Сержант головного Улья

Я смотрел на свою руку, пытаясь сосчитать пальцы. Знал, помнил, что пять, но не видел. Слабый, нечеткий силуэт. И так все время. Шел по коридору, помня, что надо направо. Там душ, а дальше тренировочные. А приходил к лазарету. Устал уже, дышать тяжело, а надо обратно. Рукой держась за стену, с трудом волоча ноги, под шепоток бегущих мимо теней. Все бегут, а я ползу. Слизняк. Франц первый раз поймал меня в коридоре одного и долго шипел в ухо, чтобы без него больше ни шагу. Я молчал. Скрипел зубами и молчал. Сержант заблудился в Улье. Как тренировать буду неофитов? Промахнусь и себя порежу вместо них? Зрение должно вернуться. Не так быстро, но должно. А пока моя рука – мои глаза.    Из лазарета выпнули в жилой отсек, оставив под присмотром Франца. Тренироваться я сам начал. Сначала просто ходил кругами, потом пытался бежать. Вернутся силы – буду отжиматься и подтягиваться. В норму войду. Лишь бы глаза прочистились. Закрыли в наряды за дезертиров. Правильно. Ведро и тряпка – просто пятна. Плевать. Макаешь одно пятно в другое и елозишь им от стены до стены. Даже такой калека как я сможет. Не вижу, где мыл, а где нет. Не понимаю, грязно или чисто. Надо еще раз, чтобы точно. Бегущая мимо тень пнула ведро, разлив воду. Хохотнула и убежала. Нарочно. Кто-то из моих. Бывших. За пытки мстят. Ненавидят. Я сам себя ненавижу. Зачем выжил? Поставил ведро и собрал тряпкой воду. Долго пол мою. Был бы неофитом – на дыбе оказался. Будет еще мне дыба за дезертиров. Преторианская. Не с веревкой и раскаленным прутом. Другая. Одноглазый знает, что я жив. Тоже мстить будет. - Господин сержант, - раздался голос над ухом. Я поморщился от прострела в голове. Любой шум раздражает. А неофитский робкий писк до дрожи. - Да. - Вам приказ. Я распрямился, поднимая голову. Сопляк протягивал мне что-то на вытянутой руке. Молча и упрямо. Я придвинулся ближе, будто это помогало. Не вижу. Бумага? Копия приказа? Идиот. - Личный номер, - процедил я сквозь зубы. - Ноль, «И», сорок восемь, пятьсот пятьдесят, один плюс, - бодро доложил сопляк. - Читай вслух… пятьсот пятидесятый. И не ори.     И кому я сказал? Рядовой продолжал вбивать мне слова прямо в башку. Начал с самого верха листа. Скверно. Пока всех советников перечислит, я очередной приступ головной боли заработаю. Надо где-то достать водку и яд Королевы. Зорга спрошу. Если найду.  - Сержант ноль, «И», пятнадцать, сорок шесть, три минус направляется на пере-аттеста-цию. Я это и так знаю. Старый приказ. Я еще в лазарете лежал. Зачем читает? Докричав бумагу до подписей, сопляк вытянулся и еще бодрее добавил: - Господин преторианец направляет вас на стажировку к сержанту Роду. Мало мне Франца, так еще один слизняк учить будет. Почему не Зорг? Почему Род, если он у преторианца Клода? - Какой преторианец?  Сопляк пыхтел, но молчал. Я зло треснул шваброй об ведро и его прорвало. - Преторианец Ян. Приказал передать распоряжение, господин сержант. Ян. Приказал. А это значит адъютант его. Такое у одноглазого наказание. Скверно. Хотя чему я удивлен? Претория. При-ви-ле-гии. - Передал? – спросил я рядового и, не давая ответить, рыкнул. - Свободен! - Слава Королеве! – прилежно ответил сопляк. Рослый, темноволосый. С юга. Мало таких в Улье. Белобрысые все, как одноглазый. Как мой Тур. - Слава Королеве, - гулким эхом повторил я. Рядовой убежал, а я подхватил ведро и швабру, чтобы убрать на место. Род, значит. Нашел его у тренировочных, вернее он увидел меня. Замер темным пятном в коридоре, пока я ковылял, касаясь пальцами стены. Я не собирался опускать глаз. Знал, что в них нет разума. На шудру похож, только слюну осталось пустить. Я не видел Рода, но помнил наглую кривую ухмылку. Она и сейчас на его роже.  - Грут, - глухо обронил Род, - ты слепой? Как еще один выстрел в голову. До звона в ушах. Я запнулся, падая и хватаясь за стену. Устоял. А черная тень качнулась, зло выдохнув. - Затылок… задет, - сказал я сержанту, - восстановится зрение. - Нет, - перебил меня Род, - ты ослеп. Пере-аттеста-ция? Бред. Чему научит бойцов инвалид? Ты не годен, Грут. Все, свободен! Злость стрельнула по позвоночнику в голову. Это я не годен? - Ты еще кровавые сопли на дыбе пускал, когда я бойцов в строй ставил. - Заткнись, - дернулся Род. – Ты труп. Ходячий труп. Утилизировать должны были сразу. Стерпеть я не мог. Дернулся, чтобы дать в зубы, но ударил воздух. Сопляк отклонился и тут же ответил в переносицу. Тьма упала резко, роняя в пустоту, как в вату.  Вернулся быстро. Род тряс за плечо и шипел в ухо. - Вставай, старый хлам. Если бы не приказ, сам потащил бы в преторию на корм Королеве. Но Совет решил по-другому. Значит, будешь учить. А я смотреть. И следить за тобой. Хочешь дожить до пере-аттеста-ции? Заткнись. Встал! Я выбросил тело вверх, снова хватаясь за стену и сдерживая приступ тошноты. Не хватало только блевать на глазах у сопляка. Гаденыш. Зубы охота выбить, но не могу. Это наказание. Жестокое, но справедливое. Думал, так просто примут обратно? Нет. Васпы не прощают ошибок. Королева не прощает. Я молчал, глядя в стену и Род продолжил. - Пока ты в лазарете лежал, молодняк вылупился. Были твои – стали мои. На смену раньше. Из-за тебя своих к выпуску не готовлю… Я не слышал дальше. Моих неофитов отдали другому. Ноги подкашивались. Пятна в глазах запрыгали. Как так? Как я теперь? Сержант без учеников - как оса без жала.     - Неофит у меня в тренировочной, - вдруг сказал Род. – Пошли, поработаешь. Кусок сахара на голодный желудок. И страх где-то в животе. Не вижу. Чему учить буду? Но за сержантом пошел, все так же наощупь. Даже на звук шагов и спину перед собой. В тренировочной мальчишка сидел на полу, примотанный к жаровне цепью. - Не спать! – рыкнул Род и пятно со светлой макушкой шевельнулось. - Я не сплю… - Я не сплю, господин тренер, - привычно поправил сержант и смачно заехал неофиту в челюсть. Мальчишка вместо того, чтобы быстро повторить, запыхтел. Малолетка. Долго еще учить. Едва вылупившиеся все такие. Вялые, сонные, бесхребетные. Только пытки делают из них васпов. Пытки и Устав.   Род присел рядом с ним на корточки, давя голову вниз, чтобы не поднимал глаз. - Господин тренер. Повтори! Неофит замотал головой и засучил ногами. Упрямый. Ломать надо. Еще два удара и снова тишина. Захныкал. Кровью уже запахло, я почувствовал. Молчал неофит. - Приказы тренера нужно исполнять, - строго и четко сказал Род, - на дыбе висеть будешь, пока я не услышу «господин тренер». Грут, не стой столбом. Помогай. Пока Род отвязывал неофита, я нащупал веревку с карабином в углу на крючке. Хоть сержант еще и сам сопляк, а дело наше хорошо знает. Все на своих местах, как учили когда-то. Как у меня, как у Зорга, как у всех. Одинаково. И балка потолочная там же и крепление в стене и возле ворота ничего лишнего. Будто не уходил из своей тренировочной. Мальчишка совсем мелкий. Мне до середины груди. Год за годом новобранцы все слабее. Люди тоже не дураки. Прячут детей. Едва в возраст войдут – подальше из деревней тащат. Нам одних кривых и хромых оставляют. Кого не жалко. А если людям своих детей не жалко, то почему я, васпа, жалеть должен? Потому что один белобрысый неофит когда-то назвал это неправильным? Бред. Я сержант. Это моя работа. Улей мой дом. Васпы моя семья. Я затянул веревку на запястьях неофита и потянулся вверх, ища в воздухе карабин. Шарил, шарил и не мог поймать. Рыбалка в грязной воде. Промах за промахом. Род сопел рядом. Дернулся. Оттолкнул и сам зацепил карабин. Меня кольнуло, но я промолчал. Буду терпеть. Нашел ворот наощупь и начал крутить. Оборот за оборотом руки неофита поднимались за спиной. Еще стоит на полу, но уже шипит и хнычет. Род молчит и ждет первых криков, чтобы заткнуть.       Дети не умеют терпеть. Слезы льют по любому поводу. Больно, страшно, холодно – не важно. Поэтому их бьют и велят заткнуться. Долго бьют. Пока есть крик – есть удар. До отключки иногда забивать приходилось, а неофит все орал. Вот и сейчас. Мальчишка визжал, дергался, а сержант его бил. Методично, холодно, заучено. Как робот. Крик - удар. Крик – удар. А у меня в голове вкл/выкл. Экзамен мой. Экзамен Тура. Выстрел мой. Выстрел в меня. Баба орет. Неофит плачет. - Мама. Голос тонкий, писклявый. - Мамочка. Забери меня домой, мамочка. Я больше никогда не буду баловаться. Прости меня, мамочка, я буду хорошим. - Заткнись, - ровно сказал Род и снова ударил. Морда уже в кровь. Не вижу, а знаю. Кулак сержанта тоже в крови. Я дышал медленно, чуя запах, как зверь. От него мутило. Пот на лбу, на лысине, а мальчишка все плакал. - Мамочка, прости. Пожалуйста, мамочка. Я люблю тебя. Судорога волной прошла по позвоночнику. Боль горячим прутом ударила в затылок. Люблю. Откуда-то издалека. Из тьмы. Люблю. - Мамочка. «Грут. Давай уйдем. Жить будем. Любить, ни от кого не таясь. А ты меня любишь? Люблю». - Заткнись. Удар. Еще удар. Кровь по моему лицу. На моих руках. Запах невыносимый. Это бред. Просто бред. Нет ничего. Я лизнул ладонь, чтобы проверить. Вкус меди, горечь, кровь. - Мама. Я больше не могу. Мама! «Грут». Вспышка и темнота. Кровь в легких. Пью, захлебываюсь, надо вдохнуть. Кровь течет по пищеводу, липкая, горячая. Спазм за спазмом. Не выплюнуть, не содрать. И этот крик. Забытый крик убитой женщины. Мамы. Больше не могу. Род снова тряс за плечо и теперь уже орал в ухо. - Ты не годен, Грут! Тебе хоть сейчас голову режь! Я открыл глаза и долго моргал. Мальчишки нет, тренировочной нет. Я в коридоре на полу, а надо мной сержант Род. - Опозорил меня перед учеником! В обморок, как баба! Пошел вон с глаз моих! Судороги все еще колотили меня.  Съеденная баланда подступала к горлу кислым привкусом на корне языка. Я собирал себя в кучу, как вязкую сахарную жижу ложкой по тарелке от края к центру. Надо встать. Род прокричался и замолчал. Бормотал что-то про приказ, преторианскую задницу, дерьмо и два выпуска на его голову. Я вырастал вверх вдоль стены. Чем выше голова, тем сильнее боль. Но глаз не опущу. Сопляк не дождется. - Завтра, - глухо сказал сержант преторианца Клода, - чтобы привел себя в порядок и снова ко мне. - Слава Королеве, - тихо ответил я. - Слава… Королеве, - выдавил из себя Род, развернулся и ушел обратно в тренировочную.    Выпить мне нужно. Водки с ядом Королевы. Чтобы руки перестали дрожать. У Зорга должно быть. Только ради этого стоило двигаться и медленно ползти по коридору вдоль стены. Через десятка два очень трудных шагов я отлепился от опоры. Еще через два десятка дошел до кухни, лишь изредка проверяя куда иду. Зорг все еще здесь. Один на горе посуды. Как утром, когда я его видел. - Водка есть? – спросил я. - Есть, - выдохнул Зорг, - под третьим котлом у стены. Не разбей только. Последняя. В нос говорил и все еще сильно пах кровью. Его тоже наказали. Пытками доведя до моего состояния. Все одинаковое. С дезертирами в выпуске оба и теперь без неофитов. Я отсчитал третий котел и нырнул под днище, бережно и осторожно вынимая бутылку. Выдернул пробку и долго глотал из горла, не чувствуя горечи. Как воду. Зорг подошел и отобрал, пихая в руки стакан с подслащенной водой. - Мне оставь. Облокотился на котел, шумно глотая сильно разбавленный спиртом и водой яд Королевы. - Приказ о пере-аттеста-ции сегодня слышал, - сипло заговорил Зорг, втягивая носом воздух, - знаешь, кто принес? - Пятьсот пятидесятый. - Да, - протянул сержант. Взглядом меня сверлил. Наверное, - дезертир мой. Из-за которого все. Адъютант у одноглазого. Тоже знаешь? - Знаю. Зорг сопел и пыхтел. Злился. Адъютант – при-ви-ле-гия. В том числе для мальчишки. Туда лучших берут, а не заваливших экзамен дезертиров. Одноглазый странный. Но не настолько. - Как думаешь, почему? – спросил я васпу. - Не знаю. Игры какие-то. Преторианские. Странный приказ. Я кивнул. Водка разливалась приятной горячей тяжестью в желудке. Глаза закрывались. Надо дойти до кельи. Не заблудиться. - Что было на экзамене? – проговорил я заплетающимся языком. – После того как меня… - Пристрелили? - Да. - Ян выволок твоих за шиворот. Я рядом стоял. Своего держал, - ответил Зорг, тоскливо глядя на остатки водки в бутылке. -  Он забрал всех троих и потащил к вертолету. Сказал тебя двести тридцатый застрелил. Я внутрь зашел. Не знаю зачем. Посмотреть. Трупов три. Двое тихо лежат. А ты дергаешься. Смотрю – живой. Тут ты про Яна и заговорил. Правда, он стрелял? - Правда. - Тогда я не понимаю. - И я не понимаю. Мы замолчали и допили бутылку. Зорг пошел её мыть и прятать, а я опять спросил. - Нашли дезертиров? - Нет. Мой вернулся, а у тебя один сдох, второй бегает. До сих пор. - Болотницы нажрались, - выдохнул я. Водка грела, не пускала холод. Молчал Тур у меня в голове. - Не знаю. Может и нажрались. Труп пилота обглодали, а неофита патруль не нашел. Я громко икнул, уставившись в пятно спины Зорга. Трупа нет. А может… Нет, не может. Даже если ушел Тур с двести тридцатым. Слабак. Не выживет в деревне. Люди на вилы насадят. Ненавидят всех васпов. Не разбирая - правильный ила неправильный. Я зло оттолкнулся от котла и нетвердой походкой двинулся на выход. Зорг опять открыл воду и взялся за тарелки. И мне надо за швабру. Под водкой и ядом мыть буду до команды подъем.