***
Ближе к вечеру дождь кончился, а малиновый свет заката окрасил белые стены больницы в персиково-розовый. К тому времени я прошла через все процедуры и осмотры. На ужин в палату привезли нечто, что они называют овощным рагу. Я, конечно, понимаю, что в больнице исключительно полезное питание, но есть рагу, а есть то, что только называется этим словом. А по факту – безвкусная зеленоватая масса, грустно взирающая на тебя из миски. В результате, поужинала я кефиром из пакетика, который подавался вместе с «рагу». Теперь я ловлю себя на мысли, что жду, когда Анна залезет в моё окно с пакетом, полным еды её собственного приготовления. Хотя, я была бы рада и куску пиццы из ресторана. Я прекрасно помнила, что мне велели не «шататься» по больнице, а отдыхать в палате, выходя из неё только на процедуры. Но так как я скрытая бунтарка, мои поиски тапочек увенчались успехом. Они были из твёрдой резины и, будучи не ношенными, оказались ледяными. Пришлось их минут пять греть под одеялом, прежде чем надеть на ноги. В коридоре больницы было мало людей. Пациенты либо слонялись, либо сидели на диванах в зоне отдыха. Врачи и медсёстры появлялись реже – они ходили быстро с чёткой целью, будто не замечая никого, кроме своей задачи. — Девушка, — остановил пожилой мужчина, высунувшись из палаты, проходящую мимо медсестру, — Девушка, милая, у меня с боку снова болит, не могу уснуть. — Сейчас принесу вам обезболивающее. Пока что вернитесь в постель. Диалоги в таком ключе доносились отовсюду. То кто-то из пациентов просил у медсестёр лекарство, то пациенты между собой жаловались на свои недуги. И всё это под аккомпанемент фоновой классической музыки из приёмников под потолком и запах медикаментов и вымытого хлоркой пола. Всё это должно расслаблять, но, почему-то, оказывает обратный эффект. Ненавижу больницы. К сожалению, мне не было известно, где палата Софи. Скорее всего, она находилась в отделении реанимации, куда совершенно точно не пустят. Но неведение мучило меня весь день и больше я вряд ли бы выдержала. Так я и плутала по коридорам, в слепой надежде следуя указателям в сторону реанимации, пока не нашла широкие металлические двери с характерной надписью. Рядом на стульях сидя спал светловолосый парень, опустив голову к груди. Я засомневалась, что это Артур, но как только он поменял неудобное положение, подняв лицо, сомнения отпали. — Артур, — тихо позвала я, сев рядом с ним, — Ты спишь? Он начал медленно просыпаться и продирать красные глаза, которые были сильно заплаканными. Сердце сжалось. — Эльза? — хрипло спросил он, потирая глаз. Он огляделся, видимо, чтобы убедиться, что всё ещё в больнице, и ему это не снится, — Что ты здесь… почему ты в этом? Что с тобой? — он окинул взглядом мою синюю больничную рубашку с завязками на спине. — Я тоже пациент. Потом расскажу. Как ты? — Ну, нормально, — выдохнул он. А потом закрыл глаза и начал шмыгать носом. Его плечи слегка подёргивались, — Конечно, ни черта не нормально. Такое чувство, что за этими дверьми угасает моя жизнь, пока я сижу здесь и ничего не могу сделать. Мне стало искренне больно за него. Я вспомнила, как мне снилось нечто подобное: Анна в опасности за запертой дверью и зовёт меня на помощь, а я ломлюсь в эту дверь и абсолютно бессильна. Хотела бы я, чтобы тот ужас, что сейчас переживает Артур, был просто сном. И нас обоих разрывало неведение – выживет ли Софи или нет. — Анна тоже была здесь, — сказал Артур, с трудом сдерживая слёзы, что получалось у него плохо, — Сказала, что ей очень жаль и спрашивала, может ли для неё или меня что-то сделать. Но что она может сделать, если уже всё случилось? Да и у неё сейчас прибавилось своих забот с магазином, потому что некому работать. Эльза, ну как это могло случиться? Почему именно моя Софи? — Не знаю, — я не представляла, что можно ему сказать. В такой ситуации очень сложно найти слова, которые действительно помогут, потому как они могут сделать только хуже. Поэтому я просто села рядом и прислонилась к его плечу. Просто к сведению: даже если человек говорит, что ему не нужно плечо в трудную минуту, и он сам со всем справится без последствий для нервной системы и психики – он врёт. Артур не стал меня отстранять даже из вежливости, а наоборот внезапно обнял меня и начал плакать. Правильно, нужно просто дать человеку выплакаться. «Мужчины не плачут» – глупейшее убеждение, из-за которого процент инфарктов среди мужчин выше, чем у женщин. Просто потому что они не плачут, а держат всё в себе. Но ведь природа не дура и не просто так наделила человека возможностью плакать. Это единственный безопасный и простой способ отпускать боль хотя бы по кусочку. В эти минуты Артур раскрылся как невероятно добрая, искренняя и душевная личность с нежным сердцем. Ему и Софи обоим повезло, что они есть друг у друга. Лишь бы так и осталось. — Бедная моя Софи. Сначала она долго переживала за нашу бывшую коллегу Линду, с которой мы дружили, потом плакала из-за Хлои, что я только и успевал её успокаивать и пресекать истерики. А теперь ещё и это. — Софи до сих пор переживает за Линду, — сказала я ему в плечо. — Ещё бы! Её полоумная мамаша устроила в нашем магазине невесть что. Линде было ужасно стыдно за свою мать. — Почему? Софи мало что рассказала о ней. Артур протёр рукой под носом, звучно шмыгнув: — Может, тебе кто-нибудь рассказывал, что у нас в магазине внезапно решили устроить медосмотр всех сотрудников? — Да, Хлоя ещё рассказывала. — Ох, Хлоя… Ну вот, в этот список также входил осмотр психолога. Эльза, можно я тебя попрошу не говорить об этом Софи? — он отстранился, — Если она очнётся, конечно. — Разумеется, очнётся, не выдумывай! Я не скажу ей, если ты не хочешь. — Хорошо. Потому что я тоже общался с Линдой, и та попросила меня не рассказывать. Тем психологом и была её мать. Возможно, у неё было что-то не то в голове, так как её поведение порой казалось весьма странным. Я склоняюсь к мысли, что она могла помутиться рассудком из-за ареста мужа, а может, просто давила Линду гиперопекой, боясь тоже её потерять. И из-за этого стала отслеживать почти всё, что её окружает. Надо же, да? Такие люди работают в психологии и психиатрии! — Ареста мужа…, — у меня внутри появилось нехорошее чувство. — Да, он, кстати, был директором нашего магазина. Его поймали за торговлей наркотиками. — Ничего себе семейка…, — подумала я, но это получилось вслух. Я решила не распространяться о том, что уже знаю. Так он, возможно, скажет мне что-нибудь новое. — Ты не подумай ничего про Линду. Она хороший человек, просто на неё свалилось очень много. А теперь она сама неизвестно где. Искренне надеюсь, что у неё всё хорошо. — Артур, ты случайно не знаешь, как зовут мать Линды? — спросила я. Возможно, именно она и будет зацепкой для дальнейшего расследования, как только я выйду отсюда. В такие моменты я понимаю, что мне не хватает Хлои. — А тебе зачем? — Ну, о Линде много кто рассказывал в магазине. Да и, может, удастся у неё что-нибудь спросить по поводу Линды. — Ой, она никому не даёт интервью. Да и к тому же, полиция итак не нашла её дочь. Думаю, лучше к ней не соваться. — Я подумаю над этим. Просто скажи, как зовут. И, возможно, адрес, если знаешь, — мне надо было понимать, с чего начать. — Фамилия точно Келли, если у Линды такая же. А имя, если я ничего не путаю, — Гейл. Мне резко стало плохо. Сердце заколотилось как бешенное, а ладони вспотели и задрожали. Я на автомате встала на ноги и, ничего не объясняя, поплелась обратно по коридору на трясущихся ногах. — Эльза, ты куда?! — голос Артура остался где-то сзади, но я его почти не слышала. Гейл, которая психолог. Простое совпадение? Или та самая Гейл, убившая Хлою, наверняка, с определённым умыслом. Наверняка, зная, какое отношение та имела к её дочери. Иначе зачем ей было убивать её? Но зачем было пытаться убить меня? А потом и вовсе убить саму себя?! На меня снова напал приступ сильной головной боли и тошноты. В ушах зашумело предвестие грядущего обморока. Я села на ближайший стул у стены, согнувшись пополам, чтобы кровь вернулась обратно к голове. — Эльза, куда ты ушла? — задыхаясь, спросил Артур, который, видимо, за мной погнался, — Тебе плохо? Я что-то не то сказал? — Всё нормально, только… голова. — Да что же с тобой случилось? Что с твоей головой? Я разрывалась между мыслью сказать правду и мыслью озвучить версию полиции, которую рассказали Анне. Софи призналась, что боится быть следующей, и падает с лестницы. Что если это не случайность, и Артуру тоже могут грозить неприятности? Да что здесь вообще происходит?! Надо срочно поговорить с теми сотрудниками полиции, которые ведут дело Гейл и Хлои. Но, я боюсь, что после моей выписки из больницы как бы не было слишком поздно. — Что-то случилось? — послышался высокий женский голос, и я сквозь свои волосы увидела ноги в медсестренской обуви. — У неё очень сильно болит голова, — обеспокоенно ответил Артур. — Эльза, почему вы не в палате? — третий голос издалека принадлежал моему врачу, который, не обнаружив меня в палате, готовился третировать. — Боже, отстаньте все…, — бубнила я себе под нос, не в силах терпеть головную боль. — Вы, видимо, не понимаете всю серьёзность сотрясения. — Сотрясения? — спросил Артур. — А вы кто? — спросил врач. — Я её коллега. И посетитель к девушке, которая сейчас в реанимации. После непродолжительной паузы мой врач ответил: — Я понял. Могу вас попросить помочь проводить её до палаты? — Да, конечно! Они вдвоём вели меня под руки, а к головной боли прибавилось головокружение. Я утрачивала надежду, что меня в скором времени выпишут отсюда. Как только я оказалась на своей койке, врач сел рядом: — Вы же должны понимать, что я не просто так назначил вам постельный режим. То, что вы ослушались, может только усугубить ваше состояние и продлить нахождение в больнице. — Извините, — тихо ответила я, заметив краем глаза Артура, который выглядывал из приоткрытой двери. — Не извиняйтесь, а лучше хорошо подумайте о себе. Понимаю, что вам хотелось узнать о состоянии вашей коллеги, но вам скажут об этом тогда, когда врачи сами будут чётко это знать. Не нужно лезть в бутылку. — Доктор, — неожиданно вмешался Артур, пройдя внутрь палаты, — Вы сказали, что у неё сотрясение? А из-за чего? — А вам Эльза не сказала? — этот идиот сейчас всё ему разболтает, чёрт, — Насколько я в курсе, её хотели ограбить и ударили по голове. Это со слов полиции. Ну слава богу, что полиция и врачу не сказала правду. Это хотя бы обезопасит его. Знать бы ещё от чего. Знать бы, с чем мы вообще имеем дело. — Ого, — охнул Артур, — Несчастье за несчастьем. — Да уж, — согласилась я, понимая, что он имеет в виду помимо меня Хлою и Софи.***
Следующее утро ознаменовалось тем, что Софи очнулась. Об этом сообщил Артур, который остался ночевать в её палате, так как нахождение дома в неведении причиняло ему боль. К тому же, он хотел быть рядом с Софи в тот момент, когда та проснётся. Конечно, он с трудом сдерживал печальный тон, рассказывая о том, что увидел, впервые войдя к ней в палату. Я смогла войти к ней в палату куда позже — меня не отпускали до тех пор, пока я не пройду все процедуры в это время. Моей голове начало постепенно становиться лучше – боли уже не такие мучительные. В светлой палате рядом с кроватью сидел Артур. Его лицо отражало то облегчение, то печаль, которую по обыкновению закрывал улыбкой. Он держал в руке пальцы Софи. Что касается неё: Софи была почти вся замотана бинтами. Одна нога была закреплена в ортез выше колена и подвешена вверх, другая была туго забинтована в районе стопы. С руками немного иначе: на одной руке также был ортез с фиксацией руки и плеча, а на другой — такая же фиксация запястья. Артур касался пальцев именно этой руки. Грудную клетку и талию Софи опоясывал гипсовый корсет. От этого зрелища мне самой стало душно, будто корсет был на мне. Её шея также была зафиксирована, из-за чего Софи смогла только перевести на меня взгляд – глаза уже уставшего от боли человека, которому ещё только предстоит восстанавливаться, а следственно, мучиться. На скуле и губе, а также в разбросе по телу были начавшие желтеть и синеть ссадины. — Привет, — всё, что я могла вымолвить дрожащими губами. Мне было до смерти жалко Софи и больно от того, что это я во всём виновата. Уголки губ шатенки дёрнулись в знак ответного приветствия. Артур встал, уступив место рядом с кроватью, чтобы я могла присесть: — Я принесу что-нибудь попить. Скоро должен прийти врач на повторный осмотр. Он вышел из палаты, оставив нас наедине. Я села рядом и также коснулась поцарапанных пальчиков, лежащих без движения на матраце. — Прости, Софи, — слёзы выступили сразу, и я уже никак не могла их сдерживать. — За что? — тихо и хрипло спросила она, хоть я и не ожидала, что она вообще может говорить. Её брови вопросительно сошлись на переносице. — Это ведь я тебе позвонила и отвлекла, когда ты спускалась по тем скользким ступенькам. Я не хотела, чтобы так вышло. Прости, — я размазывала слёзы по щекам, стараясь не рыдать в голос. — Эльза… — Нет, я знаю, что ты сейчас будешь меня успокаивать и тому подобное. Лучше уж прогони меня из палаты и скажи мне больше не появляться на глаза. Потому что ты здесь благодаря мне. — Эльза, мне очень трудно говорить, просто послушай. Да, я здесь благодаря тебе, — она закашлялась и поморщилась, видимо, из-за боли в груди, — Но если бы не ты, я бы осталась там умирать. В том, что случилось, нет твоей вины. — И всё же… — Меня толкнули, — будто предвидя, что я хотела спросить, сказала Софи. — Толкнули? Кто? Тебя кто-то задел? — Нет, это была не случайность. Я отчётливо помню толчок рукой в спину, после чего я кубарем скатилась вниз, а дальше – ты знаешь. — Что? — Я не говорила Артуру. И ты не говори, ладно? — с трудом шептала она. — Почему? Софи, если я всё правильно понимаю, это было покушение на убийство. — Помнишь, я говорила тебе, что боюсь быть следующей. Видимо, не зря боялась, и то, что я жива, простое везение. Если и Артур будет что-то знать, то в опасности окажется и он. Ай, чёрт! — Тебе больно? Позову врача! — Не надо, — выдохнула она, тяжело дыша и пытаясь перетерпеть боль. Надо сказать, я впечатлена тем, насколько Софи держится. Ведь, наверняка, у неё тоже сотрясение, как и у меня. И вместе с головной болью приходится выносить ещё и мучительную боль во всём теле. Это очень впечатлило меня: за хрупкой девушкой скрывается крепкий духом человек. Нужно ли ей сказать о том, что Артур, возможно, итак знает то, чего не знает она. Одна только информация о матери Линды чего стоит. Вдобавок ко всему, они оба не знают, что я здесь именно по её милости. Вспомнив об этом, у меня снова участился пульс. — Софи, вы же с ним вместе. Он должен знать. К тому же, если это всё и правда как-то взаимосвязано, и в опасности мы все, то, думаю, нужно наоборот объединиться, всё обсудить и вступить в сотрудничество с полицией. Софи ничего не ответила, а лишь закрыла глаза: — Не хочу. Ничего не хочу. Хочу просто уехать далеко и чувствовать себя в безопасности. Почему я? Не хочу, чтобы всё это происходило со мной! НЕ ХОЧУ! — она начала плакать навзрыд и задыхаться. Мне пришлось выбежать в коридор и позвать кого-нибудь. Прибежали две медсестры и, удерживая её, вкололи успокоительное. Только после этой манипуляции я смогла проглотить застрявший ком в горле. Внезапно в коридоре по громкой связи объявили, что скоро обход врачей, и пациентам нужно вернуться в свои палаты. Попрощавшись с Софи, я вышла из палаты. Было жаль оставлять её – она смотрела мне в след заплаканными испуганными глазами, а я старалась выдавить подобие улыбки, означающей, что «всё будет хорошо». Прямо в тот момент, когда ко мне вошёл врач, вместе с ним вошли двое полицейских. Врач сказал, что посчитал моё состояние достаточно стабильным для того, чтобы, наконец, дать показания. Сопротивляться я не стала. Мне пришлось рассказать им то, что я узнала о Гейл, которая, видимо, сменила фамилию. И поведала им о том, как её и Хлою связывал человек, давно пропавший без вести. — Вот оно что, — задумчиво воскликнул тот самый полицейский, который звонил мне, когда я была в квартире Гейл, — Это может многое объяснить. — Что именно? Может, я смогу ещё чем-то помочь. — Это нам с вами нужно будет обсудить, чтобы продвинуться дальше в деле. Вы же не вовлекли никого постороннего? — Как бы я ни старалась, да, видно, придётся, — вздохнула я, опустив глаза, — Ещё одна моя коллега сильно пострадала. Её прооперировали и, думаю, она может тоже дать показания. — Мы как раз приехали взять показания не только у вас, но и у некой Софи… — Да, это она. Её молодой человек тоже здесь — вы с ним также разговаривали в магазине. Они оба уверены, что это не случайность, так как знают то, что тоже будет вам полезно. Я предлагаю устроить общую беседу, где каждый поделится своим. Может быть, тогда мы как-то сдвинемся с мёртвой точки. — По правилам, мисс, я должен брать показания у каждого по отдельности. Но ваши доводы имеют логику. Возможно, так и поступим. Я обсужу это с врачом. Кстати, как вы себя чувствуете? — Сносно. Было и хуже, — ответила я, перекидывая волосы на одно плечо. — Рад, что вам лучше. Тогда в скором времени, когда решу все вопросы, я к вам зайду. — Хорошо.***
В послеобеденное время пациенты также слонялись из угла в угол или смотрели в окно на серую морось. С того момента, как привезли Софи, Анна ни разу не приехала. Да и я ей не звонила, так как была загружена переживаниями и раздумьями о грядущей беседе с полицией. Возможно, она и правда так сильно занята магазином, ведь это дело её жизни. Иногда бывает так: закрутился в делах, что просто забыл написать. Я стараюсь объективно это оценивать, но, признаюсь честно, именно её поддержки мне сейчас не хватает больше всего. Особенно остро это ощущалось, когда мне приходилось есть больничную еду, вспоминая, что Анна обещала принести мне что-нибудь съедобное. Это странное и одновременно пугающее чувство, как предчувствие, что всё хорошее с каждым днём остаётся где-то позади. А впереди тучи сгущаются всё плотнее, и от этого к сердцу подступает тревога, а прежние давние проблемы кажутся ничтожно мелкими и вызывают горькую улыбку. Я, Артур, двое полицейских собрались в палате Софи. Коп, что до этого говорил со мной, также поинтересовался её самочувствием. Софи лишь подняла брови, будто взглядом говоря «сами не видите?» Сев на заранее принесённые стулья, коп вытащил бланк и ручку: — Предлагаю начать. Скажу сразу: на данный момент работы полиции всё, что будет обсуждаться в этой палате, не должно распространяться за её пределы, — он протянул бланк с ручкой и жестом указал поставить свои подписи, — Оставаясь в палате и подписываясь в протоколе, вы соглашаетесь на сотрудничество и неразглашение данных посторонним лицам. Мне стало вновь жаль, что Анны здесь нет. Неужели, я буду вынуждена ничего ей не рассказывать? Из всех присутствующих я была последней, кто должен был поставить подпись. «Но мы же пообещали ничего не скрывать друг от друга! Мы пообещали…» — Эльза, мы ждём вас, — деликатно кашлянул коп. Я подняла глаза на Софи и, почувствовав душераздирающее чувство от вида её тела, написала своё имя. «Прости…» Второй полицейский забрал бланк и убрал в свой портфель, пока первый, сложив руки на округлом животе, дал добро на дачу показаний. Так как о Хлое все рассказывали на допросе в магазине, сейчас речь зашла уже о Линде Келли и её семье. Софи разрешалось говорить мало или поддакивать, когда Артур озвучивал то, что она хотела сказать. В процессе рассказа выяснилось, что Артур и Софи не менее ценные свидетели, зная, что Линда является дочерью директора магазина и психолога Гейл Брукс. Всплыли некоторые факты, которые они знали каждый по отдельности и друг другу не рассказывали. Это чуть не переросло в перепалку, которую полиция быстро пресекла, призывая к серьёзности, благоразумию. Хорошо, что эти двое достаточно отходчивы и быстро примирились, прекрасно понимая, что секретами хотели уберечься от последствий. — Итак, если мы мало что знаем о Линде и её местонахождении, то, судя по всему, — коп потёр отросшую щетину на подбородке, — У нас есть только один вариант – пообщаться с её отцом. — Что? Но он же в тюрьме, — воскликнула я от неожиданности. — Значит, нужно отправиться туда запрос на встречу с ним. Он, кстати, может даже не быть в курсе того, что его дочь пропала. Может, эта новость подстегнёт и его на сотрудничество. — Подождите, но он же, всё-таки преступник, — хрипло сказала Софи со своей койки, — Чёрт, как же чешется под гипсом! — Согласен с Софи, — Артур наклонился, чтобы помочь девушке почесать под гипсом, куда та не доставала, — Может, стоит встретиться с её мамой? Мы с копом переглянулись. Наши взгляды неотрывно смотрели друг на друга в попытке договориться. После еле заметных кивков головой он сказал: — К сожалению, это невозможно. На днях она покончила с собой. Софи и Артур молча смотрели на нас с распахнутыми глазами и ртами. — Это ещё не всё, — он покосился на меня. — Не надо, — вырвалось из меня на автомате. Им и так досталось. Что же с ними будет, если они узнают, что… — Гейл Брукс, ранее Келли, совершила самоубийство после вооружённого нападения на вашу коллегу, — он кивнул в мою сторону. Я смотрела в точку на полу. — Что? Эльза…, — вздохнула Софи. — Да, — появилось чувство, что уже нечего терять. Рассказывать так рассказывать. Я уже сама устала от бесконечных тайн, — Ты, как говорила, здесь из-за меня, а я здесь из-за неё. — Не может быть. Мы же с ней общались во время того медосмотра. Приятная женщина…, — ужаснулся Артур. — Хах, я скажу даже больше, — видимо, мой шоковый испуг после нападения начал потихоньку отступать, и на замену ему подбирался гнев, — Эта самая «приятная женщина»…, — теперь я неуверенно покосилась на копа. Тот сделал длинный медленный кивок, давая согласие, — … Убила Хлою. Коллеги молчали, уставившись на нас. После моих слов воздух в палате накалился до предела, а тишина стала звенящей. — Чтобы отбросить всякие сомнения – это зафиксировано камерами видеонаблюдения. Эта женщина столкнула мисс Шварц с балкона. Если есть необходимость, отдел полиции готов вам предоставить видео. — Нет, это какой-то бред. Бред! Как она могла? В каком смысле убила? Нет... — блондин сел на стул и, согнувшись пополам, запустил пальцы в волосы. Его лицо побелело от ужаса. — Кто-нибудь понимает, что вообще происходит? — пропищала Софи, не имея возможности вытереть выступившие слёзы. — Мы пока не знаем, — сказал полицейский. — А что если прежние сотрудники тоже как-то пострадали? Я уже не удивлюсь, если это в самом деле какое-то проклятие! — бубнил Артур себе под нос, зажмурив глаза. — На счёт проклятия не знаю. Да и нет никаких доказательств, что ваши бывшие сотрудники как-то связаны с недавними событиями. Во всяком случае, это не последняя наша беседа. О, как раз вовремя, — сказал коп, поднявшись при появлении в палате врача. — Вы закончили? А то пациентам пора отдыхать. — Да. Завтра нам нужно будет снова прийти. — Лишь бы ваши беседы были не во вред. За их здоровье отвечаем мы. — Ну а мы отвечаем за их безопасность, — коп ухмыльнулся одной стороной рта, после чего, попрощавшись, вместе с напарником и врачом удалились из палаты. — Не плачь, — шептал Артур на ухо Софи, поглаживая её по голове, — Мы с тобой ещё прокатимся на сёрфинге! Шатенка, наконец, слабо улыбнулась, а Артур поднялся и, ничего мне не говоря, просто обнял: — Эльза, ты могла нам всё рассказать. — Я боялась вас напугать ещё больше. — Да куда уж больше… Теперь это касается всех нас. Ты же расскажешь подробнее, хорошо? Мы ведь беспокоимся – ты ведь тоже, можно сказать, уже член нашей семьи. — Ладно, — у меня защипало в глазах, но я улыбнулась и выдохнула, — Тогда можно попросить проводить меня до палаты? Голова опять кружится. — О, это само собой запросто! — Эй, я сейчас обижусь! — иронично подала голос Софи. — А если я тебе завтра принесу огромного плюшевого медведя? — игриво произнёс блондин. — Ладно, прощу! Они смеются. У Софи болит грудная клетка, но она хотя бы может искренне улыбаться. Хоть Хлоя и не любила лицезреть их отношения, подобные смеси сахара с сиропом, во всей этой завесе сгустившихся туч они как лучик света. Как кусочек солнца на сером небе Лондона. Как напоминание о том, что в мире ещё осталось что-то хорошее.***
Глубокая ночь проникала в окно палаты ровным синим светом. Софи не могла уснуть, а лишь лежала с закрытыми глазами. Ей не давали спать её травмы и мысли, перебирающиеся в голове одна за другой. Она лежала, закрыв глаза и шумно дыша, чувствуя очередное покалывание в ноге или области рёбер. Почти неслышно открылась дверь. Бледная полоска света из коридора проникла в тёмную палату, и Софи перевела взгляд на вошедшего. Судя по тому, что получалось разглядеть, это был кто-то в белом халате, шапочке и медицинской маске. Он не был похож на её лечащего врача, но Софи не предала этому значение. Может, это врач на ночном дежурстве. — Не спится? — раздался шёпот врача. — Всё болит, — тихо ответила Софи, пока врач доставал ампулу и набирал содержимое в шприц. — Понимаю. Сейчас всё пройдёт, — сказал он, отсоединив от катетера капельницу, и вставил шприц. Софи не видела, как он ушёл. Она чувствовала, как её сердце начинает колотиться, конечности стремительно холодеть, а в голове зашумело, вызывая ассоциации с шумом морского прибоя. Дыхание давалось всё тяжелее, а стены палаты начинали светлеть, пока не превратились в окончательную невесомую белую пустоту.