Долина Кукол

      Мне смутно помнится карета скорой помощи изнутри, так как очень сильно кружилась голова. Помню, что меня так и везли в позе лёжа на носилках, повернув на бок, а также какой-то холодный компресс на голове. Я даже не могла понять: головокружение вызвано сотрясением или тем, что только что произошло. Как выяснилось, сотрясение мозга не вытрясло из головы воспоминания о том, что меня чуть не закололи, как свинью. Никогда прежде мне не приходилось бывать настолько близко к смерти. Состояние шока пока не даёт осознать всё это в полной мере, так что моральное веселье у меня ещё впереди.        В больницу меня завезли на тех же носилках, так как я буквально не могла видеть дорогу — не то, что ходить. Перед глазами вместо окружающего мира были цветные помехи, как на старом сломанном телевизоре. Только чувствовала щекой покалывание падающего снега в тот момент, пока меня переносили из кареты скорой помощи в здание больницы.        Промелькнула мысль о моём телефоне, но я абсолютно не знала, где он может быть. Остался ли в квартире Брукс, или его забрала полиция? Если второе, то, наверняка, Анна позвонит и наткнётся на них, а те ей всё расскажут. Этого мне совершенно не хотелось. Но от этих мыслей становилось ещё хуже — появилась тошнота. Я наивно надеялась, что меня быстро осмотрят, и я поеду домой. Но мне было ужасно плохо, особенно когда мне делали рентген черепа и MRI*. Для этого мою голову как только не вертели, будто специально надо мной издевались. Но возражать и возмущаться сил не было. А после диагностики я пришла в ужас, когда мне настоятельно порекомендовали лечь в больницу на пять суток. Чёрт подери, я предпочла бы полежать и дома, чем любоваться четыремя белыми стенами и дышать ароматами медикаментов. Врачи в свою очередь сказали, что моё состояние вызывает беспокойство и, без соответствующего наблюдения, может ухудшиться в любой момент. Мне человека три или четыре пытались донести то, что сотрясение мозга — слишком серьёзная травма, даже если в лёгкой форме. К тому же у меня наблюдалась потеря сознания, а значит это уже достаточно серьёзно — от удара головой об пол некоторый процент людей умирает. Но даже эти разумные доводы меня не убедили — я с детства ненавижу больницы. Но зато убедила полиция, прибывшая в клинику, чтобы взять показания. Оценив моё не совсем адекватное состояние и несвязную речь, сотрудник полиции решил отложить разговор и прийти в другой день. Этот небольшой консилиум врачей теперь старался повлиять на полицейского, чтобы он повлиял на меня — того гляди приведёт другие аргументы, и я решусь остаться. Он порекомендовал оставаться в больнице не только для реабилитации, но и для безопасности. Пока они ведут дело Гейл Брукс, то нет никакой гарантии, что за ней не стоит кто-то ещё, кто захочет завершить то, что не сумела она. Эти доводы сработали успешно — я согласилась остаться в больнице. — И ещё, Эльза, ради вашей безопасности впредь советую быть осмотрительнее к своему окружению. Если мисс Брукс не единственный, так скажем, исполнитель, то не исключено, что она — не единственная, кто втёрся в ваш круг знакомых. Будьте осторожнее: из моей практики опасность может быть ближе, чем вы думаете. С этими словами он пожелал мне скорейшего восстановления, а врачам сказал, что на время реабилитации из полиции могут прислать охрану. Звучало, конечно, впечатляюще: ко мне приставят телохранителя. На мгновение я задумалась над тем, что мне это не нужно, но здравый смысл победил. «Ещё как нужно, дура! Тебя чуть не убили, так что только попробуй отказаться!» — моё подсознание сидит на кушетке, нервно болтает ногой и рассматривает использованные шприцы и бинты в мусорном ведре кабинета. Никогда ещё оно не было с таким ошарашенным лицом, поэтому я ничего не ответила. Да, даже сотрясению не под силу вытрясти из моей головы эту вредную задницу. «Задница, которая беспокоится о твоей жизни, между прочим! Так что замолкни и молча сделай так, как я говорю!» «Да ладно, не ори. Голова итак раскалывается.»       После оформления на госпитализацию, меня поместили в одиночную палату. Благо не стали подключать ко мне всякие датчики. Мне хватило этих жутких проводов на голове при диагностике. Назначили курс препаратов и постельный режим под наблюдением врача. — Ладно, так уж и быть. Может, оно к лучшему, а то я себя совсем запустила, — вздохнула я, облокачиваясь на большую мягкую подушку и прикрывая ноги чистым до хруста одеялом. На коленях уже красовались синяки и маленькие ссадины, обработанные и заклеенные пластырями, а на ладонях пара царапин — как напоминание о том, что меня не избивали, как грушу, а я, всё-таки, героически боролась за свою жизнь. Хоть я и понимаю, что спасли меня полицейские — тем не менее, удалось дотянуть время до этого. Хотя, если полиция бы по какой-то причине не прибыла, то меня бы убили, невзирая на борьбу. Но судьба оказалась благосклонной, и эту битву выиграла я. Страшно думать обо всём этом, но меня удивляет, как такие мысли могут смешиваться с переживаниями о том, что мои коллеги снова будут работать в начинающийся сезон без меня. Сжирающее чувство неудобства не дадут мне сегодня спать, хоть до положенного отбоя в больнице ещё несколько часов. После того, как меня снова осмотрели и вручили вечернюю дозу лекарств, нужно было собрать мысли в одну кучу и успокоиться. Возникло желание попросить снотворное, потому что голова так и не проходила. Врачей малость обеспокоило то, что она часто болела и до сотрясения. Но они порекомендовали не беспокоиться, и что моё здоровье теперь в надёжных руках. В палатах обычно мало слышно звуки из коридоров, но внезапный стук каблуков в ритме быстрого шага прорвался через звукоизоляцию. Приближающиеся быстрые шаги сопровождались громким голосом: — Где сорок шестая палата?! — голос, который я узнаю из миллиона. Успокоиться, видимо, у меня не получиться. — Девушка, не кричите, сейчас вечер, многие пациенты могут уже спать. — Где сорок шестая палата?! Эти крики навивали страх. Я не знала, как буду объясняться, да и мне не хотелось снова вспоминать детали произошедшего. Шаги стали громче. Я обречённо зажмурилась с мыслью «о, небо, помоги» аккурат в момент, когда распахнулась дверь: за ней показалась рыжие волосы, наспех собранные в хвост, распахнутая куртка и зелёные глаза, полные ужаса. Видимо, рассказывать даже не придётся. Вытащить из полицейских и врачей всё и сразу — в её стиле. — Вот ты где, — выдохнула она, заходя в палату. — Анна… Сюда же нельзя без халата. — Плевать! Меня вообще впускать не собирались, — она закрыла дверь изнутри, принеся за собой запах улицы. Её строгий и одновременно испуганный взгляд блуждал по моим рукам от одной царапины к другой, — Честно говоря, я даже не знаю, что спросить в первую очередь. Я пожала плечами и как-то виновато улыбнулась. Всё ещё думаю о том, что меня на работе будет некем заменить. «Совершенно точная идиотка». Анна осторожно взяла меня за руку, вздыхая от вида моей ладони: — Как ты себя чувствуешь? — Волшебно, — мне хотелось разбавить атмосферу шутливым тоном, но, увы, Анну даже не тронула улыбка. — Откуда ты узнала, что я здесь? — Я звонила тебе, так как мой дом был пуст. Подумала, что ты поехала к себе, но мне хотелось в этом убедиться и не беспокоиться. И когда, после многочисленных звонков на твой телефон, вместо тебя ответил мужской голос, представившийся сотрудником полиции, у меня внутри всё упало. Ещё на работе я было подумала, что, может, не следовало тебя отпускать одну. Как чувствовала, что что-то случится! Почему я не поехала с тобой, скажи мне? — Анна села рядом с кроватью и упала лицом в свою ладонь. — Не вини себя! Это не твоя вина. — А чья? — Анна снова взяла меня за руку и прислонила ладонью к своим губам, — Ты можешь сказать мне? — А разве полиция не рассказала? — недоумевала я. А потом вспомнила слова полицейского, что приходил в больницу. Мол, до окончания расследования о деталях лучше не распространяться никому, в том числе и близким людям. — Они сказали, что на тебя напали сзади с целью ограбления, — Анна протянула руку и мягко сжала мой бицепс, создав во мне трепетное волнение, — Это ведь правда? Преодолев в голове короткий спор, я кивнула в знак согласия, потупив взгляд. Анна ничего больше не сказала, а только заключила в объятия, поглаживая по моему больному затылку: — Знать бы мне имя того, кто посмел тебя тронуть. — А какой в этом толк? У полиции, как правило, есть дела поважнее мелких воришек. — Я бы сама с ним разобралась. — Ну этого ещё не хватало! — я отпрянула от неё, чтобы посмотреть в глаза. Она едва улыбнулась: — Эльза, если кто-то покушается на тех, кого я люблю, то я этих людей стираю в порошок. Мы сидели в молчании минут пять. Анна, чтобы чем-то себя отвлечь, взяла Акрифлекс*, вату и стала аккуратно, с заботой и нежностью протирать мои повреждения. Этот процесс успокоил и меня: он был похож на какое-то интимное таинство. И я начинаю понимать, что в этой простой обработке ран куда больше проявления чувств, выражения любви, крепче сплетение душ и сердец, чем в постели. Вы можете мне не поверить, пока сами не сравните. — Я постараюсь выяснить детали и найти того, кто это сделал. А пока отдыхай. За работу не волнуйся – я уже подумываю временно закрыть магазин, пока ведётся следствие. Плюс ко всему меня волнует моральное здоровье остальных ребят, так что это будет для них оплачиваемым отпуском, — Анна улыбнулась, поглаживая мою кисть руки. — Как ты узнала, что я переживаю об этом? — Ты же много раз говорила, что тебе неудобно из-за этого. Поэтому моё решение временно закрыть магазин было принято и по этой причине. Хотя, я думаю, его полиция бы и так прикрыла. — Теперь мне ещё больше неловко. — Эльза, ты меня когда-нибудь с ума сведёшь, — Анна старалась хохотать тихо в ладони. Правда, её смех был больше похож на истерический. Нервные напряжения, как известно, бесследно не проходят. Она потянулась ко мне, чтобы обнять, и её смех постепенно превратился в тихие всхлипы и плач. Дрожащие пальцы сжимают мои лопатки. — Ну что ты…? — у меня внутри всё разрывалось от этих всхлипов. — Когда я в очередной раз тебе позвонила, и трубку взял полицейский, мне показалось, что этот день последний, когда я видела тебя живой. Меня часто поражало то, как она то говорит загадками, то выдаёт свои мысли с потрохами без вуали. Мне самой стало страшно, так как сразу представилось вся эта ситуация в обратную сторону — если бы на моём месте была Анна. С таким ужасом мало кто может справиться, взять себя в руки и найти человека, если у того нет телефона. Несмотря на природное хладнокровие, у меня достаточно эмпатии, чтобы перенять её эмоции и, прочувствовав их, просто обнять Анну ещё крепче. Ей нужно выплакаться — это единственное, что поможет немного расслабиться и отпустить ситуацию. А мне стало жаль не столько себя, сколько Анну: через что ей пришлось пройти, начиная со случая с Хлоей и заканчивая мной. Может, мне и стоит пожалеть себя, но в подобные моменты кто-то должен быть сильнее. Пусть сегодня это буду я. Хотя, мне это просто по жизни привычнее.

***

       Лондон глубоко уснул. По промозглым улицам уже никто не ходил, а мощёные переулки поблёскивали сыростью под тусклыми фонарями. Было слишком холодно, чтобы хотеть высунуться из помещения, но Софи, всё же, сидела на маленьком балкончике своей квартирки. В летнюю погоду это идеальное место для наслаждения солнцем за чашкой кофе с тарелкой клубники и приятного общения. Сейчас же в последние в дни перехода с осени на зиму здесь дуют очень холодные ветра. Софи окутывал тёплый плед в коричневую клетку, а сама она сидела в плетёном кресле, поджав ноги к груди, дабы сохранить тепло подольше. Живя на третьем этаже, она хорошо могла рассмотреть высокие чёрные фонари, и поэтому фокусировалась на моросящих мелких каплях дождя вперемешку со снегом, которые мерцали от света фонарей, как мелкие золотые конфети. Артур находился внутри квартиры. Хоть он и любил Софи, пытаясь убедить её, чтобы та не сидела на балконе под риском простудиться, но выиграть спор он не смог. Парень в целом был весьма уступчивым. Нельзя сказать, что это плохо, да и твёрдость в характере у него для определённых случаев была. Но его мягкое открытое сердце было таким же светлым, как его улыбка. Да и Софи он уступал почти во всех вещах. Маленькая, весёлая и упрямая — в такую он влюбился изначально и не хотел что-либо менять. Он пообещал себе, что всегда будет на её стороне и всегда её защитит. Но, тем не менее, он не смог убедить её не сидеть на холодном балконе. Софи редко была настолько задумчивой и подавленной, как сейчас, поэтому он практически не знал, как себя вести. Конечно, интересно было узнать её с этой стороны, но он очень переживал. Это уже вторая кружка горячего чая, который он сейчас заваривает для Софи, хоть та и не просила. Девушка же всё сидела и смотрела на мерцающие капли у фонаря. Можно было подумать, что надо быть круглой дурочкой, чтобы не ценить такую заботу от Артура. Но это неправда: всё она прекрасно понимала, и за такие моменты любила его ещё сильнее. Однако, сейчас ей не давало покоя ничего. За пару дней произошло немало странных и пугающих вещей, которые не укладываются в голове. Сначала несчастный случай с Хлоей, потом допрос полицией из-за подозрения на убийство. И теперь сообщение от Анны о том, что им, видимо, придётся отправиться в оплачиваемый отпуск, добавив, что если они захотят сменить работу — она поймёт. И теперь шатенка не понимала, как переварить всё это. Возможно, на холоде ей легче думалось. По крайней мере, так ей казалось до первого кашля, после которого Артур вышел на балкон и, без всяких слов, буквально унёс Софи в квартиру, взяв на руки. Девушка хотела было возразить, не желая, чтобы кто-то мешал ей думать. Но потом поняла, что Артур, видимо, стоял под дверью и просто выжидал случая сделать то, что только что сделал. — Думаю, с тебя хватит, — улыбнулся он, посадив девушку на диван, укутывая её в ещё одно одеяло и давая в руки кружку чая. Софи отпила с потупленным взглядом. — Артур. — Да? — он взглянул своими вечно добрыми голубыми глазами, внутренне тревожась. Настолько потухшей он её не видел. — Что теперь будет? — Всё хорошо будет, — он поцеловал её в щёку и крепко обнял. Казалось, что он очень большой против Софи, но был всего лишь высоким, а она против него была маленькой, и, не взирая на упрямый характер, казалась беззащитной. Артуру это было только в радость. — Может, в магазине не просто так такая текучка? — Софи уже начинало знобить. То ли на нервной почве, то ли она успела простыть – словом, чай её не согревал. — Не думаю, что это как-то связано. Тебе нужно поспать. Благо теперь удастся выспаться. — Я вряд ли смогу уснуть после того, как нас всех обвинили в убийстве. — Софи, нас никто не обвинял. Так проводятся расследования. Хорошо хоть они вообще его проводят, — усмехнулся парень и крепче прижал девушку к себе. — Артур, не смешно же. — Это как посмотреть, — он стал тихонько щекотать её бока, и её рот едва-едва тронула улыбка. Но даже этому мгновению Артур обрадовался. — Может быть и так. Но кто мог это сделать? — Софи была из впечатлительных людей, поэтому её печаль не заставили себя ждать. Она старалась не заикаться от слёз, — Артур, ты можешь не поверить, но я бы сейчас отдала всё за её очередную шутку про мой рост или что-то ещё. — Тише-тише, — шептал блондин, поглаживая девушку по плечам, — Я тоже не осознаю, когда такое происходит с тем, кого ты знал. Пока Софи пила свой чай, грея ноги под одеялом, Артур пошёл на кухню, чтобы взять свою чашку. А по возвращению воскликнул: — Знаешь что я тут подумал! После того как всё это закончится, и с нас снимут ограничения по выезду, мы можем куда-нибудь поехать, — его улыбка сияла как глоток солнца в скоплении серых туч, — Как ты на это смотришь? Софи эта внезапность удивила. Но, подумав несколько секунд, она кивнула. Откровенно говоря, Артуру хотелось не только порадовать девушку, но и предложить ей кое-что, что точно может её отвлечь, а именно попросить её руки и сердца официально. Помолвку он представлял себе в райской, беззаботной и счастливой обстановке, поэтому и хотел бы сделать это где-нибудь на море или во время прыжка с парашютом. Артур был из тех самых «людей солнца» с внешностью Аполлона из Австралии. Но его душа ничуть не была обезображена тщеславием и гордыней. Такие люди во все времена на вес золота. Жаль, что из-за изобилия подлецов, лжецов и мерзавцев перестаёшь верить в подобное бескорыстие. Ведь не трудно быть злобным и циничным – частенько это даже удобно и гораздо проще. Гораздо сложнее во всём этом зле не утратить свет внутри себя. Для этого нужна закалка, которой не каждый может похвастаться. Убеждение, что цинизм есть сила — ошибочно. Сила в добре и в истине. Артур взял листок и цветные маркеры, которыми обычно выделяют что-то в тексте, и предложил Софи написать то, куда бы они хотели отправиться, чтобы они хотели сделать, чем бы хотели себя порадовать, чтобы становиться с каждым шагом ещё чуточку счастливее. Девушка, на удивление, охотно подхватила эту идею и, меняя маркеры один на другой, записывала свои маленькие и большие желания разными цветами, пририсовывая рядом сердечки, цветы, лучики солнца, улыбочки, а Артур мило смеялся над этими очаровательными каракулями, рисуя рядом свои. Так они и провели вечер тепле, весёлом смехе и потрясающих планах на ближайшее будущее. Артур хотел было тайно подрисовать два кольца, но решил сохранить эту тайну до подходящего на его взгляд момента. Этот листок они повесили на холодильник, чтобы он постоянно был у них перед глазами и вызывал улыбку.       Вечер уже давно перешёл в ночь. Артур крепко спал, возможно, видя сны со своей мечтой — вместе с Софи прокатиться на сёрфинге под бирюзовым веером волны. Солнце, синее небо и восторженный визг девушки, когда солёные капли летят прямо в лицо. Пока молодой человек наслаждался грёзами сна, по другую сторону кровати лежала Софи, которой спать не хотелось совсем. Точнее, ей хотелось: уставшие от напряжения глаза неприятно щипали. Но дрожь во всём теле вплоть до челюсти не давала уснуть. А всё потому что девушку не просто так беспокоило то, что происходит в реальной жизни, а не во снах. Лучше бы это было сном, — думалось ей. Конечно, любому впечатлительному человеку не даст покоя несчастный случай и всё происходящее в целом. Однако, было кое-что, что знала Софи, но молчала, не поделившись ни с одной душой — даже с Артуром. В своё время девушка неплохо общалась с бывшей и ныне куда-то пропавшей сотрудницей магазина — Линдой Келли. Будучи обе яркими и жизнерадостными людьми, они довольно быстро нашли общий язык. Собственно, в коллективе больше всего шума было из-за них. Особенно по вечерам, когда уходил последний покупатель, и они приводили в порядок рабочее место, громко включая музыку. И, хоть коллектив частенько менялся, а те, кто не входил в эту «компанию», даже мало запоминались — на общее настроение в магазине это влияло мало. Софи не сразу заметила, что Линда немного другая рядом с Хлоей, которая в свою очередь терпеливо ждала, пока весь этот балаган кончится. Потому как после окончания рабочего дня Линда мило прощалась с Софи и остальными, а сама увязывалась с Хлоей, и они уходили вместе. Софи так и не удалось до конца понять, насколько сильно они были друг к другу привязаны. Всё было стабильно, пока Линда внезапно не изменилась. И с ней не изменилось почти всё.       Возможно, Софи хотела бы однажды открыться, но, в связи с последними событиями, ей стало страшно. Страшно, что это далеко не всё, что она помнит. Страшно, что если она с кем-то поделится, то это будет представлять опасность и для неё, и для тех, кто тоже будет знать. Девушка также, как и многие, не доверяла полиции, поэтому не знала, что делать и кому довериться. И, всё же, она знала одного такого человека, хоть и не так хорошо, как хотелось бы, потому как знакома с ним недавно. Но ей упорно казалось, что этот человек также будет молчать, как и Хлоя. И не то что бы она надеялась решить этот вопрос — ей хотелось поделиться с кем-то надёжным, чтобы всё это не разрывало грудную клетку и живот изнутри. Довольно тяжело молчать, когда ты знаешь что-то очень важное. Софи предполагала, что случай с Хлоей мог быть не несчастным, а коллегу настигли чьи-то злые руки, потому что та могла тоже что-то знать. Поэтому Софи будто чувствовала, что если не расскажет кому-то ещё, то эта информация может пропасть вместе с ней, так как девушка боялась оказаться следующей. Тихонько приподнявшись и сев в кровати, чтобы не разбудить Артура, Софи взяла в телефон и начала писать длинное сообщение: «Привет, Эльза, это Софи. Прости, если я тебя беспокою, но это очень важно. Начну с того, что знаю, чем вы занимались с Хлоей…»

***

      Дождь не закончился даже под утро. Моему пробуждению поспособствовали сильно бьющиеся в окно крупные капли и головная боль на почве погоды и сотрясения вместе взятых. В палате было пусто и тихо, что навевало какую-то тоску. Свой телефон я нашла не сразу: он был на отодвинутом в бок подвисном столике, который крепится к кровати — нужен для того, чтобы, не выходя из палаты, можно было поесть как цивилизованный человек. Хотя, думаю, это итак понятно. Что касается телефона — мне хотелось узнать, который час. То, что в палате не было настенных часов, я считаю большим упущением. Хорошо, что есть телефон. К тому же, мне хотелось написать Анне хоть что-нибудь, так как эта обстановка меня уже доконала, хоть я пробыла здесь всего ночь. Время показывало без пятнадцати восемь утра. Досадно, конечно, ведь сонливость осталась, как и головная боль. Прежде чем написать Анне, я увидела сообщение и сразу же его открыла, рассчитывая на то, что там не будет ничего важного, ибо я сейчас не настроена на сложные размышления. «Привет, Эльза, это Софи. Прости, если я тебя беспокою, но это очень важно. Начну с того, что знаю, чем вы занимались с Хлоей…» Не знаю, что больше меня ввело в ступор: то, что мне написала Софи, причём ещё ночью, или то, что с последней строкой в голову полезли непристойности, которых в мыслях не было. Секундой позже лёгкий шок сменился волнением… «…Только, пожалуйста, не подумай, что я шпионила или что-то в таком духе! По началу я даже радовалась, так как Хлоя до тебя в магазине ни с кем не общалась. Однако, позже совершенно случайно услышала, что вы на кухне в магазине говорили о текучке персонала и прочем, а также о том, что вы собирались работать над этим, дабы докопаться до правды. Не стану лгать, меня это испугало. Потому что подобные «расследования» до добра не доводят. Собственно, этот довод только подтвердился случившимся с Хлоей. Поэтому я тогда и ворвалась в вашу милую беседу, дабы её прервать, и чтобы вас не услышал больше никто, кроме меня. Может, вы подумали, что я надоедлива или лезу не в своё дело. Возможно, это так, но как по мне — я лучше влезу не в своё дело, если это обезопасит человека. Опять же, никто не всесилен, чтобы постоянно удерживать или оберегать, а Хлоя, судя по всему, зашла слишком далеко. Честно говоря, я не знаю, что думает полиция на счёт этой ситуации, но скажу откровенно то, в чём уверена. Хлою именно убили. Можно списать это на паранойю, но для этой версии можно привести весомые аргументы. Расскажу небольшую предысторию. Не так давно у нас пропала сотрудница, звали её Линдой. Возможно, Хлоя могла рассказать тебе о ней, так как они были довольно близки друг с другом. И, вполне возможно, наша мрачная тучка хотела найти свою подругу. Но, если честно, я бы тоже хотела в этом поучаствовать, так как тоже дружила с Линдой. Видимо, Хлоя куда упорнее и смелее меня. Но сейчас я тебе открою кое-что: нашего бывшего директора магазина посадили за хранение наркотиков, и лично мне неизвестно, правда ли он их хранил, или ему подбросили, посадив будучи невиновным. Я пришла сюда уже по знакомству с Анной, так как мы с ней учились в параллельных классах. И что самое важное: после ареста директора Линда резко впала в сильную степень депрессии. Позже она мне сказала, что это из-за Анны. Если тебе Хлоя не говорила, то скажу я: у Линды были чувства к Анне. Может, это и выглядит странно, и я не знаю, как ты к подобному относишься, но факт остаётся фактом. Причём, они у неё начали зарождаться довольно давно, и Анна могла стать директором с её подачи. А знаешь, почему? Потому что Линда — дочь того директора! Как мне кажется, это ещё одна причина её депрессии, а именно арест отца. Я часто утешала Линду во время истерик, так как она никак не хотела верить, что её отец действительно оказался наркоторговцем. Да и мне было сомнительно, но я боялась в это влезать. И, честно говоря, до сих пор боюсь, печатая тебе это сообщение. В итоге последним, чем она со мной поделилась из важного, — это её переживания за отца и признание в чувствах к Анне, которые та отвергла. После этого она перестала выходить на связь, а затем её объявили в розыск. И если всё, что связано с её отцом — правда, то там запросто могли водиться крупные рыбы, например, из мафии. Может, в этом и причина случившегося с Хлоей. Возможно, я не права, но сейчас разрываюсь от домыслов. Если тебе захочется что-то обсудить — звони по этому номеру.» Это всё точно какой-то сон. Особенно эта неразбериха между сном и реальностью ощущается после недавнего пробуждения. В придачу к мигрени прибавилась дрожь в пальцах. Меня бросало то в жар, то в холод. Неужели, всё куда запутаннее, чем я думала? Честно говоря, хотелось всё это бросить и никогда больше не думать об этом. Но мне всё равно казалось, что если вся эта ситуация не решится, то ночные кошмары будут мучать меня всю жизнь. «Да, дорогуша… Я бы на твоём месте тоже разрывалась между чувством долга и безопасностью с ментальным здоровьем», — моё подсознание сидит на подоконнике, поджав одну ногу коленом к груди и болтает в руке бокал с коньяком, который пить не хотелось. «Что же мне делать? Я так устала…» «Понимаю», — подсознание подтянуло вторую ногу на подоконник, — «Но мы обе знаем, что если ты всё так оставишь, то себе не простишь. К тому же, во всей этой куче может до сих пор вязнуть твой любимый человек, помнишь?» Чёрт подери, а ведь точно. Возможно помочь ей смогу только я. Ведь у неё больше никого нет…       Дождь всё не думал прекращаться. Я набрала номер Софи, чтобы поговорить с ней лично. Может, она расскажет что-то ещё, о чём не написала. Даже посетила мысль о том, что она выпила и написала всё это спьяну. — Алло, — Софи ответила сразу, будто всё это время ждала звонка. Вместе с её голосом слышался вой ветра с дождём и звуки машин. — Привет, это Эльза. Я хотела уточнить: то, что ты написала ночью – всё правда? — Я знала, что спросишь, так как тоже бы не поверила. Но увы, ох, прости, не очень удобно говорить, я в пути на работу. У меня дважды чуть зонт не улетел! — Рановато ты на работу идёшь. — Меня вызвало начальство, так сказать. Пока не знаю, для чего, но, видимо, это очень важно. Артур остался дома спать – даже не проснулся, негодяй такой! Должна сказать, ты тоже рановато звонишь. Соседи спать не дают? — шатенка хихикает, периодически ругаясь на зонт, норовящий улететь. — Я в больнице, — это само сорвалось с губ, я не планировала ей рассказывать. Кто ж меня за язык тянет? — Где?! Что случилось?! — Да всё хорошо. Ночью болел живот, меня увезли на скорой, — и сколько можно врать, — Но ничего серьёзного, просто решили поставить капельницу. Такое бывает, это ничего. — Живот у неё заболел… Не надо всякой ерундой питаться и жить перекусами! — Ну не ругайся, — засмеялась я от смущения. — Ладно-ладно. Ты хотела о чём-то ещё спросить? — Да… Возвращаясь к теме о Линде. Ты написала, кто её отец. А известно, кто её мать? — Это хороший вопрос…, — ответила Софи после трёх секунд молчания, — Но про неё Линда говорила мало. Лишь то, что считает свою мать слабачкой, так как сама Линда всегда была сильна духом. А слабаки её просто раздражали. — А что в её понимании «слабаки»? — Я думаю, что-то вроде неудачников, пессимистов по жизни, которые не в состоянии себя защищать. Тогда почему… почему она общалась с Хлоей? Ведь это очевидно, что за толстым панцырем цинизма может скрываться ранимая и уязвимая натура. Что ей было от неё нужно? Неужели, и Линда не так проста? Вопрос, который я никогда не задам Софи. — Софи, можно спросить? А как хорошо ты знала Линду? — Ну, даже если не всю жизнь, – она достаточно открытый человек, поэтому я полностью доверяла ей, а она мне. И, тем не менее, я до сих пор не понимаю, почему она ходила хвостиком за Хлоей… Подожди-ка! Я вспомнила, что в какой-то момент их общение начало потухать, как свечка. А потом Линда мне объявила о своей симпатии к Анне… Неужели, до этого они были с Хлоей…ну, вместе? О, боги! Это объясняет такое рвение Хлои к тому, чтобы найти Линду. Вот это я гений! — Только теперь мне кажется, что жертва Хлои того не стоила. — Ох... даже не знаю, что тебе на это ответить. Но знаешь, Линда же совсем молоденькая – ей года двадцать три. В таком возрасте закружиться от чувств может каждый. Ой, тут в парке ступеньки все мокрые и скользкие от дождя. Ну и как мне здесь идти, боже! — Софи, ты говоришь так, будто ты бабуля, — саркастично подшутила я. — Да прям бабуля! Двадцать седьмой год не такой уж и возраст! — Двадцать седьмой…? Двадцать седьмой год. Они с Анной. Учились в параллельных классах. Они — одногодки… Анна что… настолько меня старше? Чт...? — Софи, — у меня дрожали губы, — Я же правильно поняла, что Анне тоже… — Ты о её возрасте? Мм, она моложе меня на несколько месяцев. Артур моложе меня на год, так что я в нашем магазине самая старушка, хах. Как видишь, рост не всегда показатель! Какого чёрта? Какого… чёрта? Меня ещё Хлоя упрекала в том, что я не спросила у Анны её возраст. В паспорт заглянуть, конечно, я не додумалась! Считать ли это обманом? Хотя, она и не афишировала свой возраст. Ни разу. Может, она его стесняется? Или что-то ещё? — Ой! ООООЙ!!! — неожиданно в трубку раздался крик Софи, а потом длинная череда звуков, похожих на шлепки об воду и удары вместе с короткими выкриками и визгами. Продолжались эти звуки не больше минуты, но потом всё стихло. В трубке слышался только шум дождя. — Софи, что случилось? Софи! — никто не отзывался. Я скинула ноги с кровати, не понимая, куда бежать и что делать, — Софи, ответь! СОФИ! — Эль..за…, — этот звук был похож не на голос, а на хриплое дыхание, — Помо…ги. — Софи, что случилось? Помогите. Помогите! — взявшись за штатив с капельницей, я вместе с ним пошла к выходу, превозмогая боль во всём теле. — Что вы кричите? Больные ещё спят, — отозвалась дежурная медсестра неподалёку от моей палаты. Почувствовался запах кофе из её стаканчика. — Моей коллеге нужна помощь! С ней что-то случилось! — Мисс, пожалуйста, успокойтесь и объясните, что произошло?!

***

       В городском парке совсем нет людей — либо спешат на работу другим путём, либо ещё не проснулись. Холодный ветер добавляет промозглости сильному дождю. Асфальтовые ступени главной парковой лестницы блестят от влаги. Дождь напитывает уже подсохшие кусты и деревья, смывая со ступеней кровоподтёки Софи, которая лежит в самом низу лестницы и тихо стонет от боли в переломанных костях и открытых ссадинах. Неужели, она и правда сделала что-то не так. Дёрнула за ту же ниточку, что и Хлоя? Или это просто скользкие ступеньки? Софи не могла двигаться и приходила в ужас от того, что будет лежать здесь до тех пор, пока её кто-нибудь не заметит. И, возможно, до этого момента она не доживёт. Но она не хотела сдаваться. Она хотела осуществить те мечты, которые они с Артуром написали на том листке. И очень жалела, что не пошла на работу вместе с ним. Сейчас воспользоваться телефоном было невозможно. Горячие слёзы из больших карих глаз смешивались с холодным дождём. В такие минуты не понимаешь, больнее физически или морально, что в ближайшее время помочь некому. В любом случае. Больно. Как же больно…