Драбблы во имя Луны

Бертье раньше считала, что «Хрустальный дворец» - это просто красивое название, чтобы впечатлять друзей и озадачивать врагов. Но нет. Дворец и впрямь был из хрусталя. Бертье помнила, как впервые увидела его, когда они только прилетели на Землю - длинные тонкие башни целились в светлые небеса, сверкая в солнечных лучах так, что глазам становилось больно, однако на дворец это похоже не было. Это был кристалл, свободно выросший посреди огромного города, кристалл, в котором предприимчивые люди прорыли коридоры и комнаты. Невероятно красивый и равнодушно-холодный в своем ярком сиянии. Тогда ей подумалось, что такое жилище хорошо должно подходить для великой правительницы, слава о которой дошла до самых темных уголков галактики. Сейчас, в темноте, которую Немезис принес с собой на Землю в качестве приветственного дара, стены дворца были похожи на смятую фольгу – серебристо-черные, они давили на непрошенную гостью своей мрачностью и недоброжелательностью и это ощущение не могли смягчить ни тяжелые бархатные портьеры, ни изысканные картины в позолоченных рамах, ни тонкий фарфор ваз с яркими букетами живых цветов. В этих темных беззвучных коридорах, где каждый ее шаг отдавался от стен оглушительным стуком, отсчитывающим секунды, Бертье впервые за свою жизнь почувствовала, что соответствует своему званию призрачной сестры. В этот момент второй призрак словно соткался прямо из очередного угла – худая, изможденного вида девушка, слепленная из белого блика на стене и синих теней. Она ступала по скользкому полу бесшумно, уверенно и медленно, как законная хозяйка дворца, и ни на секунду не отрывала от Бертье темного, угрожающего взгляда. - Неудачно вышло, - произнесла она, склонив набок голову, так, что короткие синие пряди волос на секунду слились с воротником ее матроски. - О чем ты? – собственный голос Бертье прозвучал громом, отразился от сверкающих хрустальных поверхностей и вернулся обратно в уши, заставив поморщиться. - Я рассчитывала встретить одну из твоих сестер. Увы, наша с тобой битва не имеет смысла. Самый большой вред, что мы можем друг другу нанести – это заставить другого вымокнуть до нитки. Бертье нахмурилась. Сейлор Меркурий, - это могла быть только она, - говорила ровным, спокойным тоном, без единого намека на страх или хотя бы беспокойство. И это в то время, как за стенами дворца погибали жители Хрустального Токио, погибали в страшных муках, взывая к своим защитникам и проклиная их за отсутствие помощи! Не впадая в панику, она взвешивала имеющиеся факты, оценивала обстановку и анализировала своего врага. И очевидно, не считала третью из призрачных сестер опасностью. В попытке доказать, что соперница в этот раз ошиблась в расчетах, Бертье послала в ее сторону водяные плети, думая заморозить их, как только они коснутся бледной кожи воительницы, но сейлор Меркурий небрежным взмахом руки обратила струи воды в легкий сверкающий пар. - У тебя ничего не выйдет, - улыбнулась она даже как-то дружелюбно, - не сейчас. Мне известно, что ты можешь сделать и известно, как этого избежать, так что не трать понапрасну сил. - Будь у меня сила Коан, ты бы заговорила по-другому! – зашипела Бертье, в ярости топнув ногой. Гладкие стены комнаты тут же украсились тонкими ледяными иглами, протянувшимися к Сейлор Меркурий, но они растаяли прежде, чем успели преодолеть половину расстояния. Бертье взвыла от отчаяния. Ее соперница, словно нарисованная прозрачной акварелью, грустно покачала головой, прищурившись. Бертье вдруг обратила внимание, что глаза у нее темно-синие, как глубокие воды озера, на дне которого обитают чудовища, и ей стало страшно рядом с этой хрустально-ледяной девушкой, такой расчетливой и невозмутимой, так равнодушно реагирующей на смерть и разрушение вокруг, словно она видела подобное сотню раз. - Сила Коан? – спросила сейлор Меркурий. - Огонь? Ты недооцениваешь свою стихию, Бертье. Вода – это жизнь, способная быть смертельно опасной. Ты можешь считать, что укротила ее, но однажды поймешь, что вода столь же строптива, как пламя, и умение контактировать с ней стоит многого. Знаешь, я могу заставить клеточную протоплазму внутри тебя взбунтоваться, и ты умрешь в страданиях прямо здесь, на холодном полу чужого дворца. Бертье напряглась, готовая в любую секунду сорваться с места и бежать из этой хрустальной гробницы как можно дальше. Но Сейлор Меркурий, кажется, и не думала претворять свои угрозы в жизнь. - Уходи. Ты не найдешь здесь того, что ищешь, даже если, - и она еле слышно хмыкнула, - станешь водить кристаллом над картой. Бертье сердито поджала губы, но что она могла сделать, если перед ней было тысячелетие, закованное в хрупком теле юной девушки? В том, что Сейлор Меркурий сильнее, сомневаться не приходилось – она осознала свою силу, приняла ее и полюбила. Рядом с ней любая из призрачных сестер казалась ребенком, получившим в руки дорогую игрушку, но пока не умеющим с ней толком играть. Но это ничего. Однажды Бертье возьмет реванш. - Иногда мне кажется, что от меня девочкам мало толку в боях. Бертье вздрогнула, едва не выпустив из рук скользкую от мыла чашку, которую полоскала в проточной воде, и обернулась. Ами Мицуно сидела на самом краешке стула, дрожащими руками сжимая в руках кружку с чаем. Она не поднимала взгляда от глубокой царапины на столе, но напряженная поза и сжатые в тонкую полоску губы подсказывали, что теперь она ждет ответа. Бертье вздохнула. - Ну, ты понимаешь, все, что я могу – это напустить туман, чтобы на время дезориентировать противника, - продолжила Ами, рассеянно поглаживая ручку кружки, - не слишком-то действенно. Вот ты… Бертье хотелось сказать, что однажды, тысячу лет спустя, на свете не будет воина умнее и опаснее, чем сейлор Меркурий, что неуверенная сейчас девочка когда-то будет стоять в темных коридорах хрустального дворца и учить жизни ту, у которой сегодня просит совета за вечерним чаем. До чего забавно все-таки – их встреча в Хрустальном Токио была будущим для Ами Мицуно и прошлым для Бертье, а их нынешние посиделки в Токио двадцатого века – прошлым для Сейлор Меркурия и будущим для третьей призрачной сестры. Ами наконец подняла глаза – ярко-голубые и теплые, как озерное мелководье в солнечный день. И Бертье тут же, каким-то седьмым чувством поняла, что должна сказать. - Знаешь, Ами, вода – это жизнь, способная быть смертельно опасной…