Королева идёт

На своё счастье, они пропустили или забыли момент, когда поезд упал. Ещё больше им повезло, что они проехали мост, и скатились в овражек, а не в пропасть или в воду. А дождь продолжал хлестать, превращая склон в грязевой водопад, обнимающий изувеченные стенки перевернутых вагонов. Куда более чистая вода заполняла через пробитые окна сами купе. Именно эти холодные приятные струйки и будят Дотти. Они и дикая боль в ладонях и левой половине лица. Как ножом кожу ковыряют. От боли и страха она не может сориентироваться, не может понять где она, что было до, и откуда столько воды. В тихом шелесте всех этих ручейков и бойкого постукивания капель о короб вагона зарождаются стоны боли - остальные начали просыпаться. - Кто-то ещё жив? – шепчет Скорп, который ещё не в полной мере осознал тупую ноющую боль в переломанных конечностях, становящуюся моментально острой от любого движения. Безболезненно он мог только моргать и говорить. Ещё плакать, но не сильно, чтоб не содрогаться. - К сожалению, - пересиливая жуткую режущую боль, напоминающую сотни кошачьих крючковатых когтей, Каммингс тянется за палочкой, молясь лишь о том, чтоб та была цела. Только бы она была цела, все остальное приложится. Наконец непослушные пальцы поддевают из кармана палочку. Свет люмоса единственное, что разгоняет тьму. - Лучше погаси, - морщится Роза не столько на свет, сколько на то, что он озарил. Теперь пуффендуйка получает подтверждение своим догадкам – сжигающие её ладони и лицо жала не что иное как стекло, вогнанное под кожу. Маленькие осколки, которые не каждым пинцетом без хорошего надреза подцепишь. Они умудряются войти всем куском, дразня видным снаружи обманчиво мелким язычком, плотно усевшись в мясе. Легче просто отрезать слой кожи и мяса потолще. Стараясь, чтоб это быстрее закончилось, Каммингс одним взмахом выдёргивает это все из одной ладони, не очень щепетильно, так что теперь она на полпути ко второму обмороку, а в её руке куча кровоточащих глубоких норок. Именно этой рукой надо как-то сжать палочку. Сцепив зубы, она перекидывает палочку, роняет, потом пытается подцепить негнущимися пальцами. Хотя гнуться они могли, но движения усиливали боль, хотя она уже не могла сравниться со стёклами. Она выдёргивает всё лишнее из левой ладони, радуясь, что не сняла мантию, тем самым защитив все что выше запястий. Хотя по сути, самое больное – это кисти и ступни, то, что забилось ей голень ещё куда не шло. А вот чтоб проделать тот же трюк с лицом, ей надо набраться сил. Но боль не давала времени. «Ещё рывок, а потом залечишь, рывок и все кончится». От вопля, пытающийся снова отключиться, чтоб не чувствовать свою боль, очухивается Скорпиус, и первым начинает пытаться думать рационально. Пока Каммингс активно истекала кровью, с лицом переболевшей жесточайшей оспой, он приходит к выводу, что кроме руки и ноги больше ничего не сломано, ну, по крайней мере, вторая рука гнется, а из другой ноги не торчит белая головка осколочка кости, словно сломанный грифель, распарывая штанину. Как мерзкий червь, проевший путь в живом мясе к воздуху. Роза тоже скидывает оцепенение, но лишь частично. Для неё падение было самым удачным, ни переломов, ни ран, ни сотрясений, но шок не отпускал. Пульсар срывается с палочки и зависает теперь наверху. Осталось заделать дыру. - Так, кто в сознании? – Дотти надо встать. Все стекло, что было в этом сраном купе раскидалось, разбившись, но большая часть скопилась в одном месте, и именно в него угодила девушка. Любая попытка встать, учитывая её расположение, может привести к новым блестящим занозам. В следующее рождество на ёлке будут только гирлянды. - Пытаюсь его покинуть, моя дорогая, пытаюсь его покинуть, - слёзы катились по щекам Скорпа. «Возьми себя в руки, дебил, и исцели себя!». - Меня придавило! – орёт Лили рядом с Дотти. - Вылезай, быстро! – приподнимает она огромный чемодан, что шмякнул именно на ногу малявки. От подобных снарядов, наверное, наверное кому-то руки-ноги и переломало. - Рука сломана, - решив в этом убедиться, Джеймс тыкает пальцем в неестественно выпирающую под кожей кость. – А-а-а! Сука, как же больно!... Точно перелом. - Я тут, возможно, кони двину, и что, должен это делать в осознании того, что потратил лучшие годы на долбоящера?! – вытирает слезы Малфой. Почти самым тихим был Альб, пытающийся остановить кровотечение, голова раскалывалась буквально и переносно. Почему всем всё равно на это? Двенадцатилетний мальчишка, считающий себя уже взрослым, сейчас чувствовал себя покинутым и как никогда уязвимым. Дело не в ране, а в том, что всем было наплевать. - Альб, Хью? Мальчики? – зовёт Дотти. Первый пытается сдержать всхлипывания, второй молчит. - Моя рука, - наконец говорил младший Поттер, когда решил, что голос не будет сильно дрожать. Ему стало тут же легче, и выть хотелось только от куска стекла в предплечье и барабана в башке. – И голова. - Сейчас, малыш, сейчас, - она могла вытащить стекло, немного остановить кровь, но с обезболивающими заклинаниями у неё было туго. Из головы не уходила картина, как в её собственные руки набивается грязь и мелкий мусор, наполняя точечные ранки, как яйца в гнёзда, забивая ячейки. А ещё ноющая боль. Но ей нечего делать, все остальные выведены из строя. - Хью? – Роза словно оживает. Осознание того, чтоб брат за всё время так и не подал ни одного звука, пробивается сквозь пелену прострации. – Хьюго! Повисла тишина, все позабыли о боли и гложущих вопросах. Хьюго оказался почти там, где и хотел – на верхней полке. Словно игрушка в шкафчике, как сшитый из тряпок, он был между потолком и верхней полкой, что теперь была вертикальной по отношению к перевернутому вагону. Его плечи были зажаты, держа тело в подвешенном состоянии, хотя со стороны казалось что он сидел на заваленных чемоданах. Роза подскакивает к брату, кладя обе руки на горло, нащупывая пульс. Еле заметное подрагивание под кожей. Она трогает его голову, пытаясь найти рану, но ничего открытого. - Он дышит? - Да. - Не двигай его. Пусть сидит там и так, где сидит, - подбирается ближе Дотти. - Сними барьер, мне нужна вода, - голос у Розы был глухой и механический. Магическая заслонка растаяла и ливень хлынул внутрь, хотя и так воды было предостаточно, а у Скорпа в придачу штанина тяжелела ещё и от крови. Это вкупе с волнением о Хьюго вызывает чуть ли не удушье. «Успокойся, идиот. Роза снова выведена из строя, она вся в брате. Джеймс ничего путного не промычал, значит по состоянии психики ушёл недалеко от сестры, а следовательно Дотти одна в этой клоаке. Ей или нас вытаскивать или тратить время на игры в медсестру, если сейчас и я впаду в панику и оцепенение, это все говно точно свалится на одну неё, как единственную вменяемую». - Нет, нет, нет! – палочка была разломана на три части. «Это всё ещё не так кошмарно, всё ещё не так кошмарно, чувак». - Что, маникюр испортил? – приходит и к нему Дотти. Поняв, что Хьюего ей не помочь, она решила заняться остальными. - Палочка сломалась. Лучше бы я сломал все, кроме одной руки и палочки! – он теперь и был считай без руки. Не встать, не шевельнуться, палочка была единственным инструментом, с помощью которой можно было влиять на происходящее и контактировать с миром, помимо одного созидания. - Я тебе влеплю леща, если не перестанешь паниковать. У меня тут дети, коматозник и двое не в себе, истерика только не хватало. - Я все равно бесполезное бревно. И сдохну от кровотечения. Это точно артерия, Дотти, точно гребаная арте…. Мягкие свет как щупальце оплетает раненую ногу, после чего все слышат хруст, а Скорп от боли отъезжает обратно в небытие. Дотти поворачивается к Джеймсу, пихнув в плечо: - Перематывай выше раны, но не очень туго. Он вяло развязывает галстук, и пока возился с другом, потихоньку оклемался сам. - Лили, давай, твоя очередь. Твою руку я лучше трогать не буду, всё равно не так хорошо вправляю, придётся переламывать, потому, если кости не торчат… - Да, спасибо, глядя на Скорпа, я действительно лучше потерплю. - Не трогай! – буквально отпихивает Альбуса от Хьюго Роза. – Не трогай его, - и сразу же после этого, она прижимает двоюродного брата к себе, гладя по голове. Достав палочку, она не то, чтобы исцеляет, но кровь перестаёт сочиться, и головная боль у него почти проходит. – Дай руку. - Ладно, потом Малфоя оприходуй – у тебя лучше с кровотечениями. Решив, что с быстрой медпомощью они разобрались, Дотти решает таки промыть собственные раны на руках, опять зацикливаясь на всей дряне, что в них поназабивалась, раздражая, мешая с болью зуд и отвращение. Она успела промокнуть, при падении отбила себе много чего, не могла стоять прямо, продрогла, но всё равно больше всего мечтала вылить на руки по банке медицинского спирта, даже если от боли её вырубит, она всё равно выжжет всю гадость, что сводила её с ума. Воды мало, и даже она – мягкая и холодная причиняла боль при контакте, что хотелось нахрен срезать таки продырявленный слой ладони, который в воображении девушки имел структуру губки. Так что не было речи о том, чтоб вытереть, даже если было о что. «Так, надо выбираться, не думай». В конце концов, они не одни, тут вся школа. А главное её друзья, которые сами о себе позаботиться не могу… Но иногда надо и о себе позаботиться, чтоб хоть мысли очистить. Она наводит палочку на ладонь. Кровь словно запекается в ранках, цементируя в себе набившуюся грязь. «Ты слишком остро реагируешь, не так много ты успела перелапать». Но все же камень с плеч. Правда уже так хорошо как раньше ладонь не гнулась. Наверх лезть не хотелось, да и особого смысла не было – тьма, холод и непогода. Придется в общий коридор. Убедившись, что на двери никто не сидит и что она никого не прищемит при открытии, Дотти распахивает её и прыгает вниз. - Гляну, что с остальными, и вернусь. - Осади, резвая! Я с тобой, - неуклюже спускается Джеймс, прижимая руку к себе. - Тогда сядь, я попробую сделать тебе перевязь, - утаскивает она его вниз – перевёрнутый коридор стал слишком низким, хотя можно было стоять в открытом дверном проходе, но мало ли что дёрнется, а то стёкла и поломанные руки все же не так плохи, как отрубленные бошки. Свет тут был лишь от подвешенного под разбитым окном пульсара, так что освещены были лишь макушки и лица ребят, всё остальное было заполнено тьмой. А жизнь близ потайных лазов и леса научила тому, что темнота часто не пустует. Не сговариваясь и не вставая с корточек, они поворачиваются друг к другу спиной. Почему Дотти так страшно зажигать свет? Джеймсу ещё страшнее, но у него нет палочки, только вытащенный из рюкзака фонарик – подобно другу он тоже остался безоружен. Палочка была расколота, и второй её конец он даже не нашёл. Два разнонаправленных луча прорезают густую темень. - У меня чисто. - Тоже. Не разделяемся, понял? - Даже не буду спорить – у меня палочки нет. - Тогда давай – ты светишь, а я наготове, а то перескакивать с люмоса на боевые…. - Эй, народ, мы съехали в железнодорожный кювет, а не были атакованы, вы там что за игры устраиваете? – орёт Скорпиус, жалея, что не может присоединиться к бродилкам. - Вы там так оставшихся не перебейте, а? – присоединяется Лили. - Да ладно, ты б сама сейчас во всем мишень видела, - отмахивается Джеймс, идя вперёд на полусогнутых. - Мы что, единственные в сознании? - Эй, я Поттер – говно притягивает меня, а я притягиваю говно… - Если ты о Скорпе, то всё же не так он и плох… - Тут обалденная слышимость! Ты меня похвалила и опустила одновременно! Мой факультет! Дотти стучит в дверцу соседнего купе. - Эй, есть кто живой? Кажется, рядом как раз тусовались старосты. На вежливый стук никто не отозвался. - Посвети, если на дверце никто не сидит, открыть можно. - Да вроде ничего свету идти не мешает… Дотти решает обойтись без магии, просто дёргая дверцу в сторону. - Ой, постой!... Но было поздно – вся накопившаяся вода хлынула на ребят. - Я об этом не подумал, сорян. - Да и я. И в купе было пусто. - Они выбрались. - Надо следом, - думает, как залезть с больной рукой наверх Поттер. - Мы должны проверить остальных в других купе. Может, им нужна помощь? - А что если наверху уже организовывают движ, а мы отстаём? - Чтоб все старосты как один бросили всех на произвол? Нас не оставят, но и без нас придумают что-то путное. Джеймсу не терпелось рвануть наверх, но та, у кого палочка и все конечности, та и командует парадом. А потом уже и грохот в коридоре отвлек – видимо, остальные тоже начали приходить в себя, и между тем, чтоб выйти на пол ливень и тем, чтоб пройти под купе, выбрали второе. Пока все сбивались в кучку в этой «норме» и переговаривались, вернулись старосты. - Что, слизы и пуффы тут как дома, да? – криво улыбается Дебра - староста Слизерина, показывая выбитые слева зубы и стекающую из опустевших гнёзд кровь в рот, губы и на оставшиеся рядом зубы. Короткие волосы, собранные в пучок, теперь были мокрым гнездом, а под глазом расцветал синяк. - У нас светлее, - говорит Дотти. - Надо изучить остальные вагоны. - Мы были наверху. Три вагона и наш лежат в овраге, один на склоне. Прислонившись. Остальные, видимо, наверху, на дороге. Может, они и в норме. - Нам что делать? - Прошло всего ничего, мы недалеко от станции, - пожимает плечами староста с Пуффендуя. – Даже дойти сможем. - А вариант с совами уже никак, туристка? – кричит сверху Роза. - Когтевранка до мозга костей, - невесело улыбается Джеймс. – Будем надеяться, что сейчас в замке есть кому читать письма. А вот была бы электронка! - А вот был бы ты немой! – шипит Дебра. – Спасибо, Грейнджер! Так, сов пошлём, но надо двигать и самим. Прилет птицу к нужному пункту, боюсь, помешают все те же неприглядные обстоятельства, - странно, но за приличными словами присутствующие слышали почти что матерную переозвукчку. - По такой погоде? - А реанимировать сам поезд? – спрашивает кто-то из студентов. - Я могу сесть на метлу и полететь за помощью! – кричит Лили. - С твоей-то ногой? – ткнул её локтем в бок Альбус. - Да ваша семейка жжёт! – разводит руками староста. – Точно. Те, у кого все отростки на месте, и полетят. - Но сначала поднимемся наверх. Ни Дотти, ни Джеймс сидеть и ждать не могли, и еле уговорили Альбуса сидеть на заднице ровно. - Может, дашь мне руку? – устало говорит Роза, дёргая за плечо Каммингс. - А как у тебя с обезболивающим? - Видимо так же, как и у тебя. Но могу подрехтовать то, что ты там намутила. Тебе вообще не стыдно, что ты пуффендуйка и наделала себе же эти рубцы? Словно в микроволновке сушила. - То есть, я по прежнему могу двинуть кони, но уже в осознании того, что все это время думал, что ты ас в целительстве, но на деле ты лошара? Как приятно-то. Рыбцы размягчаются и ранки просто стягиваются, не до конца, но Каммингс уже держать палочку не морщась из-за рубцов. Роза отсекает палочкой от мантии пуффендуйки длинные полосы и перематывает девушке руки, пока та сидела, свесив ноги в раскрытые двери. - Спасибо. Хью так в сознание и не приходил, глупо было спрашивать. - Как вы? - Почему я снова не могу потерять сознание?! Дотти, врежь мне, разрешаю! - И именно поэтому не врежу. - Что там с малахольным? – влезает наверх староста. – Кому ещё болеутоляющих раздать? - Акция невиданной щедрости от Слизерина? - А тебе, Поттер, хрена. Давай свои лапы, - тянет она палочку к рукам Каммингс. А Джеймса она лечить, действительно, не стала. Остальные уже начали пробираться в соседние вагоны, ситуация там была примерно та же, в том числе были свои обморочные типа Хьюго, некоторые были в сознание, но двигать их всё равно было нельзя. Выходила собравшаяся группка не через окно, а через дверь между вагонами. Снаружи было погано. Так в ход пошли зачарованные от промокания мантии, простые дождевые плащи, а то и зонтики. - И что мы с ним будем делать? – указывает Джеймс на облокотившийся на склон вагон. - Сейчас чуть сильнее подмоет и он, глядишь, съедет. Он отцеплен от «лежачих», и явно просто скатился, когда как остальные успели поскакать, устроив всем внутри блевотрон, следовательно, те, кто в «вертикальном» вагоне морально не готовы к подобному аттракциону. Но что в первую очередь волновало группу – эта махина могла завалиться прямо на них. - Давайте забьём и осмотрим то, что наверху. - Может, сверху и влезем? – вырывается вперёд Дотти. - Отлично, осталось выяснить, как влезть? Предлагаю залевитировать туда. Тех, кого не очень жалко – первыми, - достаёт палочку Дебра. - А может, сгоняем за мётлами? Моя метла в щепки, но зато метла Лил… Джеймс не успевает договорить, как староста зашвыривает его наверх. - Как приземление, кудряш? - Сука-а-а-а!!! – и это явно касалось Дебры, а не ситуации в целом. - Закидывай меня. - Ничего с твоим друганом не случится. - Но он ничего и не сделает, даже толком ничего не увидит, у него только фонарик. Дотти была права – вокруг была тьма тьмущая, им приходилось швыряться пульсарами, словно ракетницами, чтоб увидеть и свалившиеся вагоны, и тот, что застыл на склоне, и вообще сам склон. Стояли они все тоже плотной кучкой, иначе ветер раскидал бы их кого куда. Молний не было, лишь гром когда-когда. И сдавалось Каммингс, не одной ей приходилось убеждать себя, что тут только они. Чувство невесомости ей не нравилось, оно не давало лёгкость, наоборот, немножко давило. А ещё меньше нравилось то, что она не контролировала полёт. Её уже не швыряли, как Поттера, а более или менее планировали. Плавное снижение и твёрдая почва… под слоем жижи. Она делает пару шагов и ударяется ботинком о что-то ещё более твёрдое. Наверное, и железное, но характерного звука не было – никакого не было. Наверху не было света - только светлая нить, которая то и дело прерывалась – фонарик Джеймса. Наверху не было никакого другого звука, кроме рваного шелеста. Как они снизу услышали вопль Поттера – загадка, может, кричал по ветру. Хотя стоя здесь, наверху, Дотти с трудом верилось в наличие какой-либо направленности у этой твари неосязаемой. Ветруган словно зарождался отдельными мелкими вихрями на всем месте катастрофы. - Ну, нафиг… Мощный сноп белых крупных искр взметается вверх, явив взору и согнутого Джеймса, и накренившийся на бок экспресс. Девушка спешит к другу, который застыл столбом. Вскоре и она сама замирает, разинув рот и вытаращив глаза. Спереди состав казался неповреждённым, но с боку видна была общая продолговатая вмятина на двух вагонах такой величины, что может так статься, что ребята в упавших вагонах ещё легко отделались. Каммингс с Поттером вцепились в руки друг друга от поразившей до ужаса картины. А ведь надо же, как удачно они пару лет назад застолбили купе… - Пусть остальные поднимаются, не одним нам с таким жить. - Не забывай ещё и о другом вагоне. - Да он вообще сухим из воды считай вышел, чего о нём волноваться-то? - И я так понимаю, что план с совами обломался. Ни одна живая тварь не пролетит через этот водно-воздушный ад. План Б тоже похерился – дементоров после реформы в министерстве уже не пускают ни к одной жилой местности, поэтому нужны в патронусах особой нет, стимулов для освоения тем более, так что подобным заклинанием никто даже из Поттеров, Грейнджеров и Уизли в полной мере не овладели, что уж говорить об умении делать из них эмейлы? Так что мысль реанимировать поезд и заставить его ехать задом наперед, теряла по одному проценту безумного оттенка каждые десять минут. Они быстро затаскивают остальных наверх. Дав им пару минут придти в себя, Дотти дрожащей рукой открывать межвагонную дверцу. В «хвосте» тоже успели придти в себя, но, ни к чему более. Что делать, почему все это произошло, как реанимировать после полученных травм – никто не знал. Первую помощь вроде остановки кровотечения, вправления костей, и залатывания особо сильных пробоин в черепушках оказали, уже хорошо. Те, что были в облокотившемся вагоне, тоже сами вылезли. Судя по всему, все плохо или хорошо, но живы. С этим уже можно было работать. Было решено перенести всех раненых наверх, чтоб могли лежать, все кто цел – перешли в оставшиеся незанятные купе и коридоры… или сели возле тех, кого нельзя было двигать. Они не знали, что именно повреждено у Хьюго, потому его не перемещали. Роза была рядом, еле удалось отослать наверх Альбуса, и то, только потому, что Лили со сломанной ногой тоже понесли наверху. Джеймс немного побыл со Скорпиусом, помог получше улечься, и пошёл вниз. Дотти следом. Они пересказали Розе все, что было снаружи. - Что протаранило вагоны? - И сорвало другие, а потом затихло… Говорят, что это парад, эта фигня словно нечто живое, оно изуродовало поезд, сделав так, чтоб он больше не двинулся. - А ради, блин, чего? – трясёт рукой Джеймс. – По приколу? - Зная, что космос мы не знаем, то мало ли. - Хорошо быть когтевранкой – на всё есть философский ответ. - Что-то помимо организации госпиталя ещё собираются делать? – хмуро спрашивает Роза. - Не знаем. Пытались сотворить патронуса – но даже в более хорошем эмоциональном состоянии не у всех выходит, а сейчас и говорить нечего. Птицы не долетят, сорвиголовы на мётлах – быстрее всего тоже, но это всё таки обсуждается. Думали двигануть поезд, но он сошёл с рельс, бочиной зарылся в землю. Но, кажется, за эту идею тоже держатся и пытаются общими силами поднять. Так что, накидывай, Роза, плащ, а Джеймс пока присмотрит за Хью. - Если получится, то поезд тряхнёт знатно, и тех, кого нельзя ворошить, это может даже ненароком прибить. - Зафиксируют. И вообще, как сказал бы Скорп – чего тебя колышет, твой брат же не там. - Я смотрю, ты не просто его знаешь, а понимаешь. - И это тебя тоже не должно волновать. Хочешь – дай мне свою палочку, сам сделаю. - Ты и со здоровой культяпкой дерьма наворотишь, - лезет Роза за чемоданом. Вот забавно – на ней одни шорты и подстреленная футболка, и, тем не менее, стороной обошло и битое стекло и почти все острые выступы в купе. На самом верху удачно лежала мантия. Девочки покидают купе, и Джеймс остаётся один на один с Хьюго. Поттеру было не страшно лезть ночью в Запретный Лес, не страшно наклоняться впритык к серому уродцу, но он не мог прямо взглянуть на двоюродного брата. Зажатый в нелепой позе, он напоминал зародыша, готовящегося к хищному прыжку. Вот-вот опущенная голова поднимется, явив какое-то уродство. - Нокс, - шепчет сам себе Джемс, выключая фонарик. Теперь единственное, что осталось в мире – это холод и постукивание о стекло. Только бы каплей дождя!