"Они не куклы для утех..."

      Спокойное, дружеско-рабочее заседание плавно перетекло в шумный и пьяный корпоратив. Я один умудрился остаться абсолютно трезвым, поэтому именно меня и решили использовать в качестве водителя, приказав ехать в некое место, ибо начальство соизволило развлечься. Я смутно помнил, что по этому адресу находится элитный бордель для богатеньких мужичков: его комнаты буквально набиты милыми мальчиками и девочками. И если бы это были отчаявшиеся, голодающие или сироты...       Но все знали, что это очаровательные "гибридные дети". Они не куклы, не игрушки. Они почти живые. Они будут расти в зависимости от того, как сильно любит их владелец, чему он их будет учить. Такие "дети" появились в Японии примерно двадцать лет назад, ну, а в Америке и Европе они уже обитают добрых шесть лет. И первые годы "дети" служили своей изначальной цели: давали возможность почувствовать счастье быть родителями тем, кто от природы на такое не был способен. Но в последние два года это явление перенеслось в эротическую индустрию. И покорные, милые дети превратились в игрушки для больных на голову извращенцев.       Меня воротило только от одной мысли о том, что эти бедолаги предназначались для одиноких семей и стариков, а теперь они здесь: исполняют желания клиентов в дорогих и не очень борделях.       Выгрузив своих пассажиров и сопроводив их к дверям весёленького заведения, я задержался на улице, чтобы покурить. Я не был фанатом подобных развлечений и даже не хотел начинать.       Моё внимание привлёк шум и ругательства, которые раздавались из внутреннего дворика обшарпанного здания, в котором и располагался этот рассадник порока. Я глянул за угол: кто-то из рабочих выносил мусор. Скорее всего, это были тонны использованных презервативов, флакончики из-под лубрикантов, пустые бутылки и вонючие окурки. Я уже хотел было отвернуться, как увидел, что следом за плотно набитыми чёрными мешками мужчина вытащил на улицу нечто, напоминающее человеческое тело, и швырнул сверху на мусор. Я дождался, когда закроется дверь, и подошёл ближе. На мешках лежал юноша. Его медово-золотистые кудри спускались до плеч, а небесно-голубые глаза казались пустыми, даже без зрачков. Одет он был в какое-то тряпье, видимо, что было не жалко хозяину.       Похоже, это один из тех "гибридных детей", который вырос и стал никому не нужным. Разумеется, на взрослых спрос гораздо меньше!       Я присел рядом на корточки и осторожно коснулся лица парня. Чуть тёплый, значит, этого человека ещё можно спасти. Я осторожно поднял его на руки, будто безвольную куклу.       "Действительно, словно неживой", - пронеслось в моей голове, когда я нёс его к машине, пользуясь тем, что пока никто не обращает на нас никакого внимания.       Уложив парня на заднее сиденье, я заметил торчащий из-под ворота свитера ошейник с небольшой металлической пластинкой.       "Хотя бы твоё имя узнаю", - с интересом подумал я.       На пластинке было выгравировано не только имя, но и дата покупки: "Том. 27.05.13".       - Значит, тебе всего три года, Том. И правда, совсем ребёнок, - я усмехнулся и захлопнул дверцу машины.       Сев за руль, я огляделся по сторонам. Вроде никого нет: похоже, никто не видел, что я забрал Тома. Быстро завёл двигатель и тут же направился к своему дому.       Жил я за городом в небольшом коттедже, что достался мне по наследству. На одном этаже умещалась гостиная, кухня, кабинет с библиотекой, две спальни и ванная комната. Моя работа и довольно высокая должность позволяли содержать такой дом.       Заехав сразу в гараж, я осторожно вытащил Тома из машины и понёс в комнату. Он так и висел на моих руках мёртвым грузом, уставившись своими пустыми глазами в одну точку.       - Лишь бы мне удалось... - прошептал я, глядя в его лицо.       Он был красив. Боже, о чём я говорю? Все гибридные дети были невероятно красивыми: и в детстве, и в более зрелом возрасте. Пускай со дня покупки Тому было всего три года, выглядел он лет на двадцать. На остром, мертвенно бледном лице ярко выделялись скулы, на тонком носу виднелись веснушки, голубые глаза окружали длинные светлые, чуть загнутые на концах ресницы.       Уложив Тома на кровать, я стянул с него одежду. Возможно, в какой-то другой ситуации я бы чувствовал себя неловко, вот так легко раздевая мужчину, но сейчас был несколько иной случай. Избавившись от тряпья, я расстегнул ошейник, что "украшал" шею Тома, и отправил его в мусорное ведро, стоявщее у меня возле рабочего стола. Подняв парня на руки, я понес его в ванную, чтобы как следует вымыть. Усадив его на дно ванны, я включил воду. Пока та медленно набиралась, я следил за Томом. Так хотелось, чтобы его взгляд прояснился, чтобы он вздохнул, чтобы ожил. Меня не оставляли надежды, что всё ещё можно исправить, что парень придёт в себя.       Когда ванна была уже полной, я взял мочалку и, щедро добавив геля, стал смывать с Тома грязь и пыль, которая тонким слоем покрывала его с ног до головы. Видимо, "детей", которые уже не нужны, отправляют в какую-нибудь комнатушку в подвале, пока они не погрузятся в сон, а потом просто выбрасывают на улицу.       Я много слышал о таких "детях", которые не чувствуют боли, но они ранимы и эмоциональны. Даже будучи взрослыми, они могут расплакаться на пустом месте, как маленький ребёнок. Но это зависело от воспитания. Бывало такое, что "гибридный ребёнок" мог спокойно пойти и получить образование, начать работать. Если за ними ухаживать, они проживут с вами долго. А если вести себя с ними как с вещью - и пяти лет не протянут.       Закончив намыливать тело, я стал осторожно мыть волосы Тома. Мягкие кудри кольцами вились вокруг пальцев, стоило мне только запустить руку между прядей. Они были невероятно мягкими, настоящими. Постараюсь не увлекаться.       Смыв пену, я укутал Тома в полотенце и понёс обратно в комнату, уже там хорошенько вытер и, переодев парня в свою пижаму, уложил на кровать, накрыв одеялом. Я надеялся, что Том очнётся. Хотя бы сможет видеть и слышать. Двигаться - это уже дело третье.       Я всю ночь провёл за работой, разбирая бумаги и переписываясь с партнёром из Индии, договариваясь насчет наших поставок. Я так увлёкся работой, что совсем забыл о Томе. Когда рано утром я всё-таки смог оторваться от дел и повернулся к кровати, парень смотрел прямо на меня. Глаза перестали быть мутными, появились зрачки. В них чувствовалось полное понимание происходящего и в то же время какой-то животный страх. Поднявшись со своего места, я осторожно подошёл к кровати.       - Пожалуйста, не волнуйся. Всё хорошо. Я не причиню тебе вреда. Меня не нужно бояться.       Том огляделся по сторонам. Повернув голову, он увидел оставленные мною на тумбочке блокнот и ручки. Медленно сев, Том взял одну из них, положил на колени блокнот и стал писать. Ручка дрожала в его пальцах. Видимо, он ещё был очень слаб. Закончив, Том протянул блокнот мне.       "Я очень благодарен за то, что вы меня спасли. Только вопрос: зачем?"       - Я слишком мягкий по характеру парень и не могу понять, как можно так легко выбросить живого человека?       Том снова потянулся за блокнотом, но я осторожно перехватил его ладонь и сжал в своей.       - Я знаю, что ты "гибридный ребёнок". Я нашёл тебя уже отключенным. Но ты всё слышал и понимал, верно?       Том кивнул, глядя в мои глаза. Страх стал понемногу исчезать, и парень чуть улыбнулся. Вернее, он лишь обозначил улыбку, приподняв уголки губ.       - Ещё сложно двигать лицом? - я улыбнулся, положив руки на щёки Тома. Парень тревожно застыл на месте. - Не бойся, я ничего такого не буду делать, - я стал медленно растирать одеревеневшие мышцы, будто Томас замёрз. - Говорить тоже сложно, да?       Том быстро написал ответ в блокноте: "Я вообще говорить не умею".       - Там вам это не нужно, - я поджал губы и опустил глаза. - Как же меня это бе...       Я не успел закончить мысль, как Том протянул свои тонкие руки, обнимая меня. Его пальцы сжали футболку на моей спине, а голова легла на грудь, ровно туда, где билось сердце. Теперь была моя очередь замереть от такой неожиданности. Но я всё равно обнял парня в ответ, едва прижимая к себе.       - Не бойся, Том. Тебя больше никто не обидит. Я никому не позволю.       Не знаю с чего, но меня тянуло к этому человеку: такому несчастному, обиженному и всеми забытому. Том всем своим видом напомнил мне Эдварда Руки-ножницы из одноимённого фильма. Тот тоже был наивным ребёнком, которого люди использовали в своих целях. Так и здесь. Интересно, их создатель знает, во что превратили его творения?       Я опустил взгляд и посмотрел на Тома. Его глаза плотно зажмурены, а на губах была уже знакомая, едва заметная улыбка. Он был спокоен. Он мне поверил.