Детка

Билл ощущал, как энергия струится по его телу. Огромный зал дышал вместе с ним, следил за каждым его движением, окружал, поражал своим шумом в тысячи, тысячи сорванных голосов, накрывал его куполом, под которым Билл был всего лишь маленькой частью безумного столпотворения. Маленькой, но главной частью. Сделать три шага влево, вернуться к микрофонной стойке; все вымерено, прорепетировано до автоматизма, но Том таки рвет одну струну и досадливо морщиться, поднимая голову. Ерунда. Вряд ли хоть кто-нибудь заметил эту заминку – продуманный, хитрый Густав резко ударил, выбивая из взбудораженной толпы новый, громкий крик. Энергия переполняла его, жгла изнутри, отражалась в его глазах. Билл ничего не любил больше, чем выступления. Такие, как сейчас. Хаос. Дурман. Истерика. Сорванные голоса, и его собственный – хриплый, несовершенный. На сцене у Билла вдруг пропадала свойственная ему стеснительность, оставалось лишь желание двигаться, желание петь и желание жить. Да, он жил сценой. Сцена жила им в ответ. Да, были еще Том, Георг и Густав. Густав, задающий биение сердца их группы. Георг, без которого невозможно представить их выступления. Пошляк Том, бросающий на фанаток хитрые взгляды. Их было четверо, но Билл по праву ощущал себя центром этой Вселенной. Они были его семьей, его самой верной командой. На сцене все жизненные проблемы исчезали, испарялись из памяти, и Билл чувствовал себя абсолютно счастливым. Сцена была его страстью, а крики толпы – его любовью. - Билл! Билл! Билл! Любовь окружала его. - Билл! - Что? – Билл перевел взгляд на Тома, вошедшего в его комнату. Брат протягивал ему звонящий телефон. Каулитц-младший нахмурился. - Это Мэл, - подтвердил его догадки Том, невесело улыбнувшись, - кажется, у нее проблемы. Она кричит в трубку. - Черт… Билл тяжело поднялся, вздыхая и принимая телефон из рук Тома. Он отошел на несколько шагов, внутренне считая до десяти, чтобы привести нервы в порядок. Том посмотрел на экран, на котором застыл их концерт. Младший брат любил пересматривать выступления, это доставляло ему какое-то мазохистское удовольствие. В последнее время он пересматривал их все чаще и чаще, не гнушаясь открывать дорогущий, коллекционный виски, чтобы сделать несколько обжигающих глотков. - Мэл, - сказал Билл обреченно, стараясь придать голосу теплый оттенок, - Мэлани… Девушка с кем-то ругалась, не слыша его тихого зова. Грязные словечки срывались с ее пухлых губок так легко, что Биллу хотелось заткнуть уши и выключить телефон. - Мэл…. Детка…. - Билл? Билл, это ты? – откликнулась Мэл, послав кого-то смачным ругательством. – Наконец-то! Я думала, вы решили бросить меня! - Что ты, детка, - прервал ее гневную тираду Билл, потирая переносицу пальцами. На него накатывала смертельная усталость, - я просто был занят, не слышал твоего звонка. Девушка фыркнула в ответ. - Да чем ты можешь быть занят? Ей никогда его не понять. Она, выросшая в достатке, не обращала внимания на его труд, на то, сколько сил он потратил, чтобы сделать ее счастливой. Он всю жизнь положил на алтарь ее жизни, добровольно вложив в нее все самое лучшее, что было у него. Увы, этого оказалось недостаточно. - Что у тебя опять случилось? - Моя машина сломалась. Я в мастерской, но эти сволочи не хотят ее чинить, - снова послышались чужие голоса, едва вежливые ответы механика, который сдерживался из последних сил. – Приезжай, мне нужна твоя помощь. И…я хочу домой. Билл грустно усмехнулся. Детке было плохо, детка хотела домой. - Жди меня, я скоро буду. - Но ты же не знаешь адреса! - Знаю, - спокойно сказал Каулитц-младший, оглядываясь на застывшего в дверях Тома. – Я знаю. Все будет хорошо. Билл закончил звонок, положив телефон в карман. Том все это время смотрел на мерцающий экран, но после того, как брат перестал говорить, перевел взгляд на него, и в этом взгляде было столько всего, что Билл резким движением закрыл ноутбук, убивая себя на резко погасшем экране. - Я заберу Мэл из автомастерской, - сказал он, - у нее какие-то неполадки. Останешься здесь? Том смущенно пожал плечами, стараясь не выглядеть заинтересованным предложением. Конечно, он хотел остаться – вмешиваться в дела Билла и Мэл он не считал нужным. Своенравная Мэлани недолюбливала Тома за его простоту и глупые шутки, и, несмотря на все старания Тома сблизиться с ней, она игнорировала его попытки, высмеивая их. Том видел в Мэл позор своей семьи, и Билл знал это. Как знал и то, что это никак не исправить, ведь и сам Билл видел, как с каждым днем Мэл идет ко дну. Каулитц-младший выехал на своей старой доброй Ауди, уверенно направляя автомобиль в нужном направлении. В телефоне отображалось местоположение Мэлани; установить в ее планшете программу слежения пришло Биллу в голову спонтанно, но он сделал это незамедлительно, и, что самое главное, незаметно для Мэл. Теперь время от времени он заглядывал в шпионскую программу, чтобы узнать, где сейчас его детка. Сейчас его детка была в автомастерской на Родео Драйв. Билла ожидал огромный счет и куча потраченных нервных клеток. Он доехал довольно быстро, удачно преодолев все пробки, и припарковался непосредственно у мастерской, оставив машину около ее поломанных собратьев. Едва завидев его, девушка выскочила из одноэтажного маленького здания и кинулась ему навстречу. Детка была красивой; Билл всегда грустно констатировал это, глядя на ее хорошенькое лицо, темные волосы и худенькую фигурку. Карие глаза миндалевидной формы, в которых то и дело мелькали бесенята. Она была совершенно особенной, его детка. Пухлые губы капризно кривились, и Билл даже представлять не хотел, сколько парней их целовали за ее короткую жизнь. - Билл! – она повисла на его шее. – Помоги мне! Тепло зародилось где-то глубоко в душе Билла, и он ответил: - Конечно, детка. Сейчас я все выясню, не волнуйся. Ты пока посиди в моей машине, я скоро вернусь. Оказалось, поломка была ерундовой; все испортил лишь тон Мэл, которым она заговорила с работниками мастерской. Это было так ожидаемо, что Билл едва ли не рассмеялся с облегчением. Загладив ссору лишней сотней долларов, он покинул мастерскую и направился к Мэлани. Загорелая кожа девушки словно блестела под солнцем. Открытый топик не скрывал почти ничего, как и короткие джинсовые шортики. - Поехали, - сказал Билл, улыбнувшись детке. – Через пару дней заберешь свою машинку. Детка так искренне улыбнулась в ответ, что все неприятные мысли отступили на второй план. - Спасибо, Билл. И они поехали домой. Улицы Лос-Анджелеса мелькали за окнами авто, Билл смотрел на дорогу и думал о том, как он устал. Смертельно устал. Вот бы сбежать из этого города, оставив на время все заботы. Оставив свою жизнь здесь, это никчемное, обрюзгшее существование тени прежнего Билла Каулитца. Ему хотелось сплюнуть, скинуть с плеч груз лет, груз своих ошибок. Мэл. Детка, яркое солнце его жизни. Его звезда. Его самая прекрасная ошибка. Можно было улететь на несколько дней к Георгу, обосновавшемуся в Германии. Или к маме, давно зовущей его вместе с Мэлани. - Что бы я без тебя делала, - щебетала детка на соседнем сидении, не подозревая о размышлениях Билла. – Заедем по дороге в Старбакс? - Не сегодня. - Почему? - Я слишком устал, хочу быстрее оказаться дома. - И развалиться на лежанке под солнцем с пивом. Ты серьезно, Билл? Билл вздохнул. - Ты не понимаешь, детка. Настает такое время, когда… - Да-да, когда все уже лень, и самое лучшее – это сидеть дома, - язвительно отозвалась Мэл. Разговор не получался. Как всегда. - Я хочу сегодня съездить к Кэти. У нее вечеринка, день рождения ее парня. Я возьму твою машину? - Пожалуйста, но только если ты следующий выходной проведешь дома и будешь нормально себя вести. Девушка сузила красивые глаза. Билл неловко улыбнулся. Мэл задумалась. Всю оставшуюся дорогу Билла терзали воспоминания. Мэлани всегда была такой – взбалмошной, немного агрессивной, с твердым характером. Прекрасная нимфа, разрушившая его жизнь и танцующая на ее осколках. Каулитца-младшего огорчали отношения Тома и Мэл. Раньше детка любила Тома, особенно в детстве, когда он катал ее на своей спине, а она безудержно хохотала, хлопая по ней маленькими ладошками. Когда она успела так быстро вырасти, когда ее характер так испортился? Когда Билл умудрился так разбаловать ее, превратив в бездушную куколку? До или после смерти Энджи, ее матери, которую Мэл едва ли вспоминает? Детство Мэл давно осталось в прошлом, как и мечты Билла. После того, как всему миру стало известно о том, что у него родилась дочь и теперь есть жена, интерес к нему угас. Не сразу, постепенно, но со временем выступления его группы совсем прекратились, оставив после себя лишь дым воспоминаний. Но Билл ни о чем не жалел. - Давай же. Хорошая сделка, а? - Хорошо. Будь по-твоему. - Я рад это слышать. - Что-нибудь еще? – недовольно спросила девушка, отворачиваясь. - Назови меня папой. Хотя бы раз.