Купол

      Обволакивающая тёплая темнота, без образов и без звуков. Недостижимая, казалось бы, мечта. Юу так хотел спать без сновидений все последние месяцы. Ему было наплевать на необычную способность, которой его наградила судьба. Он просто выдохся и нуждался в отдыхе. По его мнению, осознанные ночные глюки были скорее не даром, как называл их Койю, порой не в меру восторженный во всём, что касалось Широямы. Юу считал эти сны таким же проклятием, как почти полную невозможность почувствовать вкус человеческой еды, как пару уродливых клыков и неизбежно накатывающий голод.       Последний напомнил о себе ночью. Как можно было опять забыть об этом? Теперь, когда в его распоряжении всегда была доза самого вкусного напитка на свете, который он не позволил бы попробовать никому другому, кроме себя, необходимость в охоте отпала. Такашима всегда был рядом, считай, личный шеф-повар под боком. Но в эту ночь Юу не хотелось прерывать его сон.       – Покусаю, ещё возбудится, не-не, только не сейчас, — бурчал себе под нос вампир, и вопреки ворчанию насмешливо и довольно улыбался, разглядывая лицо спящего в полумраке Койю. Забавное суровое выражение в сочетании с жалобно приоткрытыми пухлыми губами было таким невозможным, что сердиться не получалось.       Затем Широяма проваливался обратно в тёмное безбрежное марево. Хотя Юу спал урывками, несколько раз просыпался от физического дискомфорта и просто от странной тревоги, не страшной, но неприятной, как накануне важного собеседования или криминального дельца, не самого опасного, но скользкого, с душком. Иногда Юу приходилось браться и за такие, он предпочитал что-то попроще, вроде тех же перевозок по поручениям Дая, но бывали и другие переделки, пожёстче. И как бы Такашима не возмущался, он всегда прикрывал его задницу, всегда вставал спина к спине, если нужно было драться. И как же он был хорош, хотя оружие не любил и не пользовался им, только руки и скорость, только безобидно вырубить. Юу никогда ему не говорил, может, и зря, но он всегда тащился от его стиля в бою, даже в глубине души жалел, что увидеть его можно нечасто.       – Пацифист хренов, — усмехнулся своим мыслям Юу, с тоской глянул на пустую пачку на полу и опять рухнул досыпать. Главное, не было снов, даже так, вскакивая иногда в попытках поудобнее пристроить свой истерзанный зад, он отдыхал намного лучше, чем в этих кошмарах с бывшим напарником, которые могли преследовать его ночи напролёт без пробуждений. А сейчас Юу спал и чувствовал себя почти счастливым. Если бы не голод.       Тяжёлые, круглые капли на губы, на подбородок. Пробуждение лучшее из всех возможных. Запах он узнал сразу и сразу же завёлся. Это густое, знакомое, волшебное пойло. Кап-кап сверху, на губах Широямы заиграла похотливая улыбка, и он жадно слизнул жидкость.       – Завтрак в постель? Какая забота, — рассмеялся, наслаждаясь самым любимым вкусом на свете. Не сладкое, не солёное, не кислое и не горькое, идеальное, дурманящее лучше любого вина. Если он не может больше чувствовать вкус любимого кофе, то и чёрт с ним, взамен вселенная наградила его уникальной кровью Койю. Он сглотнул с аппетитом и жаждой скорее получить ещё, раскрыл глаза и увидел над собой нечто жуткое: тонкая кожа была вспорота, пропахана грубыми бороздами, Койю стоял над ним на постели, коленями сжимал грудь Юу, склонившись и держа в нескольких сантиметрах над губами любовника своё разодранное кровоточащее запястье. Из раны сочилась и капала быстро набегающая тёплая красная влага.       – Могу тебя и иначе накормить потом, — хрипло произнёс чистокровный и тут же улыбнулся собственной пошлости и тому, как напрягся облизывающийся под ним Юу, более вкрадчивым, осторожным тоном продолжил:       – Я почувствовал, как изменился твой пульс, решил, что ты голоден и…       – И вскрыл запястье зубами? Нормально, да. Все именно так и делают, — хмыкнул Юу. — Идиот.       Глаза Койю сузились, он резко пихнул окровавленную руку в рот Юу:       – Ничего, заживёт. Заткнись и пей.       Что Широяма и сделал, когда кровь Койю потекла в горло не каплями, а пьянящим ручьём. После пары глотков сам с силой прижал кисть ко рту и принялся пить с жадностью, на время теряя контроль. Зрачки закатились, оставляя только белки, он рычал, кровь смешивалась со слюной, пачкала подбородок и шею. Такашима тоже блаженно зажмурился, ему до безумия нравилась эта ни с чем не сравнимая близость.       Легкий удар ребром ладони: Юу, как всегда в такие минуты, взволнованно отпихнул от себя. Чистокровный уже знал, что это не брезгливость, а привычный и беспричинный страх Широямы взять слишком много. Всё же в чём-то он навсегда останется человеком. С мягкой улыбкой Койю перекинул ногу через вампира и сел на край кровати, поглядывая с любопытством на перепачканного в крови любовника. Было интересно проследить за его реакцией на вчерашнее, но тот не дал, порывисто поднялся, подхватил шмотки, стал неуклюже натягивать на себя.       – Юу…       – Мне надо помыться, я вонючий, грязный, сдохну, если ещё хоть минуту буду чувствовать тот ад, что творится у меня в заднице, — быстро взахлёб выпалил он. Такашима сдержался от улыбки, хотя ужасно хотелось подколоть это сварливое создание.       – Душ в основном корпусе, я уже осмотрелся и опробовал его.       – Какой быстрый и активный ты у нас с утра, интересно, с чего бы?       Койю не повёлся на провокацию, терпеливо продолжил:       – Ты долго спал, вот я и отправился на разведку. Пятьсот йен и райское блаженство в склизкой конуре — твоё. Главное, привыкнуть к ритму смены температуры воды с ледяной до кипятка и не концентрировать внимание на насекомых.       – Шикарно. Душ для настоящих спартанцев. Я пошёл. А ты, разведчик, сгоняй в ближайший магазин.       – За сигаретами? Окей.       – Только запястье замотай или залепи чем-нибудь. Жуть же дикая.       – Тебе понравилась эта жуть, — кокетливо стрельнул глазами чистокровный и окликнул, когда его мужчина, который так смущённо и нервно спешил ретироваться из номера, был уже в дверях: — Юу!       – Ну что тебе? — сурово посмотрел через плечо.       – Ты бы подбородок вытер, что ли, — пачка с салфетками полетела прямо в лицо, — «Блять!» — но была поймана за несколько сантиметров до цели и использована по назначению под смех не удержавшегося Койю и сбивчивые проклятия Широямы. ***       Утро было долгим и несомненно приятным, оно изменило для Такашимы многое, даже окружающая действительность стала выглядеть иначе. Посёлок, который он вчера мог назвать разве что выгребной ямой, теперь казался уютным, немного выцветшим, но привлекательным, как картины старинных мастеров. Краски трескаются, годы летят, а эти полотна всё так же притягивают взгляд, заставляя задуматься, остановиться на миг перед простым портретом или пейзажем. Сейчас у Койю была возможность насладиться всеми жанрами сразу.       Людей на улицах было мало, но те, кто встречались ему по пути, улыбались очень приветливо, несмотря на то, что заботы и нищета, судя по всему, истощили и измучили местных. Жаркое до ужаса, но тусклое солнце проливало молочный свет на ржавые крыши, тротуары в белой пыли, сухие травы и колоски вдоль дороги, по которой Такашима шагал руки в карманы, жмурясь от удовольствия, вслушивался в монотонное стрекотание цикад, которое прежде не вызывало таких приятных эмоций, а сейчас — нравилось. Как нравилось всё: и люди, и мир, и даже симпатичный облезлый пёс с ввалившимися боками, прятавшийся в тени у сельского магазина. Собака тяжело дышала, но смотрела на него без неприязни, с живым интересом, а когда открыла пасть с розовым языком, это выглядело так, будто добродушно рассмеялась. Сердце неприятно кольнуло воспоминаниями о Короне — щенке Таканори. Койю про себя решил, что кроме сигарет купит в лавчонке чего-нибудь съестного и подкормит дворнягу. Не сложилось…       Магазин был крохотным. Холодильники, касса с пухленькой женщиной-продавщицей, прилавок, заставленный небогатым выбором простых припасов, на котором располагался странный ассортимент: от спичек до лапши, от консервов до аспирина, от шоколадок до упаковок с патронами. В узком проходе едва поместилась небольшая очередь из усталого мужчины, парочки стариков — бабушки и дедушки, и самого Такашимы, которому пришлось встать впритык к входной двери. Он стал присматриваться к продуктам, думая, чем бы порадовать пса снаружи, и совершенно случайно краем уха уловил разговор престарелых покупателей. Пока ждали своей очереди, они перебрасывались недовольными фразами, и два слова из их речи резанули Койю подобно бритве:       – Белый Город, — Такашима испуганно осел, прислонился спиной к косяку, чтоб ненароком не сползти вниз.       – С ума сойти, как мы докатились до жизни-то такой!       – Бандиты натуральные! Это всё из-за таких, как эти сектанты.       – Вот-вот, в наше время такого не допустили бы!       – Да! Раньше было больше порядка!       – Уж точно людей в землю тогда не закапывали, ядами не травили. Вы слышали, всё утро трещат без умолку, как они там преступников укрывали толпами. Убийц всяких и террористов! — на этих словах старушка-божий одуванчик почему-то хищно улыбнулась своему собеседнику.       – Правительство наше уже давно ничего не может. Спасибо, что Сакурай-сама разобрался, — старичок возвёл глаза к потолку, словно молился некоему святому, а Койю мгновенно перекосило, желваки играли, он с трудом держал себя в руках, чтоб не объяснить доходчиво этим пустоголовым деревенским зомби, кто такой их доблестный Сакурай-сама. Однако следующие слова заставили его побледнеть, забыть обо всём и вылететь из магазинчика к вящему удивлению остальной очереди и неудовольствию продавщицы, которая всё это время упорно пялилась на рыжего долговязого красавчика в дверях.       – Да-да. Если бы не Сакурай-сан, их бы ещё лет сто не нашли, это гнездо змеиное. Опять он всю работу за правоохранительные органы сделал. В новостях сказали, именно по его информации направили отряды в этот Белый Город, что за бестолковое название такое? Но теперь-то всё по его сведениям подчистили и ладно.       – А всю заразу в гробах пожгли, слышали, да? Они там разрабатывали дрянь какую-то, новый вирус, по всем каналам говорили.       «Пожгли?» Койю едва успевал перебирать ногами, пока мчался обратно в номер, из головы вылетела недавняя беспечность и даже поручение купить сигареты. Тощая дворняга в пыли у лавки проводила убегающего мужчину тоскливым взглядом без капли обиды. Она привыкла не ждать от жизни ничего хорошего. ***       Дверь распахнулась так резко, будто Широяма открыл её с ноги. Волосы болтались влажными сосульками, частично скрывая лицо, и на мгновение Койю даже показалась, что на щеках того играет лёгкий румянец. И если бы Юу был на это по-настоящему способен, то он бы наверняка раскраснелся.       Всё время, проведённое в обшарпанной, пахнущей плесенью душевой он на повторе прокручивал события ночи, ужасаясь тому, что эти возвращения на несколько часов назад приносили с собой горячие волны по телу и лёгкое онемение кончиков пальцев. Пришлось даже пару раз сжать себя рукой в останавливающем жесте и убавить температуру воды до почти ледяной. Ну, не дрочить же тут, как школьнику, при живом и весьма резвом любовнике где-то неподалёку?       Широяма выглядел довольным и смущённым, от него приятно пахло бергамотовым гелем для душа, который всегда был у них в багажнике на такие случаи. Он прятал взгляд и отводил глаза, бубня без остановки в своём стандартном излюбленном стиле:       – Ну и какой в этом смысл? Вампир, да, вампир, обосраться сколько бонусов, а пихаться в задницу как всем. Между прочим, до сих пор не прошло, ты точно не вставлял мне туда факел? Так вот что значит «припекает», всю жизнь мечтал. Даже не думай, что сможешь повторить в ближайшее время, и мы с Широямой-младшим непременно отомстим, — Юу говорил и говорил, без тени злобы или обиды, скорее чтобы спрятать неожиданную неловкость после случившегося, и попутно пытался расчесаться, смотрясь в слабое отражения в оконном стекле. — Думаю, нам нужен небольшой отпуск. Поехали к морю? В такую духоту лучше всего у воды. Эй, что думаешь? — вампир оставил попытки привести себя в порядок, окно оказалось не лучшей альтернативой зеркалу, обернулся, в глаза бросился выключенный телевизор — и чего раньше не додумался? — он уже собирался поэксплуатировать его не по назначению, но так и замер с деревянным гребнем в руках.       Кукла на кровати с ненатурально выпрямленной спиной лишь отдалённо напоминала его Койю. Словно кто-то похитил его душу, пока Юу был занят водными процедурами, таким пустым и безэмоциональным он выглядел. Только глаза оставались живыми. Сейчас они казались слишком светлыми, распахнутые чересчур широко, до неестественности, но с сузившимися до малюсеньких точек зрачками, которые были полны чем-то новым. Юу пока не мог расшифровать сигналы, но они не могли не настораживать.       Воображаемый пузырь непонимания разорвался с грохотом ядерного взрыва после первого движения зовущих губ. Вспышка, световая волна и, наконец, ударная — на добивание. Глубокий голос Такашимы звучал с поверхности, в то время как сам Широяма пребывал на дне. Он не заметил, в какой именно момент Койю замолчал, возможно, они застыли в молчании на минуту или две, пока Юу пытался как-то переварить услышанное. Вампир отмер лишь после осторожного касания тёплых пальцев: рыжий встал, подошёл к окну, нежно погладил его щёку и, не нарушая контакт, едва ощутимым скольжением переместил руку на шею, обхватил всей ладонью и прижался лбом ко лбу Широямы.       – Мне жаль, — не звуки, лишь воздух в правильном ритме достиг кожи, Юу понял сказанное на чистой интуиции.       – Выезжаем, — спустя время всё же выдавил из себя брюнет. — Прямо сейчас, Ко. Возьми карту и проложи маршрут, а я пойду расплачусь. Быстрее, — и хоть он сам же торопил, сдвинуться с места так просто не вышло. Первым на улицу выбежал Такашима, а Широяма с запозданием нашёл в себе силы развернуться и последовать за ним. ***       Когда после торопливых сборов и определения примерного маршрута они отправились в путь, за рулём оказался Койю. Широяма даже не упирался, хоть и не любил пускать за «штурвал» своей малышки других, даже любовника, но только не в этот раз. Он не сказал ни слова, послушно отдал ключи и с напускным спокойствием устроился на втором сидении. Это был первый страшный звоночек. Чистокровный с трудом сглотнул застрявший в горле ком паники.       Такашима позволял себе не осторожничать, выжимал из тачки по максимуму, смело маневрируя на разбитом асфальте, из-за чего его пассажира временами мотало из стороны в сторону на кресле. Раз на третий Юу равнодушно потянулся к ремню безопасности и пристегнулся. Рыжий, наблюдая за этой непривычной картиной, только беспомощно поджимал губы и вдавливал педаль газа ещё усерднее, так, что казалось, будто они уже не едут, а летят, разрывают загустевший, как кисель, воздух подобно пуле, оставляя за собой хвост из клубов густой пыли.       Эта жестокая гонка в никуда душила водителя. Леденящий смысл посещения их внеочередной цели заставлял кровь в жилах стыть. Он вёз Широяму на погребение, вёз продемонстрировать всю степень их бессилия и, вполне вероятно, вёз на гибель. Не просто безрассудная глупость, как с возвращением в Канадзаву, гораздо, гораздо хуже, они совершали самый настоящий двойной суицид, смертельный номер под оглушительные аплодисменты восторженных зрителей без лиц. Никакого отпуска у моря не будет. Восхитительно смущённого, довольного Юу не будет. Не в ближайшее время уж точно, даже если каким-то чудом удастся выбраться из липких паучьих сетей, так неожиданно сковавших их в самый неподходящий момент охренительного счастья. Койю с остервенением сжимал обруч под пальцами, так сильно, что их сводило, а кожа на костяшках натягивалась и белела. Вот-вот и раскрошит руль на куски, автомобиль потеряет управление, и они преждевременно оправятся в пропасть небытия.       «Ну уж нет», — зло думал мужчина, чуть ослабляя хватку. Он ещё не знал, как именно, но они должны выбраться из этого дерьма, просто не могут после стольких стараний так глупо попасться, и Широяму он вытащит, обязательно как-нибудь вытащит из скорлупы, в которую тот поспешил спрятаться. Пусть новая встреча с Белым Городом была неизбежна, и кое-что никогда не вернуть назад.       Блёклые пустые поля, покрытые налётом давно иссохшей травы, подъёмы и спуски, миллионы поворотов, лесные полосы, городишки, пустые и людные, одинокие заправки, полинявшие рекламные щиты и указатели. Кружащаяся карусель неважного за окном провожала их равнодушно.       Потом был порт. Они провели там несколько часов в бездействии, ожидая собирающийся в путь паром, но и это оказалось большой удачей — те выходили в плаванье далеко не каждый день. Согласие взять на борт тачку с двумя странными парнями стоило дорого, и вот тут Такашима от души порадовался наличию их говёненькой работы, которая приносила настоящие деньги. Ведь при всём желании загипнотизировать весь экипаж он не смог бы, а хруст бумажек сейчас никого не оставлял безразличным.       Широяма — ни жив, ни мёртв — стоял на причале и смотрел вдаль с игравшей на губах добродушной улыбкой. Койю не знал, что за фата-моргана видится тому на горизонте, просто оставался рядом, концентрируясь на танце белёсого дыма от сигареты из какой-то непривычной пачки дешёвой марки, купленной втридорога в порту. Временами Юу опускал взгляд на нож, который он сжимал в руках всё это время, чему-то про себя усмехался и снова упирался взглядом в ровную линию соприкосновения воды и неба. Эта бессловесная истерика ранила, но была терпимой, хуже стало потом, когда они поднялись на палубу.       Широяму будто прорвало. Такашима не мог припомнить, когда он в последний раз слышал от него столь долгие монологи, рассказы, сыпавшиеся один за другим, да так, будто Юу беспечно ностальгировал о былом за стаканчиком чего покрепче на встрече старых друзей, а не присыпал землёй воображаемые деревянные крышки гробов. Вопреки ожиданиям, он вспоминал не только Ютаку, в потоке историй нередко фигурировали и Мацумото с Сузуки. Широяма никогда не повторялся, прежде Койю не слышал ни одного из этих рассказов, они были незначительными, лишь забавные мелочи и происшествия, будто Юу бережно хранил их для удобного случая. Только вряд ли он когда-то думал, что удобным моментом поведать обо всей этой чепухе станет путешествие на похороны этих самых людей.       Второй в жизни Такашимы водный «круиз» был одновременно и похож на первый, и в то же время в нём было гораздо больше горечи. Так просто было поймать себя на мысли, что начинаешь ненавидеть океан. Там, с западной стороны, в недалёком прошлом на берегу моря всё было иначе, но восточная сторона, омываемая бесконечным водным великаном планеты, приносила только неприятности. Холодное, но дружелюбное Японское море ассоциировалось с чем-то лёгким и радостным, а океан, названный так иронично, приносил с собой одни лишь солёные камни на сердце и оседал беспокойством внутри.       Койю смотрел назад и ждал, когда же земля позади окончательно скроется из виду, но вопреки ожиданиям этого так и не случилось. Даже когда виднелась лишь крошечная полоска суши вдалеке, она всё равно в итоге не исчезала и со временем расширялась. Почему-то они не отплывали далеко, тихо двигались вперёд, огибая землю по кромке. Не то чтобы Такашиму это сильно волновало, совсем нет, он просто старался занять мысли чем-то другим. Не Городом. Не лицами тех троих. Не лицом Таканори.       Конечно, бесконечное везение — миф. Причалили они совершенно в другом порту, гораздо южнее того, что удобно располагался в относительной близости к стенам злосчастной усыпальницы-восьмёрки. Это значило, что впереди их снова ждала поездка в несколько часов. Додж был не против опробовать дороги Хоккайдо, Широяме было всё равно, а Койю никто не спрашивал, поэтому он снова гнал машину вперёд. Правда, спешить по сути было некуда.       И всё же в вечерней синеве их замаскированная под обычное потребительское барахло тачка неслась так, что вполне могла составить конкуренцию пикирующему сапсану. Если бы по пути им встретилась дорожная полиция, наверняка возникло бы много вопросов о невозможной скорости этой консервной банки. Но они никого не встретили. Редкие машины на трассе мирно ползли по своим делам, а когда дорога сузилась и наконец завела их в лес, стало так темно, невольно создавалось ощущение, что здесь никто не ездил уже веками. Теснее, ещё теснее, вот уже ветки скребли по стеклу, Койю был вынужден остановиться. Проехать дальше было невозможно.       – Юу, — осторожно спросил он сидящее на пассажирском сидении бледное изваяние, — ты же понимаешь, что нам придётся бросить тачку здесь?       – Да плевать, — безжизненно ответил Широяма, и это было по-настоящему жутко, как последний гвоздь в гроб. Ему было наплевать на его дорогую крошку. Ошарашенный Такашима даже завис ненадолго на месте, а вампир уже вынырнул со своей стороны в лес и безразлично захлопнул дверь.       – Приехали… — мрачно проговорил Койю в пустоту салона, вздохнул и выбрался наружу, подхватив с заднего сидения небольшую чёрную спортивную сумку, в которой покоился любовно собираемый по крупицам новый арсенал Широямы, взамен утерянного старого.       Сегодня, возможно, им придётся замарать руки в последний раз. Этот вариант нельзя было исключить, как один из наиболее вероятных. Чистокровный забросил сумку на плечо и припустил вслед за Юу, тот ссутулившись упрямо шёл вперёд и почти уже скрылся из виду на утоптанной сотнями ног петляющей тропинке, знакомой с прошлого раза.       Дальнейший путь провели в молчании, как будто, и правда, направлялись на кладбище. Оба не могли поверить в то, что их друзей больше нет, что их сожгли спящими, как какой-то мусор. Как обычно и бывает — сложно поверить в то, что не видел собственными глазами. Однако стоило вампирам добраться до места, с которого открывался вид на огромные ворота Белого Города, они не сговариваясь переглянулись в ужасе. Возможно, на некоторые вещи лучше было бы не смотреть никогда в жизни. Не то чтобы они пожалели о своем отчаянном самоубийственном порыве, но обоим стало страшно. Даже совершенному монстру — чистокровному вампиру. Даже Юу, который никогда ничего не боялся.       Ворот просто не было, от них остался только оплавленный остов. Высокие стены, которые когда-то уходили белыми змеями в бесконечность справа и слева, были частично взорваны, частично разрушены, кое-где висели тонкие проволоки оставшегося штурмового оборудования. Город брали силой, со всех сторон. Сюда, судя по всему, выслали не отряды по зачистке, а целую небольшую армию.       – Зачем? Они ведь наверняка и не оборонялись. Всегда пускали всех, эти глупые учёные с их деревьями и греческими одеяниями, — шёпотом произнёс Такашима. Юу только пожал плечами. Разумного ответа на это не было, разве что одно слово:       – Сакурай.       – Что за вонь? — поморщился Койю, а потом догадался, панически округлил глаза и при всей своей ловкости несколько раз чуть не рухнул, когда они перебегали из тени в тень.       Руины дымились в сумерках, как заваленный заказами крематорий, и подобравшись чуть поближе к остаткам стены, они поняли причину. Во дворе, который прежде был защищён искусственной иллюзией с говорящей статуей Фемиды, а теперь больше походил на огромную свалку химических отходов, кипела работа. Люди в ярких защитных антирадиационных костюмах, как какие-то космонавты, неловко переваливаясь перетаскивали и перетаскивали стеклянные капсулы, вскрывали с помощью электрических ножовок и паяльных ламп, и… очищали. Тела из этих хранилищ сбрасывали в две аккуратные крупные ямы примерно десять на десять метров каждая, на дне квадратных провалов полыхал огонь.       Движение Широямы было легко предсказуемым: он перехватил ремень сумки с плеча Койю и потащил на себя, склонил голову вперёд в очевидном намерении прыгнуть, рот готовился то ли изрыгнуть ругательства, то ли бросить боевой клич. Он мало что осознавал тогда, как и Койю с остекленевшим взглядом, следивший за мягкими фигурками прежде живых людей, ставших топливом, и, возможно, тоже бы закричал, но скорее истошно. От ненависти и непонимания.       Оба не успели ни что-либо сделать, ни даже понять. Они не слышали приближения сзади, когда на губы отключившимся от реальности вампирам с нажимом легли чьи-то ладони, и две пары рук уверенно потянули их назад.