Kрик в тишине

— Кто-нибудь знает, что произошло между ними? — шёпотом спросил Лухан. — Они шугаются друг от друга, как от огня. — Нет, не знаем, — ответил Бэк. — Даже жалко, что старый добрый ворчун Кёнсу вернулся. Он стал ещё более скрытным. — Ох, только бы Чонин не натворил бед, — сказал Лухан, прижимаясь к Сехуну. — Не волнуйся, Лу, думаю, как раз наоборот. Сегодня будет самый первый день наших самых лучших дней. — Я думал, что Чанёль немного странный, но твой альфа хуже всех, — сказал Бэк. — А я понял его, — с довольной улыбкой сказал Чанёль. — Кто бы сомневался. Но они уж больно подозрительные. Особенно если учесть, что Чонин вышел из мастерской, а Кёнсу остался там. — Чонин сказал, что тот решил поспать, — сказал Лухан. — Ну да, возможно. А где он сам? — Скрылся за кулисами, — сказал Чанёль. — Так, молчим, Кёнсу идёт сюда, — предупредил омег Сехун. — Так что, налить вам вина? — Да, — с улыбкой сказал Лу. — Извини, Кёнсу-я, мы сегодня пьём белое вино. — Это к лучшему, мне же больше достанется. — Кёнсу сел за стол. Чанёль поднёс бутылку красного вина, чтобы налить ему. — Думаю, у тебя появился соперник, — хитро улыбнулся Бэкхён. — И кто этот смертный? — Я, — сказал Чонин, бесцеремонно присаживаясь рядом с Кёнсу и беря бутылку из рук Чанёля. Он налил вино Кёнсу и себе. — За ценителей! Кёнсу не оставалось ничего, кроме как поднять бокал. — За искусство вина, — сказал он с улыбкой. Глаза Бэкхёна сдавали его: уж больно тому хотелось съязвить. — Спелись. Каков омега, таков и альфа. Кёнсу сглотнул. Ситуацию спасли музыканты. — Добрый вечер, дамы и господа, альфы, — он наклонился и снял шляпу, — омеги. Сегодня последний день наших выступлений в Корее, потому просим вас насладиться вечером. Просто посидеть вы всегда успеете. Сегодня вечер вечной музыки. Начнём мы с Otros Aires — «Milonga sentimental». Послышались аплодисменты. — А ну-ка, пошли, — сказал Бэк и потащил Чанёля на танцевальную площадку. Этот озорной танец был создан именно для них. Они играли друг с другом, иногда меняясь с другими партнёрами. Казалось, что все, кто был на танцевальной площадке, понимали друг друга с полудействия. Происходящее на танцевальной площадке было похоже на безумный театр. Энергия завораживала. Быстрые шаги, улыбки, игривые движения, страстные объятия. Одним словом — милонга. Музыка сменилась под аплодисменты танцоров и зрителей. Этот безумный темп продлился ещё полчаса. Чанёль уже еле дышал, а Бэкхён был ещё полон энергии. Ну да, не Чанёль же висел на нём, заставляя делать поддержки. Бэкхён рвался продолжать танцевать, и альфе пришлось силой тащить его к столу. — Тиран, маленький, бессовестный тиран, — еле дыша произнёс Чанёль, жадно глотая воду. — Это ты дохляк. И зачем вымахал таким высоким?! — Ах ты! — Брейк, семейство Пак! — раздался голос со стороны. Бэк уже хотел сказать «пару ласковых», но вместо этого лишь улыбнулся. — Ну наконец-то, — улыбнулся Чонин, — вы приехали. — Ну как мы могли отказать тебе? — сказал Тэмин. — Ага, как можно пропустить вечер танго? — улыбнулась Ая. Как же прелестно они смотрелись вместе! Тэмин улыбнулся Кёнсу, давая понять, что всё в порядке и не надо смотреть на него и Чонина как на призраков. Кёнсу не знал о том, что они сгладили всё между собой и начали дружбу с чистого листа. Кёнсу всё понял и облегчённо улыбнулся, показывая им большой палец. — А на главное событие мы не опоздали? — спросил Тэ. — Нет, — хитро улыбнулся Чонин. И только альфы знали, что именно произойдёт через несколько минут. — Что за интриги? — приподнимая бровь, спросил Лухан. — Не знаю, секрет. Я всю дорогу у него спрашивала, а он молчит как партизан, — надулась Ая. — Кёнсу? — Не знаю. — До Кёнсу не знает?! Завтра что, апокалипсис? — Успокойся, — сказал Чанёль, погладив Бэка по спине. — Успокоишься здесь. Последний раз Кёнсу не знал о происходящем вокруг него, когда не смог предсказать, что собака разорвёт брюки нашего ректора, и из-за этого отменят экзамен. Все разразились смехом. — Ну ты и вспомнил! Омеги так и не узнали, о чём шла речь. Одно было понятно — это секрет Чонина. Они наслаждались вечером, разговаривая и смеясь. Ая и Тэмин идеально влились в их компанию. Кёнсу был очень рад присутствию Тэмина, потому что не видел его почти две недели, две очень важные недели. Счастье друга через улыбку передавалось и Кёнсу. В присутствии Тэмина его напряжённость спала. Ему безумно нравилось то, как дружны они были с Чонином. Он смотрел на них и понимал, что с Тэмином Чонин совсем другой — не создаёт образ вечно надутого петуха. Все уже забыли о секрете, когда музыка стихла. Чонина не было на тот момент за столом. Свет в зале погас, остался лишь один луч прожектора на музыкантах. — Дорогие гости, наш мини-концерт подошёл к кульминации. И, как каждый уважаемый себя аргентинец, мы просто обязаны под конец сыграть эту гениальную композицию. Astor Piazzolla — «Libertango». Похлопаем же в такт. Кёнсу вздрогнул: вот она — его идеальная свобода любви. Послышались шаги в темноте, было понятно, что кто-то вышел на танцевальную площадку. Шаги стихли, давая музыкантам понять, что можно начать. Бандонеонист подал сигнал, и все захлопали в такт музыки. Включились ещё два прожектора. В центре танцевальной площадки стоял Ким Чонин. Другой прожектор освещал Кёнсу. Вступление скрипок. Глаза в глаза. Улыбка. Вызов. Страсть. Этот искуситель начал двигаться, с каждым движением заставляя Кёнсу терять себя, забывать обо всём, чувствовать себя избранным. Жест рукой — и Кёнсу поддался. Он встал с места. Зрители продолжали хлопать в такт, некоторые даже помнили их. Спустя несколько шагов он уже стоял на краю танцевальной площадки. Он ждал его — своё персональное танго. Он готов был гореть с Чонином. Заиграло пианино. Ким поравнялся с ним. Непозволительная близость. Рука на талии. Исходное положение. Война началась. Быстро, страстно, неконтролируемо. Шаг, поворот. Аrrastre — смещение стопы по полу Boleo — мах назад свободной ногой от колена Жаркие объятия. Аrrastre — смещение стопы по полу Хаотичные повороты. Аrrastre — смещение стопы по полу Entrada — вторжение на территорию партнёра Gancho — крюк, мах ногой под колено партнёра Безумный темп, мах ногой, поворот. Чонин отклонил омегу назад, положив руку на бедро. Музыка сменила свой ритм, и Чонин медленно вернул омегу в вертикальное положение. Чонин поднял Кёнсу, поддерживая одной рукой, заставляя сесть на бедро и вытянуть ногу вперёд. Он медленно стал раскачивать их. Как же прелестна была это поддержка! Кёнсу прижался щекой к щеке альфы и прикоснулся ладонью к другой. Темп сменился снова на безумный. Улыбка расцвела на губах. Чонин оттолкнул от себя омегу, и снова резко прижал к себе. Глаза в глаза. Нога омеги на бедре альфы. Невообразимая страсть. Музыка играла в безумном ритме. Но их пауза была напряжённей музыки. Секунда, две, три. Три одинаковых звука, как стук в дверь, и на танцевальной площадке появились ещё три пары. Театр. Представление. Танго. Как будто на улицах Буэнос-Айреса. Безумная и счастливая улыбка на лицах у всех: у Тэмина и Аи, у Лухана и Сехуна, у Чанёля и Бэкхёна. Чонин и Кёнсу были в центре. Ритм аргентинского сердцебиения — либертанго. Оно для всех, оно для каждого человека, умеющего любить. Безумный ритм окутал их. Все пары двигались синхронно, ведь альфы подготовились. В танго должен вести альфа, показывая всем, что у него в руках находится весь мир, который принадлежит лишь ему. А омега должен поддаваться и доверять. Повороты, шаги, поддержки. Кульминация — Gancho. Конец. Музыка стихла. Лучи света осветили каждую пару. Первый хлопок. Второй. Зрители стали хлопать в такт, заставляя танцевать снова. И они поддались. Кто же откажется от танго с любимым? Но сил надолго не хватило, всё-таки они не танцоры. Не сговариваясь, они прекратили танцевать и, встав в линию, поклонились и зрителям, и музыкантам. — Вот таким должно быть аргентинское танго. Альфа сам должен решать всё. Гвоздика, сдавайся! — закричал бандонеонист. Такого никто не ожидал. — Сдавайся, — поддержал скрипач. — Сдавайся, — присоединились музыканты, постукивая ногой в такт. — Сдавайся, — улыбнулись Бэкхён и Лухан. Кёнсу посмотрел на них как на предателей. — Сдавайся, — слышалось отовсюду. Чонин развернул растерянного омегу к себе и подошёл ещё ближе. Между лицами осталось лишь несколько сантиметров. — Доверься, — прошептал Чонин. И Кёнсу доверился. Он прижался к альфе, схватив того за шею, и захватил чужие губы. Альфа улыбнулся в поцелуй и углубил его, прижимая к себе своего омегу. — Спасибо, — сказали они одновременно. — Ну наконец-то! — синхронность Лухана и Бэкхёна сегодня была на высоте. — Я уж думал, что придётся просить Ruffian-у сделать что-нибудь с ними, — выдохнул Тэмин. — Она бы тебя не послушалась, — сказал Бэк. — Думаешь? — Уверен. Я же знаю, что твой любимчик — это Ruffus, и ты всегда проигрываешь Кёнсу. — Эй, это не значит, что она не дружит со мной! — Ага, и именно поэтому у тебя синяк под ребром? — усмехнулась Ая. Все засмеялись и даже не заметили, что Кёнсу и Чонин исчезли. ******* Длинные ресницы дрогнули, намекая, что их обладатель вот-вот очнётся. Чонину безумно хотелось продлить эти секунды сна Кёнсу, ведь его мирное лицо стоило всех сокровищ мира. Он почти полчаса любовался омегой. Кажется, ночью Кёнсу измотался не на шутку, потому что было уже 16:30, а омега всё ещё спал, сладко причмокивая. На губах были видны ранки от зубов альфы. Чонин любовался омегой. Теперь уже точно своим омегой. От этих мечтательно-собственнических мыслей Чонин улыбнулся как идиот, даже не осознав, что сжал омегу в объятиях, тем самым приблизив момент его пробуждения. — У тебя такое лицо, словно ты ограбил центральный банк, — охрипшим ото сна голосом сказал Кёнсу, пытаясь открыть глаза, что так и не поддавались ему. — Так и есть. Я украл для себя самое большое сокровище, — Чонин едва коснулся поцелуем глаз и губ Кёнсу, заставляя того покраснеть от смущения. Кёнсу зажмурился и прижался к альфе. Ему совсем не хотелось вставать. Чонин улыбнулся и прижал Кёнсу ещё сильнее. Они бы пролежали так весь день, если бы голодный желудок Чонина не начал утробно урчать. —Упс, — сказал Чонин, еле сдерживаясь от смеха. Второй звук, и он почувствовал, как Кёнсу затрясся от смеха. — Чего смешного?! Я со вчерашнего дня не ел… — пробормотал Чонин. — Покормил бы будущего мужа! — Я ещё не давал согласия! — вскинул голову Кёнсу. — А что это, если не согласие? — сказал Чонин, прикоснувшись к метке на своём плече. — Кто это вчера застонал «мой» и поставил метку, а, До Кёнсу? — Это не считается, ты меня довёл. — И ещё раз доведу, — Чонин приподнялся и навис над омегой. — И затем снова, и снова. Каждый раз буду доводить. До криков, как вчера. Хотя нет, ещё громче. — Придурок. Озабоченный извращенец, — усмехнулся Кёнсу, упираясь ладонями в голую грудь альфы. — А кто виноват? — альфа наклонился к его губам. — Я… — прошептал Кёнсу, и их губы соприкоснулись. И этот ленивый поцелуй длился бы вечно, если бы снова не урчание желудка Чонина. — Я не могу, — засмеялся в голос Кёнсу. Его глаза блестели, завораживая Чонина. — Что? — Как же я люблю твой смех. Мне нравится видеть своё отражение в твоих счастливых глазах. — Ты стал сентиментальным. Если будешь так продолжать, то я могу устать, — пытаясь скрыть смущение, сказал Кёнсу. Он оттолкнул от себя альфу и вскочил с постели. О чём тут же пожалел, зашипев от боли в позвоночнике. Чонин рассмеялся, умиляясь нахмуренным бровям омеги. — Чего ржёшь? Чья это вина, придурок? Месяц секса у тебя не будет. — Хм. А если я буду ходить по дому полностью голеньким, как ты сейчас, ты сумеешь сдержаться? — Что? — Кёнсу взглянул на себя — он стоял полностью голый перед альфой. Омега покраснел и с писком кинулся в сторону ванной. Чонин засмеялся в голос и откинулся на постель, понимая, что вот-вот лопнет от счастья. Оставалась лишь малость до безупречного счастья: поесть и заставить Кёнсу переехать к нему. Он даже знал, чем будет шантажировать его. Кёнсу вышел из ванной, одетый в чужую одежду, что была ему слегка великовата. Чонин посмотрел на омегу и чуть не подавился слюной. — Ты хочешь заставить меня умереть? — Что? — Почему ты такой прекрасный? — Чонин, ты или слишком голоден, или слишком много общаешься с Тэмином. Он самый настоящий приторно-сладкий шоколад. — А ты любишь горький? Кёнсу подошёл к постели, навис над Чонином и поцеловал. — Обожаю, — прошептал Кёнсу. — Ты убираешь дом, а я готовлю завтрак. Ты ведь знаешь... — Да, да. Приказы папы Кёнсу не обсуждаются. Так? Кёнсу засмеялся. — Именно. — Ох и бардак же мы устроили вчера. Думаю, мне придётся убираться до вечера. — А кто виноват? — Ты... — Не спорю, — облизнул губу Кёнсу и исчез в дверях. Так и началось их утро. Для Чонина с уборкой, а для Кёнсу с готовкой. ***** — Вот они где! — покачал головой Бэк. —Мы с ума сходим, а они тут с Ruffine’ой балуются! — Оу, вся компания здесь? — засмеялся Кёнсу. Они с Чонином стояли около Ruffine’ы и мыли её и жеребёнка. — Вы все здесь? — послышался голос Аи сзади. Все четверо повернулись — позади них стояли Ая, Тэмин и Ruffus. — Да вы все здесь! — сказал Лухан, не скрывая улыбки. — Да, познакомьтесь, это Ruffus, — сказал Тэ, приобнимая Аю и показывая на чёрного красавца. — Знаем, — сказал Се, удивляя всех. — Что? — Он ненавидит меня, — спокойно сказал Се. Все засмеялись в голос. — Тебя только олени любят, — съязвил Бэк, за что получил щелбан от Лухана. — Да, брат и сестра очень капризные. Они меня любят, да только не подчиняются, — сказал Чанёль, заставляя всех снова рассмеяться. — Эй, только я никогда не видел их? — спросил Лу. — Да, Фо даже катался со мной, — сказал Чонин. — Не слишком ли вы сблизились? — спросил Се. — А что? У него же есть три папы, почему не может быть два отца? — Губу закатайте, Фо и мой тоже, — объявил Чанёль. — Придурки, — сказал Кёнсу, прижимаясь спиной к Чонину. — Счастливые придурки, — поправил его Тэмин. — Кто бы говорил… — сказал Чонин. — Что, не оправился от поражения? — Эй, я проиграл, потому что у Ruffus’а были колики. — Спорим? — сказал Кёнсу. — О чём они? — спросил Лухан. — Кажется, Тэмин опять продул Кёнсу, — сказал Бэк. — Эй, я вообще-то неплохой наездник. И уважаемый тренер. — Да, да. Тренер, который учит достойно проигрывать, — сказал подошедший Исин. — Я должен уволить тебя. — Эй... — Иди к своим танцам. С завтрашнего дня ты здесь не работаешь. — Вы что, сговорились с Чонином? Не пойду я работать хореографом. — Твоё дело, останешься безработным, — сказал Кёнсу. — Это заговор… — возмутился Тэ. — Это дружба, — сказал Чонин. Тэмину не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Ведь этим Чонин хотел показать, что простил его за всё, что больше не считает, что Тэмин должен жертвовать своей мечтой, лишь бы его друг не страдал. Он будет счастлив, если Тэмин достигнет их общей когда-то мечты. Он прекрасно знал, что Тэмин тренировался даже в камере. — Ладно, — сказал Тэ и улыбнулся. Чонин улыбнулся в ответ. Наконец-то всё наладилось. — Ну что, Тэмин-а, утереть тебе нос в последний раз? — спросил Кёнсу. — А это мы ещё посмотрим. — На твой очередной проигрыш? — съязвил Чонин. — А сам-то? — сказал Бэк. — А что я? — Сам сможешь победить? — На Ruffus’е?! — округлил глаза Чонин. — А что? — вмешался Тэмин. — Только и можешь смотреть на то, как Кёнсу побеждает. Сам же говорил, что если у Ruffus’а будет нормальный жокей, то у Кёнсу возникнут трудности. Реюка нет, попробуй ты. — Ты же ездил на нём, когда Ruffine’а была беременна, — сказал Исин. — Боишься, Чонин-а? — ухмыльнулся Кёнсу. Чонин посмотрел на него и рассмеялся. — Посмотрим. — Может, с седлом? — спросил Кёнсу, прекрасно зная, что это заденет Чонина. — А то ты можешь упасть, всё-таки Ruffus тоже злится, когда проигрывает, может и скинуть тебя. — Лечить-то всё равно тебе, — сказал Чонин. Кёнсу хитро улыбнулся. Все уже поняли, что их ожидает шоу. — Все на манеж, — сказал Чанёль, помогая Кёнсу запрыгнуть на Ruffine’у. Она уже почувствовала азарт, исходящий от Кёнсу. Чонин оседлал Ruffus’а. Они стояли у выхода из конюшни. На зрительских местах собралось немало народу. Все: и рабочие, и ученики — сидели в ожидании скачки. — Дамы и господа, встречаёте двух красавцев — Ким Чонина и гордость нашей конюшни, нынешнего чемпиона среди жеребцов — красавца Ruffus’а! — объявил Исин. — И их соперников — До Кёнсу и Ruffine’у. Они вчетвером вышли на манеж. В глазах парней играла улыбка, а взгляды лошадей искрились огнём соперничества. — Стартуете, когда двери манежа откроются. Дистанция — до дуба на поле и обратно. — Не задохнись пылью, — съязвил Кёнсу. Чонину ничего не оставалось, кроме как сжать в руках поводья. — Мы вам покажем. Это соперничество никогда не прекратится. Раз… Два… Три... Две чёрные, как смоль, лошади рванули с места под аплодисменты со всех сторон. Исход был очевиден... Но Чонину стоило хотя бы попытаться. ****** — Ты переезжаешь ко мне и точка! — сказал Сехун. — Нет. Ещё не время. — Тогда я забираю Фо. — Ты не имеешь права. — Имею! Я его отец! — Открыл Америку! А мы три папы. — Кёнсу и Бэкхён со мной согласны! — Не верю. — Аргх! — Сехун хлопнул дверью кабинета Лу и вылетел из офиса, направляясь в «SS Group». Он готов был влететь в кабинет Чонина, когда его остановил голос секретаря: — Господин О, у господина Кима и господина До совещание. — Где? — В седьмом конференц-зале. — Спасибо. — Се рванул туда и резко распахнул двери:— Вы четверо, на выход. Столь эмоциональное лицо заставило четверых без лишних слов выйти и тихо проследовать за Сехуном в кабинет Чонина. — Присаживайтесь, — Се указал на диван, а сам остановился в центре комнаты, сложив руки на груди и глядя на них сверху вниз. — Так, во-первых, Кёнсу, ты переезжаешь к Чонину. Никаких возражений! Во-вторых, Чанёль, собирай свои манатки и переезжай к Бэку. Ты взрослый альфа, а живёшь с отцом. Если вы это не сделаете, я заберу Фо. — Я понимаю, что ты сейчас весь такой грозный и брутальный, не принимаешь возражений и всё такое, но можно один невинный вопрос? С чего это вдруг? — спросил Бэк. — Лухан не переезжает к нему, говоря, что не хочет оставлять семью. Вот он и решил таким образом вынудить Лухана согласиться. — Кёнсу указал на Чонина:— Этот тоже пытался шантажировать меня подобным способом. — Эй, значит, мешающим обстоятельством должен стать я? — обиделся Чанёль. И через секунду просиял: — Я согласен. — Кто бы сомневался… — сказал Бэк. — Решено. Едем собирать твои вещи, — сказал Чонин, вскакивая с дивана и утягивая Кёнсу за руку. — Эй, эй! Попридержи коней. Мы ещё не дали согласия, — возмутился Кёнсу. —А вас уже не спрашивают, господин До. — Ким Чонин! — До Кёнсу, — вмешался Сехун, понимая, что если сейчас эти двое страстно поцелуются, то Чонин сдастся, лишь бы Кёнсу позволил снова себя поцеловать. — Я понимаю, что вы боитесь перемен. Но это глупо. — Сам ты глупый. Мы столько лет жили все вместе, — сказал Бэк. — Это не вы глупые, а ваш поступок, — обнял омегу Чанёль. — Мы прекрасно понимаем вас, но всё равно вам надо научиться доверять нам. Сначала нам стоит привыкнуть жить друг с другом. А потом Чонин и Кёнсу отстроят дом для четырёх семей. — Четырёх? — Для Тэмина и Аи тоже. Будем жить раздельно, но в одном большом доме. — Хорошо, — улыбнулся Бэк. — Один есть. До Кёнсу? Все устремили свои взгляды на хмурого Кёнсу. — Предатель, — зашипел он. — Ладно, согласен. Чонин уже хотел обнять его, но не успел, потому что Кёнсу оказался в объятиях Сехуна. — Спасибо! — закричал Се, заставляя Кёнсу улыбнуться. ******* Прошло несколько лет с того момента, как они стали жить парами. Сехун и Лухан поженились сразу же после того, как съехались. Для Бэка и Кёнсу альфы придумали оригинальное предложение руки и сердца, одновременно опустившись на колени перед омегами: один — в Буэнос-Айресе, а другой — в Гаване. Казалось бы, что после всего этого просто невозможно не быть самыми счастливыми на свете, но всё равно Кёнсу не мог полностью насладиться своим семейным счастьем. — Кёнсу, — позвал любимого Чонин, — почему ты опять сидишь в темноте? — Глаза болят от света. — Опять заработался? — Чонин обнял омегу со спины. — Немножко. — Завтра мы не идём на работу, — сказал Чонин. — Ты что? Завтра же важная встреча! — Я перенёс её. У нас есть дела поважнее. — Что за чёрт, Чонин? Если это опять твои капризы, то знай, что твоё наказание ещё в силе, месяц не закончился. У меня ещё раны не зажили. Извращенец чёртов... — Так стоп, стоп. Ты сам настоял на том, чтобы заняться этим во время минутного перерыва на конференции. Так что... — Два месяца. — Эй! — Чонин повернул его к себе. — Это уже слишком жестоко! — Надеюсь, в следующей жизни ты родишься омегой. — Если ты родишься альфой, то я согласен. — Ты… — возмущения Кёнсу утонули в поцелуе. — Перестань ворчать, завтра днём, в два часа, мы пойдём в одно место. — Я должен встретиться с Бэком. — Я предупредил Бэкхёна. — Что на этот раз? — Сюрприз. — Я боюсь твоих сюрпризов… ******* — Чонин? — с дрожащим голосом спросил Кёнсу, отступая на шаг и попадая в объятья Чонина. — Да, Кёнсу, мы получили разрешение. Теперь можем усыновить его. Кёнсу задрожал всем телом, понимая, что сейчас потеряет сознание. Неужели он сможет забрать свою омежку? Уже полгода длились их переговоры с приютом и министерством по защите прав детей. Он не верил, что им наконец-то позволили стать родителями. Кёнсу вцепился в руки Чонина, что обнимали его со спины. Он ещё сильнее прижался к Чонину. Происходящее казалось ему сном. — Скажи, что это не иллюзия. Это ведь не сон, Чонин-а? — Нет, малыш, это не иллюзия. Через час мы повезём нашего малыша в наш дом, в его приготовленную усилиями Бэка и Лухана комнату. — Предатели… Все знали? — пытаясь унять волнение, спросил Кёнсу. — Да. — Заговорщики, — зашипел Кёнсу, а в ответ услышал смешок. — Тебе пора привыкнуть к тому, что о тебе заботятся. — Ты стал слишком сентиментальным. Чонин отпустил его и взял за руку. — Готов? Кёнсу ещё раз вздрогнул всем телом, но увидев в глазах Чонина уверенность, ответил: — Да...