Соло дрожащим голосом

Eien no blue

      Больше всего на свете Соно любил смотреть, как Аямэ играет, наблюдать, как его тоненькие пальчики порхают над черно-белыми клавишами… над клавишами старого студийного рояля. Только это так редко случается в последнее время. Теперь Аямэ все чаще молчалив и задумчив, все чаще в перерывах он сидит где-нибудь в уголке, погруженный в виртуальный мир в своем телефоне, а если и играет, то не для него, не для Соно. Теперь нет.       Даже сложно теперь вспомнить, почему они поссорились, хотя прошло-то всего три месяца. Бесконечных, невыносимых, одиноких.       Кажется, Соно сказал, что-то не то. Даже не вспомнить сейчас, но это, скорее всего именно так. Скорее всего, он виноват. Соно всегда говорит что-то не то, никогда не задумываясь, что не все готовы это самое что-то не то слушать. Особенно если дело касается музыки.       Да… точно. В тот день проскользнуло несколько фальшивых нот. Скорее всего пальчики Аямэ просто дрогнули от напряжения, все же они были больше двадцати часов на ногах под слепящим светом софитов и с тоннами макияжа на лицах. Нет, ошибка была почти незаметна — звуки были не хуже тех, что должны были быть, но Соно только заметил это, но и тут же раскритиковал. Разве что дождался команды «снято». В тот день, точнее уже в ту ночь Аямэ ему ни слова не сказал, и даже ни разу не глянул в его сторону. Так и лежал, отвернувшись на своей половине кровати. Даже одеяло взял отдельное.       Соно тоже лежал на боку и всю ночь, пока не забылся поверхностным сном, смотрел на спину, на белокурые волосы, рассыпавшиеся по подушке, и утешал себя мыслью, что был прав.       Хотя нет, он был неправ! Доказательством его неправоты стал случай неделей позже.       Всю эту неделю Аямэ был молчалив, и только односложно отвечал на вопросы… в основном «нет» и «не хочу». А потом просто собрал вещи, отчего-то их оказалось так немного, и уехал к себе, не смотря на то, что ночь, не смотря на то, что далеко.       А с виду их отношения остались как будто бы неизменными, ведь они никогда не афишировали их… хотя вряд ли кто-то не знал. Вот и сейчас вряд ли кто-то не знает, что они расстались. А выглядит все так, будто бы ничего не изменилось. Ни тогда, ни сейчас. Только вот не поймать больше взглядом одному ему адресованные улыбку и лукавый взгляд, говорящие о том, что вечером дома ждет какой-то сюрприз.       Теперь дома никто и ничто не ждет.       Остается только любоваться издалека и радоваться улыбкам для всех, но не для него.       Не может же быть, чтобы это была просто обида. Аямэ и раньше обижался. А может просто настал предел, и не осталось больше сил терпеть его — Соно — отвратительный характер.       Да. Если так посмотреть, это был единственный выход. Нет, такое нельзя говорить любимому человеку. Нет, ни эти слова, и ни этот поступок стал причиной расставания. Это стало последней каплей.       Аямэ играл на старом рояле. И казалось, для него ничего вокруг нет, только музыка. Но если на мгновение, хотя бы на мгновение позабыть обо всем, казалось, что он играет только для него, для своего Соно.       Чуть ссутулившись и подавшись вперед на стуле, таком неудобном для игры. Аямэ как и всегда играл самозабвенно. Соно смотрел на него, сдерживая дыхание, и для него кроме них двоих не было больше никого на целой планете. Не было никого во всей Вселенной.       Чуть желтоватые, как солнце, выбеленные волосы прятали милое личико Аямэ. Можно было с уверенностью сказать, что его глаза были закрыты. Такой хрупкий, как его можно было обидеть его. И за что? За его бесподобную игру, в которой чувств больше, чем многие люди за всю жизнь не испытывают.       Соно слушал игру Аямэ и наслаждался, быть может, в последний раз, как думалось ему. Может быть, это был последний раз, когда можно было представить, что Аямэ играет только для него. И как же хотелось знать, что у него на уме, и милого и такого дорогого Аямэ.       - Восхитительно, — не удержавшись, выдохнул Соно.       Руки Аямэ чуть дрогнули, он как всегда, играя, позабыл обо всем на свете. Звуки затихли на миг, он коротко обернулся. Один короткий взгляд… такой мимолетный…, но Соно понял, что он вновь живой, он понял, что он и не жил последние месяцы, а только существовал.       Музыка, ее чистые переливы продолжали литься из-под тонких пальчиков, и уже можно было не представлять, что Аямэ играет только для него, ведь теперь так и было.       Соно поднялся и тихонечко подошел к Аямэ. Просто чтобы быть ближе.       Последние аккорды, Аямэ пустил руки на колени и остался недвижим. Соно склонился и, уткнувшись носом в макушку Аямэ, опустил руки на его плечи.       - Прости.       Щека Аямэ коснулась его руки.       Как же хорошо.