Сгорим дотла

Над типовой девятиэтажкой на окраине Москвы сгущались тучи. Сгущались не метафорически – они, словно гонимые ветрами со всех сторон, стремились в одну точку. Будто бы небо прикрывало звезды над плоской крышей дома и всё еще раздумывало, позволить ли тучам столкнуться, прогрохотав и осветив окрестности молниями, или это будет слишком драматично. Лидия Ивановна из сто двадцать шестой квартиры никогда не была особенно набожной. Откровенно говоря, она не помнила даже, когда в последний раз появлялась в церкви. Но сейчас ей почему-то нестерпимо захотелось помолиться. Да и в голову ни с того ни с сего полезли мысли, что ей уже семьдесят два, а завещание она так и не написала – ждала всё, которая из внучек родит раньше, чтобы ей и оставить эти не самые престижные по московским меркам сорок девять квадратов. Но вопрос этот был слишком серьезный, чтобы вот так сесть и написать заветную для родственниц бумагу, а потому Лидия Ивановна выбрала меньшее из двух зол. Воровато оглядываясь, словно делала что-то запрещенное, она достала с верхней полки чешской стенки, честно отстоянной в очереди и купленной за так же честно заработанные на заводе деньги, запылившийся томик Библии, уселась в продавленное и потрепанное жизнью и тремя кошками кресло и, глубоко удивляясь своему порыву, начала вслух читать «Отче Наш». Квартирой выше царило куда более воодушевленное настроение. Когда меловый круг, начертанный на полу банальным мелом из магазина канцтоваров, вспыхнул по контуру синим пламенем, а потом задымился, две девушки довольно переглянулись. Дым отвратительно пах серой и грозился провонять шторы и обивку дивана, но присутствующих это не смущало. – Получилось… – едва слышно прошептала Жанна, но и этого хватило, чтобы Лена раздраженно шикнула. Она-то радоваться раньше времени не спешила – когда всё удастся, тогда и расслабится. Начертить круг и произнести несколько фраз на древнеславянском для неё не было сложностью, как и заставить заклинание сработать. Проблема предстояла посерьезнее – и в следующий миг данная проблема смущенно кашлянула за их спинами. Девушки резко обернулись, чтобы встретиться с той, которую большинство смертных видели раз в жизни и старались отсрочить эту встречу насколько возможно. Аида Плаховна стояла возле книжного шкафа и, пошаркивая ногой в почти разлезшемся кроссовке, рассматривала корешки книг. В особый восторг её привело собрание Пушкина в нескольких томах: – Эх, помню этого малого. Хороший был юноша, только горячий слишком. Пуля-то и попасть в него не должна была, а сбилось в его судьбе что-то. Сколько еще написать должен был, кто бы знал… – она обернулась к девушкам и заговорщицки подмигнула: – Я же ему даже предлагала помочь, разнарядочку потерять, так сказать. Гордый был, ишь: «Нет, я смерть приму гордо и не стану молить о пощаде»... – старушка на несколько минут замолчала, а некромагини, переглянувшись, не спешили отвлекать её от собственных мыслей. Наконец, Аида Плаховна вспомнила, что её на самом-то деле вызвали и оторвали от чрезвычайно любопытной разборки бандитов – она уже хотела не заглядывать в списки, а делать ставки с самой собой, кто же уйдет оттуда живым, но лавочку пришлось сворачивать побыстрее: – Итак, голубицы, что же вам понадобилось от старушки? В разнарядке вас нет, хотя, конечно, могу и организовать, если уж так надо, - старушка ласково погладила древко косы, отчего обе некромагини вздрогнули. Одно дело знать теоретически, что умереть они не могут, пока не передадут дар, другое – узнать это на практике. Ни одна не спешила убеждаться в своей правоте или расставаться с иллюзиями. – Здравствуйте, Аида Плаховна! – Лена первая подала голос. Жанна, прежде радовавшаяся удавшемуся заклинанию, теперь заметно поникла и сдерживала желание сжаться и вообще спрятаться за спину более смелой подруги: – Нет, умирать мы не спешим. Мы Вас по делу позвали. Аида Плаховна цокнула языком и уселась в кресло, выглядевшее немногим лучше, чем его собрат в квартире Лидии Ивановны: – И какое же дело у некромагов может быть ко мне? Вы мне только работу обычно подкидываете. Жанна, наконец, пересилила себя и проговорила почти скороговоркой: – Ело в Лее! – к сожалению, смысл её слов остался для старушки тайной. Лена глубоко вздохнула и перевела фразу подруги: – Дело в Глебе Бейбарсове. Нам нужно, чтобы Вы вернули ему магию. Аида Плаховна вскинула брови и потеребила лямку рюкзака, который бросила себе в ноги: – А почему вы, девицы, решили, что я могу это сделать? Кажется, он отказался от магии – добровольное желание никто не в силах отменить, даже я. Жанна схватила ртом воздух, чтобы ответить, но её прервала Лена, мгновенно закрыв рот подруги ладонью – та злобно сверкнула глазами, но сопротивляться не стала. Светколт всегда лучше владела собой, даже когда Жанна не нервничала. А гостья, бесстыдно изучающая их потолок на наличие трещин, заставляла беспокоиться. – Это не было добровольное желание. По сути, его принял человек, с которым Глеб был связан. И если магия того человека была достаточно слабой и могла просто рассеяться в общем магическом фоне, то некромагия не могла просто уйти – и мы думаем, что она перетекла в осколок Вашей косы, – Лена опасливо кивнула на сельскохозяйственное по сути и смертоносное на практике орудие, небрежно прислоненное к подоконнику. Аида Плаховна обиженно надула губы, словно жеманная девица: – Разговор-то долгий предстоит, а в горле-то пересохло... – страдальчески протянула она и закатила глаза, впрочем, не забывая подсматривать за происходящим. Свеколт молча удалилась в коридор и вернулась с бочонком в руках – ради этого бочонка времен Наполеона Второго ей пришлось отдать свой амулет, позволяющий наделять голосом даже тех мертвецов, языки которых сгнили еще в прошлом веке. Она молча передала бочонок мгновенно оживившейся Аиде, которая поспешила упрятать подкуп или, как она бы исправила, символический подарок в рюкзак. Впрочем, почти сразу в недрах того же рюкзака нарисовался бокальчик, и старушка проворно налила себе чуть-чуть, вытащив затычку из торчащего бочонка: – Предположим, вы правы. Некромагией я не пользуюсь, но что-то в моей косе изменилось – кровожадная стала, что ли? Почему я должна это сделать? – Приближается война, – Жанне удалось взять себя в руки и теперь она встала плечом к плечу со своей сестрой по дару: – многие погибнут. Глеб сыграет решающую роль. Аида пригубила золотистый напиток и довольно причмокнула: – Прекрасно-то как… И всё же, на мой вопрос вы не ответили. Я – смерть, война меня измотает, но не более. Почему я должна вернуть ему дар? – наконец, она стала серьезной и чуть наклонилась вперед, всматриваясь в некромагинь. Девушкам мгновенно стало жарко и холодно одновременно. Лена заметно сглотнула и постаралась объяснить как можно понятнее: – Войну начнут американцы. Вы знаете правила, если они победят, то территория перейдет им – а значит, главной Смертью станет Миктлантекутли. Старушка раздраженно сплюнула. Пол, куда попала её слюна, пошел плесенью, а затем и вовсе начал осыпаться. Лидия Ивановна настороженно и немного испуганно подняла голову, когда на неё и на книгу посыпалась побелка. – Эта ацтекская выскочка! Скелетишка, а не Смерть! До этого был богом смерти у жалкого племени, которое, в итоге, целиком и уничтожил по неосторожности, – с силой, видите ли, не справился! - потом слонялся веками, собирая жалкие душонки, на которые у меня просто не хватало ни времени, ни внимания – а потом, стоило только Америке заселиться, он объявил себя верховным богом смерти на том материке! Тьфу! Еще и кровью мажется, чтобы страшнее казаться! Нести смерть – это искусство! А он – бездарность! – Аида Плаховна разошлась не на шутку и металась из угла в угол. Жанна с Леной молчали, опасливо поглядывая на косу – та, словно чувствуя настроение хозяйки, хоть и не была живой, будто бы пыталась заставить чехол соскользнуть. – А теперь он решил посягнуть на мою территорию! Чтобы тут главной смертью стал какой-то Миктлантекутли! Ладно, с Китаем сглупила – теперь там эта дура Си-ван-му. Но второй раз я этого не допущу! – Аида Плаховна резко обернулась к девушкам, а потом перевела взгляд на косу: – А ну цыц! Чехол вздумала сбросить! Я тебя на службу государству отдам, будешь в поле работать, если вести себя не умеешь! – Старушка метнулась к креслу, допила медовуху из бокала и перевела взгляд на девушек. Те и представления не имели, что присутствуют при уникальном событии – последний раз Аида Плаховна злилась еще в средние века. Тогда целый город выкосила чума. Выкосила – в буквальном смысле. Именно рассказами о тех событиях в свое время вдохновилась одна молодая некромагиня, выбирая себе имя: – Я верну силу вашему некромагу. Но только вздумайте провести меня – вы обязаны выиграть эту войну, я не могу уступить первенство этому ацтекскому окровавленному скелету! Жанна вновь сжалась и едва заметно кивнула. Лене хватило сил, чтобы выдавить из себя тихое «спасибо». Старушка вновь внимательно взглянула на них, подхватила рюкзак, поправила чехол на косе, отчего девушки синхронно закрыли глаза. Когда они вновь открыли их, в комнате было уже пусто – только всё еще воняло серой.

***

В тысячах километров от Москвы на острове Буяне, скрытом от лопухоидных глаз семицветной Грааль Гардарикой, царила ясная и тихая ночь. Даже Балтийское море, словно чувствуя умиротворение и очарование наступившей поры суток, успокоило бушующие свои воды и лишь с тихим плеском окатывало песчаные пляжи мелкими волнами. Поддались общему настроению и шумные гарпии, на время прекратив свои бесконечные крики и свары и мирно рассевшись на ветвях дуба, известного миру благодаря сказкам Пушкина. Несколько учеников с третьего курса тёмного отделения крались в ночи, сжимая в руках томик «Острова Сокровищ» Стивенсона. Была у них с собой и карта, на которой схематично, по расчетам местного всезнайки был нарисован путь к кладу, который зарыл капитан пиратов Матвей Ворон. И хотя всё тот же умник утверждал, что эта история – всего лишь легенда, иначе клад уже давно нашли бы, третьекурсники не отчаивались и подбадривали друг друга тихими «пятнадцать тысяч рублей золотом». То и дело они настороженно оглядывались, опасаясь наткнуться на кого-нибудь из учителей, решивших подышать свежим воздухом на ночь глядя, но делали они это совершенно зря – все преподаватели сейчас были заняты куда более серьезным вопросом, чем вылазка учеников. Сарданапал тяжело вздохнул в третий раз и, собираясь с мыслями, обвел взглядом присутствующих. Хоть ночь едва началась, многие из них были недовольны столь поздним совещанием. Без всяких опасений рассматривая себя в проклятое зеркало, Медузия пыталась усмирить свои змеи-волосы, которые не успела досушить. Зубодериха раздраженно смотрела в одну точку и отбивала ногой одной ей слышимый ритм – её оторвали от прочтения любимой поэзии, а разрушение её романтического настроя всегда грозило запуками и сглазами. Готфрид сидел рядом и поглаживал её по плечу – пожалуй, это единственное, что сдерживало Зуби и позволяло остальным пока не ставить на себя дополнительную защиту. Поклеп нервно метался из угла в угол – с утра он поссорился с Милюлей, затем на уроке один недоумок умудрился выпустить тысячелетнего джинна, а вечером сработала одна из его завес. Разобраться с нарушителями он не успел, ведь был срочно вызван в кабинет директора. Теперь его метания раздражали всех, кроме, пожалуй, Тарараха, отчаянно зевавшего и поправлявшего огромные спортивные шорты, которые натянул впопыхах, да Ягге, которая раскурила трубку и то ли действительно легкомысленно, то ли наигранно беззаботно выпускала клубы дыма, которые затем перетекали в очертания зверей. Отсутствовал только Соловей, последние трое суток успокаивавший Искристого, который словно белены объелся. Тарарах философски пожимал плечами и говорил, что «засиделся парень в мальчиках», но тренер был уверен, что дело в другом. В чем именно – предстояло выяснить. Первым не выдержал Поклеп: – Вы так и будете молчать, академик, или всё же объясните, зачем собрали нас и почему это не могло подождать до утра? Сарданапал тяжело вздохнул в четвертый раз. Он уже слишком стар, а в отпуске не был последние три сотни лет. И рад бы переложить обязанности на кого-нибудь другого, вот только сейчас нельзя. Да и вряд ли придет время, когда уж точно можно будет. Но волновала его не собственная усталость. Академик еще раз обвел преподавателей мрачным взглядом, на несколько секунд задержавшись на Медузии, а после, наконец, заговорил: – Ты прав, Поклеп, я просто собирался с мыслями. Я знаю, что уже поздно, но дело не терпит отлагательства. Скоро начнется война. Поклеп ойкнул. Все остальные восприняли новость гораздо спокойнее – на памяти каждого была хоть одна война, в которой приходилось участвовать, и несколько десятков войн, которые оставались в стороне от их судеб. Медузия лишь чуть сильнее дернула непослушный локон-змейку, Готфрид сжал плечо Зуби, отчего та зашипела в унисон с волосами коллеги, а у Ягге из дыма получилось не животное, а летящий рой стрел, мгновенно атаковавших Тарараха. – Вижу, вы шокированы, – не совсем верно истолковал молчание преподавателей Черноморов, - я тоже был в шоке, когда узнал. Предпосылки были давно, но я надеялся, что всё обойдется миром. Медузия, наконец, убрала зеркальце в карман пышной юбки и задала вопрос, волнующий всех присутствующих: – Так кто враг, академик? Какова причина войны? Сарданапал опустился в кресло и, не замечая, что делает, почесал сфинкса, сидевшего тут же, за ушами. Сфинкс ласками не был избалован, а потому сейчас сам ластился под руку и поворачивал голову, чтобы академик чесал в нужных местах. Грозный зверь на несколько минут забыл, что в своё время был кошмаром Древнего Египта, и теперь вел себя как обычная кошка. – Американцы. Они решили, что в руках русских магов сосредоточено слишком много силы и опасных артефактов. На деле, они просто хотят завоевать нас. И теперь они накопили достаточно сил, чтобы попытаться. – Когда? – тихий голос Зубодерихи разорвал повисшее на несколько минут молчание. Каждый пытался уложить информацию в своей голове или вспоминал битвы и последствия предыдущих войн. Ничего в них не было хорошего, только смерть, голод и болезни. Академик перевел взгляд на преподавательницу сглазов и помассировал виски пальцами, страдая жуткой мигренью. Ягге обеспокоенно шагнула в его сторону, но он остановил её махом руки: – Не стоит, Ягге, всё нормально… Думаю, у нас есть несколько месяцев. Они не пойдут прямиком на Тибидохс, иначе на защиту Жутких ворот слетятся тысячи магов. Сначала они постараются сломать всех, кто мог бы помочь нам. – И что мы будем делать без помощи союзников? – Медузия прошептала почти бесшумно, но академик всё же услышал. – Нам ничего не остается, Меди, только сражаться. Младших детей отошлем по домам, старшие смогут остаться, если захотят, и помочь нам укрепить наши барьеры. А потом мы постараемся выжить и не дать этой войне погубить наш остров и целый мир. Поклеп нервно кашлянул в сторонке, обращая на себя внимание: – Что если попросить о помощи Магфорд? Из всех присутствующих не закатил глаза только Тарарах, и то ввиду своей душевной простоты и неспособности понять человеческую подлость. Зато Зуби поспешила раздраженно фыркнуть: – Магфорд, как же! Да они и пальцем не пошевелят ради нас! Мы же им костью в горле стоим! – Надо хотя бы постараться! – едва ли не фальцетом вскрикнул Поклеп. Вскрикнул скорее из чувства противоречия, чем из действительного неверия. – Да они к нам только вышлют магфицеров, чтобы артефакты изъять, чтобы они не достались американцам! Хочешь оказаться абсолютно без защиты?! – Зуби на провокацию поддалась и вскочила на ноги. Они с Поклепом сверлили друг друга глазами, и впервые в жизни гордому завучу вдруг захотелось отвести взгляд. Он мужественно боролся с этим желанием, но уже готов был сдаться и признать поражение в немом противоборстве, когда их прервал Сарданапал: – Тихо! – такого властного окрика от кругленького старичка с цветными усами не ожидал никто. Одно дело знать, что Сарданапал – один из могущественнейших магов современности, ученик самого Древнира, но совсем другое дело – помнить об этом всё время. Собственно, такой забывчивостью грешил весь Тибидохс, начиная от учеников и заканчивая преподавателями. – Мы не будем просить о помощи Магфорд. Я разошлю письма своим старым друзьям, а пока мы будем готовиться к войне и надеяться, что хоть кто-нибудь откликнется. В кабинете вновь повисла гнетущая тишина. Зуби еще раз обернулась на Поклепа и смерила его презрительным взглядом, прежде чем вернуться к мужу на диван. Завуч этот взгляд стоически вынес, но, на всякий случай, отошел подальше. – Завтра мы встретимся, чтобы обсудить фронт работ. Нам предстоит сделать невозможное. Пока я прошу вас просто попытаться выспаться. Нам нужны свежие головы, – голос Сарданапала прозвучал глухо, будто бы из-за стенки. Преподаватели молча потянулись к выходу. Лишь Ягге остановилась на выходе и, поплотнее запахнувшись в шаль, постаралась улыбнуться как можно мягче: – Держись, друг мой. Мы и не такое вместе проходили. Тибидохс стоял, стоит и против этой напасти выстоит. А мы уж что-нибудь да придумаем, – дверь тихонько затворилась. Сарданапал опустил голову на ладони, упершись локтями в стол. Он слишком стар для войн, слишком стар… – Если бы ты знала, Меди, как же я устал… Медузия грациозно поднялась с дивана и обогнула стол, чтобы коснуться плеча академика. Словно ей и не несколько тысячелетий – столько воли и силы было в каждом её шаге, горделивой осанке, остро очерченных скулах и длинных, красивых пальцах, коснувшихся мягкой атласной ткани мантии старого волшебника. – Когда ты воскресил меня и защитил от греческих богов, ты тоже говорил, что слишком стар и слишком устал. То же самое ты говорил во времена крестовых походов, когда наших сестер жгли по всей Европе. Когда Наполеон дошел до Москвы, ты лично шел навстречу его магам и один держал удары тысяч проклятий. Тебя не остановила и Вторая мировая, когда в Тибидохсе три года длилась осада. А твои ученики не знали голода и страха, и это твоя заслуга. Мы вместе пережили магическую войну времен Чумы, когда самые страшные создания рушили эти стены и желали нашей крови. Но мы всё еще здесь. И каждый раз ты находил в себе силы, чтобы остановить этот кошмар. Не сдавайся сейчас… Если сдашься ты, как верить в будущее мне? Плевать на меня, как верить в будущее твоим ученикам? Медузия Горгонова, гроза тёмного и светлого отделения школы для трудновоспитуемых волшебников Тибидохс и прочих неудачливых героев Древней Греции, уткнулась лбом в макушку академика Черноморова. Тот лишь молча переплел пальцы с её на своем плече и тяжело вздохнул. В пятый раз за вечер. – Ты права, Меди. Ты, как всегда, права. Я справлюсь. Мы справимся.