История спасения

Все офицеры вышли, и Стефан остался с комендантом в оглушительной тишине. — Расслабься, — сказал Ганс. — Ты здесь уже неделю, и мы почти не говорили. Как устроился? Стефан тут же расслабился, то есть присел на край полированного стола и закурил. Все его попытки бросить в последнее время терпели фиаско. — Великолепно, — усмехнулся он. — Лучше и желать нельзя! Как он ни старался, в его голосе все равно прозвучал сарказм. Что можно было ответить касательно своего расположения в этом дивном местечке, в которое он попал благодаря братской заботе? Ганс посмотрел на него непонимающе своими чуть выпуклыми водянисто-серыми глазами. Стефан недоумевал, почему Менгеле посчитал, что они похожи. Может, фигурой, манерами, тембром голоса или еще какими-то признаками, уловить которые мог только врач. Офицер считал, что брат его так же уродлив, насколько красив был он сам. У Ганса был острый нос, точно клюв, срезанная челюсть, рот узкий, словно щель, тогда как Стефан имел облик истинного арийца с прямым носом, крупными, выразительными глазами и классическими чертами лица. — Мне сообщили, — продолжил комендант сухо и сдержанно, — что произошло недоразумение. К тебе в дом в качестве слуги попал еврейский юноша, который должен был участвовать в исследованиях доктора Менгеле. С великолепной артистичностью и красочной мимикой Стефан немедленно отреагировал на это высказывание. На лице его отразилось искреннее недоумение. — Вот как? Надо же, какая досада! Ганс застыл перед ним, взгляд его стал мрачным, глаза наливались кровью, а лицо искажалось яростью. — Встать! — гаркнул он. — Как ты смеешь со мной так разговаривать! Стефан мгновенно потушил сигарету и вскочил со стола, вытянувшись, как полагалось по уставу. У Ганса сто пятниц на неделе, решил бы уже — либо вольно, либо смирно. — Этот еврей принадлежит Менгеле, поскольку он нужен ему для научных изысканий, и ты сегодня же вернешь его назад в лабораторию. Ясно? Стефан смотрел в сторону, мимо плеча Ганса, и с трудом сдерживал улыбку, а потом вдруг резко повернулся к нему и проговорил достаточно громким, твердым, но спокойным тоном: — Даже не подумаю. Об этом и речь идти не может! У коменданта от такого наглого заявления приоткрылся рот, и он тщетно пытался подобрать слова для ответа на столь дерзкое заявление. Пользуясь его растерянностью, Стефан продолжал. — Я знаю, что этот еврей из пары близнецов, и тело его должно было славно послужить на благо Рейха — так оно и послужит, не сомневайся, только в ином качестве. Я не верну юношу доктору Менгеле. Пусть поищет себе другой материал для своих научных изысканий, благо евреи плодятся как тараканы, и близнецы у них не редкость. — Да ты… Да я… — Ганс хлопал ртом, словно издыхающая рыба. — Ты Мойшу все никак не можешь забыть, щенок? Он похож на Мойшу? Стефан счел должным промолчать. Никогда он не простит брату, что тот разоблачил перед родителями его связь с тем еврейским парнем, и семья Мойши была вынуждена срочно уехать из города, бросив свой налаженный бизнес, а его самого заперли в военной казарме еще задолго до начала войны, лишив возможности полноценно жить, не позволив закончить обучение. И если Стефан и ненавидел кого-то больше, чем Сталина и коммунистическую партию, так это собственного брата. — Послушай, — Ганс перешел на примирительный тон. — Я стараюсь тебя понять. В лагере есть специальная категория, немцы с розовыми треугольниками, из них ты можешь выбрать кого захочешь. — Может, мне самому себе нашить розовый треугольник, Ганс? Твоя идея неудачна, сам подумай. Как я смогу взять к себе в дом мужчину, осужденного за гомосексуализм? — Вот же черт, — с досадой пробормотал Ганс. — Но почему же именно этот еврей? В лагере мало других мужчин? А вот на этот вопрос Стефан даже сам себе не мог дать точного и четкого ответа. Да и на Мойшу Равиль на самом деле был совершенно не похож. Что же тогда покорило? Хрупкость, изящность и беззащитность этого юноши? Его безупречная красота? Юность? Может, все это вместе? — Я советую тебе извиниться перед Менгеле и вернуть еврея в медицинский блок, — твердым голосом Ганс подвел итог их разговору. — Спасибо за совет, — тут же парировал Стефан, — но я этого не сделаю. И не кажется ли тебе, что мы слишком много времени уделяем этому ничтожному инциденту? — Ты всегда был упрямым и тупым, — злобно сказал ему Ганс. — Дай сигарету! Сам будешь объясняться с Менгеле. — Он и на нас с тобой глаз положил, — на всякий случай подкинул дров в топку Стефан. — Сказал, что у нас редкостное генетическое сходство. Я все думаю, что бы он сделал, попадись мы в его цепкие лапки? — Бред несешь, — отмахнулся от него Ганс. — Я вижу, что под Сталинградом тебя действительно серьезно контузило. — Вот именно! — радостно кивнул Стефан. — Я полагаю, тема нашей беседы исчерпана? Можно мне теперь пойти и продолжить свою службу на благо великого Рейха? Я и так потерял уйму драгоценных минут. — Убирайся, — процедил Ганс, отворачиваясь к окну. — Хайль! — распрощался с ним Стефан, вскинув руку и прищелкнув каблуками. Он вылетел в коридор, где у стены его ожидал Маркус. Вид у секретаря был неважный, нос его окончательно раздулся и покраснел от простуды, и в руке он сжимал носовой платок. — Дойдем до госпиталя, — предложил Стефан, — я заберу свою служанку, а ты возьмешь какие-нибудь капли. На крыльце офицер столкнулся с доктором Менгеле. Что ж, эта встреча была неизбежна, и лучше уж сразу расставить все точки в возникшем конфликте. — Краузе! — негодующе вскричал доктор. — Вы забрали вчера из больницы моего пациента. Его необходимо срочно вернуть, так как он должен участвовать в важном медицинском эксперименте, я же говорил вам это! — Его нельзя вернуть, — проговорил Стефан, едва сдерживая улыбку. — Как? Почему? Где он, и что с ним? Стефан шагнул к Менгеле и прошептал ему чуть ли не в лицо: — Вашего пациента нельзя вернуть, потому что я его убил. Менгеле оцепенел от этого неожиданного заявления, беспомощно развел руки в стороны и застыл, словно сраженный молнией. — Но как? Зачем? — Очень просто, господин Менгеле, — добродушно продолжил Стефан, — я его пристрелил. Есть еще вопросы? — Но… Слушайте, Краузе, вы прекратите эти свои… шутки и отговорки! Мне нужен этот близнец! — Поздно, доктор, я уничтожил грязного жида, что считаю совершенно естественным. Не для этого ли мы все здесь находимся? Или я что-то неправильно понимаю? — Но что же мне теперь делать с его сестрой? Доктор так растерялся, он ожидал чего угодно, но только не такого, неожиданного поворота дел. — Убить, — флегматично ответил Стефан. — Мне нужно идти, доктор Менгеле. Не смею вас больше задерживать. Удачи вам в ваших научных изысканиях. — Знаете что? — Менгеле сорвался на крик и покраснел от ярости. — Когда будет инспекция, я напишу на вас рапорт, что вы вставляете мне палки в колеса и уничтожаете ценный экспериментальный материал! — Пишите на здоровье, если вам от этого станет легче. — А ведь вы вначале показались мне адекватным человеком! — А вы мне — нет. Прошу простить, я очень спешу. Стефан понял, что от него не оторваться, и повел себя невежливо: просто развернулся к Менгеле спиной и пошел в сторону больницы, оставив разъяренного врача в полном смятении. Маркус поспешил за офицером. Он был в полном шоке от сцены, свидетелем которой невольно оказался, но предпочитал помалкивать, лишь шмыгал носом. — Ты знаешь номер сестры Равиля? — бросил Стефан Маркусу на ходу. — Да, господин офицер. Ее зовут Ребекка Вальд. Номер записан у меня в блокноте. Стефан неожиданно остановился и посмотрел на него с глубокой признательностью. Он не слишком доверял людям, особенно коллегам, но уже начал понимать, что с секретарем ему очень повезло. Парень был сообразительный и неравнодушный к тому, что творилось вокруг. По дороге они зашли в беседку, в которой располагалась курилка для офицеров. Сейчас, в рабочее время, в ней было пусто. — Скажи… — поинтересовался Стефан. — Пациенты доктора Менгеле из числа узников часто умирают? Кто-нибудь остается в живых? — Смертность очень высока, господин офицер, — доложил Маркус. — Умирает процентов семьдесят. Те, кто выживают, остаются инвалидами, работать не способны, и их отправляют в газовую камеру. Можно мне привести пример? Стефан кивнул, ему было интересно, что творилось в лаборатории этого живодера. — Об этом рассказывала одна медсестра другой, а я услышал. Одной молодой и здоровой женщине разрезали живот вдоль. В результате она выздоровела, рана зажила хорошо. Тогда ей же разрезали живот поперек. Так как никакие антибиотики Менгеле не использует, она умерла. Стефан напряженно думал. Ребекку Вальд необходимо было вырвать из лап этого доктора, иначе как он потом сможет смотреть Равилю в глаза? — Давай сделаем вот что, Маркус. Составь приказ о переводе этой девушки в барак двадцать пять «а». Думаю, так будет лучше всего. Сделай это сейчас же, когда мы придем в комендатуру, не забудь. Маркус кивнул, понимая, что в этой ситуации иного выхода, пожалуй, не было. В этот барак размещались заключенные за какие-либо провинности в ожидании уничтожения. Когда набиралась приличная партия, человек триста, их отправляли в газовую камеру. Стефан прикрыл глаза, глубоко затягиваясь сигаретой. Он убийственно уставал здесь, даже на фронте такого не было. Да еще и грудь побаливала — сказывалось былое ранение. Потом они направились к больнице, в которой лечили узников, на местном жаргоне носившей название душегубка. От постоянной беготни у офицера гудели ноги, и он думал, что зря не пользуется положенными автомобилем и водителем, это значительно сэкономило бы и силы, и время. В больнице Стефану посчастливилось сразу разыскать свою еврейку. Девушка была уже на ногах и выглядела несколько лучше. — Сара Милх, — представил ее Маркус, заглянув в свой блокнот и, на всякий случай, называя ее номер. Стефан одобрительно кивнул. Завидев немца, девушка смертельно побледнела. Она была настолько напугана его появлением, что чуть не лишилась чувств. Офицер приказал ей идти за ним. Они вышли на улицу. Стефан вздохнул с облегчением. У него уже в глазах рябило от этих больничных палат и лиц изможденных узников. Они пошли по направлению к коттеджу Стефана. — Наверно, ты иди в комендатуру и подготавливай документы, — обратился офицер к своему секретарю. — Я приду где-то через час. Мне нужно проверить, что творится у меня дома. И ради Бога, Ротманс, вылечи свой насморк! Ты постоянно чихаешь и этим отвлекаешь меня от мыслей о победе великого Рейха! — Извините, — пробормотал несчастный Маркус и снова предательски чихнул в платок. Мимо них на большой скорости проехал грузовик, кузов которого был перегружен трупами людей. Стефан отвернулся, чтобы пропустить мимо глаз это жуткое зрелище. Но что-то произошло, машину тряхнуло, может, камень случайно попал под колесо, от чего один из трупов скатился с кузова и рухнул прямо под ноги офицеру. Стефан едва не споткнулся и не наступил на него. Ужасное зрелище предстало перед глазами немца. Он не был особенно чувствительным, на восточном фронте перевидал немало трупов, обезображенных ранениями, с оторванными конечностями, обезглавленных, залитых кровью. Но это… Когда Стефан в школе изучал анатомию, в их кабинете стоял скелет, и это было забавно: они трогали его и даже привязывали к рукам наглядного пособия веревочки, дергали за них шутки ради. То, что лежало сейчас под ногами у Стефана, тоже было скелетом, но обтянутым кожей. Это было тело ужасающе худого человека. Да и человеком его нельзя было назвать — изможденные останки, полностью лишенные мускульных тканей. Череп с запавшими глазницами, черный провал рта, выпирающие тазобедренные кости… Неожиданно скелет шевельнулся, глаза его приоткрылись, он издал хрип, содрогнулся и в порыве протянул к Стефану тощую, состоявшую из одних костей руку. Он был еще живой. Офицер сам едва не вскричал от ужаса и резко отпрянул в сторону. Адъютант Стефана проявил мгновенную реакцию и расторопность. Он подскочил и тут же разбил голову умирающего прикладом своего оружия. Раздался треск костей, частички мозга разлетелись в стороны, попав Стефану на сапоги. — Смотри, что делаешь, тупая скотина! — обрушился на незадачливого солдата Маркус. — Ты запачкал господину офицеру обувь! Секретарь наклонился, достав из кармана салфетку, и быстро протер cапоги офицера. На Стефана накатила дурнота, земля вокруг закачалась. Мало что соображая, он пошел в сторону ближайшего строения и завернул за угол. Его вырвало желчью. Маркус поддерживал его, а потом дал салфетку, чтобы обтереть лицо. Стефан некоторое время стоял, прислонившись к стене, обливаясь холодным потом, пытаясь отдышаться. — Никак не могу привыкнуть, — словно извиняясь перед своим секретарем, пробормотал он. — К этому нельзя привыкнуть, — так же тихо ответил Маркус. — Но вот ты нормально и спокойно отреагировал… — На самом деле, это вы нормально отреагировали, господин офицер. Разрешите, я провожу вас до дома. Вы ничего не ели сегодня и видно, что переутомились. Стефан кивнул, у него не было никаких сил спорить. Он старался больше не думать о произошедшем инциденте и обратился своими мыслями к Равилю. Сейчас он его увидит и получит возможность рассмотреть получше, а может, они даже поговорят. Офицер немного взбодрился и встряхнулся. К коттеджу он подошел уже вполне твердой походкой. Отпустив Маркуса, а своему адъютанту приказав организовать для него машину, Стефан зашел в дом, где его встретил Карл, который, очевидно, по собственной инициативе взял на себя обязанности старшего слуги. — Позови всех в гостиную, — приказал Стефан. — И пусть Эльза подаст мне чай с печеньем. В ожидании пока выполнят его распоряжение, он прошел в ванную, умылся, почистил зубы и тщательно прополоскал рот, в котором до сих пор был отвратительный привкус желчи, после чего вышел в гостиную и сел на диван. Расторопная Эльза тут же принесла для него на подносе чашку крепкого, ароматного чая, рафинад, варенье, хлеб, масло и галеты. И вот они все стояли перед ним. Карл, вполне еще крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, невысокий и коренастый. Эльза, женщина с благородными чертами лица, не потерявшая в сорок лет своей статности. Сара и Равиль были примерно одного возраста, лет по шестнадцать или семнадцать. У наголо обритого Равиля смешно торчали уши. На момент они встретились взглядом. Глаза у парня были чудесного зеленого цвета, влажные и искрящиеся. Сам он был достаточно высок, хотя и худощав, но приятной комплекции. Хуже всех выглядела Сара. Она была бледна, как смерть, вся тряслась от ужаса. Буйное воображение девушки, очевидно, рисовало ей то, что фашист взял ее к себе в дом не иначе как за тем, чтобы зверски изнасиловать. То, что тело молодой еврейки немца совершенно не интересовало, даже не приходило бедняжке в голову. Рассматривая их, Стефан сделал несколько глотков крепкого чая из фарфоровой чашки и откусил пару кусочков хлеба. После этого он почувствовал себя несколько лучше. Он встал с дивана и обратился к своим слугам. — Слушайте внимательно. Меня зовут Стефан Краузе. Я заместитель коменданта лагеря Освенцим, а вы теперь — мои слуги. С этого дня вы постоянно будете жить в моем доме, выполнять все мои приказы и неукоснительно подчиняться правилам, которые я установлю. Сейчас я пойду в кабинет, а вы будете заходить в него по одному, я побеседую с каждым из вас и объясню вам ваши обязанности. Стефан взял поднос и переместился в кабинет за письменный стол. Все. Еще несколько минут, и он, наконец, останется с Равилем наедине.