Наследники звезды

Первое, что услышал Элронд, проснувшись, были решительные шаги, стук подноса и звук открывающихся штор. В комнату хлынул утренний свет, заставляя Эарендилиона зажмуриться. — Подъём, мальчики! — оповестила стоявшая у окна Камлаугэ. Эллет обернулась и посмотрела на близнецов: один выглядывал из-под одеяла, стремясь завернуться в него, словно в кокон, второй продолжал спать как ни в чём не бывало. Увидев, что никакой реакции не последовало, целительница принялась тормошить младшего: — Элрос, просыпайся. — Посмотрела на старшего: — Элронд, и ты вставай. Хватит спать. Маленький полуэльф отрицательно помотал головой и скрылся под одеялом, отворачиваясь. Она уже знает их имена? Ей тот нолдо сказал? Элрос же, наоборот, проснулся и удивлённо огляделся вокруг. — Меня Камлаугэ зовут, — сообщила целительница, подсаживаясь к младшему Эарендилиону. — Я принесла вам завтрак. Элрос тяжело вздохнул и попытался подняться с кровати, но тут же был удержан рукой целительницы. Эллет легонько толкнула ребёнка обратно и только поправила подушки так, чтобы он полулежал. — Не вставай, ты ещё не оправился, — эллет взяла в руки миску с бульоном. Услышав эту фразу, Элронд с любопытством высунулся из-под одеяла и, увидев брата проснувшимся, вскрикнул: — Элрос! — И буквально в то же мгновение оказался на кровати близнеца, бросившись на него с объятиями. Элрос улыбнулся, приобнимая брата в ответ. — Элронд… Не успела Камлаугэ заговорить снова, как в комнату вошёл Маглор. По сравнению с тем днём, когда он забрал детей, и они увидели его впервые, он выглядел иначе, и близнецы заметили это: чистая рубашка с искусной, пусть и простой вышивкой, причёсанные волосы, которые украшал металлический обруч, и бодрая походка очень изменили нолдо. Камлаугэ приветственно кивнула лорду и потрепала Элронда по волосам. Маленький полуэльф дёрнулся, и с настороженным видом забрался к брату под одеяло, усевшись. — Доброе утро. — Маглор несмело улыбнулся целительнице и детям, однако тут же нахмурился. Уложив свёртки с одеждой для детей на край одной из кроватей, он выжидающе посмотрел на Элронда: — Что-то случилось? — Ничего, — ответил полуэльф, поворачиваясь на бок к брату и заползая под одеяло по самые кончики ушей. Камлаугэ покачала головой, взглянув на спрятавшегося Элронда и затем на Элроса, который устремил серьёзный не по годам взгляд на брата: — Не будешь есть — я с тобой не буду разговаривать. Младший из близнецов с намного меньшим недоверием относился к известным им двум здешним обитателям, да и понимал, что намного легче будет справиться со всем сытыми. Элронд, ещё недолго поколебавшись, наконец потянулся к столу, на котором стояла его порция супа. Маглор, однако, схватил миску быстрее и уселся рядом с Элрондом с явным намерением накормить того с ложки. — Я сам! — недовольно воскликнул Эарендилион, отбирая ложку и принимаясь за завтрак. Феаноринг усмехнулся: — Ну хорошо. Сам, так сам. Тем не менее, нолдо продолжал придерживать миску, потому что своими ослабевшими и слегка дрожащими руками малыш и ложку-то держал ровно не без усилий. Когда полуэльф доел, Макалаурэ отдал посуду Камлаугэ, которая с тихим вздохом взяла поднос и унесла его. Впрочем, вернулась она быстро, и Канафинвэ указал целительнице на свёртки, которые лежали на одной из кроватей. Эллет взяла один и развернула, разглядывая содержимое, второй передала лорду. В свёртках были рубашки, штаны и по ленте в волосы для каждого малыша. Элронд вопросительно глядел то на Камлаугэ, то на брата, то на новую рубашку. Вернее, подлатанную и выстиранную старую. Элрос с не меньшим любопытством изучал нолдо. Маглор спокойно велел близнецам раздеваться. Когда дети стянули с себя сорочки, нолдо аж присвистнул, увидев выступающие рёбра и нездорово выпячивающиеся животы. — Какие же вы худые… — ошарашенно произнёс Канафинвэ. Камлаугэ только покачала головой, хлопоча вокруг Элроса. Маглор помог переодеться Элронду. Причесав Эарендилиона, он неуверенно коснулся его лба, нахмурился и сказал: — Камлаугэ, что-то мне не нравится Элронд, проверь ты. — И обратился к маленькому полуэльфу: — Как ты себя чувствуешь? Эарендилион не смотрел на обратившегося к нему феаноринга. Насупившись, пробормотал, стараясь увернуться от руки целительницы, которая намеревалась потрогать его лоб: — Нормально. Камлаугэ наконец удалось прикоснуться к Эарендилиону, и она констатировала: — Вы правы, милорд, у него жар. — Да всё со мной… — начал было мальчик, но тут же поймал недовольный взгляд брата и смолк. Целительница присела так, чтобы смотреть на мальчика снизу вверх. Она хотела поправить его волосы или взять его ладошку, но, видя, что Элронд ещё не доверяет ей, остановила себя, сжав пальцами одеяло. — Скажи, у тебя болит что-нибудь? — голос её стал мягким, даже нежным. Маглор помрачнел: он слышал в этом голосе ещё неведомую эллет заботу и горечь нерастраченного материнства. Но Камлаугэ не любила, когда её жалели, и Канафинвэ, прекрасно понимавший её чувства, держал всё в себе. — Ничего, — Элронд запнулся: кажется, получил от брата тычок локтем, на что Маглор усмехнулся, хотя тревога его не покидала. — Только голова, — маленький полуэльф опустил взгляд. — Больше ничего? — Камлаугэ осмелела, погладив ребёнка по руке. — Ничего… Только горло немного. — И всё?  — И всё… Только ещё глаза. Лорд рассмеялся, целительница улыбнулась. Элронд не понял причины и засопел, отвернувшись к брату, который тут же обнял его. Элрос неодобрительно посмотрел на феаноринга. Камлаугэ выбежала из комнаты. Маглор вздохнул, подсаживаясь ближе к детям, и, видя, что младший из близнецов по-прежнему смотрит почти зло, тихо попросил: — Вы только не выгоняйте сразу. Неодобрение сменилось изумлением. Элронд, кажется, плакавший, умолк, даже подняв голову. — Я хотел бы, чтобы вы меня простили. Нас. — Маглор осторожно погладил детей по волосам. — И стали нам доверять. Мы не желаем вам зла. — Эарендилионы внимательно смотрели на лорда, и ему вдруг подумалось: путь к сердцам этих детей не так прост, как он предполагал. Теперь, когда стали крепнуть их тела, стала больше тревожиться и душа. Феанорингам ещё придётся доказать, что они могут быть иными, чем были в Гаванях. Маглор отвёл взгляд от изумлённых Эарендилионов и тяжело поднялся. Он никогда не умел говорить с детьми. Это легко, пока ты им друг, но когда они чувствуют в тебе врага — никогда не выходит быть уверенным в своих действиях. — Поправляйтесь, — уже у выхода, не оборачиваясь, проговорил Канафинвэ. — И я покажу вам замок. Близнецы проводили его взглядом, но как только он вышел, будто бы потеряли к нему интерес. Элронд снова прижался к Элросу, чувствуя, как голова тяжелеет. Он и правда заболел на пару с братом? По краю сознания скользнул тёплый и мягкий сине-серебряный образ. Элрос вспомнил маму. Элронд посмотрел в лицо брата и увидел, как он сводит брови, как сжимает губы, слегка выпячивая, как дрожит его подбородок. Младший боялся расплакаться. А может, боялся причины, которая заставляет его сдерживать слёзы. Элрос, ещё минуту назад бывший самим образцом рассудительности, спокойствия, даже разума — непонятно было, как такое самообладание умещается в шестилетнем ребёнке, — теперь выглядел вполне соответственно своему возрасту. Элронд почувствовал, что теперь его очередь быть старшим. Он поцеловал брата, прижал к себе, погладил по волосам — движения были неловкими, несколько неумелыми. Старшему вдруг подумалось: самое-самое большое счастье сейчас — что они с братом вместе. Эту мысль ощутил и Элрос и, кажется, даже успокоился. В комнату зашла Камлаугэ, неся чашку, от которой исходил пар. На мгновение целительница застыла в дверях: глядя на жавшихся друг к другу близнецов — и понимая, что научиться их различать будет трудной задачей. Позвала: — Элронд! Мальчик, сидевший на кровати к двери спиной, резко обернулся, не выпуская брата из объятий и лишь ослабляя их, и устремил на эллет вопросительный взгляд. — Это твоё лекарство, — ответила она, закрывая дверь, приподнимая чашку, чтобы обратить на неё внимание ребёнка. — Но прежде, чем ты его выпьешь, я бы хотела, чтобы ты пересел на свою кровать, — проговорила целительница тоном мягким, но не терпящим возражений. Элронд вопросительно посмотрел на брата, тот только кивнул. Камлаугэ хмыкнула. — Давай, перебирайся, Элрос никуда не денется. Верно ведь? — спросила она у близнеца Элронда. Элрос снова кивнул. Старший Эарендилион залез в свою кровать, мигом укутываясь в одеяло: он порядком замёрз. Да ещё в сон клонило. Камлаугэ напоила Элронда. Отвар оказался почти не горьким, но ужасно горячим — и маленький полуэльф сначала боялся обжечься, едва касаясь губами края чашки. От снадобья ещё сильнее стало клонить в сон, но слабость, разлившаяся теперь по телу, не была болезненной, доводившей до ломоты в костях. Элронд закрыл глаза, почти безвольно опускаясь на подушки, и почувствовал, как Камлаугэ коснулась его лба губами. Перед внутренним взором замелькали картинки из не такого далёкого прошлого — перламутрово-золотые, бело-соломенные, розово-охристые. Яркие и в то же время спокойные, не раздражающие глаз. Но свет и яркость образов, и цвета менялись, как меняется освещение в течение дня, и от розового с белым всё переходило к сиреневому, а затем и синему с серебристым. И маленький полуэльф понял, почему его брат не проявлял никакого недоверия к целительнице. — Мама… — шепнул Элронд во сне. Камлаугэ улыбнулась, поправляя его одеяло, и обернулась на Элроса: — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — пробубнил мальчик, сжимая губы. — Хочешь чем-нибудь заняться, пока Элронд спит? — спросила целительница, подсаживаясь к сыну Эарендиля. Элрос замотал головой, натягивая на себя одеяло. — Нет. Я тоже буду спать, — ответил он, слишком уж явно желая, чтобы эллет поскорее ушла. Камлаугэ просто не могла этого не заметить. Долю секунды она разрывалась между тем, чтобы остаться, присмотреть за малышами, и тем, чтобы уйти, и выбрала в пользу их одиночества. Если Элрос так хочет побыть один — пусть. Целительница уже подозревала, в чем дело. Когда она со вздохом вышла, затворив за собой дверь, поняла, что предположения оказались верными. Из комнаты вдруг стали пробиваться детские рыдания, от которых у эллет просто сжималось сердце. Но она уже твёрдо решила не вмешиваться — и просто пошла прочь, стараясь не думать о боли этих детей. *** Когда Элронд открыл глаза, оказалось, что в комнате темно. Элрос сидел на кровати, обнимая подушку и глядя в окно: шторы были раздвинуты, но с улицы почти не проникало света: небо было затянуто тучами, а огонёк одной из башен замка вдали вряд ли мог заменить луну. Элронд приподнялся, зашуршав простынями. Его брат обернулся на звук. — Чего не спишь? — спросил старший первым. Элрос пожал плечами: — Не хочу. Элронд собрал в охапку покрывало и, завернувшись в него, перелез к брату на кровать. — Как ты? — Нормально. А ты? — И я. Близнецы замолчали, уставившись в окно. Элрос положил голову на плечо Элронда и задумчиво прикрыл глаза. Они долго сидели так и молчали до тех пор, пока небо за окном не посветлело немного. — Нас ведь не отпустят, — вдруг сказал Элрос. — Куда? — изумился Элронд. — Не знаю. Отсюда. Я не хочу здесь жить, — пожаловался вдруг младший. Его брат молчал, и тогда Элрос снова заговорил: — Давай уйдём! — он крепче прижался к брату. — Куда? — повторил Элронд, но с горечью в голосе. — Отсюда! — у Элроса глаза снова были на мокром месте. Он поднялся на ноги. — Не хочешь? Тогда я один… — Не надо, — старший обнял младшего, потянув его на себя. Они посидели еще немного, прижимаясь друг к другу. — Я пойду с тобой, — вдруг ответил Элронд. Он не слишком понимал, почему так сказал, но был уверен, что брат в любом случае хочет уйти. Бросить его — расстаться с частичкой самого себя. А этого ведь недавно едва не случилось! Ему вдруг стало всё равно, куда уходить. Элрос встал на кровати, шагнул на широкий подоконник и осмотрел внимательно раму окна. Элронд вдруг понял, что выходить через дверь брат не собирается. — Подсади меня, — после нескольких неудачных попыток достать до верхней щеколды попросил младший. Элронд встал рядом на подоконник, попытался приподнять брата, но понял, что так они оба свалятся. Тогда Эарендилион собрал в стопку подушки и два свёрнутых одеяла и сказал брату забираться на эту импровизированную башенку. Довольное «у-ух!» оповестило Элронда о том, что брат всё-таки сумел отодвинуть верхнюю щеколду. Теперь очередь была за нижней. И правильно было, что дети не стали открывать окно с неё — полетели бы вниз, стоило бы им только слегка нажать на створки. Элрос спихнул вниз оба одеяла и спрыгнул: этаж был первый. Элронд замер, задумавшись о том, когда брат успел проверить, что прыгать невысоко. Резковатое осанвэ Элроса вывело из задумчивости старшего Эарендилиона, и он тоже спрыгнул, приземлившись на одеяла. Подняв их с земли, братья завернулись и пошли вперёд. Небо светлело, и тучи, его затягивающие, становились серо-голубыми. В синих тенях стоял рыжий сад. Ветра не было, но осеннее утро холодило ноги близнецов, так и не обувшихся: они просто не знали, что сапожки их стоят под кроватями. Братья семенили вперёд — желая согреться, поменьше касаться холодной и мокрой земли ногами, и кутаясь в два одеяла, как в одно. Внимательно оглядываясь по сторонам, они молчали, чтобы ненароком их кто-нибудь не услышал. Они давно уже шли, прячась за стволами деревьев, как вдруг заметили высокую фигуру в красно-коричневом плаще. Нолдо стоял к ним спиной, но всё же было ясно, что это мужчина. Медно-рыжие волосы были заплетены в тугую косу. Элронд вздрогнул, когда надежда на то, что это не тот нолдо, который брат Маглору, не оправдалась. Нолдо повернул голову, и близнецы увидели точёный профиль, нахмуренные брови и…задумчивые глаза. Старший Эарендилион удивился: ему казалось, что Маэдрос должен быть всегда хмуро-ледяным, даже со злостью во взгляде — так живо на его лице смотрелось это выражение, когда Элронд впервые увидел старшего феаноринга. «Ты его знаешь?» — удивился Элрос, почувствовав удивление брата. «Я видел его, когда мы въезжали в замок», — ответил Элронд, кивая, забыв, что не стоит шевелиться. — «Но ты тогда был без сознания». «Идём, он мне что-то не нравится», — поторопил брата Элрос, и дети, забыв об осторожности, ринулись сквозь кусты, до последнего надеясь, что их не заметят. — Куда держат путь юные принцы Сириона? — голос Маэдроса выражал скорее любопытство, чем насмешку. Близнецы замерли. Побег не удался. Ну и сами виноваты. Они обернулись, всё так же прижимаясь друг к другу, укутанные в два одеяла. Элрос почувствовал, как кровь зашумела в ушах, а биение сердца подступило к самому горлу. У Элронда стали подкашиваться ноги. Оба близнеца почувствовали примерно один страх: что за нарушение неписаного порядка им грозит наказание, а судя по внешнему виду нолдо, оно могло быть весьма неприятного характера. На лице лорда Маэдроса будто навсегда застыла гримаса боли — нет, он не кривился и даже почти не хмурился, не был изуродован шрамами, — но что-то оставило на его лице, в глазах, пугающий след. Казалось, феаноринг в следующее же мгновение оскалит зубы в злобе. Движения нолдо были резкими для эльфа, и весь он был постоянно напряжён, так что создавалось впечатление, что он в любую секунду был готов выхватить меч и пустить его в дело. В сущности, так оно и было. И храбрости детям его вид не прибавлял. — Что, я такой страшный? — спокойно спросил Маэдрос, видя, как побледнели Эарендилионы. Дети отчаянно замотали головами, мол, нет. Но нолдо только хмыкнул и добродушно сказал, присаживаясь на корточки: — Знаю, что страшный. Он улыбнулся, но боль в его глазах никуда не исчезла, хотя стоило отметить, что теперь его лицо так не пугало Элронда и Элроса. Старший выдохнул и вдруг почувствовал, что ноги перестали его держать. Он так бы и рухнул на землю, если бы не одеяла, почти связывающие их с братом, и если бы не быстрая реакция феаноринга, который тут же подхватил ребёнка. Элронд заметил, что одна из рук, затянутая в перчатку — совсем твёрдая, негнущаяся в пальцах — неживая. — Так, пойдёмте-ка в тепло, — решительно сказал нолдо, подхватив близнецов, зажимая под мышками. Дети, сперва не успевшие ничего понять, задрыгали ногами и замахали руками, силясь вырваться из хватки лорда. — Пусти! Мы не хотим в замок! Мы не хотим быть в плену! — выкрикивали они по пути. До тех пор, пока не оказались в холодном коридоре. Маэдрос поставил близнецов на пол, и они тут же поджали пальцы, прижавшись друг к другу. Лорд снова опустился на корточки, чтобы Элронду и Элросу не пришлось так задирать головы. — Вы не пленники здесь, а гости. И я бы попросил вас отнестись к этому соответственно. Если вы так не хотите, то не будете жить в замке — мы найдём для вас семью в поселениях поблиз крепости. — Маэдрос умолк ненадолго. — Но уходить из гостей, не попрощавшись, да ещё утащив с собой пару хозяйских одеял — крайне невежливо, — продолжил он, запахивая импровизированный плащ одного из Эарендилионов поплотнее. С другого конца коридора вдруг послышались шаги: кто-то бежал. Из утренних сумерек, просачивавшихся сквозь узкие окна, показалась женская фигура. Ещё через мгновение Руссандол узнал Камлаугэ. В глазах целительницы читалось испуганное изумление. Она, заметив, что на неё обратили внимание, выкрикнула: — Лорд Маэдрос, Элронд и Элрос исче… — Камлаугэ осеклась, увидев черные макушки детей, которых до этого заслонял феаноринг. Со всхлипом она бросилась к близнецам, падая возле них на колени и прижимая к себе. — Зачем вы ушли? Я так испугалась за вас! — она бормотала, поглаживая Эарендилионов то по спинам, то по головам. Наконец целительница, положив братьям руки на плечи, посмотрела им в лица: — Никогда так не делайте, слышите! Братья стыдливо опустили головы. Маэдрос только покачал головой, глядя на вытирающую слёзы целительницу и на детей. — Лорд Маэдрос, — заговорил вдруг подняв голову один из близнецов. Маэдрос поднапряг память и понял, что это Элронд. — Нам не надо семью. Мы останемся. — Он ткнул локтем брата. — Правда же, Элрос? Элрос посмотрел на Элронда, потом на феаноринга, потом на целительницу, и, выразительно кивнув, вдруг обнял её. Младшему Эарендилиону совсем не хотелось, чтобы эллет, которая так тепло отнеслась к ним с братом, плакала. Маэдрос усмехнулся: — Только будьте хорошими гостями и не расстраивайте больше так Камлаугэ, иначе я могу и передумать — мне дорого душевное здоровье целителей. Элронд положил руку на сердце — интересно, где он подглядел такой жест? — начав: — Кля… Но был прерван жестким замечанием Маэдроса: — Просто пообещай, если так уж хочешь. — Лорд свёл брови, слегка приподнял верхнюю губу — и стал похож на рычащего пса. — На дух клятв не переношу. Младший из близнецов испуганно вжал голову в плечи и тут же оказался обнят Камлаугэ. Поцеловав детей в лбы, она поднялась и поклонилась феанорингу. — Благодарю, лорд Нельяфинвэ, — из её уст лился незнакомый Эарендилионам язык, но смутно понятный. Маэдрос только кивнул, распрощавшись. За окном совсем рассвело, но небо по-прежнему оставалось серым, холодным. Близнецы, глянув в окно, поёжились, и Камлаугэ, заметив это, взяла детей за руки и повела в сторону лазарета. — Оденетесь и пойдём завтракать, — пообещала она. — Вы голодные? *** Маглор сидел в столовой в одиночестве, что не доставляло ему никакого удовольствия. Брат опаздывал к завтраку. Наконец, решив, что ждать больше не стоит, лорд принялся за еду. Без аппетита. Мысли всё время были где-то далеко: то он думал о том, что его привычки почти не изменились с отрочества, когда он начал привередничать в еде, то досадовал, что Маэдрос долго не появляется, то мыслью устремлялся к сыновьям Эарендила, к которым не заглядывал уже сутки. Сердце Канафинвэ томилось по их детским, пусть и недоверчивым взглядам, по их маленьким гладким ручонкам и по возможности прижать к себе их хрупкие тельца. Эти дети нуждались в защите и заботе, и Маглору отчаянно хотелось им их дать. Маэдрос вошёл тихо. Поприветствовал брата, который не преминул выразить своё недовольство и поинтересоваться, где это старший пропадал. — Малышню твою домой возвращал — сбежать норовили. Сердце Маглора ёкнуло. Похоже, Эарендилионам совсем не нужна забота братоубийц. — Надо бы Камлаугэ жалованье повысить, — продолжил Майтимо, намереваясь отвлечь брата от мрачных мыслей. — Так а, — Маглор поднял голову, изумлённо посмотрев на Маэдроса, — не с чего же. — Признаться, казна на Амон Эреб была не так полна, как хотелось бы. — Ну, не знаю, — протянул старший Феанарион. — Женись на ней, что ли. Канафинвэ вполне серьёзно поперхнулся, да так, что Маэдрос успел испугаться за жизнь младшего. — В следующий раз не шути, пожалуйста, так, — попросил Песнопевец осипшим от кашля голосом. — Ладно тебе, — усмехнулся Руссандол. — Главное — эти двое теперь будут более доверчивыми, она здорово помогла приручить их. — Начать приручать, — поправил Маглор.