под конец фразки. — Потом увидишь, — отмахнувшись, тихо сказала Миллес и демонстративно отвернулась от Дестро, в нежелании больше тратить на это время. — Мда. Срач петушков, — весело сказала Изя, так как всегда была не прочь обозвать бессмысленно спорящих петушками, или чем-то похожим, от этого она, кстати говоря, тоже ржала. — Штоа, — от того Дестро сразу переключил внимание на Изю. — Я про тебя с Миллесаной, — пояснила Израиль, решив, что до того не дошло с первого раза. — Это обычное обсуждение и не более. Кстати. У меня имеется достаточно важная новость, — заметив, что диалог исчерпал себя, он наконец он решил рассказать то, что и хотел. — Ну говори, хуле, — пофигистичным тоном отозвалась Израиль. — Искал я помощи в интернетусе, и есть возможность подделать паспорта, — сам не веря, что говорит и делает такое, объявил Дестро. — И тогда от нас отстанут? Это же гениально! — поспешила возрадоваться Миллесана. — Возможно, — а Дестро же так не радовался, — но с этим приходится и сменить место жительства и имя. Ибо не думаю, что выдавать себя за высокопоставленного юриста хорошая мысль. — Наверное… Ну… И куда нам идти, или что…? — промямлил Жбонд, а ещё он очень боялся, что Миллесана заведёт тему про ночное. — Один пользователь напечатал о том, что ожидает нас на заброшенном заводе на окраине города в 15:00. — А вы не боитесь…? — с недоумением поинтересовалась Миллесана, — это как-то сомнительно вообще. Не находите? — Я вообще тоже опасаюсь, — признался Жбонд, ибо это всё и правда вызывало больше сомнений, чем доверия. — А я как-то не-е-е-е-е-е-е, — беззаботно протянула Израиль. — Нет, — и тихонько ответил Дестро, так, что его было еле слышно. — Окей… Тогда пошли уже?.. А то уже 13:10…а мы должны ещё дойти, — поторопила их Миллес, глядев на часы. — Агага, именно так. — Но, если нас убьёт маньяк? — панически спросил Жбонд, крайне боясь идти в какое-то подозрительное место по зову неизвестных. — Этого не будет, — слишком уж уверенно ответил Дестро. — Бля, ну, тогда пошли, — воскликнула Изя. — Нет, стойте! — с чего-то вдруг заорала Миллесана, что остальные трое поджали уши. — Что случилось? — Я ещё не помыла голову! -Блять, — нервно выразилась Израиль, голосом будто её всё на свете заебало, — так иди мойся под струю, сука, блять! — Пхахаха, — засмеялся Дестро, поняв на что отсылается Изя в своей реплике. — Охуениум, как смешно, — саркастично сказала Миллесана и тут же пошла в ванну и закрылась там. И мылась-намывалась она минут тридцать… На часах уже 13:40, за время как мылась Миллесана — троица поней уже выпили по четыре чашки чая на пони. Но выйдя из душа она принялась сушить волосы, а затем заплетать в хвостик, и в итоге уже 14:10… — Блять, ты хули так долго? — возмутилась Израиль на весь район. — Ну я же девушка, — по-идиотски оправдывалась Миллес, точнее пыталась оправдать себя, — и слежу за собой. — Блять… — вздохнула Израиль и положила копыто на лоб.       Но вот наконец они уже шли по полю, которое находилось напротив от дома. В целом, дом Миллес и находился недалеко от окраины города, их окно смотрело прямо на тёмный лес, перед которым так же была лишь дорога, а затем поле. Идти им было не очень долго, но и не особо близко. А пока они шли, у них были самые разные мысли, и не у всех они были такие хорошие. Жбонд шёл вообще в самом конце, дабы быстрее убежать, чуть завидев опасность, что сказать, инстинкт самосохранения — хорошая вещь. Он очень боялся, что они встретят там маньяка, он был крайне труслив сейчас, но это, если подумать, то вполне нормальное явление. Миллесана хотя бы была спокойнее, а её мысли не были столь мрачны, но всё же она предполагала возможный печальный исход, вполне возможно и встретить что-либо нехорошее. Но в то же время она и предполагала, что вполне могут оказаться и хорошие пони и особо не задумывалась. Израиль была занята тем, что делала сэлфи в поле на свой айфон с Жолтым Олмазом и смотрела приколы, её вообще будто мало волновало происходящее, но она смелая пони и вряд ли бы стала бояться. Ну и шёл Дестро, он вообще и не беспокоился, и маньяки его особо не волновали, он вообще мог с ними легко справиться. И так и шли они, стараясь успеть вовремя, однако уже опаздывали. И вот прошло пол часа… — Мы пришли, — резко сказал Дестро и все они остановились перед большим кирпичным зданием. Оно было всё облезлое, страшное и достаточно большое, было сразу заметно какое оно старое, а ещё на нём было написано полно нецензурщины. Вдруг послышались чьи-то шаги внутри здания. Они всё приближались. Жбонд замер, весь вспотел и у него затряслись копыта, он быстро спрятался за Миллесану. Миллесана стиснула зубы и нервно глядела на дыру в здании заменяющую дверь. Изя и Дестро просто ожидали выхода пони. И вот показался силуэт…