Can you stand the pain? How long will you hide your face? How long will you be afraid? Are you afraid? Will you play this game? Will you fight or will you walk away? How long will you let it Burn? Let it burn… (гр. Red «Let It Burn»)
Я просто смотрю, как ты подносишь чашку к губам, потом облизываешь их, снова подносишь чашку… Что тебя заинтересовало в этой телепередаче, я не могу понять, но ты не отводишь взгляда от телевизора, словно он загипнотизировал твой мозг и не желает отпускать. Нет, я знаю тебя, ты ничего не видишь перед глазами, потому что думаешь о чём-то своём, о чём-то глобальном, возможно… Беспокойные пальцы медленно прошлись по столу, собирая рассыпанные крошки, а потом снова вернулись к чашке, согреваясь о её хрупкие стенки. С твоих волос стекают капельки, скользя по виску, щеке и шее, теряясь где-то в складках одежды. А я ведь предупреждал о дожде, но ты как всегда меня не слушаешь. Полотенце ты тоже отверг, словно мир перевернётся от того, если ты вдруг сделаешь что-то обычное. Ты своенравный и неуправляемый, как стихийное бедствие, как горная лавина, как цунами или торнадо. Эти капли не дают мне покоя, и пальцы, и твоё молчаливое присутствие в целом. И я никогда не скажу тебе о том, о чём сейчас думаю, потому что ты хранишь свои мысли при себе, мой брат. И снова ты подносишь чашку к губам, делаешь глоток, а потом поднимаешь на меня свои глаза…***
Джаред с детства пользовался этим приёмом, он как никто другой знал силу своего взгляда. Мама очень хотела второго ребёночка, поэтому, когда Джаред родился, она в нём души не чаяла. Конечно, я ревновал. Особенно когда мама брала его на руки, гладила его волосы и пела песни. В такие моменты мне хотелось плакать от обиды, и я забирался за кресло, чтобы маме пришлось меня искать. Иногда я желал ему чего-то плохого, ведь теперь он словно стал главнее, хоть и был меньше. А Джаред всё это почувствовал лет с трёх и специально злил меня, добиваясь внимания матери или бабушки одним своим чёртовым взглядом. — О, мой ангелочек! — Щебетала бабушка, целуя малыша в лобик. — Конс, разве он не прелесть? В школе моего брата любили учителя. На всех праздниках Джаред пел что-нибудь, своим невинным голоском подкупая их старческие сердца. Чаще всего я злился, потому что для всех я был обычным ребёнком, ничем не выделяющимся. Однако стоило кому-то из друзей позлословить про моего младшего брата, я тут же срывался и отвешивал по полной обидчику. Тем самым Джаред чувствовал себя неуязвимым. С самим Джаредом мы тоже часто дрались. Я любил его дразнить и пугать, особенно ночью. Я рассказывал про приведений и монстров, и он бежал ко мне прятаться, а я не пускал, спихивая брата с кровати. Тогда на крик приходила мама и ругала меня, говоря, что я старше, а ума у меня меньше, чем у Джареда. Мне доставляло неистовое удовольствие осознание того, что Джаред в чём-то слабее меня или чем-то хуже… Например, я не разрешал ему трогать мои книги, комиксы, кассеты, вообще что-либо с моего стола. Мне нравилось ему что-либо запрещать, делая акцент на разнице между мной и мамой. В моих злобных мыслях было только одно: «Пусть хоть весь мир будет у твоих ног, кроме меня». Так продолжалось, пока мы не переросли этот возраст. И вот мне шестнадцать, а моему младшему брату четырнадцать лет. Это был переломный момент в наших отношениях. Тогда-то всё и поменялось: Джа ещё не взрослый, но уже и не маленький — он на перепутье, а я уже пользуюсь популярностью у девушек, которые толпами бегают за мной. Мы словно поменялись местами. Маму вызывают в школу почти каждую неделю поговорить о моём поведении, поэтому она контролирует каждый мой шаг, одноклассницы Джареда напрашиваются к нему в гости, чтобы познакомиться со старшим братом, я начал курить, и у меня появился старенький мотоцикл. В общем, я по всем понятиям крут. В то время я был счастливейшим подростком. Я бы им и оставался, если бы не те события, которые и не дают мне покоя до сих пор. Это был день рождения мамы. К нам приехало много гостей, в том числе и бабушка. Мама положила нас с Джаредом вместе, потому что в доме больше не было свободной кровати. Половину ночи мы, конечно же, смотрели телевизор, таскали с кухни газировку и бутерброды, потом болтали о музыкальных предпочтениях, о том, кого ненавидим в школе… И, когда меня уже начал морить сон, я вдруг понял, что брат неотрывно смотрит на меня. Я даже на секунду включил свет, чтобы убедиться, что я прав. — Что? — спросил я, зная, что Джареда что-то мучает. Мы мало общались в обычное время, пожалуй, только по семейным праздникам, которые нас объединяли. Я проводил дни и вечера со своими друзьями возле школы на баскетбольной площадке или у кого-нибудь дома, а Джаред вечно где-то носился со своим другом, чьё имя я никак не могу запомнить. Знали мы друг про друга мало, но некоторые эмоции друг друга чувствовали на расстоянии. Так и сейчас. — Шеннон, — начал он. — Ну? — Мне нравится Мишель из моего класса. Я улыбнулся и удивился одновременно. Он никогда раньше не откровенничал со мной. По моему мнению, так я последний человек, к которому я сам бы пошёл на исповедь. — Только никому не говори! — быстро пролепетал он. — Посмотрим, — протянул я. — Шеннон! — Ладно, — сдался я, отложив в памяти эту информацию. Он вздохнул, продолжая сверлить меня взглядом. — У тебя ведь было много девчонок, — продолжал он. — Определённо, — я повернулся к нему лицом. Буквально на прошлой неделе он застукал меня целующегося на заднем дворе с соседкой Анной, а позавчера в школе влетел в мужской туалет, где мы с Элизабет играли в карты на раздевание. С тех пор у моего брата глаза ещё больше. — Как ей дать понять, что она мне нравится? — спросил он, отвлекая меня от весёлых мыслей. — Ну… — протянул я, — напиши записку, а лучше подойди и прямо в глаза скажи, что она тебе нравится. — Это ты так можешь, — хмыкнул он, — а я буду выглядеть посмешищем. — Тогда пригласи её на танцы, — я пожал плечами, не понимая никакой сложности, — в выходные в школе вечеринка, как ты помнишь. — Подойти и пригласить просто? — Да, просто подойди и пригласи. Девчонки это любят. — Ладно, — Джаред улыбнулся и прикусил нижнюю губу. — Ну вот, а потом проводи её домой и поцелуй, — добавил я, вспоминая своё первое свидание. Правда, в моём случае, девчонка сама повисла на мне, как только мы остались одни. Джаред привстал и упёрся кулачками о кровать. — Вот этого я и боюсь. — Чего именно? — Целовать! Я не умею. Она смеяться будет. Я засмеялся. — Вот, ты уже смеёшься, а она и подавно будет! — Вот ерунда, Джаред, — я сел, скрестив руки на груди. Он замолчал, продолжая сверлить меня взглядом. — Научи меня, Шеннон! — вдруг выпалил он. — Подходишь к девушке, обнимаешь её, а потом касаешься её губ своими… Ну и дальше как-то само по себе пойдёт. — А что ты чувствуешь в это время? — на его глаза падал отблеск от луны за окном, и, казалось, что они светятся. — Ну, — я растерялся. Не буду же я рассказывать о желании быть ещё ближе. — Сначала смущение, наверно, а потом тебе начинает нравиться. — Научи меня, пожалуйста! — Как? — Поцелуй меня, — сказал он. Меня кинуло в жар. В последний раз так было, когда мама вошла в мою комнату без стука в то время, когда я переодевался. — Ты серьёзно? Джаред, мы то полгода не общаемся, то ты просишь меня о поцелуе. — Очень! Пожалуйста! — он сложил руки в молитвенном жесте. — Ты же не хочешь, чтобы обо мне ходили слухи, что я неудачник? Я окинул взглядом его растрёпанные волосы, растянутую футболку, его огромные глазищи и подумал, что хуже может быть только поцелуй с бабушкой Руби. — Джаред, ты мой брат. — Вот именно, Шеннон! Кто ещё меня научит? — Ладно, — вздохнул я и приблизился к Джареду. — Только никому! — Я же не дурак! — обиделся он. — Хорошо, — я присел рядом с ним, слушая, как в голове кто-то отстукивает на барабанах странный ритм. Он облизнулся. — Зачем ты облизнулся? — я усмехнулся. — Извини, — он тоже нервно засмеялся. Моё сердце рвалось наружу, так я не переживал ещё никогда. По привычке моя рука потянулась к его виску, но когда пальцы ощутили мягкие волосы, я опустил её. Волосы — мой фетиш, но не в этом случае, ведь Джаред не девушка. Потом я слегка склонил голову, прикоснулся к его губам и поцеловал. Он неумело ответил мне, совсем неуловимыми движениями. Меня словно ударило током. По коже поползли мурашки, как бывает, когда ты слушаешь очень тревожную историю или невероятно красивую сильную песню. Я резко отстранился. Он накрыл рот ладонью, будто обронил какое-то бранное слово. По глазам было невозможно прочитать, о чём он думает. Если бы в комнате не был полумрак, то Джаред бы увидел, как горят мои щёки. — В общем, как-то так, — на одном дыхании пролепетал я, желая исчезнуть с этой планеты куда подальше. — Оу, — он убрал руки от лица и попытался улыбнуться. Я бы предпочёл, чтобы он не выказывал вообще никаких эмоций. — Спокойной ночи, — как можно более беспечным голосом сказал я, и, накрывшись одеялом с головой, отвернулся. — Спокойной ночи, — услышал я в ответ. Часа два я лежал без сна, боясь пошевелиться, чтобы не выдать себя. Наверное, больше всего я боялся, что об этом узнают в школе, тогда бы моей репутации пришёл конец. Нет, Джаред не расскажет…***
Весь следующий день я старался его избегать. Утром я вскочил с кровати, только прозвенел будильник, принял душ, напялил джинсы чуть ли не на мокрую кожу и выбежал из дома, не позавтракав. Это было на меня не похоже, но я не хотел видеть брата. В школе, едва завидев знакомую шевелюру в толпе, я свернул в другую сторону, оказавшись у запасного выхода. Там я прислонился спиной к стене и закрыл глаза, дожидаясь звонка на урок. — Мистер Лето! Я подпрыгнул от неожиданности, услышав неприятный голос директора. — Почему Вы не идёте на урок? Опять что-то задумали? — Да что такое? — я оскорбился. — Постоять в покое уже нельзя. — Идите, идите! — директор подтолкнул меня в сторону класса. — Иду! — я поплёлся по почти безлюдному коридору, а потом обернулся и показал спине старого хрыча средний палец. Домой я не спешил. Сначала я поиграл с ребятами в баскетбол на площадке, потом зашёл покурить в своё тайное местечко за школой, и, когда на улице уже стало темнеть, отправился домой. Сняв кеды, я хотел незаметно прошмыгнуть к себе, но мама поймала меня на лестнице и заставила сесть поужинать. Как хорошо, что гости ещё не разъехались и можно было не общаться с Джаредом, а рассуждать с бабушкой о способах приготовления шарлотки. Честное слово, я был счастлив. А он то и дело поднимал на меня свои глазищи, отрываясь от тарелки с салатом. Да, я знаю, что ты ничего не понимаешь, брат. А может и ненавидишь меня теперь за то, чего сам хотел… — Шен, Джаред, у вас что-то случилось? — сквозь мои мысли прорвался обеспокоенный голос мамы. — Нет, мам, — ответил брат. — Может, вам погулять, а то вы странные какие-то, — предложила бабушка. — Спасибо, мам, — я отнёс тарелку на кухню и поспешил ретироваться из дома. На следующий день всё повторилось, и я ничего не мог с собой поделать. Пригласил вечером своих друзей в гости, лишь бы не оставаться с Джаредом наедине. Он не стал с нами смотреть телевизор, а только странно улыбнулся и удалился к себе. Я не знаю, что меня переполняло больше всего: чувство стыда или непонимание того, как вести себя с ним. Можно было и дальше игнорировать его, ведь раньше я так и делал, но теперь внутри меня поселилось странное напряжение, которое не исчезало после ухода брата. Лишь на третий день мы стали более или менее разговаривать. И то он сделал первый шаг. — Шен, ты будешь чай пить? — он тихо вошёл в мою комнату, и я вздрогнул от неожиданности. — Что? — переспросил я, думая о том, что раньше он так никогда не делал. — Мама ушла на работу, а я чай заварил… — А, — я поднялся со стола, не глядя ему в глаза, — составлю тебе компанию, пожалуй. Мы уселись на диван с чашками и уставились в телевизор, будто и не смотрели этот фильм пять раз. — Ты пойдёшь на праздник в субботу? — он первым нарушил молчание. — Да. — Я пригласил Мишель, — он улыбнулся, не отводя взгляда от телика. — Оу, — я не знал, что ответить. Если честно, то я уже и забыл про эту девчонку. — Она вроде рада, — он поднёс чашку к губам. — Это хорошо, — я постарался придать голосу заинтересованности, хотя мне было далеко наплевать на его личную жизнь. — А ты с кем пойдёшь? — спросил брат. — Да ни с кем, — я пожал плечами. — Почему? — Потому что в любом случае подцеплю кого-нибудь на танцах, — я усмехнулся. — Как ты это делаешь? — Они сами липнут, — я сделал страшные глаза. — Иногда даже надоедает. — И ко мне липнут, — Джаред приподнял бровь. — По поводу тебя. Мы вместе засмеялись на всю гостиную. Потом замолчали, увлекшись фильмом. Где-то через минут пятнадцать Джаред поставил кружку на стол и, придвинувшись ко мне поближе, ненавязчиво прислонился к моему плечу головой. Такого раньше не было. Я замер, чувствуя на своей шее его мягкие волосы. А он делал вид, что мы каждый вечер занимаемся подобными посиделками. Словно увидев эту ситуацию со стороны, я оттолкнул его и встал. — Ты что? — испугался Джаред. — А ты? — я выключил телевизор. — Что такое? — снова глупо спросил он, поднимаясь. — Это нормально в пять лет, но мне шестнадцать, — я поспешил подняться наверх, но Джаред меня догнал и вцепился чуть выше локтя. — Ты меня избегаешь! — зло сказал он. — Даже хуже обычного, словно я в чём-то виноват! — Да, избегаю, — я отцепил его пальцы от себя как назойливого паука. — Ты никогда не любил меня, Шеннон! — вдруг сказал он, как маленький обиженный ребёнок. — Это что ещё такое? — меня повергли в ступор эти слова. — Меня все в детстве любили, кроме тебя. Ты дразнил меня всё время! Я помню. Ещё говорил, что папа ушёл из-за меня. — Я не говорил такого! — вспыхнул я, округлив глаза. — Говорил! — Джаред сдвинул брови. — Значит, я был маленьким и глупым. Причём тут развод родителей и ты? — Ты сказал, что я родился, и у папы не стало денег на нас всех, вот он и ушёл. — Это бред, Джаред! — я долбанул кулаком о стену совсем рядом с его лицом, и брат вздрогнул. — Он ушёл, потому что ушёл. Никто не виноват, а особенно ты. И это неправда, что я тебя не люблю, просто… — Что просто? — Да ничего! — фыркнул я и развернулся, чтобы уйти. — Просто мы разные, вот и всё, — ну не буду же я говорить, что ревновал маму к нему, и что вообще он меня раздражает. — Да пошёл ты, Шеннон! — крикнул он вслед. Не знаю, почему меня это так задело, но я в один прыжок преодолел расстояние между нами и ударил его по лицу. Он вскрикнул, оступился и упал с трёх ступенек лестницы. Этого я никак не ожидал. Оказавшись внизу, я принялся поднимать брата, осматривая его с ног до головы. — Джаред, прости меня, слышишь? — я сам не узнавал свой голос. Он даже не плакал, просто сидел, держась за ударенную щёку. Я заметил ссадины на руках и ногах и испугался, что он что-нибудь сломал. — Джа, ты ничего не сломал? Ну не молчи же! — я стал убирать волосы с его лица, но он ударил по моей руке. — Убирайся! — прошипел он. — Джаред! — я попытался его обнять. Он оттолкнул меня, осторожно поднялся и побрёл в свою комнату, не отпуская ладони с лица.***
Я не спал всю ночь. Меня мучила совесть и чувство раскаяния. Я не должен был так делать. Ну что на меня нашло? Хотел зайти к нему, но передумал. Постоял под дверью немного, послушал и ушёл. Я трус проклятый. Утром был ураган — мама увидела синяк на лице любимого сына. Ссадины Джаред умело спрятал под одеждой. — Дорогой, кто тебя так? — причитала мама, рассматривая личико моего брата. Я понуро уставился за окно, жуя безвкусный тост. — Ударился я, — ответил Джаред. — Не переживай! — Как ты умудрился? — мама округлила глаза. — Это я его ударил, — подал голос я, вставая из-за стола. — В смысле? — мама повернулась ко мне. — Я не хотел! — я посмотрел брату в глаза. Он исподлобья взглянул на меня, зачёсывая пальцами волосы на правую щёку, чтобы в школе никто не заметил его синяк. — Прости меня, Джаред! — Ты в своём уме? — мама треснула меня полотенцем, которое держала в руке, по плечу. — Ещё драк мне в доме не хватало! Ты наказан, Шеннон! Никаких гулянок после школы. — Хорошо, — согласился я и вышел из дома.***
— Так и будешь дуться? — я сел на стол брата и снял наушники с его головы. — Отдай! — он протянул руку, но я поднял их выше. — Нет. — Что тебе надо? — он зло уставился на меня. — Я пришёл мириться, — мой голос был твёрдым. — Тебе какая разница в мире мы или нет? Ты и раньше меня особо не замечал, — он захлопнул учебник и запихнул его в рюкзак, помяв при этом тетрадки. — Ну хоть кто-то мог тебя не замечать, — усмехнулся я. — Почему это должен был быть родной брат? Ты мне всегда был нужен, а тебя не было. — Вот так откровения, — я закатил глаза. Не любитель я подобных речей. — Я хотя бы был честен с тобой, а ты вечно что-то не договариваешь! — Что ты хочешь услышать? Что я ревновал маму к тебе? Да, потому что она носилась с тобой всегда как с фарфоровой куклой, а Шеннон всегда был виноват во всех прегрешениях. — Да ты смеёшься! — Джаред убрал прядь волос за ухо, и я увидел злосчастный синяк. — Я всегда тебе завидовал, потому что у тебя было много прикольных игрушек и то, что относились к тебе как к взрослому. А от мамы я иногда уставал так, что хотелось сбежать из дома. Я глупо улыбнулся и стал разглядывать ладони. — Мне кажется, мы взрослеем, — сказал я. — Может, наконец, начнём понимать друг друга. Точнее мы могли бы хоть иногда разговаривать, ведь так? — Было бы неплохо, — Джаред улыбнулся. На его щеках появились обворожительные ямочки. — Я не хотел ударить тебя, прости ещё раз. — Да ничего, — он махнул рукой. Потом, выдержав паузу, спросил: — Ты разбираешься в физике? — Нет, — честно ответил я. — Так и думал. Пойду звонить Тому. Я вышел из его комнаты с лёгким сердцем. Такое положение вещей мне нравилось. Может, нет ничего плохого в младшем брате?***
На танцы мы шли не вместе. Я решил встретиться перед этим с друзьями и выпить чуточку, а Джаред пошёл за Мишель. Часа через два я обнаружил братца танцующим со своей подружкой посреди танцпола. Увидев меня, он показал большой палец за спиной Мишель, и я ему одобрительно кивнул. Сам я в тот вечер оказался один. Нет, не потому, что никого не нашёл, скорее просто не хотел. Присев на стул неподалёку, я стал наблюдать, как мой брат трепетно держит свою даму за руку, как обнимает её за спину, как склоняется к её уху и что-то шепчет, щекоча её щёку чёрными прядями. Господи, наверно, я действительно нетрезв, потому что зачем-то вспомнил тот короткий поцелуй в моей комнате. Зачем? За своими мыслями не заметил, как парочка удалилась. Я пробежался глазами по залу, но так и не обнаружил их. Посидев ещё несколько песен, я встал и решительно двинулся к выходу. На крыльце школы обнаружился мой брат. Если честно, я давно ему так не радовался. — Шеннон, ты идёшь домой? — с надеждой спросил он упавшим голосом. — Да, иду. Определённо в меня кто-то вселился, ведь я никогда так рано не уходил домой с вечеринок, а тем более с Джаредом. — Хорошо, — он, засунув руки в карманы, стал спускаться. — Что такое? — я остановил его и прислонил спиной к перилам. — Да, дура она, — он упрямо смотрел под ноги. — Вот стану знаменитым — жалеть будет! Я засмеялся. — Да что случилось? — я не давал ему сделать и шага, держа его за край кофты. — Ей не понравилось, как ты целуешься? — Если бы, — он поднял на меня глаза и снова опустил. — Она пошла со мной только потому, чтобы с тобой познакомиться. — Так что ж ты нас не познакомил? — я шутливо обиделся. — Не смешно. — Да ладно тебе! — я достал пачку сигарет из кармана и зажигалку. — Зато я сказал ей, что она не в твоём вкусе, — Джаред злорадно улыбнулся. — А кто в моём вкусе? — поинтересовался я, подкуривая сигарету. — Виски и сигареты! — ответил он, косясь на то, как я блаженно выдыхаю дым. — Дай-ка сюда! — он выхватил из моего рта сигарету и сам затянулся. Я присвистнул. — Ты же не куришь, Джаред! — Зато я следую дурному примеру брата, — он снова неумело затянулся. На крыльце уже стали собираться другие ребята, и я предложил брату отойти подальше, а то бы меня точно затянули обратно в школу. — Ты куришь, и я буду! — твёрдо сказал он. — Девушкам нравятся плохие парни. — Ни в этом крутость, Джа. — Меня дразнят, что я похож на девчонку! — он закатил глаза. — Вот ты для них идеал. Я знаю. Я забрал у брата сигарету. — Ты не похож на девчонку, — я посмотрел на его утончённый профиль, — ты просто красивый. Джаред аж остановился. — Повтори-ка! — Попросил он. — Ни за что, — я шутливо нахмурился, в душе злясь на себя и виски. — Ну повтори, Шеннон! Это повышает мою самооценку, — и снова улыбка. — Да, Джаред, ты красивый. Очень! — сдался я. На самом деле, я всегда завидовал его внешности, представляя, каким он будет через лет десять. Не понимал я этих девчонок, падающих в ноги парням с татушками и бритыми головами. Он облизнулся и поджал губы, глядя на меня. — Шен, ты мне в жизнь не говорил такого. — За меня говорит выпитый виски, брат! Не слушай меня. — Ну уж нет! — Да! — Нет! — Да, я сказал! Так мы незаметно дошли до дома. Мама уже спала, и это было нам на руку, потому что от нас обоих несло сигаретами, а от меня ещё и виски. Ну, если к моим пристрастиям мама уже привыкла, то за плохое влияние на брата мне бы точно влетело. Мы на носочках пробрались в мою комнату и закрыли дверь. — Ты хочешь у меня остаться? — спросил я, глядя как брат заваливается на мою кровать. — Ты не против? — Да нет, — я пожал плечами, расстёгивая рубашку. — Шеннон, а у тебя уже была близость с девушкой? — вдруг спросил Джаред. — Была, — пробубнил я, кидая рубашку на стул. — Ну и как? — он затаил дыхание. — Паршиво, — честно признался я. — Почему? — удивился он. — Потому что нужен опыт, чтобы начало нравиться. — Расскажи подробнее, — у него загорелись глаза. — Мне неудобно с тобой это обсуждать, — я стянул джинсы, они полетели вслед за рубашкой. Джаред тоже разделся и укутался одеялом. — Ну расскажи! — Ну ладно… Ближайшие полчаса я рассказывал младшему брату все тонкости и неприятности первого секса. У него то расширялись глаза, то он краснел, то смеялся, как сумасшедший, чуть не разбудив маму. — Это же противно! — прокомментировал он одно из моих признаний. — Во время этого тебе так не кажется, — поделился я, откидывая голову на подушку. — Почему? — он навис надо мной. — Потому что когда тобой овладевает желание, ты ни о чём не можешь думать больше. Он улыбнулся, глядя мне в глаза, а потом протянул руки и сжал мои запястья своими пальцами. От этого я моментально протрезвел. — Ты что? — спросил я. Он приблизил ко мне своё лицо, и его волосы упали на мой лоб и щёки. Я не мог двигаться. Потом Джаред приоткрыл губы и коснулся ими моих. Я жаждал всем своим разумом отстранится, оттолкнуть его, но не сделал этого. Я ответил на поцелуй, горя и умирая от стыда, но я ответил. А самое страшное было в том, что мне это нравилось, поэтому я решительно дотронулся своим языком его языка. Он задышал чаще. О нет, я знаю этот признак и мне бы остановиться, но он впился в меня со всей ему подвластной силой. Через ещё секунду я понял, что он лёг на меня сверху. В моей голове стали возникать невероятные мысли и безумные фантазии, от которых в дневное время бы стошнило, но сейчас, когда его горячая кожа спины была под моей рукой… Мне сносит голову… Мне сносит голову… — Нет, — выдохнул я, открывая глаза. Он поднялся надо мной на руках. Я бы за километр почувствовал, как горит его тело. — Нет, — повторил я и выбрался из-под него. — Ты ведь не будешь вести, себя как в прошлый раз? — осторожно спросил он, усаживаясь по-турецки. — Нет. Наверное, — я не мог собраться с мыслями. — Зачем ты это сделал? — Ты был не против. — Ну, это же была твоя идея, — я пытался оправдать себя. — Просто захотел. Я, пожалуй, пойду к себе спать, — сказал он, опуская ноги с кровати. — Джаред, — я задержал его. — Не уходи. — Думаешь, это очень плохо? — Думаю это грех, Джа, — я невесело улыбнулся. — Ты задумываешься о грехах? — он засмеялся. — Да, почему-то задумался, — я накрыл глаза рукой. — Джаред, это ненормально. — Знаю. — Я не хочу, чтобы обо мне стали ходить странные слухи по школе. Ты понимаешь? — Да. Я тоже не хочу.***
— Шен, поиграем сегодня? — предложил Кевин после школы. — А отец твой точно уехал? — я засмеялся, вспоминая лицо папы Кевина, когда он услышал нашу дьявольщину. — Уехал на пару дней, — успокоил он. — Тогда папа поинтересовался, не употребляем ли мы наркотики. Я загнулся пополам от смеха. — А ты, Джаред, не хочешь с нами? — спросил рыжий Эрни моего брата. — Не думаю, что вам понравится мой стиль исполнения, — пожал плечами Джаред, перекидывая рюкзак на другое плечо. — Ууу, — протянул Кевин. — Шен, поделись-ка с нами секретами твоего брата? — Если честно, то я слышал его завывания только через дверь, так что… — я опять засмеялся. — Ты никогда особо и не интересовался, — сказал Джаред, покосившись на меня. Да, за последние недели вообще много чего изменилось. Мы больше не возвращались к тому вопросу, но я кожей чувствовал наэлектризованный воздух между нами. Мы делали вид, что ничего и не было, но каждый раз, когда он наклонялся ко мне, прошептать ли что-то на ухо или посмотреть через плечо в текст книги, то его волосы, касающиеся моей щеки, заставляли меня вздрогнуть. Я полюбил наблюдать за ним, за его аккуратным профилем, тонкими пальцами, теребящими манжеты рукавов, его всё время приоткрытыми губами… И я изо всех сил подавлял в себе желание дотронутся до брата. Если раньше это не вызывало во мне каких-то особых эмоций, то теперь мне казалось, что даже мама меня осудит за такое действие, а сам Джаред примет простое рукопожатие за какой-то сигнал. Нет, голова шла кругом. — Эй, педик, куда направился? Я вздрогнул всем телом и посмотрел направо. Кевин так задирал одного младшеклассника, который, по его мнению вёл себя довольно странно, да ещё и носил обтягивающие штаны. — Эй! — Кевин и Эрни заулюлюкали. Парень не отреагировал, но я заметил, как напряглись его плечи. — Зачем вы так? — спросил Джаред, щёки которого покраснели. — Ненавижу педиков! — буднично сказал Кевин, показав, как его выворачивает. — Он же обычный парень, — не унимался Джаред, — я общался с ним в прошлом году на соревнованиях! — Джаред, пошли домой, — я потянул брата за рукав. — Увидимся вечером, ребята. — Пока! — сказал Эрни, пожав мою руку. — Не парься, Джа, — Кевин потрепал брата по голове. Джаред шёл домой как в воду опущенный. — Да не думай об этом, — прервал я молчание. — Это неправильно так оскорблять человека! — он был чернее тучи. — Ты же знаешь, что общество часто отвергает тех, кто «не такие», — я засунул руки в карманы, пытаясь найти зажигалку. Вот чего я сам боялся, быть на месте этого парня, так же беспомощно опускать глаза и спасаться, избегая. Самое противное, что я и сам несколько раз подкалывал людей таким образом, даже не задумываясь об их чувствах. — А я не хочу быть, как все, — сказал брат, оглядывая такую знакомую улицу. — Придёшь в школу — там все как один следуют одной моде, говорят одними фразами. А где индивидуальность? Девчонки влюбляются в стереотипных парней… — Ты сейчас обо мне? — усмехнулся я. — И о тебе тоже. — Джаред, но стиль в одежде и сексуальная направленность — разные вещи. — Ничего и не разные, — заспорил он. — И уж лучше быть педиком, чем как этот придурок Кевин, считающий, что имеет право судить. — Джаред, главное то, о чём думаешь ты, — я остановился. — Не оглядывайся на других. Скажу по правде, я только это и делаю — стараюсь соответствовать. В своём кругу, конечно, — он обернулся и поднял на меня свои глаза. — И я осознаю, что если я оступлюсь, они отвернуться и от меня, хоть нас и связывают общие интересы и воспоминания какие-то. — Я никогда не буду, как все. Вот увидишь, — сказал брат и я, почему-то, страшно позавидовал его уверенному голосу, единственному голосу в моей жизни, который никогда не дрожал при обещании.***
Однажды в воскресенье мама потащила нас в церковь, что делает нечасто. Мы с Джаредом уселись позади неё и стали слушать проповедь. Вообще мы с братом не любили церкви, считая это навязыванием нам правил, со многими из которых мы не были согласны, но ради мамы готовы были терпеть всё что угодно. Сегодня брат как никогда был тих и слушал во все уши, глаза его были слегка прищурены, руки покорно лежали на коленях, одна на другой. Только одно заставляло моё сердце содрогаться от восторга — это звуки органа. В такой музыке я слышал и отчаяние, и боль, и мольбу, и страх, и торжество, и плачь ангелов, и смех дьявола, и порочность… Вся эта ассоциативная смесь роем ос проходила сквозь меня, оставляя рваные раны на теле, на сердце, в душе… И я хотел плакать, вспоминая о своих переживаниях, сокровенных тайнах, пороках и обидах, но я держался изо всех сил. — Я не всегда могу понять, о чём они поют, — сказал вдруг Джаред. — А я и не слушаю голоса, — признался я. — Мне нравится музыка. — Её словно Бог написал! — он улыбнулся. — Хотел бы я услышать когда-нибудь такое про свою музыку, — я поднял глаза на расписной потолок. — Чтобы кто-то так же возрождался, умирая, слыша моё творение. — И чтобы невозможно было понять до конца смысл, — Джаред облизнулся и повернулся ко мне, — чтобы пришлось разгадывать и каждый раз находить для себя что-то новое. — И чтобы песня была не просто о любви или хорошем парне Билли, а о чём-то глобальном, затрагивающем всё человечество, чтобы каждый почувствовал это на себе. — Да… — я видел, как у Джареда загорелись глаза, — и чтобы хотелось жить! Несколько минут он молчал, думая о чём-то своём. А я представлял, как однажды мы соберём целый бар поклонников, которые придут посмотреть на наши выступления. — Шеннон, он сказал, что надо бояться греховных мыслей своих, ведь они являются таким же грехом, — внезапно прошептал брат. Я хмыкнул. — Так значит мысли и действия приравниваются друг к другу? — Видимо так, — сказал я, не особо разбираясь во всей этой ереси. — Тогда зачем вообще себя мучить, если я всё равно не могу сдерживать свои желания? — он протянул руку и коснулся моих пальцев. Меня обдало жаром. Я оглянулся, но на нас явно никто не обращал внимание. Тогда я пропустил его пальцы через свои и сильно сжал, ругая себя и ненавидя. — Я думаю о таких вещах, Шеннон… — он так беззащитно посмотрел, проводя большим пальцем по внутренней стороне ладони. — Я тоже, — признался я, вспоминая все свои мысли, с которыми я засыпал в последние дни. — И мне страшно и стыдно. — Очень страшно и стыдно, — сказал я, глядя на образ Мадонны впереди. — Шен… — Да? — Обещай, что ты всегда будешь рядом! Я повернулся и посмотрел на брата, лицо которого замерло в ожидании чего-то важного. — С тебя можно портрет рисовать, — я улыбнулся уголком рта. — Ответь! — настаивал он, скользя взглядом по моему лицу. — Хочешь проверить меня на прочность? Он взял обеими руками мою ладонь и прикоснулся к ней губами. — Я хочу знать, что приобрёл брата не на время, а на всю жизнь. И для меня не имеет значение, что мы там друг про друга думаем, просто я хочу, чтобы ты был рядом, Шеннон! — Хорошо, я обещаю! — ответил я, не веря самому себе. — Пойдём, мальчики! Мы чуть ли не отпрыгнули друг от друга, когда мама неожиданно появилась рядом.***
Я разбирал хлам в гараже, складывая ненужные вещи в мешок, когда Джаред вошёл со своей гитарой. — Темновато тут у тебя, — он сощурился. — Лампочка одна перегорела, — я крутил в руке старый мяч, думая о передаче его по наследству соседскому парнишке. — Ясно, — он уселся на мой мотоцикл спиной к рулю. — Тебе придётся послушать, — он облизнулся. — Неужели? — я выгнул бровь и присел рядом, вытерев руки о рубашку. — Только абстрагируйся вообще от всех мыслей, — быстро заговорил он, — думай только о песне. — Постараюсь. Он положил гитару на одно колено, пальцы правой руки обхватили гриф. Сначала был долгий проигрыш, а потом он запел. Как я мог думать о чём-то вообще, когда его слова отметинами отражались внутри меня. «Когда солнце уходит за горизонт Тьма накрывает мир своим одеялом И мы засыпаем, не зная, что тёмные твари Придут за нашими душами…» Песня была о наших страхах, которые мы не в силах перебороть, о том, что люди сами ставят себе барьеры, за которые боятся зайти. И со временем человек становится рабом своих вымышленных фобий. Я смотрел на моего четырнадцатилетнего брата и не мог ни признавать его превосходства надо мной. Где-то возникала и зависть, и ненависть, и восхищение. Он умён и талантлив. Я же до сих пор не мог понять, что во мне особенного… — Тебе понравилась? — Да, — ответил я, — добавить бы ударных ещё… — Думаешь? — Можем попробовать как-нибудь, — предложил я. — Будет интересно, — он лукаво улыбнулся. — Я тут подумывал о своей группе… — Почему бы и нет. Джаред обнял гитару и поднял глаза к потолку. — Мечтаю побывать во всех странах. Мы могли бы путешествовать с тобой, Шен, смотреть на мир, знакомиться с разными людьми, играть в барах по вечерам. — Где же нам взять столько денег для путешествий? — Я могу снова идти мыть посуду, как прошлым летом. — Да твоих накоплений нам не хватит на бензин даже до Флориды, — я дотронулся до гитарной струны. — Ты на мотике собрался что-ли? — он покрутил у виска. — Это ты собрался, а я просто предлагаю. — Ладно, закончим школу для начала. — Мне осталось немного, — напомнил я. — Потом я еду в универ. Джаред как-то сразу поник. — Что? — Не хочу, чтобы ты уезжал. — А год назад ты мне в слезах кричал, что мечтаешь о том дне, когда я уберусь из этого дома. Он опустил гитару на пол и откинулся на руль мотоцикла. — Я так не думал на самом деле, — ответил он. — Я хотел тебя позлить. Я придвинулся поближе и притянул Джареда обратно за края его рубашки. Он удивлённо посмотрел на меня своим необыкновенным взглядом. В тот момент я понял, что этот взгляд способен подчинить себе любого. Наклонив голову, я стал целовать его шею, потом виски, щёки и губы. Всё во мне рвалось к этому человеку, желание обладать им было превыше всего. Мой рассудок готов был отключиться, когда Джаред обнял меня в ответ, когда я почувствовал его дыхание, его прикосновения, его язык. Меня то колотило, как при сильном холоде, то кидало в жар, то уносило, то отрезвляло. Тогда я окончательно понял, что пропал. Что наши с ним братские отношения уже никогда не будут просто братскими, ведь я по-настоящему хотел его. Хотел физически. Я остановился, обхватил его голову обеими руками и ещё раз заглянул в его горящие глаза. — Нет, нет, нет, — зашептал он и потянулся обратно к моим губам. Я отстранился, улыбаясь. — О чём ты думаешь? — испуганно спросил он. — Прокатимся? — вместо ответа предложил я. — Нет, ответь! — потребовал Джаред, убирая прядь волос с моего лица. — Я хочу знать твои мысли, иначе я сойду с ума от догадок. — Почему я раньше не замечал, какой ты привлекательный, — мои пальцы осторожно расстегнули верхнюю пуговку на его рубашке. — Нет, не только внешне. Мне просто нравится с тобой находиться. Иногда я вижу в тебе себя, а иногда свою противоположность. Наверное, ты меня дополняешь. — Тем, что много говорю, а ты молчишь? — Джа засмеялся. — Я полюбил тебя слушать, хотя раньше… — я закатил глаза. — Так ты хочешь прокатиться по городу? — Да, — он поднялся и пересел назад. — Правда я так и не домыл посуду. Мама меня убьёт. — Всё к чертям! — я открыл гаражные ворота, а потом уселся за руль. — Держись крепче. — Угу, — он провёл щекой по моим волосам и прижался ко мне всем телом, обхватив меня руками за грудь. — Ты маленькая Лолита, — сказал я, когда он положил мне голову на плечо. — Когда-нибудь я тебя убью! Он засмеялся под оглушительные звуки мотора. Мы катались по всему городу до темна. Джаред был в восторге! Он то и дело раскидывал руки в стороны, представляя, что летит. А я был счастлив, когда его пальцы сжимались на моём животе, а его подбородок утыкался в мою спину.***
Это был особенный месяц для нас обоих. Мы внушали себе, что это только игра, ничего серьёзного, то, что в любой момент может прекратиться без серьёзных последствий. Но чем дальше мы заходили, тем страшнее мне становилось. Джаред, мой брат, на глазах стал перевоплощаться из наивного мальчишки в новый объект сплетен и переживаний. Девчонки словно проснулись от комы и, о чудо, обратили внимание на младшего Лето. Я осознавал, что это благодаря мне он ходит по школе с поднятой головой и улыбкой, движения его стали легки и раскованы, словно кто-то наконец снял с Джареда тяжёлые цепи. Это меня и радовало, и одновременно злило. Теперь я стал ревновать ни маму, а его. Ко всему свету. А он как знал… — О, Шен, познакомься с Алисией! — он обнял за плечи черноволосую девушку с карими глазами. — Моя одноклассница. — Привет, Алисия! — я криво улыбнулся. — Привет! — она мне улыбнулась. — А вы похожи, ребята! — Естественно, — я намеренно облизнулся, как Джаред, — мы же братья. Джаред еле сдержал смех. — Я пригласил Алисию послушать нашу репетицию. — Замечательно! Прихвати что-нибудь перекусить, а то у нас мама на пару дней уехала. Джаред округлил глаза от удивления. — О, у вас никого нет дома? — насторожилась она. — Ну да, — продолжал врать я. — Можешь остаться на ночь. — Я подумаю, — Алисия скинула с себя руку брата. — Пока, ребята! — Ну? — Что? — я смеялся, как резаный. — Что это такое? — спросил брат. — Она мне не нравится, — я потянул Джареда за собой. — У неё плохая дикция, как мне показалось. — Да она и двух слов не сказала! — Иногда просто достаточно посмотреть на человека, чтобы понять. — Ты несёшь какой-то бред, — Джаред провёл ладонью по волосам, убирая их назад. В это время я втолкнул его в пустой класс, оглядев перед этим коридор. — Я опоздаю на английский — это раз, и из-за тебя у меня никогда не будет девушки -это два! — Мне-то что? — сказал я, прислоняя его спиной к двери. — Шен, — он улыбнулся своими прекрасными зубками. — Никаких девчонок на репетициях! — я коснулся его волос. — Я ведь никого не вожу. Я обнял его сильно, что ему стало больно. Он тоже обхватил меня за шею. — Шен, мы не сможем больше учиться в этой школе, если нас кто-то увидит, — прошептал он. — Разве братьям грешно обниматься? — Обниматься? — он провёл пальцами по моей спине вниз, а потом поднял мой свитер и приложил горячую ладонь к моей коже. — Это безумие, — прошептал я в его полуоткрытые губы. Я целовал его ревностно, яростно, по-мазохистски представляя его с той девушкой Алисией. Моё тело, прижимающее Джареда к двери, изнывало от желания обладать им. — Тебя ведь заводит эта ситуация полного экстрима? — спросил он. — Да у меня сердце сейчас выпрыгнет из груди, — я провёл пальцем по его нижней губе, а потом впился в неё своими. Его руки, обнимающие меня за спину, плавно двинулись вниз, а потом я почувствовал это возмутительно-прекрасное прикосновение к моей ширинке. Мысленно я помолился Господу и попросил простить мою грешную душу. Моё дыхание сбивалось, словно я бежал, пытаясь догнать ушедший поезд. А Джаред, издеваясь, стал расстёгивать молнию, как самый опытный в мире насильник. — Джаред? — Я хочу понять, мог бы я пойти на такое… — он остановился. — Школа в любом случае не совсем то место, — я перевёл дыхание. — Я не пойду на урок, — сказал он, выбираясь из-под моей руки. — Давай прогуляемся. — Угу, — я ещё минуты три простоял, прислонившись лбом к двери, сердце не спешило войти в привычный ритм. Выйдя на улицу, я закурил. Джаред тоже попросил сигарету. — Ты куришь — я курю, помнишь? — он закинул голову и выдохнул дым, глядя на облака. Я сходил с ума даже от вида сигареты в его пальцах, словно ничего эротичней в мире быть не могло. Всё в Джареде стало возбуждать меня: и то, как он пьёт чай, поднося чашку ко рту, и его волосы, вечно падающие на глаза, и его походка, его манера забираться с ногами на диван, то, как он перебирал струны гитары, задумавшись о чём-то… Однажды ночью я проснулся в поту от того, что мне приснился секс с ним. Меня настолько это шокировало, что я долго ещё не мог шевельнуться. Если кому-то кажется, что мои страдания и гроша не стоят, то я поспешу вас остановить и попрошу задуматься о моей ситуации. Джаред — мой брат, а я думаю о нём как о сексуальном партнёре. Это ужасно во всех смыслах. Я так боялся, что если это и произойдёт между нами, то мы больше никогда не сможем смотреть друг другу в глаза. А если сможем, то как вести себя после этого? Как жить вообще? Простые поцелуи-то заставляют меня мучиться от угрызений совести… А ещё и эта ревность. Что если он полюбит кого-то… Как мне вести себя в таком случае? Кажется, я был на грани. Тогда я встал и пошёл в его комнату. Несколько минут я просто стоял и смотрел на его безмятежную фигурку на кровати. Он лежал на спине, раскинув руки в разные стороны, точно распятый. Я сделал шаг и уселся сверху на него. Меня переполняла буря эмоций, не поддающихся никакому описанию. Хотелось кричать на весь дом, метать и крушить. Я протянул руки к его шее и сжал её. Джаред открыл глаза и вцепился в мои руки пальцами. — Шеннон, ты что? — испуганно пропищал он. — Я тебя убиваю! — я сжал его шею ещё сильнее. — Отпусти! — он стал кашлять и бить ногами о кровать. Я помотал головой, чувствуя, как по щекам предательски катятся слёзы. — Я тебя ненавижу! — прошептал я. — Шеннон! — он уже изодрал мои руки в кровь ногтями. — Ненавижу! — повторил я и разжал пальцы. Он тяжело задышал и попятился от меня, бешено глядя мне в глаза. — Ты с ума сошёл? — он заплакал, поняв, что я чуть его не задушил. — Я уезжаю завтра. С этими словами я вышел из комнаты брата.***
Всё следующее утро я пытался объяснить маме, почему я хочу провести несколько недель у бабушки. В итоге она сдалась, зная, что спорить со мной бесполезно. До каникул оставалось всего два дня, так что я мог без всяких зазрений совести покинуть этот чёртов город и своего чёртового братца. Мы не разговаривали до самого моего отъезда. Я понятия не имел, заговорит ли он вообще когда-нибудь со мной после моего поступка, но это было всяко лучше того, что мы вытворяли последние несколько недель. Обняв маму, кинув последний взгляд на молчавшего брата, я закинул рюкзак за спину и вышел из дома. У самих ворот он меня догнал. — Шеннон, не уезжай! — Не надо, Джаред, — я выдернул руку из его цепких пальцев. — Не бросай меня, — он с силой закусил нижнюю губу, брови сошлись вместе. — Ты обещал! — Я не могу! — зашипел я, оглядываясь на дом. — Это всё плохо, ты же знаешь. Особенно то, что произошло ночью. Я неадекватный. — Нас папа бросил, теперь и ты тоже! — он заплакал и мне стало вдвойне больнее. — Пожалуйста! — зашептал он. — Пожалуйста, Шен, не уезжай! — он опустился на колени и схватил мою руку. — Джаред, что ты делаешь? — я пытался его поднять, заметив краем глаза соседку. — Я больше не буду делать того, что тебе не нравится, брат, — он смотрел на меня своими чистыми небесными глазами. Моё сердце чуть не остановилось от этого зрелища. — Не оставляй меня, Шен! — это было похоже на крик отчаяния. Я едва сдерживал слёзы. — Я вернусь, когда всё забуду, — твёрдо сказал я и, снова выдернув руку, быстрым шагом направился к автобусной остановке. А он так и остался сидеть на земле, прижимая свои ладошки к глазам. — Я сдохну без тебя! — услышал я, прежде чем соседний дом скрыл его от меня.***
Отъезд проблему не решил. Я стал выпивать каждый день, даже попробовал травку и всё такое, но мою душевную боль не способен был излечить ни один морфий. Я впал в депрессию. Я думал о нём каждую секундочку, но так ни разу не позвонил ему. За все три месяца у меня никого не было. Я не хотел ни отношений, ни секса. Это уже был ни я. Моя душа больше не требовала ни рока, ни скорости, ни безумств, как раньше. Я был подавлен и убит тем, от кого ожидал меньше всего. Хотите знать, что я чувствовал? Я чувствовал, что одержим! В конце концов я сорвался и вернулся на неделю раньше. Всю дорогу я обдумывал, что же скажу Джареду, как буду себя вести. Может, просто признаться, что я не в силах побороть себя, а, может, притвориться хладнокровной сволочью, какой я был все те годы? Но ни в одной моей фантазии не было того, как мы встретились на самом деле. Я вошёл в наш двор и остановился, вдыхая любимый запах яблонь. Когда-то на дальней яблоне висели качели, с которых Джаред однажды навернулся, заработав несколько ссадин на теле. Помню, как испугался тогда за него. Улыбаясь самому себе, я прошёл к дому, и, только протянул руку к ручке, дверь распахнулась и из неё вылетел мой брат. От неожиданности он выронил из рук чашку и вазочку с печеньем, и они вдребезги разбились. — Чёрт! — Извини, — я нагнулся и стал собирать осколки. — Ты приехал, — зачем-то сказал он, помогая мне. — Да, — я кивнул, исподлобья разглядывая его лицо. — Куда ты всё это нёс? — Мы с Джесс собирались попить чай на заднем дворе. — Джесс? — переспросил я. — Моей девушкой, — уточнил он, вставая. — Оу, — тупо проронил я, чувствуя, что внутри меня всё леденеет. — Присоединяйся к нам, — предложил он. — Только чашку захвати. — Хорошо, — я попытался придать голосу оптимизма. Джессика оказалась голубоглазой блондинкой с аккуратной фигуркой и длинными ногами, которые она то и дело закидывала друг на друга. Я как придурок, никогда не видевший раньше девушек, уставился на неё до неприличия убийственным взглядом. А что я ожидал? Думал, что он до сих пор переживает и плачет по мне ночами? — А Джаред и не говорил, что у него есть брат! — она улыбнулась мне. — А ты не из нашей школы? — удивился я. — Нет, — сказал брат, отрезая от кекса кусочек. — Ну да, я бы тебя заметил раньше Джареда, — я откинулся в кресле. — В смысле? — она сделала вид, что не поняла. — Я люблю красивые волосы, — я не отводил от неё глаз, зная, что Джаред медленно закипает. — В этом мы очень похожи, — вставил Джаред. — А в остальном? — поинтересовалась она. — А в остальном совершенно разные, — он подсел поближе к ней и обнял за плечи. — Правда, Шен? Я представил, как я встаю, беру в руку нож, лежащий в двадцати дюймах от меня, и втыкаю его ей в горло, а потом хватаю Джареда за волосы и бью его лицом о стол. — Правда, Шен? — он машет рукой перед моими глазами. — Да, — с моих глаз исчезает картина преступления. — Мама всегда говорит, что когда она захотела второго ребёнка, её наконец-то услышали ангелы, а не как в прошлый раз. Джессика засмеялась, а Джаред побледнел. Было такое впечатление, что он только сейчас понял, что я приехал. А я, кажется, только сейчас понял, что передо мной мой брат, человек из-за которого я травился всякой дрянью половину лета, который не оставлял мои мысли все эти недели, к которому я спешил, в глубине души надеясь, что всё будет так, как до моего отъезда. У него отросли волосы, жадно подметил я и опустил глаза. — Проедусь, — брякнул я и встал из-за стола. — Приятно было познакомиться! — сказала Джесс, ложась головой Джареду на плечо, как будто давая понять, что он её собственность. — И мне! — ответил я, не оборачиваясь. Я летел с невероятной скоростью, словно мне недавно сообщили, что я бессмертный. Дважды проигнорировал светофор, чуть не сбил женщину, чуть не врезался в столб… Наверное, я хотел разбиться. Куда меня несло, я и понятия не имел. Я знал только одно — нельзя было возвращаться в этот город. Всё поменялось. Мы никогда не сможем быть братьями, мы никогда не забудем то, что было. Весь вечер проболтал с мамой, рассказывая ей о том, как провёл лето у бабушки, о бабушкиных котах, друзьях и увлечениях. Я специально её заговаривал, чтобы она не проронила и слова о брате. Сам брат где-то пропадал со своей Джесс. Ну и замечательно. Лёг спать пораньше, чтобы не видеть его. Утром застал его в саду за приколачиванием качели к дереву. — Это ещё зачем? — оторопел я. — Это для Джесс, — ответил он будничным тоном, словно ничего особенного не происходило. — Она смотрела наши детские фотографии, и ей пришла в голову идея вернуть качели на место. — Какая хорошая идея, — сквозь зубы процедил я. Самое противное было в том, что мои окна выходили во двор на эти проклятые качели. И вот я с лицом зомби как приклеенный стоял и смотрел на эту веселящуюся парочку. Она смеялась на весь двор, когда подлетала до веток, а он раскачивал её из стороны в сторону, как когда-то в детстве я его. Тогда я понял, что это война.***
На следующий день я притащился с одной своей подружкой со школы. Мы уселись на диван и стали смотреть фильм, поедая пиццу. — Привет, Джаред! — она махнула моему брату, когда он вошёл. — Привет, Анджела! — он удивился, но всё же подошёл и обнял её. — Как дела? — спросила она. — Хорошо, — ответил он, взяв со столика кусочек пиццы. — А у тебя? — Неплохо, — она улыбнулась. — Вот приглашаю Шена ко мне на вечеринку в четверг. Всё-таки последний день перед школой. Можешь тоже приходить. — Он занят в этот день, — встрял я. — Чем? — одновременно спросили Джаред с Анджелой. — Он приготовил своей девушке романтический сюрприз, — сладким голоском пояснил я. Лицо брата вытянулось в глупой улыбке. — Тоооочно! — протянул он. — Спасибо, Шен! — Не за что, — я улёгся на диван, положив при этом голову на колени моей подруге. Если она и удивилась, то не подала виду, а брат, закатив глаза, поспешил убраться в свою комнату. Через пару дней мама уехала с ночёвкой к подруге. Конечно же, мой брат пригласил Джессику к нам. — Ты ведь не против? — спросил он у меня с невинным лицом, по которому так хотелось заехать. — С чего это я должен быть против? — притворно удивился я. — Мало ли, — он пожал плечами. — По-моему, она очень милая. — Спасибо, — сказал он. А потом, выждав паузу, добавил: — Такое умеет… И ушёл. Это он зря сказал. В самый разгар их ужина я спустился в гостиную в одном полотенце на бёдрах, даже капли после душа не успели просохнуть. — О, Мишель, ты уже пришла? — Привет! Я Джессика, — поправила она, смущённо оглядывая меня. — Ой, извини, — я открыл холодильник, достал оттуда пиво, потом уселся напротив них и закурил. Джаред сделал вид, что это нормально, когда я в полотенце курю в гостиной по вечерам. Однако, я заметил, как он на несколько секунд задержал свой взгляд на моём прессе. — Мы тут с Джаредом рассуждаем, а не съездить ли нам в октябре в Калифорнию, — прервала молчание Джесс. — Зачем? — я поднял брови, выдыхая дым прямо в лицо брату. — У меня там бабушка живёт, — ответила она, отпивая вино из бокала. — Хочешь с нами? — Пожалуй, Джесс, он не сможет поехать, — опередил меня брат. Я в удивлении поднял глаза. — У него соревнования в октябре. — Да ну? — протянул я, кладя ноги на стол. Джаред округлил глаза. Видимо, вид с его стороны был просто потрясным. — Он играет в школьной команде по баскетболу, — соврал он, а потом встал и потянул девушку за собой. — Пойдём в мою комнату. — Ладно, — она смущённо улыбнулась мне и двинулась за своим обожаемым объектом. Я закрыл лицо руками, понимая, что сейчас взорвусь. Но тут же в мою гениальную голову пришла замечательная идея. Я поднялся в свою комнату, выждал полчаса, а потом со всей душой принялся наяривать на барабанах. Вся моя злость вмиг улетучилась, и я стал смеяться, как резаный. Минут через пять в комнату влетел злой братец и выхватил из моих рук палочки. — Ты охуел??? — Я репетирую! — возмущённо заорал я. — В час ночи? — Как муза пришла, так и репетирую! — Ты понимаешь, что ты ни на флейте играешь? — он переломил палочки на две части и швырнул в угол. У меня чуть не случился инфаркт. — Ты больной? — я вскочил на ноги. — О, нет, — он рванул от меня из комнаты. — Я тебе сейчас устрою экспресс до Бога! — я побежал за ним, падая на ходу. — Шен, успокойся! Я влетел в его комнату, перепугав на смерть Джесс, схватил его любимую гитару, на которую он копил с двенадцати лет, открыл окно и швырнул несчастный инструмент вниз. Когда Джаред понял, что произошло, он на минуту впал в ступор, а потом набросился на меня и принялся колотить во все места, которые попадались. Джесс попыталась нас разнять, но я оттолкнул её и она упала. — Ненавижу тебя! — кричал Джаред, вмазывая мне в скулу. — А я тебя! — я пнул его в живот, и он упал на бок, взревев от боли. — Вы больные! — Джесс по стеночке прошла мимо нас и побежала вниз. Я сидел, облокотившись о перила, переводя дыхание, а Джаред всё лежал, странно хрипя. Я подумал, что он плачет, но когда брат повернулся, я увидел, что этот гад смеётся. — Что тебя так бесит? — сквозь смех, спросил он. — Меня бесит? Это ты ворвался ко мне и сломал палочки! — Да ты как приехал только и портишь мне жизнь, — он сел напротив. — Что не так? — Всё прекрасно! — я развёл руки в стороны. На самом деле единственным моим желанием было обнять его крепко, целовать его волосы и рассказать обо всём, что происходило со мной без него. Но я не мог переступить через свою долбанную гордость, а, может быть, я просто боялся… — Тогда в чём дело? — он опёрся руками о пол и приблизил ко мне своё разъярённое лицо. — Я просто без ума от тебя, братик! — с улыбочкой сказал я и поцеловал его в лоб кровавыми губами. Он зло посмотрел на меня. — Зачем ты вернулся? — Извини, что твоя жизнь превратилась в ад! — я встал и направился к себе в комнату. — В аду лучше, — прошипел он мне вслед.***
Разбудил нас пронзительный крик мамы. — Я оставила вас всего на одну ночь! И что? Дверь в ванную комнату сломана, на моей любимой клумбе кто-то похоронил гитару, в гостиной пахнет табаком и оба моих сына в синяках! Как вы это объясните? — Мы подрались, — пробубнил я. — Что вы не поделили, мне просто интересно? — Девушку! — выпалил Джаред. Я на него странно покосился. — Девушек что ли мало? — не поняла мама. — Так, быстро всё убрали и починили! — Хорошо, мам, — процедил я. — Позорище, пойдёте в школу все побитые. Будто вас дома колотят. У всех дети как дети, а у меня… Дальше мы не слышали, потому что мама скрылась за дверью своей комнаты. — Это она ещё привыкла, что мы вечно что-то вытворяем, — я облегчённо выдохнул. — Другие родители бы нас убили. Джаред указал пальцем на меня и сказал: — С кем ты говоришь? Я лично тебя не слышу! — Ах, ты меня не слышишь? — я поднялся. — Не слышу! — с этими словами он пошёл на кухню завтракать. Я долго не думал: открыв кухонный шкаф, я взял в руку тарелку и метнул её в брата. Он едва успел пригнуться, закрыв голову руками. — А теперь слышишь? — Ты идиот? — закричал он. — Да! — Ты мог мне голову проломить! — Что такое опять? — послышался мамин голос. — Тарелка выскользнула! — крикнули мы в один голос. — Ты ответишь, Шеннон, — тихо сказал Джаред. — Ага, — я показал братцу средний палец и пошёл чинить дверь.***
Началась школа. Мы с Джаредом как парочка уголовников пришли в первый день супер красавцами — у одного фингал под глазом, у другого рассечена губа и синяк на щеке. Директор сначала подумал, что ему кажется. — Я не удивляюсь Шеннону, но ты, Джаред… — За девушку вступились, — соврал Джаред. — И она нас побила, — подкольнул я. — Не нарывайтесь на неприятности, мистер Лето! — пригрозил директор мне. Зря я рассчитывал, что Джесс и Джаред расстанутся. В первый же день он привёл её на вечеринку в школе. Со мной девушка как-то настороженно поздоровалась, памятуя, как я толкнул её о стену. Не скажу, что меня мучила совесть. Вечеринка прошла так себе. Я выпил лишнего, стал приставать к девчонке в два раза массивней меня, за что получил по лицу, написал на стене «директор Беннингтон пи…» и наконец очередь дошла до брата. — Джаред Лето! — взревел я на весь зал. — Шеннон, — отозвался он из другого конца, — вали домой! — Не дождёшься! — я, было, пошёл ему навстречу, но упал и вырубился. Итак, мы под арестом на две недели.***
— Это всё из-за тебя, — пробубнил Джаред, опуская кисть в банку с краской. Мама почему-то решила, что самым действенным наказанием для нас будет покраска веранды. Было обидней вдвойне, потому что погода вначале сентября стояла прекраснейшая, будто манила взять мотоцикл и удрать из дома. — Я с трёх лет слышу эту фразу, — огрызнулся я. — Надумываю, не сделать ли мне татуировку с этой надписью. — Правильное решение! — он провёл кистью по балке вверх и вниз. На нём была старая чёрная майка, растянутая и рваная, джинсы с дырками на коленях и драные кеды. С ума сойти можно. Вместо того, чтобы старательно красить, забыв о наших распрях хоть на час, я то и дело поглядывал на линию его ключиц. Пока я летал в облаках, Джаред написал на перилах «Шен — идиотина» и нарисовал стрелочку, указывающую на меня. — Что? — я чуть не сверзился с перил, рассматривая это художество. В итоге, через минут десять вся мамина бедная веранда была исписана различными ругательствами, типа «Джаред — тупица» и «Шеннон — дерьмовый брат». Когда места уже не осталось, я поймал Джареда, прижал его лицом к стене, задрал ему майку и на коже хотел нарисовать очень неприличный рисунок, но он вырвался, поднял с пола ведро с краской и облил меня с ног до головы. Я был в шоке. Он тоже от самого себя. Так мы и стояли — я весь белый, словно лабораторная мышь, а брат с ведром в руке и дебильным выражением на лице. — Это ты зря, — сказал я, отплёвывая краску, набравшуюся в рот. — Шеееен, — протянул он, выставив руку вперёд. — Шен, не двигайся… Но я со скоростью метеорита набросился на него, повалив на пол, и стал измазывать его собой. Так мы катались по всей веранде, оставляя после себя такие рисунки, которые не снились и Роршаху. — От… пус… ти же меняяяя! — орал брат. — Ещё чего, — я провёл липкой рукой по его личику. Пытаясь меня спихнуть с себя, Джа порвал на мне футболку и исцарапал всю спину. Потом у него всё-таки получилось меня побороть. Теперь я лежал, придавленный его коленом у горла. — Нравится? — зло спросил он, оттягивая мои волосы назад. Я закричал от боли. — И мне тоже, — прошипел Джаред, наклоняясь ко мне ближе. — Как же я ненавижу тебя! — он сжал мою голову пальцами и впился в мои губы, больно их кусая. Такого я вообще не ожидал, но ответил ему сполна. Мне казалось, что этим поцелуем, я мог высосать из него всю душу без остатка. Я приподнялся и повалил его на спину, пользуясь ситуацией. Теперь я нависал над своим вымазанным братом и ухмылялся. — Ага, — усмехнулся я, наблюдая за его растерянным лицом, — не дождёшься! Я резко встал и потащил Джареда за ногу с расчётом привязать любимого братца к яблоне, но мама как всегда помешала моему гениальному плану, выйдя из дома. Она даже слова промолвить не могла, лицезрея эту картину: вся веранда исписана ругательствами, краска повсюду, оба её сына напоминают зомби и как всегда дерутся. Поставив тарелку с горячими бутербродами на столик, она схватила швабру и грозно направилась в нашу сторону. Нам пришлось бежать.***
Теперь помимо нас ещё арестован и мой мотоцикл, потому что мама посчитала, что это я зачинщик всего. Как обычно. — Я не знаю, что между вами произошло, но, — мама подняла вверх указательный палец, — если я ещё раз увижу подобное, Шеннон уедет жить к бабушке в приказном порядке! Ясно? — Да, мам, — сказал я, натирая свою руку смывателем. — Джаред? — мама повернулась к брату, который пытался оттереть краску от шеи. Я замер на секунду, вспоминая как полчаса назад впивался в эту шею своими зубами, как сжимал её пальцами, бешено глядя ему в глаза, не то от злости, не то от отчаяния. — Ты больше не увидишь подобного, мам, — он кисло улыбнулся. — Лучше бы у меня были две девочки, — мама помотала головой. — Нет, лучше бы у меня была сестра, — прошептал Джаред. — Было бы проще, не так ли? — так же тихо спросил я у него. — Разошлись по комнатам! — рявкнула мама.***
Это была неделя игнора. Для вида, конечно же. В школе мы притворялись, что вообще не знаем друг друга, впрочем, как и раньше, на улице мы практически не бывали из-за наказания, а дома мы играли в игру, будто у нас обоих есть мантии невидимки и мы друг друга не видим. — Шеннон, передай брату масло. — Кому? — я притворно тщательно оглядывал кухню в поисках кого-нибудь живого, но упрямо никого не замечал. Особенно того странного типа со скрещенными руками и недовольным лицом. — Мам, к кому ты обращалась сейчас? — спрашивал Джаред, дотягиваясь до маслёнки лично. — Вы мне портите аппетит, — мама закатывала глаза. Или, например. — Джаред! — Что, мам? — Подержи лестницу, мне с работы звонят. Джаред поднял глаза наверх, туда, где я приколачивал табличку с номером дома. — Что, мам? — Джаред с намеренно глупым лицом шёл следом за мамой в дом. Не сказать, что я навернулся от того, что он не держал, скорее от злости. Вот так мы и общались. Ещё через неделю мой братец приволок в дом двух своих одноклассников. Оказывается, они решили создать свою рок- группу. У меня волосы на затылке встали от этой новости, ведь это была наша мечта. Каждый вечер они репетировали у нас дома, а я злился, что не мог ничего сделать. Я слышал это всё, сидя у себя в комнате, слышал голос Джареда, не похожий ни на один другой, слышал как он лажает, иногда попадая не по тем струнам. Я улыбался, зная, что он ненавидит ошибаться. На четвёртый день их репетиций я уже сам напевал эту проклятую песню. Сев за барабаны я стал отбивать такой знакомый ритм, импровизируя в парочке мест на свой лад. Меня радовал тот факт, что у них нет ударника, а это значило только одно — Джареду я нужен. Услышав меня, в комнату вошёл Андрэ с гитарой. — Какая энергетика! — воскликнул он, садясь рядом. — Песня бы приобрела совсем другое звучание. — Ещё бы, — согласился я. — Давай-ка вместе попробуем? — он положил гитару на одно колено. — Я начну… Он стал наигрывать мелодию, потом вступил я. Мы так заигрались, что не заметили как к нам вошли Стив и Джаред. — Круто, — Стив открыл крышку старенького пианино, которое уже пятый век пылилось у меня в комнате и заиграл с нами. Я видел, как вытянулось лицо Джареда. А я ещё и нагло подмигнул брату. — Стоп! Стоп! Стоп! — он грохнул крышкой пианино, чуть не отдавив пальцы бедного Стива. — Это совсем не тот звук! — Джа, мы должны взять твоего брата в группу, — начал Андрэ. — Ни за что! — одновременно запротестовали мы с ним. — Почему? — не понял Стивен. — Он перебарщивает! — Джаред округлил глаза. — У него противный голос! — сказал я, кладя палочки на стол. — У меня что? — взвизгнул Джаред. — Да, он меня раздражает, — закивал я. — Иди в музыкальную школу и попроси, чтобы тебе его поставили! — Шеннон, зря ты так… — совсем растерялся Стив. Джареда мои слова так повергли в шок, что он просто развернулся и ушёл. Мне на минуту стало совестно, что я даже подумал догнать его и попросить прощение. Но я этого не сделал. — Не обращайте на нас внимание, парни, — я похлопал Андрэ по плечу и тоже вышел.***
Чтобы как-то отвлечься, я стал проводить много времени с моими друзьями байкерами. Нашим любимейшим занятием были гонки с полосой препятствий на территории старого завода. Так что теперь вечера я стал проводить там, оттачивая свои навыки и набивая синяки. Но ничто не сравнится с реакцией моего брата, когда после девяти вечера к нашему дому подъезжали кричащие на всю улицу байки, и я, присоединяясь к ним, уматывал часа на три. — Я видел, что вы вытворяете, — однажды сказал мне Джаред за обедом. — Тебе-то что? — спросил я, не отрывая взгляда от тарелки. — Это неоправданный риск. — Мне по кайфу, — я встал, чтобы налить себе кофе и специально задел его клетчатую рубашку, чтобы она упала со стула. — Если с тобой что-то случится, мама не переживёт, — не отставал он, словно, не замечая ничего. — Переживёт, — фыркнул я, — у неё есть ещё один сын. — Ты бесчувственный идиот! — он резко отодвинул свою тарелку. — Да! — я с грохотом поставил чашку на стол, глядя в его глаза. — Да, Джаред! И я счастлив от этого, потому что это, знаешь ли, больно, чувствовать что-то! — Это очень ожидаемо слышать от человека, который бежал от своих проблем к чёртовой бабушке! — он ответил на мой взгляд. Я выгнул бровь. — Я не про нашу бабушку. Это так, к слову, — исправился он, расценивая именно так мой взгляд. — Ты считаешь, что я поступил неправильно? — вспыхнул я. — Тебе кажется, что из этой ситуации был другой выход, Джаред? — Нет, я благодарен тебе, — он закинул волосы назад, которые постоянно лезли в глаза, — это помогло мне выбросить всю эту брешь из головы. Знаешь, ещё не хватало мне так низко опуститься! — Выбросил, значит? — я почему-то почувствовал себя таким беззащитным в этот момент, словно с меня содрали кожу. — Что же тогда означал тот поцелуй на веранде? — Посмотреть на твою реакцию хотел, — он поднялся из-за стола. Я тоже. — Я уехал, чтобы помочь нам обоим, чтобы дать шанс на нормальную жизнь. Я не знаю, зачем всё это говорил ему, быть может потому, чтобы он понял меня, наконец? — В нашей ситуации это был единственный выход, Джаред! — Можешь ничего не объяснять, — он махнул рукой. — Мне уже всё равно, так что… — Тогда вали и будь счастлив со своей Джессикой! — я схватил со стула кожаную куртку и направился к выходу. — А ты катись ко всем чертям, — выпалил он, идя следом. — Давай, сдохни поскорее, а то нам двоим в этом доме мало места! — Договорились, брат, — я взял со столика ключи и вышел, хлопнув дверью.***
Я почти ничего не видел перед глазами, летя по вечернему городу. Я думал о его последних словах, не находя грани между сказанным в порыве злости и реальным желанием. Неужели Джаред так хочет, чтобы я исчез из его жизни? Часы на башне пробили десять. Что, если мне уехать? Просто сбежать из этого города, из их с мамой жизней… И пусть он вечно клеймит меня за слабость, но я так больше не могу — быть рядом и истязать себя без возможности быть ближе. Яркими вспышками пролетали мимо витрины магазинов, машины, люди. Нет, это я пролетал. Они навсегда замерли в своём времени. Там, где меня нет. Да, я уеду. Просто соберу вещи, поцелую маму и свалю, даже не посмотрев в его сторону. А там, кто знает, что со мной будет. Может, поживу у бабушки какое-то время, может, у друзей, может, и под мостом. Одно я знаю точно, нет силы на свете, которая сможет заставить меня остаться в этом ненавистном городе. Мой брат, моя навязчивая идея, моя одержимость… Мне больно только оттого, что я думаю о тебе, представляя твоё кукольное личико с голубыми глазами, твои волосы, разметавшиеся по подушке, твои худенькие плечи, пальцы, властно сжимающие гриф, лежащие одна на другой ноги… И я не могу присесть рядом с тобой, дотронутся до твоих каштановых прядей, вдохнуть их осенний запах, поцеловать тебя в висок, коснуться твоих ладоней, признаться, что я просто обожаю твой голос… Впереди предупреждающе загорел светофор, но я и не собирался останавливаться. Слёзы душили меня, отчего на душе стало ещё паршивее, ведь я презирал слёзы. Нет, я не плачу, это от ветра. Это всё ветер. К чему-то вспомнил тот день в церкви, когда он сжал мои пальцы и сказал, что не может сдерживать свои желания. Тогда и мне было не страшно, ведь мы были вместе. Его рука давала мне уверенность в следующем шаге, и не важно, каким бы он был. Я просто держал его руку в своей… Последнее, что я помню, это что-то огромное, надвигающееся на меня, и оглушительный звук падения. Мотоцикл скользил по асфальту, оставив позади себя своего хозяина.***
Я слышал голоса. Странные такие голоса, как из неоткуда… — Разряд! Ещё разряд! Почему-то я не чувствовал тело. Странно. Почему кто-то выключил свет?***
— Шеннон? — моей руки кто-то коснулся. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Я хотел позвать маму, но не смог. Я хотел поднять руки, но они не слушались. Мне стало страшно. — Всё хорошо, Шен, всё хорошо! — я понял, что мама поцеловала меня в лоб. Я так хотел до неё дотронуться, но у меня не получалось пошевелить ни одной клеточкой моего тела. Тогда я впервые пожалел, что не умер.***
— Я принёс твои любимые кассеты, — донеслось до меня. — Я поставлю тебе. Джаред! Всё моё тело кричало от боли. Я не мог его видеть. Раздалось какое-то шуршание, а потом заиграла моя любимая песня. Моё сердце забилось сильнее. — Шеннон, — я почувствовал его ладонь. — Возвращайся. Молю тебя. Я хотел, безумно хотел вернуться, но только в ту жизнь, где я был тебе нужен, в ту жизнь, где ты бы держал меня за руку и искренне улыбался. Я не желал возвращаться туда, где вновь увижу твой колючий взгляд и холодные жесты. Не хотел бы, даже если бы мама попросила. Потом я снова провалился в небытие.***
Через месяц я очнулся. Просто в один прекрасный день мои глаза снова увидели свет, а руки почувствовали под собой мягкую поверхность покрывала. Ко мне тут же подбежали врачи и стали мне что-то колоть, измерять, спрашивать. Я с трудом мог ворочать языком и то отключался, то снова приходил в сознание. Потом были мамины руки, поцелуи и слёзы. — Нен… мам… — прошептал я. — Ты мой самый сильный на свете мальчик, — она дотронулась своим лбом до моего. — Не делай так больше, ладно? — она не желала меня отпускать, плача навзрыд. Врачам пришлось её оттащить. Тогда я и увидел брата, стоящего у противоположной стены. Его одинокая фигурка казалась лишь бледной тенью прежнего Джареда. Поймав мой взгляд, он сделал какой-то странный жест рукой, словно я застал его врасплох, и, только я хотел улыбнуться ему, он исчез из палаты. Я снова закрыл глаза.***
— Почему он не приходит навестить меня? — Сынок, он не отходил от твоей кровати весь месяц, всё надеясь на твоё возвращение, — мама подсела ко мне со стаканом сока, — дай ему время. — Время для чего? — не понял я. — Он очень боялся, что потерял тебя, — мама присела на краешек кровати. — Мы все боялись. — Прости меня, а? — я робко дотронулся до её пальцев, из-за чего она опять заплакала. — Мам? — Это ты меня прости! — она крепко обняла меня. — За что? — не понял я. — Надо было уделять вам больше времени. — Ты же работала, чтобы нас прокормить. — Не знаю, — она зажмурила глаза, словно боясь света, — может, и был другой выход. Но я так вас люблю, Шеннон! Я люблю вас. Вы единственные, кто у меня есть! — Не надо, мам, — я хотел провалиться сквозь землю, ведь из-за меня плакала мама. Это я виноват, что она сейчас казнит себя за всё это. — Мы с Джаредом тоже любим тебя! — Мне так больно, что вы ссоритесь, — сказала она, — будто чужие друг другу. Я промолчал. — Знаешь, что он сказал, когда это случилось? — Что? — Сказал, что если ты умрёшь, он уйдёт за тобой. Я онемел. — Знаешь, какое у него было решительное лицо? Словно он уже всё продумал и предусмотрел… В тот момент я поняла, что. потеряв одного ребёнка, потеряю другого! — Прости нас! — я уткнулся в её соломенные волосы прямо как в детстве. Меня снова сжигал стыд.***
Итак, я провалялся в больнице ещё пару месяцев. Гипс с ноги сняли, раны на руках и лице практически затянулись. Врачи в один голос говорили, что у меня с кем-то явно договорённость наверху. В общем, в какой-то степени, я везучий гад. Одно меня мучило — Джаред, который не появился ни разу за эти месяцы. Дом встретил меня рождественской чистотой, пряными ароматами свечей и свежеиспечённым цитрусовым пирогом. — Проходи, Шен, — засуетилась мама. — Молли помогла мне тут немного, — она обняла меня, — ведь я так хотела, чтобы всё было идеально к твоему возвращению. — Спасибо, мам, — я скинул обувь, мимолётно оглядывая гостиную, — этого мне очень не хватало все эти месяцы. — Он в своей комнате, — прошептала она, прочитав всё по моему взгляду. — Пожалуйста, не злись на брата. — Дай нам время поговорить, хорошо? Она поджала губы и кивнула. Я поднялся наверх. Сердце моё билось на полную мощь, словно должно было решиться что-то важное. Я постучал. Молчание. Где-то в глубине комнаты послышался глухой звук захлопнувшейся двери в ванную комнату. Я подождал ещё несколько мучительных секунд, потом вошёл в до боли знакомую комнату. На столе недопитый чай, рядом гитара с порванной струной, на стуле небрежно кинутая чёрная кофта с капюшоном. Я подцепил кофту пальцами и поднёс её к лицу. Она пахла Джаредом, не духами, а именно его особым запахом. В ванной зашумела вода, и я решил подождать, усаживаясь на стол. Сколько бессонных ночей я представлял эту нашу встречу, пугающую и долгожданную одновременно, сколько фраз я заготовил, чтобы ни одно важно слово не затерялось, сколько мне бы хотелось получить ответов… Я беспомощен. Не выдержав, я прошёл вдоль комнаты и повернул ручку. Он стоял в душевой кабинке в одежде, уткнувшись лбом о запотевшую стенку, под струями воды. Я тоже вошёл внутрь в одежде и обнял его за талию. И мне было плевать на воду, на то, что было между нами до аварии, плевать на саму аварию… Только его содрогающееся от истерики тело под моими ладонями. Всё это время он прятался от меня, и сейчас я не мог ему опять дать возможность убежать, пусть бы он даже ударил меня. Потом он зарыдал в голос, повернулся и крепко обхватил меня за шею. Я уткнулся в его мокрые волосы и закрыл глаза. Этот момент я не забуду миллионы лет. — Когда я говорил те слова, я не хотел этого на самом деле, — шептал он мне. — Я никогда не желал тебе смерти, Шеннон! Я молчал, не понимая, о чём он вообще… — Когда я увидел тебя через стекло палаты… — он стал опускаться, но я удержал его, — в крови… Ты упал и оказался под своим же мотоциклом… — Джаред, не надо! — я почти ничего не улавливал из его бессвязной речи. — Очевидцы говорят, что это было похоже на самоубийство, — продолжал он, глотая воду, попадающую ему в рот, — но я не верил. Зачем тебе убивать себя… Ведь ты бы так не сделал, правда? — он безумно посмотрел мне в глаза. — Не сделал бы, Джаред, — соврал я. — Я как представил, что потерял тебя, что я остался один, — его лицо исказила гримаса отчаяния, — один, Шеннон! — Всё закончилось, Джаред, — я выключил воду и потянул брата в комнату, — всё закончилось! Он казался таким несчастным, опустошённым что ли. С волос ручьями стекала вода, глаза были опухшими и красными, мокрая одежда облепила похудевшее тело. Я с трудом заставил его переодеться, а потом и сам сменил одежду, позаимствовав домашние штаны и футболку у Джареда. Не хотелось, чтобы мама увидела меня в таком странном виде, хотя после всех наших разборок вряд ли её что-то могло удивить. — Я видел внизу ёлку, — я улыбнулся и присел на кровать рядом с ним. Было так странно находиться здесь, в его комнате. Казалось, что в последний раз я заходил сюда в прошлой жизни, а, может, и не заходил вовсе. — Я купил вчера, — ответил он, теребя рукава кофты. — Завтра же Рождество… — Да, а послезавтра твой день рождения, — я усмехнулся, понимая, что у меня нет подарка ему ни на Рождество, ни на день рождения. — Да и чёрт с ним, — он махнул рукой. — Не буду отмечать. — Ещё как будешь! — возмутился я. — Пригласим Джессику, Стива, Эндрю и повеселимся! — Я мало общался с ними все эти недели. — Вот и наверстаешь, — я не отводил глаз от его беспокойных пальцев, таких тонких музыкальных пальцев, к которым так хотелось прикоснуться. — А давай ёлку нарядим? — внезапно сказал он, хватая меня за руку. — Как в детстве, помнишь? В этом был весь Джаред, которого я почти и не знал на самом деле. — Мама удивится! — я засмеялся. Спустившись вниз, мы увидели записку от мамы: «Дети, надеюсь, вы не разгромите дом! Я ушла на работу, пирог на столе. Целую!» — Она сегодня работает? — удивился брат. — Я за игрушками, — крикнул я, на всех парах летя на чердак. Через час мы сидели под сверкающей рождественской ёлкой и пили чай с пирогом. В детстве это была наша традиция. — Так почему ты не приходил ко мне в больницу? Джаред поставил чашку на пол, не отрывая от неё глаз. — Я думал, что ты не хочешь меня видеть. — Тебя я хотел видеть больше всего на свете! — я так хотел дотронуться до него, но боялся всё испортить. — Просто, те несколько недель до твоей аварии… — Давай не будем о них, потому что я не могу объяснить моё поведение. Брат улыбнулся, но ничего сказал. Кто знает, о чём он думал. — Я просто хочу, чтобы у меня был брат, друг… как хочешь, — он обнял меня. — Хочу, чтобы ты просто был рядом. Я судорожно сглотнул, чувствуя как бешено бьётся его сердце.***
Рождество мы провели в семейном кругу. После больничного режима я особенно был счастлив такому раскладу. Утром мы с братом и мамой впервые за много месяцев завтракали вместе, получая от этого реальное удовольствие. — Шен, подай брату масло. — Держи, Джа, — я протянул в его тонкие пальчики маслёнку. Джаред улыбнулся. — Спасибо, Шеннон! — Джаред, сынок, кого ты пригласишь завтра? — Эмм… — протянул он, глядя на меня. — Он пригласит Стива, Эндрю и Джессику, — ответил я за него. — Очень хорошо! — сказала мама, намазывая на тост джем. — Наверное, я поздравлю тебя Джаред и поеду к Молли. Не буду вам мешать. — Мам, тебе не обязательно уезжать, — заспорил брат. — О, пожалуй, мне тоже будет скучно с вами, так что… — она засмеялась. — Так и скажи, что просто устала от нас, — я приобнял маму за плечи. — Старушке-матери хочется расслабиться, — она хитро зажмурила один глаз. — Только пообещайте, что я не вернусь в руины! — Если только в Стоунхендж, — засмеялся Джаред, заправляя волосы за уши. — Докажите мне, что вы взрослые! — Не переживай! — я сделал серьёзное лицо. — И ещё, вы украсите дом? Я прикупила гирлянд, так что в этом году наш дом должен быть самым красивым! — Мы украсим, — я подмигнул Джареду.***
Хорошо, что мама этого не видела, иначе бы она ни за что не уехала. Приколотив гирлянду к крыше, Джареду стало скучно. Тогда он через балкон пробрался в мою комнату, вытащил из шкафа все мои трусы и прикрепил их вместо гирлянды к перилам. Моему возмущению не было предела. — Распродажа! — орал он на всю улицу, бегая от меня по двору. Пришлось приколотить его за куртку к дому. В таком виде он провисел минут двадцать, пока мне не понадобилась помощь. — Ты испортил мне куртку, — Джа указал на порванный рукав. — Можешь забрать мою, — отсмеявшись, сказал я, — это зрелище стоило того. — У тебя всегда такие кардинальные меры? — Кто бы говорил? — я вспомнил себя, облитого краской с ног до головы. К вечеру дом сиял не хуже Эйфелевой башни. Мама была довольна нами. Поужинав индейкой, мы отправились гулять, зайдя по дороге к маминым знакомым на имбирный пирог. В общем, это было замечательное Рождество, одно из тех, какое я могу назвать идеальным. На следующее утро я, выпотрошив свою копилку до последнего доллара, понёсся покупать Джареду подарок. К шести часам пришли гости. Мама со всеми поздоровалась, раздала последние напутствия и уехала. Джесс была в интересном красном платье с расклешённой юбкой, волосы убраны в незамысловатую, но очень стильную причёску. Она сразу же кинулась Джареду на шею, как я и подозревал. Видимо, не врал брат, когда говорил, что не общался с ними все эти месяцы. — Шен, мы рады, что ты поправился, — Стивен пожал мне руку. — Джаред играть не мог, пока ты лежал в больнице. — Мне очень жаль, правда, — я похлопал Стива по плечу. — Так что мы почти не продвинулись с тех пор, — продолжил Эндрю. — Думаю, будет возможность выступить в «Американском экспрессе» в следующем месяце — у меня там брат работает. Но для этого нужны постоянные репетиции. — Всё возобновляем с завтрашнего дня, — встрял Джаред. — А сейчас к столу, господа! — Смотрите-ка, что я прихватил, — Эндрю вытащил из рюкзака три бутылки медовухи. — Давай сюда, — я выхватил из рук парня медовуху и направился на кухню за бокалами. — А кто-то обещал маме хорошо себя вести, — вздохнул Джаред, идя следом. Вскоре мы все были навеселе. Джаред заставил всех исполнить для Джесс уже готовую песню. Я лежал на диване, курил и слушал, думая о том, что ничей голос ещё не заставлял мою кожу покрываться мурашками. Он словно пел у меня внутри, вытаскивая на обозрение все мои сокровенные желания и мечты. — О, Джаред, неужели ты сам пишешь слова? — спросила Джесс, когда они закончили. — Нет, их пишет мой брат, — он подмигнул мне, присаживаясь напротив. — Ну ты шутник, — засмеялась она, садясь к нему на колени. — Шеннон не похож на романтика. У меня поползла бровь вверх. — Ты считаешь романтичной эту песню? — Джаред стушевался. — Но она о тёмных тварях! Стив и Эндрю покатились по полу, держась за животы. Я изо всех сил пытался сдерживать смех. — Ну, знаешь, сквозь музыку не всегда можно разобрать слова, — она захихикала. Джареда словно обухом ударили по голове. — Я всеми силами стараюсь избегать любовную тематику, а ты… — Ну, прости, — протянула Джессика, обняв Джареда за шею. — Есть множество других тем, о которых мне бы хотелось сказать, и это явно не розовые сопли! — Расслабься, Джаред! — она повернула пальчиками его подбородок и стала целовать. У меня было такое ощущение, что кто-то надел мне петлю на шею и затянул. Но я смотрел как под гипнозом на то, как она трогала его волосы, ласкала его губы, как блаженно он закрыл глаза. Стив и Эндрю стали наигрывать на гитарах «Зелёные рукава», будто мне и без того было недостаточно гадко. Я закрыл глаза, представляя себя в средневековом городе, тёмном, полном людей. Я представил, что я кричу, но никто не обращает на меня внимание. А потом перед моим взором встала сцена моей казни — вот меня ведут на плаху и где-то среди толпы я успеваю разглядеть лицо моего брата, покрытое ужасом. Он рвётся ко мне, но народу слишком много, и он не может сделать и шага. Тогда я просто улыбаюсь ему… и вороны взлетают высоко в небо. — Шен, — меня трогает за плечо Стив. — Шен, ты заснул? — Кажется, да, — соврал я, вставая с дивана. — А где Джаред? — Они с Джесс поднялись наверх, — Стив пошленько захихикал, отчего мне захотелось вмазать ему. — Ну, ты понимаешь… — Ага, — я взял сигареты со стола. — Пожалуй, я прилягу. — Нам здесь можно лечь? — Эндрю указал на диван. — Да, подушки и одеяло внутри. Спокойной ночи, ребята! — И тебе! Я поднялся, остановившись на пару минут перед его дверью. Оттуда не доносилось ни звука, что меня ещё больше разозлило. Я намеренно уронил пачку сигарет и громко протопал к себе, чтобы их отвлечь. Комната встретила меня печальной полутьмой. Я не стал включать свет, я уселся в кресло и тут же заметил напротив подарок, который я хотел презентовать ему наедине. Кого теперь винить? Я сам предложил пригласить Джессику. Сам. Я откинулся в кресле, да так и просидел около часа, краем глаза наблюдая за медленно падающими снежинками за окном. В тот момент я чувствовал себя ещё несчастней, чем перед аварией. Я опять желал сесть на мотоцикл и улететь. Останавливало только одно — у меня теперь не было мотоцикла. Потом я решил прогуляться. Парни болтали на кухне, поэтому я на носочках прокрался мимо них и выскочил на улицу, накинув куртку с капюшоном. Я встал под окном комнаты Джареда и замер, снова прислушиваясь. Я был сам себе противен от всех своих действий и мыслей, но ничего поделать не мог. Нагнувшись, я подцепил пригоршню снега, слепил небольшой снежок и кинул его в окно. Раздался глухой стук. Я зажмурился и стал ждать. Через полминуты зашевелились занавески и в окне показалась мордочка брата. — Шеннон? — он распахнул окно настежь и непонимающе уставился на меня. — Иди ко мне, — одними губами проговорил я. — Сейчас? — он заглянул в комнату, а потом снова посмотрел на меня. — Это срочно! — ответил я, потирая замёрзшие руки. — Подожди, — он надел поверх майки тёплую кофту и вышел на балкон, затворяя за собой окно. — Я точно идиот, — он засмеялся, хватаясь руками за ветку старого дуба, потом перекинул ногу и полез вниз. Я облокотился о ствол и стал ждать его. Раньше я часто таким образом сбегал ночью из дома. Так как комната Джа находится на противоположной стороне двора, то меня сложно было застукать. — Ты не мог просто в дверь постучать? — спросил брат, прыгая рядом. — Джесс спит? — Да, она вырубилась, — он хмыкнул, — не надо было столько пить. — Я вспомнил, как мы просили папу построить нам на этом дереве домик, — я поднял голову вверх, ловя ртом снежинки. — Мы теперь можем сделать это сами, — он поставил руку рядом с моим лицом и тоже задрал голову. — Красиво как… — Ага, — согласился я, — да только зачем нам это теперь? — Просто мечты должны сбываться, — Джаред улыбнулся, — пусть даже и через миллионы лет, но ты просто обязан ощутить это на себе, даже если тебе уже это и не нужно. — Хм, помнишь, я хотел самока, т как у Эрни? Думаешь, стоит его приобрести? — Я бы десять долларов отдал, чтобы увидеть тебя на самокате Эрни! — он стал смеяться, как сумасшедший. — Джаред, ты соседей разбудишь! — Когда они узнают, над чем я смеюсь, они меня простят, — ответил он, вжимая голову в воротник. — Тебе холодно? — поинтересовался я, любуясь его заснеженными волосами. — Ты же не дал мне времени одеться, — тут он протянул руки и обнял меня, прижимаясь ко мне всем телом. — Мы построим этот домик, Шеннон, и всё закончится. — Что закончится? — я положил руку на его голову и прижал к себе сильнее. — Не знаю… Просто всё плохое. — Хорошо, Джаред. Мы немного помолчали, вслушиваясь в тишину. — Так что за срочность была? — спросил брат, дотрагиваясь губами моей щеки. — Я хотел отдать тебе подарок… — кончики его заснеженных волос щекотали мою шею, и я с наслаждением впитывал в себя это чувство безграничной нежности к этому человеку. — Он в моей комнате. — А я думал, что ты решил мне ничего не дарить. — Ну уж нет, — я попытался отстраниться, но он остановил меня. — Шеннон, — он облизнулся, — пожалуйста… Я, не раздумывая и секунды, подался вперёд и впился в его губы, словно знал, что он попросит. И я падал в бездну, сгорая без остатка, ощущая его так близко. — Может, я и не скажу никогда больше, — он обнял меня за шею сильно-сильно, — но знай, что я нуждаюсь в тебе, Шеннон! Пусть Бог отнял у меня отца, но это не так страшно, как если б не было тебя. Пожалуйста, — он снова поцеловал меня так отчаянно, словно вся его жизнь зависела от этого, — не отвечай! Я знаю, — он тщательно пытался скрыть слёзы, — что мы не можем быть ближе, чем мы есть… — Джаред запнулся. — И всё, что было до твоей аварии, это от отчаяния, от безысходности, от страха! Я не знал, как себя вести… — Джаред, — я видел перед собой только его горящие огромные глаза, словно ничего на свете больше не существовало, — я никогда тебя больше не оставлю, я буду для тебя всем. Всегда. Только мы должны забыть о том, что было, ради нашего будущего. — Я не могу, — он снова яростно обнял меня, — это как отнять у меня возможность дышать! — Ты должен пообещать мне, — я сжал его лицо обеими руками, чтобы заглянуть в глаза, — что ты забудешь! Представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает? Это сейчас сложно, а в двадцать ты вздохнёшь с облегчением. Джаред, ты ещё маленький, чтобы понять все последствия ситуации… — Я не маленький, — он вырвался от меня и побрёл по заснеженному саду вглубь. Он казался мне таким беззащитным и одиноким, здесь под ночным небом без верхней одежды. Я видел себя таким же беззащитным и одиноким, что хотелось плакать. — Я знаю, чего ты боишься, Шеннон. Не могу сказать, что это меня не тревожит, но уверен ли ты, что сможешь обманывать себя, что ничего не чувствуешь, что ничего не изменилось? — Может, ты всё же хочешь получить свой подарок? — мне больно было продолжать этот разговор. — Разве это имеет хоть какое-то значение? — он развернулся и пошёл обратно в мою сторону. В его голосе чувствовалась нотка раздражения, словно он изо всех сил сдерживался, чтобы не наорать на меня. — Пойдём! — я взял его за руку и повёл в дом. Когда мы оказались в моей комнате, я презентовал ему гитару. Было заметно, как Джаред в одно мгновение преобразился, ведь ту, его любимую гитару, я намеренно попортил. Теперь я был однозначно прощён. Хотя бы за это. — Можно я останусь у тебя? — спросил он, когда я уже надумал укладываться спать. Я замер у кровати с покрывалом в руках. — Просто, я хочу побыть с тобой. — Оставайся, — разрешил я. Он улёгся в одежде, как и был, а я обнял его крепко сзади и уткнулся в его мягкие волосы, вдыхая в себя морозный аромат. — Я смогу забыть. Я смогу забыть. Я смогу забыть. Я смогу забыть. Я смогу забыть… Он повторял это очень долго, пока не уснул. Я слушал это, заливая подушку слезами. Я слушал это, зная, что всегда буду помнить. По весне мы всё же построили тот домик на дереве. Это было важным этапом для нас обоих, как проведение черты, разделяющей детство и взрослую жизнь. А для меня это было своеобразным подтверждением того, что всё между нами закончилось. Мы больше не возвращались к этому вопросу, чтобы не усложнять жизнь друг другу, мы просто стали самыми близкими людьми, самыми верными друзьями… Джаред больше никогда не смотрел на меня тем взглядом, как в день его рождения, он старался даже не прикасаться ко мне. Через некоторое время я уже не смог различать специально ли он соблюдает дистанцию между нами или он просто такой… Естественно, я стал членом их группы. Джаред был на седьмом небе от наших успехов. Однако, через год Стив и Эндрю нас покинули, уехав учиться в другой город. Тогда мы решили, что справимся и вдвоём. Я постоянно экспериментировал, не отходя от своих барабанов ни днём, ни ночью. Джаред писал текста иногда непонятные даже мне, но я любил каждую им написанную строчку. Мне нравилось наблюдать за тем, как он внезапно замирал, будь мы в общественном транспорте или за семейным ужином, а потом хватал первый попавшийся листок или салфетку и что-то выводил, зарисовывал или же просто ставил жирные точки. Муза посещала его часто и в совсем необычных местах. Я знал самое важное — ему нельзя мешать, ведь в тот момент из ничего рождался очередной шедевр. Для меня он был гениален, как для Галы был гениален Сальвадор Дали. И я жаждал каждой клеточкой своего тела, чтобы весь мир узнал о творениях моего брата, о его загадочном внутреннем мире и о его завораживающем голосе. Его голос — мой морфий, моё противоядие от всех трудностей и мой яд. Наверное, никто кроме меня не слышал, как Джаред поёт без гитары что-то очень волнующее, бунтарское, словно душа хочет вырваться наружу. Он часто это практиковал. Он хотел, чтобы я оценил это чистое исполнение и дал свой вердикт, свою окончательную точку. Но что бы я ни говорил ему на это, у брата на всё было личное мнение и он всё равно делал всё по-своему. Он прекрасно знал, чего хочет. Всегда. Через несколько лет мы выпустили первый альбом, благодаря которому у нас появились первые фанаты. Джаред решил называть их Эшелоном. Я долго смеялся, интересуясь, а не собирает ли он армию против американского правительства. Но ведь для него была так важна вся эта символика, цвета, числа… Будто бы всё, всё держалось на этих знаках, будто бы ему одному был известен особый код к разгадке Вселенной. По масштабности действий это так и выглядело. Мой брат… он особенный. Думал ли я том, что было между нами в мои шестнадцать? Я об этом и не забывал. Я просто научился этого не показывать, зная, как опасны эмоции. Хотя видя, как его трогают фанаты, пытаясь разорвать на куски, я хотел иногда совершить массовое убийство. Он был чьим угодно, только не моим. А ещё и это кино, так часто забирающее Джареда на несколько недель или месяцев. На что была похожа моя жизнь? Наверное, на следование за мечтами моего брата, а, может, и моими… Я уже не могу и различить. Одно точно сбылось — мы побывали почти во всех странах мира, как и хотели тогда. Но почему у меня такое чувство, что внутри меня пустота?***
Я просто смотрю, как ты подносишь чашку к губам, потом облизываешь их, снова подносишь чашку… Что тебя заинтересовало в этой телепередаче, я не могу понять, но ты не отводишь взгляда от телевизора, словно он загипнотизировал твой мозг и не желает отпускать. Нет, я знаю тебя, ты ничего не видишь перед глазами, потому что думаешь о чём-то своём, о чём-то глобальном, возможно… Беспокойные пальцы медленно прошлись по столу, собирая рассыпанные крошки, а потом снова вернулись к чашке, согреваясь о её хрупкие стенки. С твоих волос стекают капельки, скользя по виску, щеке и шее, теряясь где-то в складках одежды. А я ведь предупреждал о дожде, но ты как всегда меня не слушаешь. Полотенце ты тоже отверг, словно мир перевернётся оттого, если ты вдруг сделаешь что-то обычное. Ты своенравный и неуправляемый, как стихийное бедствие, как горная лавина, как цунами или торнадо. Эти капли не дают мне покоя, и пальцы, и твоё молчаливое присутствие в целом. И я никогда не скажу тебе о том, о чём сейчас думаю, потому, что ты хранишь свои мысли при себе, мой брат. И снова ты подносишь чашку к губам, делаешь глоток, а потом поднимаешь на меня свои глаза… — Что? — Хочешь прокатиться? — спросил я первое, что пришло на ум. — Сейчас? — он удивлённо вскинул брови. — Да, Джаред, сейчас, — в голове до сих пор крутились картинки из прошлого, словно, всё это было вчера. — В общем, я не особо занят, — он поднялся, снял куртку со спинки стула и двинулся в сторону двери. — Ну, что сидишь? Я быстро затушил сигарету и пошёл следом. Что мне ещё нравилось в моём брате, так это способность мгновенно соглашаться на всякие авантюры. Мой железный конь ждал под окном. Заведя двигатель, я почувствовал, как Джаред уселся сзади меня и обхватил меня поперёк груди рукой. Я крепко сжал пальцами руль, понимая, что несу ответственность за две жизни. Хотя я всегда её нёс, с самого детства. — И куда же мы направляемся? — спросил он, наклонившись ко мне ближе. — Вперёд! — улицу оглушил рёв мотора. И пусть нам уже никогда не будет шестнадцать и четырнадцать, мы никогда не сможем быть так же свободны и бесстрашны, никогда украдкой не возьмёмся за руки и я никогда не услышу слов «Поцелуй меня»… «Пусть Бог отнял у меня отца, но это не так страшно, как если б не было тебя».THE END