Глава 7. Ночь темнее всего перед рассветом. [1]
Хоть у людей был в жизнь свою презренный, По смерти, в янтаре, у них стал драгоценный… Марк Валерий Марциал
1985 г. — Мама, мама, посмотри! Посмотри, тут какие-то непонятные символы! Ну посмотри же! — Ох, милая, я верю, что это безумно интересно. Но все же, я думаю, тебе лучше спуститься с этих камней. Это может быть небезопасно. Миссис Эмма Грейнджер обеспокоенно смотрела на свою не в меру любознательную дочь, которая уже успела залезть на развалины, по-видимому, какого-то старого храма и что-то увлеченно рассматривала в данный момент. — Дорогая, не будь такой занудой. Наша девочка ведь любит изучать и узнавать что-то новое, так почему же ей не делать это на свежем воздухе, а не в душной комнате с тяжелой книгой в руках? Нам наконец-то удалось куда-то выбраться, попутешествовать вместе, так зачем ограничивать и себя и Гермиону? — Мистер Грейнджер подошел к своей жене и успокаивающе обнял её, не отрывая счастливого взгляда от маленькой девочки, нахмурив брови, изучающей «непонятные закорючки» на старой каменной плите. — Возможно, ты и прав, Дэн. Но мне все равно не по себе.***
1996 г. — Хм, и что же нам делать дальше? — Задала Гермиона вполне актуальный сейчас вопрос, не обращаясь, в общем-то, ни к кому. — Идти вперед, по-видимому. Прошло уже порядка двадцати минут с тех пор, как они ступили за замковые ворота. Все эти двадцать минут наши герои пытались найти более быстрый и, наверняка, более безопасный способ выбраться с этой треклятой поляны посреди леса. Были испробованы аппарация, разных видов порталы и даже попытки трансфигурации различных вещей в метлу. Но все безрезультатно. Гермиона безучастно кивнула и попыталась встать с холодной земли, используя руку Тома как трос. Но ноги снова предательски подкосились, и девушка рухнула наземь. Сказались Мерлин-знает-сколько километров пешего пути. Определенно, стройные девичьи ножки, «выглянувшие» в этот момент из-под мантии, не привыкли к таким нагрузкам. Тяжело выдохнув сквозь сжатые зубы, Реддл резко дернул ведьму за руку и одним рывком поставил ее на ноги. Не ожидавшая такого девушка чуть не свалилась на самого Реддла, но сумела все же удержаться в стоячем положении. Буркнув что-то вроде благодарности, Гермиона отряхнула книгу, которую все еще держала в руках и, немного пошатываясь, побрела в направлении сосновых деревьев, что лежали впереди. В лесу, ожидаемо, было очень и очень темно, так что пришлось в спешном порядке наколдовать крошечный огонек, летящий сейчас несколько впереди и, хоть немного, но освещающий дорогу. Он, конечно, не освещал все вокруг на несколько метров и не был похож на карманное солнце, но, по крайней мере, не позволял наступить в какую-нибудь яму или споткнуться о корягу, такой себе, «светлячок». Ветки деревьев, «выпрыгивающие» из ниоткуда больно били по лицу, туловищу и рукам, что нисколько не прибавляло в настроении. Ну, а ноги все норовили подвернуться о корень или упавшую ветку. Но волшебники все равно шли. Прислушивались к каждому шороху, тревожно вглядывались в непроглядную темноту впереди, останавливались ежеминутно, но шли. «Крак» — откуда-то сверху послышался противный хруст. Видимо, сломалась сухая ветка. На дорогу посыпались сухие листья. Гермиона, вздрогнув всем телом, устремила внимательный взгляд вверх, силясь рассмотреть, что вызвало подобную «реакцию» деревьев. Ей удалось выхватить взглядом только медный росчерк, мелькнувший среди деревьев, и тут же скрывшийся. «Странно. Что бы это могло быть?» Но девушка почти сразу отогнала от себя панические мысли. Никто ведь не просил ее останавливаться тормозить процесс перехода по лесу. К тому же, ненужного шума поднимать ой как не хотелось. А ведь никто не отменял того факта, что ей могло просто банально показаться, на нервной почве, например. С этими, хоть сколько-то да успокаивающими мыслями Гермиона посильнее прижала к себе тяжелый фолиант в кожаной обложке и уверенно зашагала вперед, все же подозрительно оглядываясь по сторонам. «Хм, показалось, что ли?» Том, направив волшебный огонек к одному из деревьев, задумчиво рассматривал черную обугленную ветку, чем-то напоминающую собой уголь. Странно, ведь он мог поклясться, что секунду назад видел на этом самом месте какой-то силуэт. И этот «силуэт», чем бы он ни был совершенно точно на миг будто загорелся и тут же потух. Словно сгорел. Прямо как феникс. Феникс. «Так, ну вот фениксов тут точно не может быть. Фениксы — птицы дневные. Да и обитают они уж точно не в глухих лесах» Волшебник развернулся спиной к дереву и зашагал дальше, таща Гермиону «на прицепе» за собой. Он так и не заметил новой, «чистой» коры, которая покрывала ствол дерева. И вот, внезапно, впереди, между деревьями, показался просвет. Как глоток свежего воздуха — неужели, они вышли из этого проклятого всеми места? И ноги быстрее задвигались по лесной дорожке, а сердце приятно заныло в предвкушении. И воздух как будто сразу стал чище; и дышать стало легче; и свет все ближе, все светлее; и жизнь — лучше. Но нет — это не долгожданный конец. Поляна. Это всего лишь еще одна жалкая поляна. Всего лишь клочок земли с небольшим озерцом посередине, окруженный со всех сторон соснами. И все — надежды на скорый конец рухнули. Ведь впереди еще километры и километры пути. Том же, оценив обстановку, не нашел лучшего пути, чем подойти ближе к озерной глади и сесть на землю у воды, облокотившись на ближайший камень. — Привал — продекламировал он и невидящим взглядом уперся в озеро. Гермиона села около мужчины и закрыла глаза, погружаясь в дремоту Тихий ветер шевелил кроны спящих деревьев, тихо-тихо отдаваясь в шелесте листвы. Где-то, еле слышным эхом, отдавалось уханье совы. Водная гладь, неспешно колышущаяся, отражала темно-синее небо, полное звезд, освещающих поляну среди леса. Под такое вот умиротворяющее мерцание звезд и проснулась Гермиона. Вообще, просыпаться в необычных местах, похоже, уже стало ее привычкой. Весьма вредной, кстати. Несмотря на такое место и не очень удобное для сна сидячее положение, девушка, на удивление, выспалась. Ей сейчас было так хорошо, радостно на душе. Возможно, во всем виноват чудесный сон, что приснился ей сейчас? К сожалению, точно сказать было нельзя, ведь сон забылся, стоило девушке только открыть глаза. Девушка неспешно открыла глаза, чуть приподняла спину, размяла затекшие от неудобного положения плечи. С удивлением Гермиона заметила, что во время сна ее голова преспокойно покоилась на плече Реддла. Сам Реддл, по-видимому, спал. И видел довольно приятный сон, судя по умиротворенной полуулыбке, блуждающей на его лице. Ведьма подумала, что это довольно странное зрелище — улыбающийся Волдемо… Эмм… Том Реддл. Назвать этого вполне нормального по виду, и вроде бы, адекватного человека Волдемортом сейчас даже в мыслях язык не поворачивался. «Ну не может же, в самом деле, называться тем ужасным темным магом человек, улыбающийся вот так?» «Хм, интересно, а что же ему все-таки снится?» — Увела в другое русло свои мысли Гермиона. — «Может, ему снится, что он Повелитель всего Волшебного мира? Или, что он, наконец убил Гарри? Или Дамблдора? А может…» «Так, что за идиотские мысли и предположения?» — Одернула саму себя Гермиона. И тут же с удивлением подметила, что, наверное, уже минут пять, как неотрывно разглядывает лицо сидящего рядом с ней мужчины. Но это ее ничуть не покоробило, и она даже не подумала отвести взгляд. И да, ведьма не тешила себя сомнениями — Том Реддл был чертовски красив. Красив не той смазливой, сладкой красотой, и не той брутальной и суровой, что привлекают девушек. Он был красив как сталь острейшего меча. Опасно красив. Он ведь спит, так? Значит, не может увидеть, что на него безбожно пялятся. И тут, поддавшись внезапному порыву, Гермиона повернула запястье в кольце веревки и коснулась рукой руки Тома, провела большим пальцем по костяшкам пальцев его руки. Да, пусть их запястья и были связаны, но они старались этого не замечать вовсе. Но девушка, испугавшись, что волшебник проснется, быстро вернула руку в прежнее положение, отвела взгляд и решила заняться чем-то другим. А именно: изучением Янтарной книги. Какой-то странный полувскрик-полувсхлип вырвался изо рта Гермионы, когда та увидела Их. Две совершенно одинаковые птицы, будто сорвавшиеся с небес, неслись прямо на нее, стремясь если не выдрать глаза, то серьезно поранить. Это и птицами-то назвать можно было с натяжкой, скорее это были страшные-престрашные чудища из каких-то сказок, мифов или легенд. Они — похожие внешне на воронов, сделанные, будто, из железа, немигающе смотрели своими красными, горящими огнем глазами в глаза девушки, словно гипнотизировали. Но тут их полет был резко прерван ярким лучом заклятия. Сама же Гермиона, парализованная страхом, была нагло заткнута за спину тем, кто сотворил это проклятие. Послышалось тихое шипение: — Держи книгу покрепче и не высовывайся. И не позволяй этим тварям царапать себя когтями. Девушка послушно кивнула, прижимая к себе ценный фолиант, даже не задаваясь вопросом, Что именно эти чудовища и Почему нельзя, чтобы они оцарапали или ранили тебя когтями. Следующие минуты были больше похожи на ад. Слепящие лучи всевозможных заклятий; ужасные птицы появляющиеся, кажется, из ниоткуда; и все такая же ужасающая тьма вокруг. А Гермиона не могла ничего сделать, только позорно прятаться за спиной ненавидимого ею волшебника. Ведь кто же знал, что так полезно спать с палочкой в руках… Конечно же, девушка сама такого никогда не делала. Но все же… Надо было быть попредусмотрительнее И это бездействие и чувство бессильного страха только подгоняли адреналин в крови, продвигали желание действовать, встать лицом к лицу с опасностью. Наверное, вот что имеют в виду, когда говорят «Гриффиндорская храбрость», а может и «глупость». И вот уже через несколько секунд со стороны Гермионы на птиц посыпались камни, ветки и прочий мусор. Особого вреда таким способом не приносилось, но хотя бы это дезориентировало созданий, что помогало Реддлу быстрее справляться с птицами. «Да, пожалуй, из них получилась бы отличная команда…» — Именно так и подумали бы наши герои, если бы не были заняты сейчас спасением своих жизней. Но эта мысль хотя бы мелькнула не периферии их сознаний. Мелькнула и исчезла. Но ощутимый эмоциональный след остался. Но эти вот «способы самообороны» помогали лишь до тех пор, пока в ход не пошли перья. Да–да, именно перья. Кто же знал, что эта нечисть умеет использовать собственные перья как стрелы. Пришлось Реддлу использовать палочку еще и для поддержания постоянного материального щита, что, согласитесь, крайне неудобно. Медным ливнем посыпались на землю блестящие пластины перьевой формы. Они так и норовили оцарапать кожу, оставив на ней красные следы; запутаться в непослушных, растрепанных волосах. Эти «стрелы» больно били по телу, оставляя синяки и отметины на коже. А птицы все прибавлялись и прибавлялись — им не было конца. И вот, волшебники уже не справлялись с натиском плотоядных тварей. И вдруг — миг, и медное чудовище, разрезав крыльями щит, проносится в паре сантиметров от тебя, чудом не задевая лицо когтями. И ты вздыхаешь с облегчением. Но внезапно понимаешь, что что-то не то, что-то не так. Поворачиваешь голову и видишь — Том. Без палочки. И палочки не видно. Нигде. Все. Это конец. И ты как в тумане поднимаешь книгу над головой, пытаясь хоть как-то отгородиться от стрел-перьев, летящих в тебя, от птиц, стреляющих в упор. И понимаешь, что ты находишься в безвыходной ситуации. Без оружия, без палочки, без укрытия и даже без какой-либо защиты. Ты, словно в замедленной съемке, замечаешь птицу, летящую прямо на тебя, пытаешься отгородиться, подбить нахальную тварь фолиантом, но Она изворотливее. И вдруг ты чувствуешь заряд боли в руке, словно по ней прошлись током, и видишь красные полосы, уродливым шрамом расползающиеся по коже и тут же гниющие и покрывающиеся черной коркой. И ты роняешь книгу наземь, кричишь что-то неразборчивое, по щекам катятся слезы. И вдруг над тобой расползается купол из чистейшего янтаря. И уродливые птицы, пролетая сквозь него, сгорают в таком же янтарном пламени. Ты непонимающе всматриваешься в янтарную поверхность купола, протягиваешь руку, касаешься купола кончиками пальцев, ожидая почувствовать гладкую поверхность стекла или обжечь пальцы огненной преградой, но щит растворяется в воздухе под пальцами, обдувая ладонь теплым воздухом. Ты обегаешь взглядом поляну. Пусто. И о нападении чудовищ свидетельствуют только глубокие борозды от стрел в земле. Даже сами перья-стрелы пропали. Твои губы вдруг расплываются в улыбке, а на душе так хорошо и спокойно. Опасность отступила, теперь бояться нечего. Затем ты находишь глазами уроненную тобой же книгу и, нагнувшись, поднимаешь ее. Но выпрямившись, ты ощущаешь жуткую слабость, будто все силы разом выкачали. И мир вдруг начинает подозрительно вращаться. Земля уходит из-под ног. Такое уже было раньше, ты помнишь. Поэтому тебе надо поспать. Всего лишь надо поспать. Ты ведь в полном порядке? Да, все хорошо… — Я в порядке, все хорошо… — Еле слышно шепчешь ты. И проваливаешься в черную бездну, видя перед собой внимательный взгляд голубых глаз.***
1985 г. — Интересно, что означают эти непонятные символы? — Задумчиво пробурчала себе под нос Гермиона. — Эх, вот бы знать! Да, да! Когда я вырасту, я обязательно выучу Древнеегипетский язык и вновь приеду сюда. И тогда я буду понимать, что означает этот символ, и этот, и этот. И еще я выучу много-много языков и буду понимать все! На шум, издаваемый не на шутку разыгравшейся девочки, из-под полуразрушенных ступеней древнего строения выползла небольшая черная змейка. Увидев маленькую девочку, змейка нахмурилась бы, если бы змеи, конечно, умели хмуриться, и зашипела: — Щщщего ты расссшшумелссся, детенышшш? Пошшшему ты мешшаешшшь мне отдыхххать? А девочка же, заметив змейку, ничуть не смутилась и, еще больше подняв нос кверху, заявила твердым голосом: — Вот, когда я вырасту и приеду сюда снова, я выучу змеиный язык и смогу понимать даже змей! — Глупый, глупый детенышшш… Такихх как мы могут понимать лишшшь гоффорящщщие. А ты такой, сссудя по ффсссему, не яфляешшшься. Глупый, глупый детенышшш… Теперь Гермиона с интересом рассматривала шипящую змейку, отмечая каждую чешуйку, каждый перелив. А потом вдруг сказала, обращаясь к животному: — Знаешь, змейка, ты такая красивая! Ты ведь не обидишься, если я тебя поглажу? — Погладить? Меня? Ссснаешшь, детенышшш, ты мне ташшше нраффишшшься, ты сссабаффный… Так шшшто да, я тебе расссрешшшаю меня погладить… Девочка, увидев, что змея не проявляет никаких признаков агрессии, нагнулась и осторожно коснулась пальцами шершавой кожи змейки. Но вдруг пресмыкающееся резко дернулось и со злостью зашипело на Гермиону. Она и пикнуть не успела, как гладкие острые зубки змеи вонзились в ее руку, с силой впрыскивая яд. Голова внезапно потяжелела на несколько килограмм, веки начали смыкаться, а мир вдруг закрутился как на детской карусели. Змейка отползла от умирающей девочки как можно дальше и быстро скрылась под ступенями, в своем гнезде. — Просссти, детенышшш, но я сссделала то, шшшто долшшна была сссделать. Ссслишшшком много плохххого ты сссовершшшишшь, ессссли вырассстешшшь… Ссслишшшком много непопрафффимого…***
1996 г. — О, Небеса! Том, что произошло? Где вы были? Не на шутку растревоженная Оливия сбежала по ступеням в главный зал, где только что появился Том. Он был весьма и весьма… потрепан. Ну, если судить по грязной, местами оборванной, мантии надетой поверх пижамы, таким же грязным растрепанным волосам, босым ногам и тяжелому рваному дыханию, то ему выдалась нелегкая ночь. А если еще посмотреть на его руки, на которых он держит бессознательную Гермиону, которая, кстати, выглядела не лучше самого Реддла; да еще и видимое отсутствие палочек у обоих волшебников, плюс присутствие какой-то книги у шатенки, то совсем-совсем нелегкая ночь. Оливия, быстро оценив обстановку, выхватила свою волшебную палочку, наложила чары левитации на Гермиону и «понесла» ее в направлении спален. Рваный выдох вырвался из груди Тома и он, с облегчением расправив плечи, зашагал за женщиной. По пути им встретился Дэмиан. Что ж, он был весьма удивлен. Увидев Тома, он еще больше поднял брови и немного приподнял уголки губ, явно собираясь что-то сказать, а может даже съязвить. — Молчи. Просто молчи и иди за нами. — Спокойно сказал ему Том и прошествовал далее по лестнице, в который раз проклиная всех Мраксов поголовно за их предпочтения в архитектуре — ноги болели нещадно. Добравшись до их (Кто бы мог подумать — Его и Грейнджер!) спальни, Том плюхнулся, по-другому не скажешь, в кресло напротив кровати и начал наблюдать за Оливией, хлопочущей над бессознательной девушкой. — И в какой заднице ты побывал на это раз? А, Реддл? — О, это Маркэль впорхнул в комнату и нагло уселся в кресле напротив. — В большой, в очень-очень большой. — Вы очень сильно напугали Олив. Она пришла рано утром проведать Гермиону и никого не нашла. Во всем поместье было только несколько домовых эльфов, которые сами ничего не знали. — В голосе француза читалось… Беспокойство? — Реально, Том, где вы были, что девушка находится в таком состоянии? — А это уже Оливия провела диагностику и присоединилась к ним. — Ну и что с ней? — Устало поинтересовался Реддл. Хотелось спать. Очень сильно хотелось спать. — Ну, во-первых, сильнейшее переутомление: физическое и магическое. — И вот включен режим «занудный лекарь», как называли его Том и Дэмиан. — Во-вторых, сломана кисть левой руки, плюс я заметила какие-то шрамы на правой руке, которых не было до этого. Это еще не говоря о мелких порезах по всему телу. И самое главное и ужасное — Оливия тяжело вздохнула и потерла руками виски — В ее крови содержится очень много какого-то неизвестного мне яда, который ее медленно убивает, по-видимому, поражая нервные клетки. Так что я спрашиваю у тебя, Томас Марволо Реддл, Где вы, черт тебя подери, были? М-да, если Оливия уже не сдерживает себя, то дело — дрянь. Не обращая внимания на последнюю фразу женщины, Том спросил: — Ты сможешь ей помочь? — Не то, чтобы Реддл прям сильно не хотел, чтобы грязнокровка умирала, но для приличия, хотя бы, надо было спросить. — В том-то и дело, что Нет. С этим ядом ей нужно бороться самой, своими силами. Да и шансы ее очень малы, судя по быстроте распространения убивающей жидкости. Том, хотя бы предположи, что могло быть источником яда. Я не прошу тебя рассказывать все, просто скажи, Откуда он? — Ну, кхм, в конце нашего путешествия нас повстречали неприятности в виде опасных тварей о существовании в реальной жизни, которых я даже не подозревал… — Кто это был? — Стимфалийские птицы[2] — Что??? А над Англией все бушевала гроза, превращая утреннее небо в нескончаемую серую пелену без малейшего просвета.***
1985 г. — Доктор, как она? — Обеспокоенно спросила миссис Грейнджер человека в белом больничном халате. Было видно, что женщина находится на грани истерики. Она, казалось, намертво вцепилась в руку мужа, добела сжав пальцы. Мистер Грейнджер лишь поглаживал свою жену по плечу и с тревогой смотрел на закрывшуюся дверь больничной палаты. — Не буду врать вам и говорить, что все хорошо, потому что все очень и очень плохо. — Врач, сорокалетний мужчина с проседью в черных волосах, видимо, повидавший уже многое за свою жизнь, сейчас выглядел очень уставшим. Он со вздохом потер переносицу и с печалью в карих глазах взглянул на родителей бедной девочки. — Если честно, я удивлен, что ваша дочь до сих пор жива. По идее, она должна была умереть сразу же после укуса. Кобра Иннес[3] нападает крайне редко и обычно бережет свой яд, но если нападает… — Мужчина печально развел руками — Взрослый человек скончался бы от яда этой кобры уже через пятнадцать минут… Ваша девочка очень сильная, обладает большой жаждой жизни, но, к сожалению, современная медицина никак не сможет ей помочь… Эмма с отчаянием взглянула на мужа и тут же обессилено разрыдалась. Дэн, отчаянно старавшийся сдержать подступившие слезы, хотел было что-то сказать, но все, что он смог вымолвить: — Сколько? — Максимум, до рассвета… — Доктор печально опустил глаза — Ее спасет только чудо… Небольшой город на северо-востоке Египта спал. Шел второй час ночи. :::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::: [1] — Слова Бенджамина Дизраэли (1804 — 1881), английский государственный деятель, писатель [2] — Стимфалийские птицы — в древнегреческой мифологии хищные птицы, жившие возле аркадского города Стимфала. Вскормлены Аресом и имели медные клювы, крылья и когти. Они нападали как на людей, так и на животных. Самым грозным их оружием были перья, которые птицы сыпали на землю как стрелы. Они пожирали урожай в округе, либо также поедали людей. Внешне птицы напоминают ворон. Глаза у них красные, кажется, что они горят огнем. Оперение, если можно так назвать острые перья, черного цвета с отливом. Сами птицы сделаны из железа. [3] — Египетская пустынная кобра — ядовитая змея из семейства аспидов. Общая длина достигает 90—120 см. Голова вытянута. Средней толщины змея с гладкой, блестящей чешуёй и маленькими глазами. Обычно чёрного или очень тёмного серого цвета. Чаще всего сохраняет яд и старается не тратить его впустую: бросается на врага, не раскрывая пасти, или кусает, а не впрыскивает яд. Однако если противник змеи не понимает этих намеков, то кобра начинает действовать серьёзно.