Возможно, в другой вселенной

- Бена Пэриша больше нет, Кэсси, – сиплым шепотом произносит парень. Холодный ветер пробирает до костей, и блондинка стискивает ладонями воротник спецовки, хоть как-то стараясь спрятаться от леденящего ощущения, что расползается по всему телу, проникая в самую голову. Той Кэсси, о существовании которой он даже не помнит, не считая пары брошенных друг другу фраз в школьном автобусе, тоже нет. Так что этим признанием ему ее не удивить. - Бен, - он уже отвык от своего имени, потому что теперь - только Зомби, но она не знает нового его, видит лишь более серьезные глаза, обрамленные синяками от недосыпа, да впалые щеки на которых стали заметнее скулы. Ей хочется поддержать его, протянуть руку и взять за ладонь, переплетая их пальцы, просто чтобы он почувствовал тепло, почувствовал ее. Живую. ОНИ ВСЕ ЕЩЕ ЖИВЫ. Ей плевать выкарабкается он отсюда Бенджамином Томасом Пэришом или Зомби, или еще кем-то. Но этот парень должен выжить, говорит она сама себе, обращая взгляд на того, кого уже и не надеялась увидеть, мусоля до конца своих дней (что возможно очень скоро), последнее воспоминание с ним (ну, если точнее, то это идиотский вид взлохмаченных волос на его макушке, который она могла разглядеть с заднего ряда в спортзале). Так что теперь она благодарна чему бы то ни было за то, что он все еще дышит, и ее последнее воспоминание не будет настолько нелепым. Как и вся ее любовь к нему. Потребовались вторжение инопланетных существ и война, чтобы Бен Пэриш обратил внимание на девчонку, которая с третьего класса специально садилась на нудной химии за парту позади него. Как вы, наверняка, догадались, созерцая в очередной раз макушку ее предмета обожания. - Знаешь, - Зомби небрежно усмехается мимолетному воспоминанию, а Кэсси снова возвращает внимание собеседнику, - я теперь молюсь, - произносит так тихо, что ей еле удается разобрать его слова. – Наггетц все повторял, что Кэсси всегда молилась с ним перед сном, - он улыбается уголками губ, не поднимая головы от пыльной, серой земли под берцами, а у Салливан дыхание спирает от его признания, и в груди появляется какое-то тягучее-тягучее чувство. Бен шкрябает подошвой мелкие камушки под ногами и не видит, как та удерживает слезы, что делают ее глаза похожими на два блестящих озера с зелеными прожилками от подводной зелени. – Ну, и мне пришлось занять твое место, а то этот мелкий не дал бы никому спать. Так мы стали молиться каждый день, - наконец, Пэриш поднимает глаза, которые уже не принадлежат тому парню-футболисту, которого она помнит. Нет. Но ее беда в том, что, похоже, в кого бы не превращала жизнь Бенжамина Пэриша и Кассиопею Салливан, она всегда будет влюбляться в него. - Спасибо, что вернулся за ним, - надломленным шепотом, таким же, как и он. – Спасибо, - твердит, понимая, как много он сделал для Сэмми в том лагере, и одинокая слезинка скатывается из уголка ее глаза, оставляя влажную дорожку на фарфоровом лице. - Эй, - Пэриш улыбается ей той самой улыбкой, от которой у него расползаются потрясающие ямочки на щеках, и которая всегда сводила ее с ума, а он только на это и рассчитывает. Потому что слезы – это не хорошо. И так приятно, наконец, видеть улыбку в ответ (не то чтобы он постоянно думал об этом, но Рингер так и игнорирует его приколы, хотя Бен уверен, что раньше она часто улыбалась). - Мы выжили сегодня, постараемся не умереть завтра, ладно? А поблагодаришь меня, когда все это дерьмо закончится. Если будет за что благодарить, - продолжая освещать собой этот катящейся черти куда мир и протягивая руку, как в тот раз, когда они бежали с базы Райт-Паттерсон. Кэсси без сомнений вкладывает в нее свою, второй раз ловя себя на мысли, что только ему она действительно может доверять, силясь не вспоминать, как другие руки сжимали ее ладони, те руки принадлежат глушителю, тому, кому она никогда не будет способна так доверять. По крайней мере, это то, что она говорит сама себе.