"Я - твоя ошибка"

      Практически весь полёт прошёл в гробовом молчании. Марат переключился на ручное управление и поэтому почти не обращал на Виолетту внимания, чему девушка была очень рада. Она втайне надеялась, что всё закончится посещением какого-нибудь кафе, но, увы, катер плавно сел на парковку у коттеджа.       Зато ошалевший от счастья Кайзер никак не мог определиться, кому рад больше — гостье или хозяину, поэтому метался между ними, вилял хвостом, высоко прыгал, стараясь лизнуть в нос, и поскуливал как щенок.       — Тебе здесь рады, — задумчиво обронил Марат и с трудом поборол желание обнять немного оттаявшую при виде собаки девушку.       Ещё утром он пообещал себе хотя бы на сегодня вооружиться терпением и постараться выцарапать упрямую девчонку из её раковины.       — Пошли в дом.       Кай принял предложение на свой счёт и радостно рванул в раскрытую киборгом входную дверь.       Виолетта бросила усталый безразличный взгляд на красивый коттедж и направилась внутрь, чтобы не провоцировать его хозяина лишний раз к себе прикасаться.       — Вымой руки и проходи в столовую. Вот ведь, псина. Линять надумал, — Марат заботливо стряхнул с платья девушки налипшие мелкие волоски. — Опять вся мебель будет шерстяная. Кайзер! Вон оттуда! — грозный окрик заставил пса нехотя удалиться от накрытого стола, где, судя по его расстроенной морде, находилось множество вкусных вещей. — Смелее, чувствуй себя как дома, — уже касалось гостьи.       Мимоходом погладив собаку, Виолетта знакомой дорогой направилась в ванную.       «Чувствуй себя как дома, — мысленнно повторила она, подставив руки под тёплую струю. — Да так оно и есть. Точно так же невыносимо!»       Однако то, что прикосновения этого мужчины теперь вызвали у неё не панику, а лишь брезгливое равнодушие, девушка посчитала хорошим знаком. Своего мучителя жертва больше не боялась — она его глубоко презирала.       — Ви, ну где ты? Опять застряла в окне? Кайзер тебя ждёт.       Марат закурил и криво усмехнулся. С некоторых пор он стал замечать, что подобным способом, прикрываясь Каем, высказывает Виолетте то, в чём не решается открыто признаться. Ведь он сам ждал её гораздо сильнее, чем Кай. Сегодняшний день ему безумно захотелось провести вместе с ней. Такого никогда не случалось раньше.       Сколько ни старайся — себя не обманешь: деликатесные блюда, с которыми пришлось возиться с самого утра, он готовил специально для неё. Интересно, что она скажет? Скудная похвала, один-единственный раз полученная от дрожащей пленницы, приятно польстила его самолюбию и до сих пор почему-то не забылась.       Кая полицейский в столовой оставил намеренно — в надежде, что если пёс покрутится рядом, девушка расслабится и будет вести себя поживее. Марат затушил выкуренную до фильтра сигарету, выбросил её в утилизатор и помыл руки на кухне, после чего, взяв штопор, откупорил бутылку и наполнил два бокала красным вином.       — Ну, наконец-то! — недовольно проворчал он, поднимаясь навстречу вернувшейся гостье и отодвигая для неё стул.       Она послушно села, а Марат не смог совладать с желанием к ней прикоснуться. Он осторожно положил ладони ей плечи и замер, словно давая ей возможность привыкнуть к ощущениям. Примерно такой же отклик можно было получить от мраморной статуи — неподвижна и холодна. Мужчина болезненно поморщился и резко убрал руки.       — Я хочу, чтобы ты пообедала со мной.       — Я на диете, — она произнесла это с упрямым вызовом, не поднимая глаз от своей пустой тарелки.       Марат почувствовал укол обиды. Получается, зря он тут старался? Он медленно выдохнул, напоминая себе, что решил начать всё с чистого листа и по возможности не срываться на девчонку.       — Что ж, Кайзеру больше достанется.       Виолетта ничего не ответила, только придвинула ближе к себе бокал с вином и, обхватив его обеими ладонями, мелкими глотками выпила до дна.       — Тебя мама разве не учила, что девушкам неприлично так безобразно пить? — несмотря на все старания, Марат физически ощущал закипающее раздражение. Именно сегодня этой дурочке понадобилось всё испортить.       — Да она только и делает, что учит! Достала уже! Раз она вас так любит, пусть бы сама и… Да чтоб она провалилась! — наконец Виолетта подняла на него взгляд, полный бессильной отчаянной ненависти. — Чтоб ей… — Да чтоб она провалилась! Наркоманка проклятая, так и знала, что сдохнет рано или поздно от передоза… Голос соседки снизу, сухой и скрипучий, доносится как сквозь толстое одеяло. Дальше он уже не слушает. Руки, которые пытаются поднять его с пола, — чужие, холодные, — полицейский? социальный работник? Он извивается, кусает чьи-то ладони, почти стерильно чистые на фоне грязной пустой комнаты, и кричит, кричит во всю силу лёгких, захлёбываясь визгом, цепляясь тонкими грязными пальцами за край лежащего на полу затхлого матраса: – Мама! Мамочка! Я не пойду! Не пойду! Пустите меня, она спит, она спит просто, она сейчас проснётся! Мама!       Марат поспешно сморгнул, отгоняя некстати прорвавшееся воспоминание, и неожиданно серьёзно произнёс:       — Не надо так. Она всё-таки твоя мать.       — Да что вы понимаете!       Марат заметил, как её щёки явственно порозовели от вина. Да, в глубине души он надеялся, что сегодняшний вечер пройдёт не так. Хозяин дома уселся на стул напротив гостьи и внимательно посмотрел на неё, подперев подбородок кулаком. Её внезапная вспышка гнева ещё не до конца улеглась. Обычно Виолетта сжималась и опускала голову, пряча лицо за длинными волосами, а сейчас… ну просто отважный герой, собравшийся подорвать себя гранатой вместе с окружившими его врагами. Гордая, воинственная… красивая.       Полицейский не выдержал и отвернулся, с горечью расписавшись в собственном бессилии: он не владел ситуацией и ничего не мог изменить. Пожалуй, это было единственное, чего он всегда боялся. То мерзкое чувство, когда от тебя ничего не зависит и ты вынужден смириться и плыть по течению как тогда, в детстве. С той поры он люто ненавидел это беспомощное состояние и делал всё, чтобы подобный кошмар никогда не повторился. После всего, что довелось испытать, в голову пришёл единственно правильный вывод: лучше оставаться одному. С самим собой разобраться проще. Он для того и вгрызался в жизнь так яростно, шаг за шагом продвигаясь выше, чтобы иметь возможность влиять и контролировать. И добился. Думал, что добился... Сейчас ему было доступно почти всё и в то же время — ничего. Как оказалось, ничего…       А главное — он сам загнал себя в эту ловушку, из которой, похоже, нет выхода. Цугцванг. Любой ход только ухудшит ситуацию. Обнять? Невозможно. Это не успокоит, а почти наверняка даст противоположный эффект — достаточно обратить внимание как девчонка реагирует на одно только его приближение. Отпустить? И что тогда делать самому — подохнуть от тоски?       Желая сменить тему, он достал из кармана отобранный накануне нож и протянул Виолетте:       — На, возьми. Отдашь своему громиле.       Она медленно протянула руку. Когда её пальцы сомкнулись на рукояти, на лице девушки промелькнуло такое выражение, какое Марат видел однажды у загнанного Каем в угол местного зверька. Полицейский усмехнулся и вдруг спросил:       — Что, ударить хочется?       — А может, и хочется! — её голос дрогнул и едва не сорвался, но она тихо и упрямо продолжила: – Чтоб ты сдох, гад…       Марат поднялся, шагнул к девушке и замер, приглашающе разведя руки в стороны:       — Ну на, бей. ------------------------- Марат "Бедный ребенок...что с него взять? Оба родителя - алкоголики", - сказала соседка. Не думала, что мальчик слышит. И словно душу вспороли колики ... Он - бедный? Почему? Ведь мама дома. Вот она, мама, она спит на полу. Хрипло и громко дышит. Халат набок сбился, рука с обкусанным маникюром, крепко ухватив, держит за горлышко полупустую бутылку. Не важно, что он ждал ее весь день один взаперти, а она пришла только ночью и крепко съездила по затылку За то, что он неплотно закрыл холодильник - совсем пустой, Он достал последнюю покупную котлету. Он съел ее, как была, с застывшим жиром - он еще не умеет обращаться с плитой. Да и нельзя ее включать, если дома один он, шестилетка. Он, как обычно, не заплакал, хотя было неожиданно больно. Но это такие пустяки, одной затрещиной больше, одной меньше... Он смолчит привычно.Лишь бы мама была довольна. Он любое ее прикосновение воспринимает как ласку и нежность. Лишь бы не сидеть до утра в обшарпанной темноте одному, изо всех сил стараясь не плакать - с рождения был упрямым. Да и это не страшно. Лишь бы хоть утром пришла. Лишь бы вернулась к нему. Лишь бы только не ушла насовсем. Не уходи, мама. В соседней квартире цифры телефонного номера взбегают по диску: "Служба опеки? Да, у Бергов попойка, вопли, до утра гогот пьяный. Мальчику шесть. А он потом не потеряет прописку? Ах так... Приедете? Бедный ребенок...Ну хорошо..." Я не бедный! Ты ведь не бросишь меня? Мама? Спасибо, Мотя (Marmottе https://ficbook.net/authors/1631357) за стоящий в горле ком. ------------------------- Марат от Лики Солнечной (https://ficbook.net/authors/1270093) Он отвернулся, ушел в другую семью, когда Марату едва исполнилось года три. Мама спилась. Возможно сильно любила отца, возможно что-то оборвалось внутри. Бедный ребенок так и не понял, почему вдруг распался его светло-розовый мир, Почему к ним в гости стали ходить наркоманы и алкоголики из соседних квартир? Свои четыре он отмечал с черствым хлебом, водой и где-то найденной свечкой, Отсюда сейчас у него любовь стоять у плиты. Тогда же у них даже не было печки. Холодильник был пуст. Старый матрас насквозь пах алкоголем и сигаретным дымом, Из соседней комнаты часто слышались стоны. Любовники мамы были неутомимы. В пять синяки оставались на коже так часто, что он забыл, как выглядел год назад. Из памяти медленно стиралась улыбка мамы. Все чаще он видел ее недовольный взгляд Бывали моменты, когда она приходила в себя. Но так редко. Буквально на час или два Тогда он ее обнимал, прижимаясь к груди. Целовал. Она говорила, но он не слышал слова. В шесть он впервые понял, что значит терять родных. Мама за несколько лет так постарела... Она лежала на грязном полу, растрепанная и полуголая. Тогда его сердце и зачерствело. Соседка говорила в ее адрес, что она давно умерла, только жаль малолетнего сына Не жаль... Марат тогда для себя решил, что обязательно должен стать сильным.