я слышал, что мир прекрасен

      У Чимина в руках чашку ведет в разные стороны, а чай выплескивается и попутно оставляет по полу небольшие влажные следы. Ему ужасно стыдно за то, что набитая художественная точность при волнении дает сбои, оставляя Пака неряшливым мальчишкой, который в мгновение ока становится машиной разрушений. Он аккуратно приоткрывает дверь в комнату и боится сделать лишний шаг, чуть ли не проползая по стеночке на чужую территорию. Чимин чувствует себя очень хуевым партизаном, потому что тихо проникнуть и оставить чай не выходит — блондин поворачивает голову в тот самый момент, когда стеклянное дно чашки с характерным стуком опускается на деревянный комод.       Пак застывает в изумлении с широко раскрытым ртом, потому что наконец-то видит черты молчаливого соседа, которые так старался различить в световом шоу. Волосы цвета выжженной пшеницы неаккуратно обрамляют фарфоровое лицо, острые скулы, подбородок, даже уголки глаз и губ… Будто Юнги — это портрет, нарисованный одной лишь черной шариковой ручкой на уголках газет, мятых салфетках, случайных клочках бумаги. Небрежно и даже, наверное, спешно. В нем нет ни одной плавной и продуманной линии, и это Чимина завораживает. Он бы так и пялился долго, если бы мужчина не повернулся спиной, спустя несколько секунд их немой сцены. Пак нервно сглатывал комок в горле и наблюдал за тем, как тот опустился в кресло и взял книгу, незаинтересованно листая страницу за страницей. Парень подумал, что надо срочно сваливать и успеть зарисовать то, что он только что узрел, но, видимо, сегодня все было против него.       — Ты друг Сокджина? — у Юнги голос не очень низкий, но с заметной хрипотцой и безумно приятный на слух. Студент даже не сразу понял, что он спросил, потому что откровенно завис на костлявых коленках соседа, видневшихся в прорезях джинсов. — Эй, оглох что ли?       — А? — Пак вздрагивает от повторного вопроса, и его щеки тут же окрашиваются в пунцовый румянец. — А, нет. Я ваш сосед, меня зовут Пак Чимин, — мальчишка уж было вскакивает с места, делая шаг с желанием поклониться, но вовремя замечает полное отсутствие интереса со стороны.       — Оу, тот самый студент? Хотя Сокджин говорил, что вас двое, — он недовольно хмыкает, переворачивая очередную страницу в какой-то странной огромной книге.       — Д-да, нас двое, — парень пытается разглядеть название книги, на которую так бесцеремонно отвлекается собеседник, но быстро опускает глаза. Ему все еще очень неловко, а от допроса Юнги даже жутковато.       — И на кого ты учишься? — новая страница и новый вопрос, от которого Чимина аж пробирает до костей. Где же это видано, что при разговоре даже не поворачиваются в сторону человека? Студент невольно хмурится, потому что надменность этого хена начинает подбешивать.       — Я художник, а мой сосед — эстрадный танцор, — Пак набирается смелости и отвечает ему в той же резкой манере, тем самым намекая, что неплохо было бы проявить к гостю хоть каплю уважения.       — Художник, значит? Бесполезная профессия, — ироничный и заметно задумчивый тон вызывает в Чимине волну негодования, и он уже готов к контратаке, будто бы Юнги вот-вот заикнется про «художник — от слова «худо», а студент вот-вот не выдержит. Но шуток на тему его специальности не следует, и парень облегченно выдыхает, даже несмотря на откровенный наезд.       — Это еще почему?       — А какой в ней смысл? Ты же просто водишь кистью по холсту и не приносишь в мир ничего полезного. Не будет человеческих глаз, не будет и художественного искусства, — Юнги говорит размеренно и медленно, а Чимина с каждым словом бомбит в теле по внутренностям только сильнее.       — Но у людей есть глаза, они способны видеть и наслаждаться этим, — выпаливает парень, ожидая обратных аргументов. Ему ни единожды приходилось сталкиваться с подобными мнениями, посему такое уже даже не цепляет. Юнги же в ответ ухмыляется.       — Ну что ж, художник Пак Чимин, — собеседник закидывает скрещенные ноги на тумбочку, словно специально показывая заинтересованному Чимину свои потрясающие колени, и тот опять залипает. — Опиши себя, а то мне поворачиваться лень.       — Что? — мальчишка чувствует, что загнан в тупик, и ему это очень не нравится. И какого черта вообще? Сам же может посмотреть, если соизволит вообще обратить внимание. — Ну. Небольшой рост, нормальный вес, красные волосы с короткой стрижкой, две руки, две ноги…       — Фу, какой ты скучный! — Юнги надоедливо отмахивается, а Чимин вообще не понимает, в чем дело.       Студент начинает злиться на грубость со стороны старшего, пытаясь испепелить взглядом выпирающие под футболкой лопатки. И правильно говорил Сокджин — этот парень вредный и ужасно некультурный, возмущению нет предела. Они оба замолкают, словно и не было диалога, да и вообще мимо друг друга проходили. Чимину нестерпимо хочется сбежать, но ноги не слушаются, а Юнги листает страницу за страницей, но все время отвлекается на окно. Неловкость момента нарушают дверной щелчок и веселый голос вернувшегося Джина.       — Боже, как хорошо, что кассирша догадалась убрать с прилавка мою карту! — Сокджин быстро разувается и уж было хочет пройти мимо комнаты на кухню, но возвращается и удивленно хлопает длинными ресницами. — Ого, а я смотрю, вы поладили, ребята? Он тебя тут не довел?       Пак нерешительно пожимает плечами, выискивая в Джине спасение, а блондин полностью игнорирует слова товарища. Сокджин, не дожидаясь от этих двоих ответа, хихикает.       — Кстати, Чимин, тебя там твой странный друг у дома ждет, дозвониться не может и матерится на всю округу.       — Вот блин, — мальчишка достает из кармана телефон и с грустью отмечает, что тот окончательно разрядился. — Простите, мне нужно идти. Рад был познакомиться, Юнги-хен, — наконец-то, Чимин находит предлог, чтобы вырваться из душной комнаты и начать собираться. Тот лишь махнул в ответ рукой, снова уткнувшись в книгу, и студенту стало от этого до жути обидно.       Джин прислоняется к дверному косяку и наблюдает за попытками Пака сбежать. Он мягко прикрывает дверь комнаты и трогает мальчишку за плечо, отчего тот вздрагивает.       — Все в порядке, Чимин-а? Он тебя обидел?       — Нет, просто, — он долго думает, стоит ли хену жаловаться на неприветливость хозяина квартиры, но обида накрывает с головой, и до Тэхена он явно не дотерпит. — Юнги-хен даже не повернулся в мою сторону, и это не очень приятно.       — Даже если бы обернулся, то все равно бы не увидел, — Сокджин вздохнул, прислоняясь спиной к стене. — Юнги не так давно попал в аварию и получил серьезную травму. Он ослеп, — Чимин резко поднимает голову, отвлекаясь от завязывания шнуровки и ошарашенно смотрит на старшего. — Мы пытаемся вернуть его зрение всеми доступными путями, но пока безрезультатно. Поэтому я иногда за ним приглядываю.       — Теперь понятно, — и Паку действительно все понятно. И почему он не смотрит в сторону собеседника, и почему так быстро листает страницы книги, не читая, и почему так отзывается о художниках. Студенту хочется открыть дверь и извиниться перед старшим за попытки оспорить его мнение, но смелости на это у него никогда не хватит. Да и Джин стоит прочной стеной и явно замечает бегающие глаза младшего, отчего одобряюще кивает.       — Кстати, раз уж он тебя не выгнал, что бывает крайне редко, — Сокджин медлит, и Чимин от этой фразы чувствует себя каким-то необычайно особенным. — Не поможешь ли мне? Завтра надо появиться на работе, а у тебя, кажется, выходной. Можешь побыть с ним днем? А вечером я тебя заменю.       У Пака сердце пропускает дробный бит, и он машинально мычит в знак согласия, хотя сам не понимает, для чего ему это нужно. Чимин — добрая душа и вряд ли бы отказался от оказания помощи, но Юнги такой жутко сдержанный и хамоватый, что находиться с ним в одном пространстве весь день — не лучшая прерогатива.       Сокджин обещает оставить ключ под ковриком, дает свою визитку с номером телефона на «всякий пожарный» и еще раз благодарит мальчишку за все. Студент пулей вылетает из чужой квартиры, думая о том, что Тэхен сейчас его прибьет, и чуть ли не наворачивается с лестницы, чудом выравнивая шаг. На выходе его встречает друг, который уже собирался будить Чонгука и бить тревогу.       — Эй, какого хрена, Чимин? Я уже собирался вызывать полицию! — он возмущается очень громко, активно жестикулирует, но затыкается, как только Пак утягивает его за руку прочь. — Ты что, привидение увидел?       — Почти, — Чимин не хочет ничего пояснять, пока не отойдет от накатившего недоумения. Он практически переходит на бег, но резко останавливается, даже не думая ловить Кима. — У тебя есть с собой блокнот? Дай мне срочно листок и ручку! Мне надо кое-что зарисовать.       Тэхен ничего не понимает, но достает из рюкзака тетрадь по литературоведению и опасливо протягивает ее парню. Тот открывает ее сзади и судорожно рисует какие-то каракули, в которых едва ли можно узнать человеческие черты. Его штрихи слишком резкие, угловатые и неправильные, Ким не узнает это лицо.       — Кто это?       — Это тот, чей портрет я нарисую для университетской выставки, — кротко отвечает Чимин и как-то ненормально улыбается. Прямо как Тэхен, когда смотрит на Чонгука.