Купол

      Дом жадно обвивали серые плотные змеи. Голодные, извивающиеся, злые, они сжимали его со всех сторон, словно хотели задушить, раздавить грудную клетку строения в своих объятиях. Дым полз вверх по хрупким стенам из красного кедра, тонкими струйками прорываясь из-под дверей и сквозь щели в окнах, отовсюду. Спасать было некого и нечего. Огонь уже вылизал коттедж изнутри, выжрал дочерна. Белая мебель, модный камин, всяческие стильные дизайнерские штучки вместе с дорогой современной техникой погибли. Не хватало только лёгкого дуновения ветра, чтоб здание зашаталось и рухнуло, сложилось, как сломанная картонная игрушка, доказывая, каким хрупким и уязвимым может быть счастье. Одно окно на втором этаже было открыто настежь, оттуда в небо вместе с рыжими языками пламени поднимались густые клубы дыма с въедливым запахом гари. Кажется, когда-то давно, в другой жизни, в другом мире, это было окно спальни Широямы.       Слишком быстро оно умирало, их временное пристанище, которое на короткий период времени стало для них чем-то большим — началом координат и одновременно трагической точкой невозврата. Это место впервые за много лет подарило Юу покой, обманчивое чувство защищенности и добрые уютные дни, когда можно было просто жить. Не бежать, отстреливаясь, отбиваясь от врагов и монстров, а бездумно смотреть телик, слушать музыку, умиротворенно возиться со своим арсеналом, тихими вечерами болтать у пустого бассейна с напарником… С напарником, которого у него больше нет. А ещё — именно в этом доме Широяма узнал и почувствовал Койю. Его сердце, его вкус, его любовь. Здесь дитя стало мужчиной, которого Юу сделал своим. Слишком дорогим, слишком значимым стал для них этот дом, чтобы бросить его на произвол судьбы. Юу не смог защитить многое и многих, но хотя бы здание, хотя бы память он мог бы спасти. О таком не забывают, такое не оставляют. Поэтому они вернулись, как убийцы возвращаются на место преступления.       Теперь стены их убежища в Канадзаве пожирало безжалостное и равнодушное пламя. Дым заворачивался по спирали, как торнадо, поднимался вверх и рассеивался высоко, как казалось, за жидкими облаками. Горячий воздух плыл над коттеджем, искажая изображение, и треск стоял ужасающий, действительно похожий на треск ломаемых костей. Их спасало только одно: в прибрежной полосе давно никто не жил. Близлежащие районы тоже опустели, оставшиеся жители, в основном старики, ютились в центре, городок стремительно вымирал, рискуя в скором времени превратиться в закрытую, мёртвую зону — узаконенный государством отстойник для нежизнеспособных, бесполезных и совсем уж уродливых мутантов.       Это происходило повсеместно и с населёнными пунктами покрупнее Канадзавы. Они боролись до последнего, но всё же не выдерживали давления изменившихся обстоятельств. Сельское хозяйство было угроблено на корню месяцами страшнейшей засухи, промышленность билась в предсмертных конвульсиях, не было работы, не было денег на любые товары, кроме еды и самого необходимого, всё популярное прежде — обесценилось, нужно было только пропитание и кров. О безопасности оставалось только мечтать. Страна поедала себя изнутри, пока снаружи её пытались уничтожить другие. Так что их старая добрая Канадзава находилась на краю гибели. Запустение царило повсюду, прежде любовно ухоженные газоны и парки были заброшены, густо усеянные мусором, в котором вполне можно было углядеть пустые бутылки, хлам, а ещё — догнивающие в помойке останки, причём не только животных, но и человеческие. Выходить по ночам на улицы стало опасно. Все, кто помоложе, все, кто мог и хотел выжить, уезжали в Токио и Осаку или другие города покрупнее этого. Поэтому вызвать пожарных было некому, хотя дым наверняка могли заметить издалека. Но людей всё меньше заботили беды других. Не было риска сгореть самим — и хорошо. В свете последних событий большинство старалось поменьше высовывать нос на улицу и уж точно не совать его в чужие дела, чтоб не оттяпали, с головой вместе.       Так что дом, вспыхнувший подобно спичке, пока не привлёк ненужного внимания. Время шло, и дым постепенно из серого стал чёрным. От стен частично остался только остов — жалкий уродливый скелет, пропитанный вонью, лишь одна половина здания уцелела, хоть и прокоптилась насквозь, как дешевая мелкая рыбёшка в костре бедняка. И лестница на второй этаж стоически выдержала испытание. Она вела теперь в никуда, торчала посреди пепелища, как сломанный палец, как единственный зуб в раскромсанной челюсти скелета. Счастливое прошлое рушилось, дом в Канадзаве догорал, а вернее, уже просто тлел, умирая.       Широяма не мог отвести глаз от этой болезненной агонии, курил одну сигарету за другой, стоя на лужайке перед коттеджем. Раньше такие места, которые надо было оставить навсегда, встречались только на вылазках Ликвидаторов, и их обрабатывал Мацумото, не Юу, но в этот раз ему пришлось справляться самому. Пальцы до сих пор пахли бензином, он морщился в отвращении при каждой затяжке от этой резкой вони и от воспоминаний, которые так давно мечтал похоронить вместе с этим домом. Когда-то после каждой зачистки, ещё будучи наемником, Широяма уходил не оборачиваясь. Крутые парни не смотрят на взрыв — дешевый штамп из дешевых фильмов, на которые так походила его сумбурная невеселая история. Но это надо было видеть, проследить до конца, сохранить для себя каждую минуту финала. Ведь пожаром они провожали в последний путь прошлое, как провожают единственного друга. Погребальный костёр догорал, вампир смотрел на то, как пепел хлопьями ложится на землю, и не чувствовал желанного облегчения, только пустоту от невосполнимой утраты.       – Юу, сколько ты ещё будешь там торчать? Ты как под анестезией. Рано или поздно здесь всё же будет полиция, не думаю, что у нас много времени в запасе. Юу, очнись, всё кончено, надо ехать! Приди в себя, слышишь меня?       Встревоженный и даже отчасти раздражённый голос со спины заставил пробудиться не сразу. Он, правда, как от действия тяжелого наркоза отходил: действительность возвращалась постепенно, кусками, рваными фрагментами. Юу заторможено обернулся на источник звука, и прошла пара минут, прежде чем Широяма понял, что эта нетерпеливая фигура у машины — его Койю, что он дёргается, беспокоится, и не зря. Их могли накрыть здесь уже давно. Это была очевидная глупость и дерзость на грани безумия — возвращаться в этот городок, на то же место, откуда Сакурай Атсуши увёз их, на ту же проклятую лужайку, на которой погиб мышонок Казуки. Но Широяма никогда не боялся глупостей, он всегда делал то, что хочется, и шёл напролом. Возможно, сейчас это играло ему на руку: предугадать подобную выходку было непросто. К тому же из достоверных источников Юу знал, что их больше не ищут. Или, по крайней мере, уже не так тщательно, как раньше, охоту свернули, остались только подзабытые ориентировки на ненужных уже преступников. Главного охотника куда больше интересовала другая дичь, другие проблемы, намного более масштабные, поэтому парочке вампиров пока весьма неплохо удавалось скрываться.       Прошло почти восемь месяцев с тех пор, как они оставили друзей, сделавших свой выбор, и начали новую жизнь, одну на двоих.       – Я должен был сделать это, Койю, ты же знаешь, — глухо проговорил он, оправдываясь, возвращая взгляд к догорающим останкам здания. — Это было необходимо. Не хочу, чтоб этот дом видел кто-то ещё, касался его. Мародеров сейчас полно, мутирующие ублюдки повсюду, городу недолго осталось, прикроют и запустят сюда этих тварей…       Такашима подошёл сзади, неслышно ступая по выжженному засухой газону. Он всегда двигался бесшумно и мягко, и в эту минуту так же тихо приблизился и взял Юу за руку нежно, но настойчиво, переплел свои пальцы с его, тесно, до боли, и прошептал так низко и влекуще, что у Широямы приятный холодок пробежал по загривку и вниз к позвоночнику:       – Знаю, не надо объяснять это снова. Ты сделал всё, что мог. Теперь надо двигаться дальше.       – Не всё, далеко не всё, — устало вздохнул вампир, но все же послушался, пошёл за Такашимой к автомобилю, который должен был увезти их из Канадзавы уже навсегда. Окончательно, чтобы больше не возвращаться. Похороны закончились, двери машины хлопнули, отрезая их от прошлого, машина сорвалась с места, и никто уже больше не смотрел назад. Двигаться дальше было невыносимо больно. ***       Веки плотно сомкнуты. Он сидел и размышлял, пришло ли время их открыть или пока не стоит. В комнате, как и всегда, было прохладно, волоски на руках вставали дыбом, удивительно, только по одному этому факту можно сделать вывод о том, где он сейчас. Снова. Повторение повторения, как мелодия по квадрату, как незатейливая музыкальная матрица, любого сведёт с ума, а уж такого психически неустойчивого типа, как он, — тем более. Крошечное помещение, столь привычное, кажется, каждая неровность и трещинка старой пепельной краски на стенах давно изучены, он отловил и запомнил их все, ещё бы, столько раз становиться пленником этого места. Ни окон, ни даже двери, ничего этого и в помине нет, только тесная коробка, похожая на мелкий заводской морозильник для скота, да простой металлический стол в центре и стул, на котором он, собственно, и сидел. Ещё пара деталей и комната напоминала бы допросную, но по иронии она была скорее каморкой для свиданий. И Широяма с плохо скрываемым нетерпением ждал своего оппонента, прислушиваясь к каждому колебанию воздуха, к каждому звуку. Но пока он не слышал ничего, кроме собственного спокойного дыхания и шороха подошв своих же ботинок по каменному полу. Глупые попытки, ведь не вспомнить ни разу, когда он оставался здесь один, всегда, едва открыв глаза, всегда он видел перед собой его. Этот факт лишь снова заставлял Юу задумываться о том, что всё происходящее — плод его воображения, болезненный симптом безнадёжно сдающего сознания. Как может быть иначе, если этот человек будто не дышит даже? Ни шевеления, ни шума, его словно нет, но на самом деле он есть, он традиционно на месте. Всё как и в реальности.       Так длилось до тех пор, пока вампир не открывал глаза и не видел перед собой невозмутимое лицо восседающего прямо на столе Таканори, боком к нему. Всегда спокойный, всегда — нога на ногу, очень естественно в своей пафосности. Мацумото Таканори — его личный кошмар, сгусток сожалений и ностальгии. Широяма научился не удивляться диковинным образам своего ночного гостя, но сегодня тот превзошёл сам себя, чего только стоили шляпа с чудаковатыми цветком и вуалью и длинные жемчужные бусы. Мацумото задумчиво покусывал нижнюю губу, скрестив руки на груди и изучая ничем не примечательный потолок. Он всегда выглядел скучающим, он не раз жаловался на длительные ожидания, но никогда не торопил Юу, ждал, пока тот сам соизволит присоединиться. И вот, наконец…       – Быть не может! Широяма Юу? А я уже думал снять их, — он подцепил пальцем одну из нитей бус и чуть приподнял, — и придушить тебя, пока ты тут жмуришься.       – Тебе тоже доброго вечерка, — без энтузиазма отозвался вампир, сиплый голос эхом отскочил от мрачных стен. На Таканори эта параллельная вселенная три на три метра реагировала иначе: не фонила, не передразнивала. Собственный сон издевался над Юу и считал чужеродным, неприемлемым элементом, смешно. — Смотрю, ты продолжаешь углубляться в своё женское «я». Не боишься, что затянет?       – И где логика? — хохотнул Мацумото, почти так же задорно, как делал раньше, но всё же не идентично себе прежнему. Этот человек был однозначно старше, более того, он казался чуть ли не ровесником Широямы. — Если я, как ты постоянно утверждаешь, всего лишь ненормальная фантазия Широямы Юу, то и мои костюмчики — твоя идея. А значит кто из нас больной ублюдок?       – Действительно…       – Ха! Не льсти себе, твоя жалкая черепушка на это не годится, — сказал с пренебрежением, хмыкнул, свёл брови, сам себе кивнул и выразительно посмотрел на Юу, дополняя мимикой собственные слова.       Юу улыбнулся и не стал спорить. Так частенько случалось: разговор не вязался, этот прибавивший в годах Таканори был язвительнее, вернее, даже не совсем так, он был самоувереннее, и его яд изменил свой химический состав, заставляя Широяму затыкаться, он попросту терялся и не знал, что дальше сказать. Волновало это не сильно, наблюдения за мужчиной тоже доставляли своего рода наслаждение. И сейчас, не дождавшись ответа, он принялся разглаживать широкий рукав своего одеяния, попутно гримасничая по-прежнему чувственными губами: то вытягивал их уточкой, то хищно приподнимал уголок рта, то сжимал в тонкую линию в якобы неудовольствии. Юу готов был поклясться, что он делает это непроизвольно и бесконтрольно, но упорно не мог вспомнить, было ли подобное свойственно его напарнику прежде. Бывшему напарнику.       – Ты даже не представляешь, Широяма, — первым возобновил разговор Таканори, когда последняя складка на рукаве была сглажена, — точно не представляешь, насколько большое дело мы закончили. Шестьдесят девять ослепительных оргазмов, настолько выворачивающих, что сейчас во мне борется два противоположных желания: продолжать эту сумасшедшую чёрную оргию до бесконечности или никогда больше не…       – Я его сжёг, — перебил Юу без сожаления: иносказательные откровения Мацумото ему всё равно было не понять.       – Надеюсь, это не про нашего сына, — невозмутимо подхватил мужчина, сдвигая шляпу чуть набок, чтобы лучше видеть собеседника.       – Чего?       – Чего «чего»? Надеюсь, ты не Койю сжёг.       Широяму от подобного предположения перекосило, он покачал головой в надежде, что Таканори по одному этому жесту поймёт бредовость предположения, даже если оно было шуточным, и уточнил:       – Я сжёг дом в Канадзаве. Его больше нет.       – Ммм, — на мгновение на лице Мацумото отразилось недоумение. Казалось, он силится вспомнить значение этих слов, таких вроде бы важных для Широямы, но уже не имеющих для Таканори прежнего значения. Вот странный мир по ту сторону был важен, да что там, даже шляпа с вуалью и пресловутые бусы значили для него гораздо больше. Поэтому Така морщился, словно забыл, что это за дом такой, и сейчас усиленно пытался вытащить утерянную деталь из закутков памяти. И, судя по всему, преуспев в своих стараниях, он рассмеялся. — Обалдеть! И этот человек мне что-то говорит про моё женское «я»? Это не я порчу чужое имущество в порывах истерики. Что ж, браво.       – И зачем я это тебе рассказываю? Как с собственной злой опухолью мозга общаться.       – В самом деле, зачем? Не говоришь, а делаешь это, Широяма. У тебя под боком самая горячая штучка десятилетия, найди халупу у моря, купайся, собирай ракушки и потрахивай Ко в своё удовольствие. Нельзя постоянно гоняться за прошлым, мы…       – Я скучаю.       – О, ты постоянно перебиваешь, это бесит, знаешь ли. И вообще, я не твой психолог, и прихожу лишь узнать, живы ли и целы ли ваши прекрасные задницы.       – Ты приходишь потому, что мне так зачем-то надо, — вяло возразил вампир.       – Прелесть, мы опять вернулись к старой теме о том, что я — твоё сумасшедшее подсознание. Ну и, что же оно отвечает?       – Что я кретин?       – Воу, это наш малыш так на тебя влияет? Самокритика — дело полезное. Но, знаешь… — Таканори резко замолчал и напрягся, повёл носом как-то совсем по-звериному, прислушался и тут же раздражённо вздохнул. — Всё. На сегодня всё.       – Даже моё подсознание не желает моей компании, — усмешка. Мацумото на непробиваемую упёртость черноволосого барана только закатил глаза и легко спрыгнул со стола, не подошёл — подплыл к Юу, опёрся ладонями о металлическую плоскость рядом со сложенными на ней руками Широямы, наклонился низко, погружая бледное лицо вампира в тень от полей шляпы.       – Иногда мне кажется, что ты совсем хрупкий для своего мира, Юу. Лучше подумай о себе и о том, кого я тебе доверил, иначе эта погоня ради спасения тех, кто в нём, возможно, не нуждается, погубит то, что у тебя уже есть. А есть немало. Хотя не скрою: мне жаль, что ты не там, не со мной. Наряжать реального Широяму в юбки и наблюдать за его реакцией было бы куда забавнее, — Юу хотел возразить, но не успел: мягкие подушечки ледяных пальцев коснулись его лба, легонько толкнули, и этого было достаточно для погружения в бескомпромиссную темноту, которая на удивление всегда встречала его тёплыми объятиями, остро контрастирующими со стоячим воздухом и колючим холодом их маленькой камеры свиданий.       – Увидимся, кретин, — последнее, что он услышал уже издалека слабым отголоском. Спасибо и на том, в предыдущий раз Мацумото грозился отыскать свою двуствольную детку и запихать её ему глубоко в зад, если он не прекратит наматывать сопли на кулак. По непонятной причине эти грубые, но отнюдь не злые угрозы и наставления, даже в чём-то нравоучения, реально поддерживали Юу. И наплевать, что они были услышаны им всего лишь от фантома, от его внутренней материализованной в образе Мацумото тоски. Становилось легче, хотя бы ненадолго. ***       Юу вынырнул резко и болезненно, хорошенько приложившись головой о потолок. У мягкой, как перина, тьмы, что засасывала его каждый раз после встреч с Мацумото, было совсем недружелюбное дно. Он достигал его и получал удар за ударом, бился, падая плашмя, как тряпичная игрушка, а следовавший за этим рикошет мощного столкновения выбрасывал Широяму наружу, в колючую реальность. Сердце тут же подпрыгивало в горло, если вообще не пыталось покинуть это глупое беспокойное тело, так громко и истерично оно заходилось. Когда-то это даже пугало Такашиму, но вскоре он привык, и, конечно, знал, что значат эти рывки. Юу не скрывал от него, с кем иногда общается в своих сновидениях. Отчасти Койю даже завидовал: не только самой возможности видеть Таканори хотя бы так, но и этому удивительному дару его любовника — осознавать себя в снах. Про себя чистокровный называл это «прогулками в параллельную реальность», и почти гордился, что Широяма у него такой особенный. По крайней мере, пока других людей с подобным даром им встречать не приходилось, и в интернете правдоподобных примеров такой способности нашлось немного.       А вот самому Юу было не до восторгов, он сложносочинённо талантливо матерился и бубнил под нос что-то совсем нечленораздельное сразу на трёх диалектах, пока выбирался из тачки. Делал он это так, будто ему мешало всё, от собственных ног до ни в чём не повинного руля, за который пробудившийся вампир попутно зацепился браслетом. Наблюдавший за этой трогательной вознёй через лобовое стекло Койю старательно кусал щёки, чтобы не заржать на премилую картину. Когда Юу наконец выполз или скорее вывалился на улицу, он тряхнул волосами, скидывая их назад, раздражённо дунул на самую непослушную прядь, маячившую перед глазами, при этом шаря по карманам брюк в поисках пачки с зажигалкой внутри.       – Ну и где вы, мать вашу?       – Тут, — искомая нашлась зажатой меж тонких пальцев развалившегося на капоте Койю, он специально приподнял её повыше. Широяма без промедления подошёл и забрал сигареты, быстро и психовано, трясущимися, как от ломки, руками прикурил и мгновенно расслабился после первой же затяжки. Нервное напряжение спадало подобно мощной лавине, Юу стремительно отпускало, и на смену молниям из глаз пришёл внимательный хитрый прищур. Он снова приоткрыл пачку, большим пальцем отодвинул болтающуюся внутри зажигалку в сторону, мельком осмотрел оставшееся и капризно-разочарованно протянул:       – Эээй, ты опять курил?       – Нет, просто стащил пачку в надежде, что, если она будет лежать тут рядом со мной, это заменит мне кое-чьё присутствие. То есть отсутствие. Ну что за вопросы? Курил, конечно. Мне нравится это мятное послевкусие во рту от них.       Широяма в ответ только фыркнул с наигранным неудовольствием и отошёл ещё на пару шагов назад, чтобы получше рассмотреть открывавшуюся картину. Юу ещё помнил тот день, когда впервые увидел повзрослевшего Койю, помнил подробно и ярко, в мелких деталях, будто это случилось вчера. Никак, кроме как попыткой выделиться, назвать тот раз было нельзя, пришелец был новым и пёстрым, он кричал «обрати на меня внимание!», словно обиженный подросток. С тех пор многое изменилось, не только в их отношениях, но и в самом рыжем мальчишке. Такашима заметно повзрослел и успокоился, перестал выбирать самые вычурные и яркие наряды. Дело было даже не в необходимости не выделяться на людях, он просто больше не нуждался в броскости. Нынешняя простота, оказавшаяся его точкой опоры и зоной комфорта, красила его как ничто. Широяма лениво и медленно скользил взглядом по худому, возможно, даже чересчур худому телу, плотно обхваченному тканью футболки с принтом какой-то западной, давно оставшейся далеко в истории группы, на простые, местами драные джинсы, и не мог не отметить, как соблазнителен Койю даже в этих ничем не примечательных шмотках. Только при таком тщательном визуальном осмотре Юу наконец-то заметил, что всё это время в другой руке чистокровный зажимал бутылку, и что ступни его босые: одна нога свешивалась вниз, а второй, согнутой в колене, он притоптывал на капоте какой-то простенький мотивчик. Максимально расслабленный, почти что блаженно улыбающийся, такой довольный, что Широяма, встретившись с ним глаза в глаза, невольно рассмеялся в ответ. Совершенную картину портила лишь одна противная деталь.       – Куда ты? — тягуче, словно уже немного сонливо спросил Такашима, но даже головы не повернул, когда Юу щелчком отправил докуренную сигарету в полёт и полез обратно в машину. Спустя минуту он получил ответ на свой вопрос, когда увидел, что гладкий серый металлик под ним сменяется благородным чёрным и сама форма тачки преображается.       – Так-то лучше, — довольно протянул Широяма, вернувшись на своё место. — На этом европейском банальном дерьме ты выглядел как дешёвая шлюха.       – А теперь дорогая?       – Теперь идеально, — немного невпопад ответил Юу и с нескрываемой любовью, лаская, провёл ладонью по корпусу своей драгоценной четырёхколёсной малышки.       Койю про себя хихикнул, наблюдая за трогательным жестом. Широяма был неисправим, и степень его обожания к этой тачке не знала границ. Такие выводы можно было сделать хотя бы только по тому, как он, рискуя их жизнями, сразу же после Города рванул за ней в Токио. Как нелепо они тогда двигались перебежками, чёртовы шпионы и мастера маскировки, но всё же всеми правдами и неправдами достигли своей цели. Как Юу буквально силком тащил своего знакомого авто-гуру в мёртвую зону, чтобы он помог и подсказал, как лучше замаскировать роскошную ретро-крошку, выделявшуюся и бросающуюся в глаза на любой трассе, и как Широяма чуть не выдрал себе все волосы, слушая вандальские, по его мнению, предложения по изменению облика автомобиля. С таким он смириться не мог. В конечном счёте остался лишь один вариант, самый дорогой, но за который вампир ухватился руками-ногами-клыками, присосался как пиявка и уговорил стоически державшегося парня дать ему эту чудо-технологию в долг. Ну кто отказывает неуравновешенному и мечущему в панике вампиру? Юу получил своё спасение, и теперь его Додж весело разъезжал по дорогам страны неизменным, но скрытым искусственной иллюзией, наподобие той, что прятала Базу Ликвидаторов когда-то. Это было лучшей альтернативой из всех, хотя Широяма, конечно же, не был до конца доволен, желание пощеголять своим пижонским имуществом никто не отменял.       Вампир осторожно отложил на крышу простецкую коробку со сложнейшим механизмом в начинке, что делал его тачку иллюзорным невзрачным говном на колёсах, разулся и осторожно залез к Койю. Вообще, ему эта идея не очень нравилась, меньше всего на свете он хотел видеть на капоте вмятины после их туш, но всё же тоже соблазнился, слишком привлекателен был отдыхающий рыжий с бутылкой чего-то любопытного в руке. Движения мужчины оставались скованными и чрезмерно осторожными, и когда он всё же кое-как улёгся, тут же протянул руку в сторону соседа.       – И что там у нас?       – Абсент, — Такашима передал ёмкость Юу. Насыщенно-зелёной жидкости внутри было ещё больше половины.       – Когда это ты успел добыть такое?       – Довольно давно вообще-то, валялось в багажнике, ждало этой ночи. Интересный вкус, если держать во рту, то приятно печёт язык, особенно после ментоловых сигарет.       Они замолчали, по очереди передавая друг другу бутылку и смакуя странное зелье. Юу пытался представить себе этот вкус полным, но теперь это желание не вызывало в нём ощущения собственной ущербности, как раньше. Ему просто очень хотелось чувствовать точно то, что чувствует Койю. Но и без этого было уже чудесно — дышать от волнения через раз в остывающем воздухе под нежно-розовым небом. На границе с заходящим солнцем этот цвет мешался с синевой таким невообразимым способом, что часть облаков подсвечивалась зелёным, словно и небо пропиталось абсентом. Мужчины пили не спеша, смотрели вверх в ожидании первых звёзд, которые пока ещё не прорезались, не раскрылись ночными цветами в темноте. Каждый размышлял о чём-то своём и в то же время оба думали об одном и том же.       – Я бы замер в этом моменте навсегда, — шепнул Такашима после очередного глотка, чувствуя, как высокоградусное пойло приятно согревает его грудь изнутри.       Ответом была лишь тишина с безмолвным сожалением. Про себя рыжий обижался, ведь Широяма не хотел соглашаться, такое элементарное «я тоже» было невозможным. А Койю ждал, каждый раз с замиранием сердца надеялся на ответный порыв, но жажда оставалась односторонней, с каждым днём всё больше отравляя их и без того непростые отношения. Юу просто не мог. Он не сдавался и продолжал искать пути даже сейчас, когда их, казалось бы, не осталось. Он всё никак не мог успокоиться, не хотел замирать в мгновении. Упрямый, невыносимый, непробиваемый Широяма. Его не устраивала эта хрупкая красота на двоих и гипотетический домик-любовное гнёздышко у моря, о котором ему только что во сне говорил язва-Мацумото. Этого было мало, Юу был неспособен полностью бездумно и расслабленно наслаждаться моментом, пока чувствовал себя должником, пока не были возвращены те, кто несомненно обязаны вернуться.       У Койю были все поводы считать себя неблагодарной свиньёй, бессердечным чурбаном, только ему для счастья в самом деле нужно было лишь это: Юу, абсент, тёплый капот их тачки и стоянка где-то неизвестно где, на краю умирающего мира. Они всегда были в пути, но зато вместе. Даже скучая по Таканори, Такашима предпочёл бы остаться вдвоём. Широяме этого было недостаточно.       – Мы возвращаемся в Токио, — сменил тему Юу, забирая обратно бутылку, — есть одно дельце. Дай ждёт нас к обеду.       Такашима сердито цыкнул и решил промолчать, не хотелось портить неплохой момент очередными ссорами и препирательствами, ставшими для них столь обыденными в последнее время. Но спустя минут десять и ещё несколько порций алкоголя он всё же запоздало пробурчал в пустоту, куда-то в сторону, скорее сам себе:       – Будто меня кто-то спрашивал хоть раз.       – Я это делаю не только для себя, — возразил вампир и пихнул Койю локтем. Бутылка звучно опустилась между ними.       – Эй, поосторожнее, краску поцарапаешь, — от неожиданности фразы-упрёка чистокровный резко повернул голову в сторону Юу и уставился на него долгим изучающим взглядом, пока наконец не выдохнул:       – И за что я тебя люблю?       – За что? Ну, я романтик, милашка, довольно соблазнительный, умею быть джентльменом, у меня отличный ч…       – Боже, заткнись! — рассмеялся Такашима, и Широяма за ним следом.       До самого рассвета они больше не поднимали тяжёлых тем, способных пошатнуть и без того хрупкое равновесие. Это были несколько спокойных часов наедине с гаснущими звёздами и жидким согревающим изумрудом из одного горлышка на двоих.