Жестокое сердце пирата

      Уилл медленно, но верно шёл на поправку. В основном это была заслуга Джека. Очень скоро они стали выходить в парк, примыкавший к поместью. Нельзя сказать, что Тернер стал таким, каким был до насилия. Даже кузница, специально оборудованная по приказу Джека, не вывела его из апатии. Только одно было ясно, что Уилл больше не станет делать глупостей. Джек Воробей не знал, как ему быть. Когда он ласкал смущённого и выгибающегося мальчишку, он и сам нехило возбудился. Хорошо, что широкая рубашка на выпуск это скрыла, а то бы Уилл испугался. Пират умел держать себя в руках. Больше всего Джека напрягало то, что это было не просто желание. Он хотел Уилла, того прежнего, а не эту бледную тень, в которую он превратился отчасти и по его милости.       Уилл вспоминал тот день в спальне. Джек был так нежен, на сердце Уилла стало легче. Прикосновения руки Джека, казалось, смывали все липкие и мерзостные воспоминания. Парню становилось легко. Он боялся себе признаться в том, что он не видит кошмаров, только потому, что Джек всегда рядом. Потому, что Джек обнимает его, а ещё Уиллу хотелось, чтобы Джек хоть раз залез к нему под одеяло. Так продолжалось ещё два месяца. Наконец не выдержал Уилл. Как-то вечером, когда Джек привычно обнял его, он повернулся к нему лицом и тихо сказал: — Можно я спрошу? — Конечно. — Почему ты тогда ласкал меня? — Я… — Джек покраснел, как сказать мальчишке, что он любит его. Ведь не поверит. Не поступают так с любимыми. — Из жалости, — тихо сказал Тернер и замолчал. Он молчал минут двадцать, а потом сказал, — поцелуй меня. — Что? — Я не могу их забыть, — всхлипнул Уилл, — но там где ты меня трогал, я больше не чувствую грязи. Я понимаю, что тебе должно быть противно, но…. Может быть тогда я…. — И вот тут Джек понял всё. Ему стало и радостно и тошно одновременно. Мальчишка ведь ему в любви объяснялся, даже после того, что Джек наделал.       Он накрыл губы Уилла своими губами и поцеловал, совсем как тогда, в первый раз. Тот задрожал всем телом и попытался ответить, робко, неумело, но очень старательно. Джек тихонько подтолкнул его к кровати, руки капитана ловко забрались под рубашку Уилла и начали ласкать напрягшееся тело. Тернер задышал тяжело, а потом рухнул на спину, зажмурился и раздвинул ноги, как приказывали ему на корабле. — Так не пойдёт, — хрипло прошептал Джек, осторожно переворачивая его на бок. Собственное возбуждение сводило матёрого пирата с ума. Он и сам не знал, почему. — Я сейчас, — Джек встал с кровати и вышел из комнаты. Когда он вернулся, то застал свернувшегося в клубок Уилла. Тот беззвучно плакал, закрыв лицо ладонями. — В чём дело? Я обидел тебя? — Уилл мотнул головой. — Тогда скажи, что случилось? — Ты мной брезгуешь? — С чего ты это взял? — Ты же ушёл. — Нет, что ты! Я за смазкой ходил, — Джек показал Уиллу склянку. — Без неё никак, а то будет очень больно. — А я думал, что смазка она…. потом…. — Джек побледнел: — Они, что тебя так…. В сухую…. — Уилл только кивнул. — Бедный ты бедный, — Джек снова уложил Уилла на постель и начал ласкать его тело руками. Когда длинные изящные пальцы коснулись члена, Уилл тихонько застонал, а Джек склонился к паху Тернера и стал облизывать его полувозбужденный ствол: — Ч-ч-что ты делаешь? — А тебе неприятно? — Нет, просто… — Расслабься.       Эта ночь запомнилась надолго. Джек был очень нежен, он очень долго держался, но когда всё же вошёл в Уилла, тот вскрикнул и попытался сорваться. Пират не позволил сделать этого. Он прижимал Уилла к себе, целовал, шептал разный успокаивающий бред, но крепко держал, не давая Уиллу пошевелиться. Наконец парень поерзал бедрами и жалостливо протянул: — Джек, уже можно…. Уже не больно — капитан сделал первый толчок, задел простату и Уилл вскрикнул и задрожал, Джек хотел тут же выйти из него: — Больно сделал? Прости малыш, — Джек хотел выйти из него, но Уилл вдруг притянул его на себя и, краснея, прошептал: — Ещё, ещё раз так же, — Джек упрашивать себя не заставил. Через минуту Уилл уже верещал в голос, но не как тогда на корабле от боли, а от пронзавшего всё его существо наслаждения. Хорошо, что до этого он не знал, насколько это может быть хорошо, а то точно бы не выдержал тех трех дней Ада на Голландце.       Уилл бился под Джеком почти всю ночь, он рвал короткими ногтями его спину, прижимался всем телом, хрипло дышал. Он отдавался с таким отчаянием, будто пытаясь прикосновениями Джека заглушить боль. Закрыть глаза на жестокость мира, насилие и несправедливость, и Джек это понимал.       Жестокое сердце пирата таяло, глядя на мальчишку, который смог пройти через кошмар и не потерять себя. Капитан раз за разом вколачивался в тело под ним, доводя Уилла до неистовства, но, не давая себе разрядки, а потом Уилл вдруг захныкал: — Джек не оставляй меня, я тебя люблю. — Никогда, никогда больше не оставлю. Слышишь, — и уже изливаясь в него, прошептал: — Люблю, люблю. Впервые в жизни я кого-то люблю.