***
Тем временем Оп и Дестро вышли в лесу Эквестрии. — И, э, куда мы пойдём теперь? — Оп огляделась, видя перед собой сплошь тёмную непроглядную тайгу, окутанную туманом. Мрачновато, но не до жути. — Я не знаю… Не к Миллесане — это точно, ибо там и без того полно проблем… — Каких проблем? — Иск в суд на Миллесану за убийство бабушки кислотной блевотиной и за взлом в квартиру на Жбонда. — Ничего себе… И Жбонд… О таком Корлет не рассказывал… — Конечно не рассказывал, тут уже другая история. — Он тоже кого-то убил?.. — Ну, нет конечно же. Просто печатает убогие рассказы, педофилит в интернете, не думает головой, противоречивый лицемер, но он мой друг. — А что же ты так на друга говоришь? — А Жбонд и сам не против. — Ну… Хорошо… — Агага, — Дестро уж было собрался идти, — тьху, я чуть не забыл, — он принял свой обычный облик единорога. — Так ты значит единорог?.. — Да. Не узнаёшь меня?.. — Прости, нет… — она вглядывалась в его глаза, но не видела в них ничего знакомого. — Никак… И после всего этого с Корлетом, у меня будто отшибло часть памяти, извини… Я не помню… Прошу, извини… — Каждый раз она подсознательно винила себя практически во всех происшествиях, даже отчасти в своём заточении у Корлета. Отчасти. Постоянно в душе держался внутренний конфликт, создавая только головную боль и терзания. Всё смешивалось с ненавистью к себе за унижение перед ним, и вместе к жалости о пропавших годах, возможно благодаря такому эмоциональному потрясению аликорнша и позабывала половину того, чего навидалась на поняшной земле. — Прости… — Оп постоянно драматизировала и могла заплакать, казалось бы, на пустом месте, как и сейчас она отвела взгляд и пролила, пусть скупую, но слезу. Сама осознавая, как неуместно себя ведёт, но сдерживаться была не в силах. Если бы у неё имелось сердце, то оно бы разрывалось от сожаления, от боли, оно было бы уже давно разбито. И Оп так желала спрятать эту слезинку. — Оп? — единорог заметил подобно странное поведение, ещё бы не заметить, как собеседник ни с того ни с чего начинает шмыгать носом и жалобно скулить. — Ты что, плачешь?.. — Нет, — она быстро вытерла глаза и повернулась к Дестро, тревожно глядя на того. — Но всё нормально, такое случается, мы все забываем что-то… — Да, конечно, — бесчувственно проговорила она, безуспешно успокаивая сама себя. Оп вздохнула. — Пошли уже… Куда-то там… — Пошли… Они вдвоём побрели по этому несчастному лесу в сторону деревни. Дестро то и дело глядел в сторону Оп, которая шла медленнее единорога. Поэтому и ему приходилось постоянно сбавлять шаг. — А почему мы не полетим так как тогда?.. — тоскливо спросила аликорнша. — Но ведь тут не особо долго идти и тебе следовало бы запомнить этот путь, — Дестро так и ожидал, что она не станет молчать всю дорогу. — Или же ты устала?.. — Нет, я не устала. От такого я точно не устану, — этот вопрос заставил её хоть как-то отвлечься от уныния. С этими словами они вышли из леса и вот уже пошли по сонному Понивиллю. — Это деревня, в которой ты живёшь?.. — Агага, наверное. Это зовётся Понивилль. Вдруг, совершенно нежданно, откуда ни возьмись, им на пути встретилась Шайни, которая стояла прям пред ними. — Подайте на хлеб, — сухо сказала она. — Не думаю, что имею при себе денег. — Ха-ха, я шучу ха-ха, — говорила Шайни абсолютно без эмоций. — Кто это? — шёпотом спросила Оп. — Кто её знает. — Я Шайни. И меня уволили. Мне надо излить душу, — Шайни взяла гитару, которая лежала рядом с ней и которую она у кого-то, как видно, спёрла. Она плавно провела по ней копытом и поэтично произнесла, — дома я начала разорять лабораторию моей сестры… Я хотела всё высказать… Но сомнения души в моей голове… Терзали меня… Чёрт… Рифмы нету. — Шайни в порыве бешенства разбила гитару об землю, — пошли ко мне на пару минут. И я вам душу свою изолью. — Но кем являетесь вы вообще? — Шайни. Я же сказала, бля. Ещё вопросы? — У меня вопрос, — сказала Оп. — Никаких вопросов! — Но вы спросили «ещё вопросы?»… — И чё. — Да так… Просто… — Да мне не с кем побазарить. У меня в семье одни лошпеды, и меня с Сахарного Уголка уволили. Якобы я гру-у-убая. — Оу… Не радует… Сочувствую, — посочувствовал Дестро. Он просто не знаком с Шайни, и не в курсе как ужасно она работала и вела себя с другими. — Во-во, я была вежливая и хорошая, а меня выгнали, вот пидараска Миссис Кейк… — А кто это? — спросила Оп у Дестро шёпотом, надеясь, что тот хоть что-то объяснит. — Вероятно её начальница… Я не знаю её. — Я всё слышу. Не пытайтесь говорить тихо. Всё, пошли. — Но мы же должны идти?.. — Агага, именно так. Мы слишком заняты. — Мне похуй, пошлите. — Отказ. — Какой бля отказ, пошлите. — Нет. Из большого дома, недалеко от которого они стояли, выбежала Комедиан и жёлтая единорожка с короткой чёрной гривой и фотоаппаратом на шее. — Шайни! — заорали они вдвоём. — Чё надо. — Шайни, хватит приставать к пони, немедленно иди домой! — строго говорила жёлтая пони. Матерь Шайни. — Идите нахуй…! — Шайни! Как ты с матерью говоришь? — Да никак, бля. — Э-э.…Извините её за такое поведение, пожалуйста! Она просто в детстве ударилась головой об пол! — молящим тоном просила прощения мать Шайни, глядя на Дестро с Оп. На самом деле Шайни в детстве не роняли. — Всё нормально, — Дестро это ни капли не задевало. — Моя сестра дура! — раздражённо говорила Ком, — то и дело нашу семью позорит! — А ты овощ-шлюха, — насмешливо ответила Шайни. — А-а, — хотела что-то сказать Оп, но передумала. — Шайни! — кричала Комедиан. — Чё? — Ничё! — Шайни, живо домой! — жёлтая пони всё ещё была строга. — Ну и пошли вы все нахуй, — Шайни угрюмо потащилась до двери. Ком пошла за ней. — Ох уж эта Шайни… — злостно просипела мать. — Оу… Наверное вам… Плохо… — Оп могла лишь посочувствовать. — Ещё бы, как никак шесть детей и полно внуков… — Оу, ну… Жаль вас очень… — Так-то ничего, но Шайни… Хотя мы уже привыкли. — А как вас… Зовут…? — Аликорнше было не слишком удобно говорить, не зная имени, она практически всегда интересовалась этим вопросом. — Да Фоти я… А вас двоих? И что гуляете так поздно? Не боитесь? — Я Оп… А это Дестро… А гуляем поздно… — тут она уже не знала что ответить. — Были кое-какие дела, — ответил Дестро. — Понятно, если что, можете зайти на чай с пирожками как-нибудь. — Благодарю, вероятно позже, если будет время. — Вы добры… — Ох, ничего. Ладно, бай-бай, молодёжь, — весело пролепетала Фоти. . — Молодёжь… Я намного старше вас… — тихо сказала Оп. Но Фоти не придала этому особо внимания и счастливо пошла в дом. Комедиан зашла в свою лабораторию, которую полностью разъебала Шайни. В ней бушевал мутант, но его пыталась удерживать в лаборатории подруга Комедиан — Сайленс. Белая единорожка с красной гривой, заплетённой хвостики, и красными глазами и красным вопросительным знаком на кьютимарке. — О! Комедиан! Ты пришла! А тут мутант! Странно, да? Интересно, почему он не в шляпе? Хм, а можешь ли ты надеть шляпу? — верещала Сайленс своим высоким голосом и задавала тупые вопросы, как всегда. Она была немного с придурью. — Сайленс! Не время для глупых вопросов! — Как не время? Почему небо голубое? Комедиан магией взяла того мутанта и посадила в клетку. — Шайни… Агрх, — злилась Комедиан. — Шайни? Что тебе надо от Шайни? Или у тебя есть ещё знакомая Шайни? — Не важно, забей, — Ком раздражённо приложила копыта к вискам, успокаивая себя. Затем она начала уборку в лаборатории. Попутно рыча и жалуясь. Сайленс же выслушивала. К ней спустилась Шайни. — Что тебе надо, Шайни? — Ничего. — Тогда вали! — Нет. — Вали блять! — Ком насильно выставила её за дверь лаборатории. — У-у-у-у-у-у-у… — протянула Сайленс. — Задрала Шайни, — аликорнша убиралась и далее.***
Дестро и Оп шли далее по безлюдному, будто опустевшему, городу. — Странный был день вообще, — подвела некий итог дня Оп, всё ещё со своей прежней грустью в голосе. — Однако, сегодня тот день, когда из твоей жизни исчез кошмар. — Да… Исчез. Благодарю за помощь, но ведь всё ещё не окончено… — Пожалуйста, Опуся, — Дестро ласково обнял её. Оп не особо знала, что делать, ибо слишком давно её никто не обнимал и не называл так, да и она тоже. Поэтому она вся буквально залилась румянцем и замерла, буквально обомлев, но в то же время отдаваясь полностью в его объятья. — Обниматься мне так нравится… — Да, ты ведь такая грустная… — Оп не нашла на это ответа. Но издалека послышался чей-то крик и это нарушило тишину. Пара содрогнулась, они поглядели в сторону, откуда доносился крик, и там бежала сама Миллесана. Она орала «копы!». Миллес добежала до них и остановилась. — Это кто ещё такая? — Миллесана встала перед ними и задалась вопросом. — Я Оп…а вы? — она мигом оторвалась от Дестро и переключила внимание на единорожку. — Миллесана, это о чём-то скажет…? — Да-а-а… — А что же ты кричала «копы!»? — заинтересовался Дестро. — Я пыталась взломать больницу хитроумным способом и долбила об дверь мусоркой! — Пхахахе, но это ведь не «хитроумный» способ, — подметил единорог. — Блин, мне надо от копов убежать! — Но ведь тебя никто не преследует. — Да?.. Выходит, я всё же незаметно убежала! — Агага. — Не хочу, чтоб мамка спалила. Я несовершеннолетняя. Родакам позвонить могут… Мне пизды вставят… — Агага. — Чё значит твоё ёбаное «Агага»? — То, что тебе вставят пизды. — Охуениум. Не поможешь? — Тебе не стоило бежать в больницу ночью и взламывать её. Это твоя ошибка. — Мне похуй, давай я у тебя дома побуду и всем скажем, что меня маньяк похитил? — Отказ. Подобное недопустимо. Не следует заставлять своих родителей волноваться за тебя, даже если ты и напаскудила. Неизвестно, что может произойти с этого. — Ну тогда просто… Просто дай побыть у тебя хоть дня два… Ну я маме позвоню и скажу… Честно… Но я просто хочу посмотреть позвонят ли ей… Если нет, то я приду… Прошу… — Ах-хт, ладно. — А я чё? — Хм. Ты возможешь каково и Миллесана побыть с ней в доме, в котором отчасти проживаю я… — Отчасти проживаешь?.. — Агага. Именно так. Вернее, да, живу там. С приёмными бабушкой и матерью, но мать в Германии в отпуске. — Хорошо… — Агага. — Люблю ночевать с кем-то! — воскликнула Миллесана, весело глядя на Оп. — Ну и я. Попробую, — аликорнша тоже оглядела ту, с кем ей придётся проводить время. Это Миллесана, та самая, неужто. — Отлично. Отвести вас обоих туда? — Да! — Миллесана была просто переполнена радостью.