Купол

      Трасса уже долго не петляла, всё вела и вела прямой упрямой линией вперёд. Выдолбленная человеческой рукой лента-артерия цивилизации, которая больше не была безупречной. Затянувшееся пекло и отсутствие даже намёков на дождь делали своё дело — асфальт трескался, как передержанный в духовке бисквит, и заделать эти раны в камне было некому. Машину то и дело подбрасывало и трясло, хотя Юу и старался не разгоняться и объезжать самые крупные ямы и разломы дороги. Теперь каждый месяц шёл будто за год, так стремительно разрушалось всё вокруг, настоящий конец света. По новостям не передавали о каких-то чудовищных вспышках на солнце, но по творящему хаосу с погодой знамение читалось однозначно. Хотя, с другой стороны, все так привыкли к разрухе, что это можно было назвать стабильностью. Всё было неизменно плохо.       Они провели в пути уже больше суток. Сперва возвращение в Токио к этому раздражающему типу, которого Такашима на дух не переносил. Нет, безусловно, Дайске был очень дружелюбным малым, иногда даже слишком, и то, как они восторженно тискались с Широямой при каждой встрече, вызывало у Койю лишь одно однозначное желание — тихонечко свернуть чужаку шею. И неважно, что «тискались» — громко сказано, по факту обычные братские два-три хлопка по спинам друг друга — простые жесты искренне радующихся возможности увидеться приятелей. Чистокровный с трудом сдерживался, чтобы не обтереть ладонь о джинсы после каждого крепкого рукопожатия, что следом доставалось ему от сияющего улыбкой во все тридцать два Дая. А ведь при первой встрече этот человек показался ему даже приятным, было в нём что-то от Юу, внешне и внутренне, не зря позже выяснилось, что они знакомы очень давно и родом из одного места. Один типаж, одна атмосфера, почти как братья, если особо не приглядываться. Но всё это было неважно и никак не могло сгладить углы хренового к нему отношения со стороны Такашимы, так как после каждого визита к Дайске они снова отправлялись в путь уже по его поручениям. Вот что реально бесило: Широяма был его собачкой на побегушках, посыльным, чокнутым развозчиком непонятно чего, в этом-то и была вся проблема. Койю как-то пытался поподробнее разузнать, что за чудеса в ларцах они периодически развозят, и получил в ответ лишь лукавую улыбку и предостерегающий прищур от загадочно склоняющего голову к плечу заказчика. Фактически Дай был их работодателем, то есть работодателем Широямы, но так как Такашима являлся чем-то вроде неотделимого бонусного приложения, то, считай, и он являлся рабом этого явно нечистого на руку мужчины.       Додж наконец-то вильнул в сторону, раз, второй, дорога снова стала похожей на серпантин, но не горный, завиток за завитком, поворот за поворотом по странным окружностям. Они въезжали в безлистный лес. Койю помнил, что через пару километров они пересекут его и снова выедут на открытую местность, а там чуть дальше будет небольшой городок, наверняка уже опустевший, и ещё один километров через пять, ещё дальше — Сива, а там и до Мориоки, их места назначения, рукой подать. Последний раз они были там четыре месяца назад, и теперь, после посещения Канадзавы, Такашима не мог представить, зачем они туда едут, более того — везут груз, разве там их ждёт не та же картина, как и во всех этих отстойничках среднего эшелона? Но задание ведь есть задание, мать его, Широяме так вообще было по барабану куда ехать, он без лишних вопросов делал своё дело, забирал честно заработанные деньги и равнодушно уходил, ничуть не заботясь о том, что за фигню он всучил очередному адресату по велению Дайске.       Койю театрально громко вздохнул и развернулся корпусом в сторону водителя. Они не разговаривали уже часа два, да и невозможно это было в принципе: из магнитолы на добротной громкости один за одним звучали любимые треки Юу, кажется, Такашима давно выучил текст каждого. Брюнет то тихо подпевал голосам мертвецов из колонок, то слабо покачивал головой в такт музыке, умиротворённо направляя автомобиль вперёд. С собранными в низкий хвост волосами, в солнцезащитных очках, в мятой белой рубашке и с закатанными до локтей рукавами, позволявшими лицезреть красивое переплетение сухожилий и вен предплечий, он смотрелся очень уместно в излюбленном звуковом сопровождении их путешествий. «Старикашка», — подумал Такашима в неизвестно какой раз, потянулся и нажал на кнопку паузы. Широяма никак не среагировал, и Койю повторно изобразил полный скуки глубокий вздох.       – Ну? — отмер Юу, но лишь чтобы поскорее отвязаться и вернуть в салон так бесцеремонно оборванную кульминацию отличной песни.       – Тебе никогда не хотелось заглянуть внутрь? — рыжий большим пальцем указал назад, на лежавший на заднем сидении белый кейс.       – Туда не заглянешь, защита не для слабаков.       – Теоретически, я говорю о теоретическом желании. Ты таскаешь эти фиговины через всю страну и при этом тебе ни капельки не интересно, что же там внутри?       – Не-а, — Юу пожал плечами, соизволив наконец глянуть в сторону пассажирского сидения, мягко улыбнулся Такашиме и нажал на плей. Вокалист успел выдохнуть два слова перед тем, как Койю снова упрямо остановил его.       – И всё же, что там может быть? — как ни в чём ни бывало продолжил он. — Наркотики? Подделки под лайф-карты? Какие-то калечащие людей мусорные препараты? Бомба? Ладно, это вряд ли. Оружие?       – Ага, пара десятков пистолетиков для лилипутов.       – Не ёрничай. У нас за спиной лежит какая-то неведанная срань, может, весь этот злободневный зомби-апокалипсис вокруг происходит в том числе и из-за дерьма там в начинке, твоими руками разносимого. И тебе всё равно?       – Именно так, всё равно. Моё дело нехитрое: забрал, отвёз и получил деньги. Всё, — монотонно пояснил Юу, не соврав ни на йоту. Ему действительно было абсолютно параллельно, к тому же он доверял Даю, значит внутри абсолютно точно нет ничего, что причинило бы им вред во время транспортировки, а всё остальное — дело десятое.       Такашима растерялся, пускай безразличие любовника и не было для него новостью, заткнулся и отвернулся к окну. В последнее время между ними частенько случались такие, с позволения сказать, разговоры, две стены сталкивались и в лучшем случае молчаливо расходились в стороны. Койю разрывало на части это нелепое необъяснимое сочетание странностей в Юу: помешанность на одном и полный игнор другого. Он был внутренне неровным, с миллионом слепых зон, то апатичный ублюдок, которому ничего не стоит лишить жизни парочку десятков «плохих парней», то агонизирующий и мечущийся в душевных муках агнец. Видит бог, временами Такашима до дрожи хотел ласково погладить черноволосый затылок, аккуратно впутать пальцы в гладкие пряди, взяться покрепче и со всей силы приложить Широяму лицом об руль, стену или любую другую поверхность пожёстче. Как настолько привыкший к унынию мужик, страдалец по натуре, может в следующий момент отмахиваться от других, казалось бы, тоже важных вещей? Не то чтобы он сам был миротворцем или борцом за справедливость. Ему было наплевать на мир, но его волновал именно Юу и все хитросплетения сложностей и противоречий внутри него, от которых порой доводилось уставать.       Койю сидел и провожал безразличным взглядом первое из крошечных поселений у шоссе, оказавшееся на удивление всё ещё жилым. Такашима хотел попросить остановиться здесь и купить что-нибудь пожевать, но засунул это желание подальше, лишь бы скорее доехать и разделаться со всем. А чуть позже он запоздало понял, что последнюю наличку они спустили ещё перед актом вандализма на побережье.       Ехать в молчании было тяжело, Койю чувствовал исходящие от тела рядом тёмные волны, Юу даже не включил музыку, что теперь было бы как раз кстати, но когда он делал всё к месту? Рыжий решил возобновить разговор. Лучше бы он этого не делал.       – Слушай, Юу, а зачем нам вообще деньги? Помнишь, кто я? Чистокровный вампир, чёрт возьми, я могу достать всё необходимое с помощью своих способностей, это было бы куда проще.       – Проще? — со смешком переспросил Широяма. — Во-первых, в конечном счёте это может привлечь ненужное внимание. Во-вторых, блять, и это самое главное, ты что, предлагаешь мне сесть сложа руки, забраться тебе на шею в бездействии и ждать, пока ты наворкуешь своим мистическим даром порабощения необходимой мне фигни? Крутая идея. Даже Уке меня так не унижал, когда я был никем и ничем и не мог себе позволить банальной пары ботинок на зиму.       Койю слышал щелчок у себя в голове, или может это был не щелчок, а звук рвущейся струны? Слишком. Юу перегнул палку. Такашима не мог поверить, что тот сделал это опять. Сравнил его с Ютакой. Ублюдочным, ненавидимым им Уке Ютакой, до сих пор по каким-то невиданным причинам встававшим между ними насмехающимся призраком.       – Ютака, да… — безотчётно эхом повторил имя вслух, не мигая, как парализованный, но быстро пришёл в себя и произнёс жёстко, приказом: — Останови машину, Юу.       – Ага, — отмахнулся Широяма и даже не подумал тормозить.       – Я. Сказал. Останови!       Ответить мужчина не успел, ощутив на себе то, что терпеть не мог. Его нога непроизвольно, без осознанной команды мозга, начала плавно вжимать педаль тормоза в пол. Вскипеть ответно не составило труда:       – Не смей залезать мне в голову и контролировать! — прорычал Юу и уже сам со всей силы резко дал по тормозам. Шины с противным звуком прочертили на асфальте тёмные следы, тачку занесло и она рывком встала поперёк дороги, в нос тут же ударил запах жжёной резины.       – Пиздец, — сокрушённо выдохнул Широяма, покидая салон следом за уже выскочившим наружу Койю. — Твою мать, Ко, не веди себя как баба!       Вместо ответа он получил жест в духе Таканори: два поднятых вверх средних пальца. Такашима даже не развернулся, продолжал упорно двигаться по проезжей части в противоположную их пути сторону.       – Ну прости, дорогая, что ещё не привык к твоему менструальному циклу! Для меня это в новинку! — зло выплюнул вампир в удаляющуюся спину.       – Катись к Дьяволу, Широяма!       – Вернись в машину! Или я затащу тебя силой! Клянусь, затащу, брошу на задние сидение и выдеру до потери сознания, чтоб ты немного расслабился!       Койю замер. На его губах заиграла злая усмешка, но Юу этого видеть, конечно, не мог.       – Езжай один. Я вернусь в тот городок и буду там ждать, — спокойно и будто бы уже совсем будничным тоном пояснил беглец. — Мне в самом деле надо остыть.       – У тебя нет денег!       – А ты на что? Приедешь и расплатишься, а пока справлюсь и без тебя. Кто мне откажет? — обернулся через плечо и задорно подмигнул, возобновляя движение. Чуть ссутулившись, засунув руки в карманы, с тихо гаснущим пожаром внутри.       Юу идея категорически не нравилась: оставлять Койю одного посреди дороги, в месте, которое они пару раз проезжали мимо, в сплошной неизвестности. Но, возможно, это было на пользу, слишком много времени они проводили вместе, нужна была короткая передышка.       Вернувшись внутрь авто, Широяма слегка прогнулся на кресле и извлёк из кармана тот самый знаковый нож. Нож, который однажды был окрашен кровью их врага. Недобитого врага, кажущегося теперь неуязвимым, ведь толковых идей как до него добраться у вампира не было. Пока этот человек дышит, пока он ходит по остывающему трупу их страны, не могло быть никакой речи о том, чтобы будить тех, кто временно был в безопасности. Поганой, но безопасности. Кулак с силой сжал в себе давнишний подарок Ютаки.       – Иди ты к чёрту, Уке, — одними губами произнёс Юу в опустевший салон. — Иди ты к чёрту, Широяма. Самый настоящий кретин. ***       Городок походил на заброшенную стройку или пустырь, а гостиница у дороги — на вонючую крысиную нору в этой помойке. Или, может, это состояние Юу окрашивало всё в серо-бурые тона, искажало и уродовало. Дельце выгорело без особого труда, но он умудрился вымотаться, как последняя собака. Всю дорогу до пункта назначения и обратно Широяма не мог отключить навязчивую цепь заунывных мыслей, все они вертелись вокруг грёбаного прекрасного принца кровососов, которого он умудрился подцепить на свою голову и которому так упрямо не хотел показывать слабину.       Рыжая причина его беспокойства с дрянным характером и очень удобным даром гипнотизёра тем временем уже расположилась на ночлег в одном из одноэтажных номеров, которые хозяин гостиницы смело называл «бунгало». Но в действительности это были убогие небольшие ящики из бетона, напоминающие коробки из-под обуви. Одно окно, одна дверь, кровать, еле живой телевизор и мини-бар, заполненный маленькими бутылочками с чем-то подозрительным, по виду напоминавшим спирт с гуашью. Ничего больше. Половина этих жутковатых бутылочек уже была опустошена и валялась на полу возле кровати, на которой расположился Койю, когда Широяма с тяжёлым сердцем шагнул внутрь нужного номера. Работа вымотала его, а невесёлые мысли измучили окончательно, и на последних метрах до комнаты он едва передвигал ноги. Главная причина была в том, что Юу до тошноты не любил выяснять отношения после ссор, и всегда надеялся, что всё как-то замнётся и забудется само собой, хотя с Такашимой это редко срабатывало. Поэтому вампир набрал побольше воздуха в лёгкие, резко открыл дверь и с деланным безразличием вошёл, словно дрессировщик, который кладёт голову в пасть разъярённому льву.       Его «лев» или какой-то другой дикий зверь сидел в одной футболке на краю кровати, взъерошенный и обиженный на весь мир. Он успел стянуть с себя джинсы, за неимением лучшего бросил их кое-как на угол изголовья кровати. Свои бесконечно длинные, обнажённые ноги он сложил по-турецки, на одной из острых коленок лежал потёртый старый пульт от такого же древнего телевизора, на котором при появлении Юу Такашима остервенело нажал кнопку выключения. Однако Широяма успел заметить, что до этого на экране шли новости, знакомая ведущая в очередной раз корчила скорбное лицо.       – Что там? Бомбопад всё ещё продолжается? Кого на этот раз убили? — устало выдавил из себя вампир, сбросил ботинки у входа, сделал пару шагов и прямо так, не раздеваясь, рухнул на кровать, растянулся во весь рост, с наслаждением давая отдых ноющей спине, шея тоже болела после долгих часов, проведённых за рулём.       – Да всё то же самое. Неважно, — холодным отчуждённым тоном ответил сидящий к нему спиной, как изваяние, чистокровный.       – Нет, только не режим ледяной скульптуры, Койю! Имей совесть. Я вымотался, трясся туда, потом обратно в эту дыру по духоте. Там такое марево снаружи, словно из Японии разом выкачали весь воздух…       – Будет гроза, — многозначительно ответил Такашима, всё ещё не меняя позы.       – Неужели ты не чувствуешь, как я устал? Давай не будем снова всё это перетирать, бессмысленно. Я продолжу брать заказы, продолжу работать на Дая…       – Продолжишь скучать по Ютаке, — завершил его фразу Койю.       Широяму раздирали два желания: пнуть упрямую тощую задницу и одновременно — извиниться. Но усталость взяла верх, она навалилась с такой силой, что пинок был бы для него сравним с метанием молота или любым другим спортивным безумием. «Неосуществимо», — констатировал он сам для себя, прикинув навскидку расстояние от своей пятки до ягодиц сердитого Такашимы и помножив их на зашкаливающий уровень стресса. Поэтому он выбрал второй вариант, подавив позорный зевок, неловко попытался исправить недавний промах на трассе:       – Эй, послушай, я не сравниваю тебя с ним. Точно не так, как это видится тебе. Вы несравнимы, ты — несравнимый. Не хочу об этом, давай спать?       – Сравниваешь, постоянно. Засунь свою примитивную широямовскую лесть в свою широямовскую задницу. Хочешь спать? Так валяй. У меня ещё много маленьких поганеньких друзей в мини-баре осталось.       Широяма неопределённо хмыкнул, решив, что дурацкий разговор законен, лениво разделся до трусов, не слезая с кровати: то приподнимая бёдра, чтоб снять штаны, то переворачиваясь с бока на бок, чтоб с наименьшей потерей энергии выпутаться из рубашки. Он не почуял подвоха в колючих словах Такашимы и не заметил, как в отражении тёмного уже, мёртвого экрана телевизора Койю пристально наблюдает за его телодвижениями, покусывая нижнюю губу выпущенным по непонятной причине острым правым клыком.       Расправившись с одеждой и отправив её в отсутствии другой мебели в компанию к джинсам Такашимы, вампир беспечно забрался под одеяло, мысленно молясь всем божествам вселенной, если таковые есть, чтобы они пощадили его и избавили как от психоделических снов с Таканори, так и от мучительных разговоров с любовником. «Сон. Простой какой-нибудь, самый что ни на есть примитивный, обычный сон. Что может быть лучше?» — думал он, устраиваясь поудобнее. Но, видимо, если божества в этом мире и были, то недалёкие и глуховатые, просьбу Широямы истолковали по-своему, весьма извращённым способом.       Потому что Койю действительно не проронил какое-то время ни слова, но только Юу стал отключаться, как почувствовал, что под одеяло заползает Такашима. И был момент, когда на грани грёз в голову пришла приятная тёплая мысль: «Всё-таки не стал нажираться в одиночку. Ну и хорошо, значит скоро отойдёт, успокоится». И тут же нервные окончания приняли тревожный сигнал, а мозг не успел ещё расшифровать полученную информацию, как Юу оказался под жарким возбужденным телом. Койю тяжело дышал, изо рта у него пахло дешёвым пойлом из идиотских бутылочек, похожих на игрушечную посудку, но с недетским содержимым. Он не был пьян, ни капли, зато был зол — нахмуренный и недовольный, с силой нажал на бёдра Юу, раскрыл, преодолевая вялое сопротивление, чтобы было удобнее находиться между ними. Ореховые глаза полыхали гневом, как два пожара, намного ярче того огненного шоу, что они устроили в Канадзаве. Вторя этим двум зеленоватым огням, за окном громыхнуло, и затем на мгновение номер осветила молния. Такашима упрямо поджал губы и лёг, пряча лицо, прижался теснее.       – Ко, я не настроен сейчас… Да что ты творишь?..       Руки чистокровного жадно шарили по телу Широямы с непривычной хищной грубостью, он впервые буквально подмял его под себя с недвусмысленным намерением. Койю больше даже не смотрел на Юу, пристроив подбородок на правом плече, он тёрся о его промежность своей угрожающего размера эрекцией, нетерпеливо, без тени нежности, ёрзал и оглаживал бока и ноги там, где доставал, мимоходом царапая кожу. У Юу перехватило дыхание от неожиданности и странного возбуждения, которое накрыло его с головой. Раньше он и подумать не мог, что ему хоть на миг может понравиться роль подчинённого, ведомого, и его внутреннее «я» отчаянно бунтовало, сопротивлялось грубоватым ласкам Койю, но другой голос, гораздо более тихий, неконтролируемый, ловил кайф от того, что вечный кокетка и то покладистый, то избалованный ребёнок Такашима вдруг стал таким бешеным и явно вознамерился его трахнуть. Разгорячённое знакомое до мелочей тело двигалось сверху, и он не мог удержать ответной реакции: через минуту этих неловких, похотливых рывков у Юу встал. Сна уже не было ни в одном глазу, хотя он всё ещё не отвечал на эту возню, устроенную Койю, лежал, тихо охреневая, и тут жаркий шёпот в ухо заставил напрячься ещё больше, член налился свинцовой тяжестью, почти окаменел от непривычных для Широямы наглых слов:       – Как ты там говорил на трассе? Выдеру до потери сознания, чтоб ты немного расслабился? — усмехнулся Койю, горячо облизал мочку уха, пососал её, измял в губах и скользнул языком глубже, влажно нырнул и тут же вынырнул.       Это было так пошло и гадко, на грани с омерзением. Но почему-то заводило. До Широямы наконец-то полностью дошло происходящее и он запаниковал, причём скорее от предательского поведения своего тела, чем от злости конкретно на Койю. Он по давнишней привычке запустил левую руку в волосы прижавшегося к его плечу мужчины, попытался дёрнуть вверх, чтоб взглянуть в эти нахальные бесстыжие глаза, но тут же разжал захват, потому что в это же время указательный палец Такашимы резко вошёл внутрь, совершенно без подготовки, с нажимом стал вдавливаться глубже, и тут же к нему присоединился средний, ввинчиваясь, врываясь в тело. Юу еле сдержал вскрик, обжигающая боль пронзила его насквозь, всё щипало и горело огнём, член мгновенно обмяк. За годы жизни на улице и работы наёмником какой только боли он ни испытывал, казалось, привык ко всему, но эти унизительные спазмы были несравнимы ни с чем.       – Сука, — через плотно сжатые зубы прошипел Широяма, запрокидывая голову назад.       Ни смазки, ни слюны, ни жалости, ничто не облегчало толчков. Койю с трудом ввёл ещё и большой палец, раздирая вход, с необъяснимой жестокостью шевелил пальцами внутри. От этого хотелось выть, биться, сопротивляться, но Юу не понимал по какой причине, несмотря на ругань, он этого не делал, только изо всех сил старался расслабиться и сдержать выступившую в уголках глаз влагу. Пусть Такашима и не видел его сейчас, только лицом вниз продолжал свою пытку и сам двигался, вторя своим рваным манипуляциям пальцами. Юу не мог себе позволить слёз, а вот кровь — мог. Она была повсюду. Выступила из прокушенной им губы, оставила пару крохотных пятен на дешёвой серой гостиничной простыне, а ещё она была на пальцах Койю, когда тот приподнялся с остервенелым, совсем неадекватным взглядом, вытащил их из Юу, дико, восторженно посмотрел на них и почти с урчанием облизал каждый, пока Широяма завороженно следил за его действиями.       Немного яркой красной жидкости, запах ржавчины и мускуса, ноздри Койю трепетали от возбуждения, и он совершенно не собирался в эту ночь думать об удовольствии Юу. Впервые просто брал своё. Если его не понимают так, то он объяснит этому идиоту иначе, что ему можно и нужно довериться, что его силу он должен принять так же, как и его член. Потому что Койю не заслужил такого обращения, он никогда не вёл себя с Широямой как Ютака. Никогда не притворялся слабее, чем есть, не обманывал, пусть ради его же пользы, всегда был собой для него.       – Ух ты, ещё не всё? Ты не охренел ли? — вяло улыбнулся Юу, когда Такашима стянул с него мешающееся бельё, а затем стал стаскивать с себя футболку через голову.       Взгляд, который показался из-под края майки, был достаточно красноречивым и воодушевлённым. Он соглашался пьяно и самодовольно: «Ага, охренел. И я не остановлюсь, ты же знаешь. А ещё ты знаешь, что я мог бы тебя заставить, сделать так, чтоб ты сам встал передо мной раком и повилял задницей в нетерпении. Но я не стану этого делать, как и не стану вести себя с тобой как с барышней. Мы просто сделаем это, Юу, прямо сейчас».       И Широяма, внимательно изучавший до этого его бледное лицо над собой, поджатые губы и брови, которые сдвинулись в одну нервную линию, морщинку, прочертившую лоб, обречённо вздохнул и только пошире расставил согнутые в коленях ноги, мол, «бери, пока дают». Минутная благодарность чистокровного в виде ловких поглаживаний члена Юу одной рукой и одновременно ласкающих касаний мошонки заставила вампира сильнее вжаться в подушку, зажмуриться и даже негромко застонать. Тогда же кусочек сахара, который ему милосердно предложили перед главным блюдом, сменился кнутом: Койю даже не снял свои боксеры, не мог терпеть, только приспустил и теперь тяжело вставлял свой член, разводя пальцами плоть. Это было невыносимо больно, так, что три пальца показались просто раем на земле. Он входил туго, мучительно долго, внутри всё горело, как от кайенского перца, а потом резко рванул вперёд — и окончательно слетел с катушек. Тут уже закусывай-не закусывай губу, ничего не помогало. Юу заскулил и заматерился самыми жуткими и грязными выражениями, которые знал, и на каждом слове звуки обрывались от громкого выдоха, когда Койю вдалбливался в очередной раз всё сильнее и сильнее.       Сначала Широяма испытывал только боль, похожую на агонию, нечто вроде лихорадки: тени мельтешили перед ним, как мстительные духи, как обезумевшие привидения, вспышки молний за окном казались слишком частыми и неестественно яркими, словно их неприметный номер снаружи снимала гигантская фотокамера. Кровать скрипела, как ненормальная, Койю смотрел на него во все глаза с обожанием и ненавистью одновременно. Щипало, раздирало, рвало и обжигало с такой силой, что Юу боялся позорно потерять сознание во время этого скоростного грубого траха. Он бился головой о спинку кровати в бешеном ритме Такашимы, думал только о том, чтобы тот скорее кончил, и его собственная вампирская регенерация поскорее вылечила пострадавший зад.       Внезапно за очередным раскатом грома снаружи внутри Широямы родилась странная судорога, сначала неопознанная, необычная, потом ещё одна — внизу живота, тягучая, удивительно приятная, и вот она почти остановила время и мягко вернула эрекцию. Широяма увидел медленную капельку пота на лбу Койю, его нервно подрагивающие губы, дрожащие от напряжения руки, на которые тот опирался, прилипшие к щекам потемневшие от влаги почти медные пряди… «Мой…» — мелькнуло в мыслях, и вдруг Юу утробно застонал странным, непохожим на свой голосом, заставив Такашиму широко распахнуть глаза от удивления. Потом в них мелькнуло понимание и вернулась бесконечная нежность. Из огня пришло тепло, он склонился и жадно поцеловал Широяму, не переставая двигаться. Они долго боролись языками, с силой трахая рот друг друга по очереди, сплетаясь, захлёбываясь слюной. Поцелуй окончательно задвинул боль на второй план, в нестерпимом жжении порывами накатывало удовольствие, и он упустил момент, когда конкретно Койю кончил. Непривычное чувство полившейся внутрь спермы привело его в себя, он охнул, будто в него кипяток впрыснули, и только хотел что-то съязвить по этому поводу, но ему не дали и рта раскрыть. Такашима быстро вышел, уселся на коленях между ног Юу, завёл ладони под его бёдра, настойчиво приподнял снизу. И хотя того шатало от напряжения, а мышцы сводило с непривычки, он почему-то послушался и не пожалел: Койю порывисто обхватил головку губами, а затем быстро-быстро заскользил по члену Юу вверх-вниз, доводя его до разрядки за считанные секунды, как неопытного мальчишку-девственника. Проглотил, усмехнулся и рухнул рядом с закрытыми глазами, ощупывая губы пальцами.       – Мать твою, Койю… Это был первый и…       – Не последний раз, — с уверенностью закончил за него Такашима, а потом вдруг добавил жёстче: — И часто Ютака тебя трахал?       – И кто ещё всё время сравнивает? — проворчал лежащий плашмя в позе звезды Юу. — Одеяло с пола подними, спихнули, я двигаться не могу…       – Ты не ответил, — хмуро сказал Такашима, потянулся к брюкам Широямы, достал зажигалку, пачку с последней сигаретой, вынул её и нахально закурил.       – Нет, ну точно охренел. Последнюю! И одеяло!       – Обойдёшься, — надулся Койю и стал нарочно жадно затягиваться.       – Что ж ты… Ладно. Нет, так с Уке не было. Хотя я и без этого постоянно ощущал себя так, будто имеют именно меня… Счастлив, что сорвал цветок моей, блять, непорочности, а, рыжий ублюдок? — беззлобно и очень устало пробормотал Юу.       – Счастлив, — серьёзно произнёс Койю.       – Одеяло! И сигарету! Всё, что осталось мне, как пострадавшей стороне.       – Юу…       – Что тебе, исчадие?       – Я люблю тебя.       – Ага, — он затянулся поднесённой к губам пальцами Койю сигаретой и опустил веки, якобы от усталости. Но на самом деле — спрятать взгляд. Только теперь Койю и так всё знал намного отчётливее.       Одеяло укрыло их от забот. А за окном всё ещё бушевала гроза. Очень странная гроза с громом и молниями, но без капли дождя.