***
Башка просто раскалывалась. Шутка ли — прямо по виску отхватить, да ещё и с такой скоростью и силой? Спасли лишь инстинкты, врубившие Волю, потому что думать и реагировать осмысленно в момент нанесения удара я просто перестала. Мазнув пальцем по пульсирующему болью участку кожи, замерла, а затем с нездоровым остервенением надавила, моментально взвыв. Зато гул в ушах и агония позволили не слышать затихающих воплей и ругани. Удивительно, что пререкания длились столь долго. Удивительно, что меня это вообще волнует. Великое море, что я сделала не так? Я же просто хочу, чтобы мы были живы и здоровы. Будто услышав, стихия подняла исполинское судно Йонко на волнах, да тут же швырнуло вниз, обдав брызгами и утащив на дно мусор и бесхозную мелочь. Вцепившись в леер, подтянула себя чуть выше и прижала колени к груди. Мимо, цокая когтями и копытами, пронеслись матросы и ловко взобрались на реи — сматывать и закреплять паруса. Да уж, у моря всегда один ответ. Что ему мои маленькие трагедии? Но зато шторм, как и вынужденная смена курса, отвели внимание от наших с братом скудных персон, быстро свернув небольшую потасовку. Да и цель впереди у Кайдо вырисовалась интересная — совать нос в тёрки между большими ребятами он явно любил. А я, пожалуй, тут посижу. Благо, все мои ребята в порядке, и можно терзать себя уже совсем иными проблемами. Ну давай, тварь, выползай. Ты же почуяла, что мне хреново. Давай, я сейчас в настроении. Но дьяволица словно издевалась — сидела в своём закутке, не подавая признаков жизни, и хранила гробовое молчание. Да чтоб его! С первыми порывами дождя пришла долгожданная истерика. От жалости к себе, обиды и злости на себя же, слёзы так толком и не пролились. Зато голова разболелась с пущей силой, и меня затошнило. Едва не выпустив страховавший меня канат, вжалась в перегородку, удерживая тело от попыток укатиться стихии в пасть. Судно дало ощутимый крен, швыряя меня к бортам, но даже выбитая из колеи и расстроенная до чёртиков, так глупо сгинуть я себе не позволила, вложив все имеющиеся силы в поиск более безопасного места. Погода же словно издевалась, и к тому моменту, как я вернулась на корму, рулевой выровнял ход, а качка ослабла. Лишь дождь набирал обороты и становился холоднее. Но зато с ним отступала боль, и я уселась там, где стояла, прижалась всё ещё ноющим виском к влажному боку потёртого ветрами ящика, и попыталась притвориться ветошью. Будто и нет меня. Как в старые, не совсем добрые времена. Выручало же раньше, и не раз. Обмануть чужую Волю. Стать невидимой и неслышимой. Исчезнуть с радаров. Сработало. Доффи прошёл мимо, не заметив, хотя активно оглядывался по сторонам, явно выискивая всеми доступными способами. Ну уж нет. Дайте мне ещё хотя бы полчаса. Мне же с услышанным ещё жить. Мне же это как-то переварить и осознать надо. Море… Глухой хлопок и покачнувшаяся опора лишили концентрации. Я запрокинула голову, но рассмотреть смогла лишь нечто тёмное и подвижное. Полог этот уж больно напоминал формой купол. Кожаный, с небольшими светлыми прожилками и выпуклостями вен. Крыло. Дьявольское крыло. Ящик вновь затрясся и натужно скрипнул — кожистый зонт чуть дрогнул, но функцию защиты выполнял исправно. Раздражённо цыкнув, вновь вжалась в свой угол и попыталась раствориться в окружении. Фурию это, к сожалению, обмануть не могло. То, что связывало его и поселившегося в моём теле монстра, было сильнее любой Воли и фокусов против неё. Какое-то время мы исправно игнорировали существование друг друга. Появилось время подумать, и я начала искать Дэну оправдания. В конечном счёте, брат имел полное право на меня злиться. Бить, конечно, не выход, даже если я и заслужила. Но зато Доффи получил своё представление. Семейные склоки, обиды и разборки с рукоприкладством — полный набор для вечернего шоу на национальном телевидении. И хоть я понимала, и где-то принимала поступок брата, но не его слова. Уж они-то били сильнее любого орудия. Как же обидно и больно. Я просто… — Выбрось, — пророкотало над головой. Крыло чуть приподнялось и в мою уютную норку пробралась рогатая башка. Зубастая пасть распахнулась, дыхание обдало теплом с примесью запаха свежей крови. — Выбрось его, — повторил Фурия. Чуть сдвинувшись в сторону, оставила между нашими лицами расстояние, дарившее мне хотя бы надежду на вероятный побег. — Кого выбросить? — раздражённо поинтересовалась у нежданного собеседника. — Человека. Он лишь причиняет боль. Ты парма, ты должна… Я вздрогнула. Вот за одно этой образине спасибо: с нытья я молниеносно переключилась на злость и перешла в активное наступление. — Кому и что я должна, разберусь сама. И что делать с братом, тоже сама разберусь. Подняться на ноги и красиво уйти никто не дал — крыло толкнуло обратно, зафиксировав на месте. Сам Фурия словно ящерица сполз на палубу, и пока я вытаскивала оружие, уселся напротив и уткнулся лбом в пострадавший висок. Я зажмурилась, но организм уже справился с гематомой, и дискомфорта это прикосновение не принесло. Даже легче стало — прохладная кожа Эт Маре спасала лучше любого компресса. Мгновение покоя, что подарил этот контакт, вернул меня к одному из последних снов-видений. К мёртвому, брошенному миру. К холоду и одиночеству. Даже сама не поняла, как прижалась к Фурии ближе. — Ваш дом мёртв. Я понимаю, что вы ищите, но… я сама здесь чужая. Я не могу взять на себя ответственность ещё и за вас двоих. — Не двоих, — фыркнул Морской дьявол. — Больше. Ты сама знаешь. От понимания стало зябко. Буквально отскочив от Фурии, отрицательно замотала головой. Пятясь, не замечала ничего кругом, в голове всё перемешалось. Мало мне просто борьбы за тело и разум? Зачем мне ещё и целый выводок этих тварей? С катушек слететь можно. Я же просто не вынесу. Фурия не сводил с меня тяжёлого взгляда и медленно, будто боялся спугнуть, следовал шаг в шаг и остановился лишь когда я, не следившая за окружением, врезалась во что-то чертовски огромное. Чужая Воля приковала к месту. Я встряхнулась и нервно улыбнулась — это же надо, не заметить целого Кайдо. Вероятно, братишка приложил меня сильнее, чем казалось на первый взгляд. Гигант склонился, и вновь меня укрыли от стихии — лишь порывы ветра и редкие крупные капли долетали до кожи. Я неожиданно осознала, что мокрая до нитки и страшно продрогла. Потряхивать уже начало не только от нервов, но и от физического дискомфорта. — Ну, чего дрожишь? — на меня дохнуло перегаром, огромные усы свесились по бокам как канаты, и в голове мелькнула шальная мысль взобраться по оному из них Кайдо на плечо, да там и остаться. — Зверушка моя, смотрю, тебя полюбила. Смотри, ещё цапнет. Фурия раздражённо не то рыкнул, не то фыркнул. Великану же было весело и хохот его громыхал громовыми раскатами, соревнуясь со стихией. Я ощутила горячую волну, окатившую меня с головы до пят, и лишь мгновение спустя поняла, что это гнев. Фурия метнулся вверх, но был отогнан взмахом ладони. — Да полно тебе, — хмыкнул гигант. — Фу! — крылатый силуэт увернулся от нового замаха и буквально вцепился в огромное запястье. — Вот же, мелкий… Кайдо затряс кистью, и в дождевых каплях, полетевших в меня, чётко прослеживался запах крови. Это вынудило мужчину замереть, но в следующее мгновение огромная ручища с сумасшедшей скоростью понеслась вниз, так что я едва успела отскочить, а Фурия — отцепиться от своей цели. В разные стороны полетели щепки, сорвались с креплений ящики и часть их потянулась в сторону крена. Крылатый силуэт ловко извернулся в воздухе, а затем стрелой спикировал на гиганта. Вместе с физической атакой, Эт Маре нанёс незримый удар, шарахнув нас с Кайдо разом, и мой монстр пробудился. Рванул вверх, зашипел где-то в голове, заполняя сознание треском радиопомех, сковывая тело холодом и острой болью. Я захрипела, ощущая, что захлёбываюсь. Инстинктивно согнулась, и меня тут же стошнило чём-то тёмным и густым. Из носа тоже потекло, и я с ужасом поняла, что выворачивает меня кровью. Но прежде, чем паника захлестнула сознание, в него юркнуло нечто холодное и злобное, даря неожиданно здравую мысль: «Остановить». Вопросов не возникло — я чётко знала кого, зачем и каким образом нужно призвать к порядку. Подняв руку вверх, даже не удивилась, что та сменила облик, не испугалась, осознав, что палуба чуть отдалилась, а голова отяжелела. Лишь сбросила жмущую обувь и пошла вперёд, не сводя глаз с метавшейся в небе фигуры. Слова не понадобились — связь, что существовала между Фурией и мной отдалась теплом в груди, натянув незримый канат. Собрат скользнул по воздуху, исчезая за спиной великана, проскользнул промеж его ног и устремился ко мне. Я развела руки в стороны, и власть дьяволицы ослабла — такой непривычный, слишком человеческий жест, застал её врасплох. У руля вновь была я, но хоть что-то предпринять не успела, ведь именно в этот момент Фурия очутился рядом и, не успев погасить скорость, снёс меня к чертям, попутно царапая и бодаясь. Мы прокатились по палубе, лишь чудом не повредив собрату дьяволицы крылья. Неловко встали, покачиваясь и не сводя друг с друг взглядов. А затем сблизились, касаясь лбами. — Тише, — слова сорвались сами, но Фурия так тяжело и громко дышал, что вполне мог не услышать. В голову не шло ничего иного, потому лишь продолжала шептать: — Тише, тише… Всё утихло. Успокоилось. Встало на место и улеглось. Безграничный покой, что накрыл меня, буквально оглушил. Ни боли, ни сопротивления. Это пугало, ведь от твари, что поселилась во мне, я не получала ничего кроме мучений и вечной борьбы. Я боялась потерять контроль, но утратив его, обнаружила себя в безопасности и на своём месте. Будто уже давно должна была именно это и сделать: найти Фурию и, осадив его гнев, двинуться к основной цели. — Именно, — прорычал Морской дьявол, отстраняясь. — Всё верно… правильно. Он обошёл меня, направляясь к бортам, и я поплелась за ним. Фурия забрался на планширь — я последовала его примеру. В пояснице потянуло, и длинный хвост хлестнул меня по бедру, неловко вываливаясь за борт. Я завороженно следила за тем, как сгибаются и разгибаются сегменты острых позвонков, улавливая каждое движение отдельным участком в спине. Вновь накатил страх. Так не должно было происходить. Это попросту ненормально. Я должна была сопротивляться, но хватило лишь брызг докатившейся до нас волны, чтобы острое желание упасть в пучину накрыло меня с головой. Меня вновь затошнило. Наконец я ощутила, сколь нестерпимо болит каждая мышца и каждая кость. Внутри тоже всё пылало, а подступивший к горлу ком был горьким от примеси крови. Я спрыгнула обратно. Меня покачивало и трясло от накатывавших попеременно озноба и жара. Нет. Нет! Фурия не церемонился — вцепился в руку и потянул на себя, едва не вышвырнув за борт. Я запуталась в собственном хвосте и рухнула в сторону, ощутимо приложившись лбом о планширь и провисая кулем. Попытка вырваться завершилась новыми синяками и царапинами. От испуга я почти ничего не соображала и, лишь в очередной раз, едва не улетев в море, вспомнила об оружии. Нож, выхваченный до этого, я где-то похерила, но у меня их было с запасом. Вогнав клинок противнику в запястье, направила его вдоль всей внутренней стороны предплечья. Шло как по маслу, но хватка от этого стала лишь крепче. В этот момент я наконец нашла опору и, пользуясь тем, что меня тянут на себя, влетела в Фурию, метя сталью в глотку. Рука дрогнула, а Морской дьявол оказался достаточно шустрым, чтобы максимально себя обезопасить. Лезвие вошло в грудинно-ключичную мышцу — кровь хлынула потоком, но рана не была смертельной. Учитывая скорость восстановления собрата дьяволицы, нужно было бить глубже. Оружие привычно провернулось в пальцах, хват сменился на обратный. Погасить скорость от первой атаки и перенаправить удар вышло достаточно быстро, но опять что-то мешало. Замедляло, заставляло колебаться. Словно ранить Фурию это какое-то страшное табу. А затем Морской дьявол меня выпустил и толкнул, сам отскакивая назад. Я кувыркнулась через спину, но этого оказалось недостаточно — гигантская рука врезалась ребром ладони в тот участок палубы, где мы бодались с Фурией, и ударной волной меня откинуло ещё на пару шагов. Всё вмиг затихло. Центром моего внимания оказался разъярённый великан, и маленький ножичек в крепко сжатой ладони был совсем не тем орудием, которое могло спасти от ярости этого исполина. Я попыталась успокоиться — Фурия в своём углу отозвался утробным рыком. Тише, придурок. И, чтоб мне лопнуть, он послушался. Успокоился вмиг, а следом за ним — и я. Охренеть, как было хорошо. — И что ты с этой зубочисткой собралась делать, козявка? — Кайдо слегка склонил голову на бок, взирая с ленивым интересом. — Берега не попутала? Я выдохнула, опустила клинок, утёрла его о свёрнутый повыше локтя рукав рубахи, и спрятала в наручные ножны. Не мешали даже кривые когти, но тот факт, что вернуться в человеческий облик я всё еще не могла, заставил сердце биться чаще. Стоило повести плечом, и хвост медленно пополз по палубе. Блядь. Ёб твою мать. Вновь затошнило. Слабость навалилась просто чудовищная. Так что, когда ладонь Йонко приблизилась вплотную, буквально упала на неё, в последний момент успев развернуться полу-боком и вцепиться в большой палец. Палуба отдалилась, мир закачался и завертелся. Весьма неуклюже на запястье гиганта приземлился Фурия. Раны его уже успели затянуться, но брошенный на меня взгляд был тяжёлым и таил в себе ещё тлеющую искру гнева. — Тихо будь, — бросила ему на родном языке, и на меня зашипели. — Цыц! — приказал великан, и палец, за который держалась, ощутимо вдавил меня в ладонь, почти лишая дыхания. — Расшумелись, блядь. Я с вами так трезвым и останусь. К моменту, когда Кайдо умостился на излюбленном месте я уже готова была отключиться. Дышать было сложно, а пережившее изменения тело просто изнывало от боли и нагрузки. И не менялось — кажется, я застряла в шкуре полу-монстра, и почему-то именно сегодняшнее превращение что-то закоротило во мне. Словно пробки выбило. Был Брокер — и нет Брокера. Кажется, это плавание меня доконало, а братишка своими действиями и словами помог перейти черту. Фурия боднул в плечо, и я не сдержалась: — Отъебись! Все отъебитесь! Кайдо аж бухлом подавился, но приложился к горлышку опять, косясь на разворачивающуюся в его руках драму с каким-то нездоровым любопытством. Даже палец убрал, позволив мне развернуться и встать на четвереньки. Отползая от края, вмазалась в уже подсохшую кровь и замерла, растерянно пытаясь понять откуда столько натекло. Понятное дело, дождь неплохо размыл её, но откуда… Осознав, вопросительно взглянула на великана. — Ого, — мужик лишь бровью повёл. — А вава не щиплет? Йонко отлип от фляги, фыркая со смеху. — А если и щиплет, то что? — Могу подуть. — Я сейчас сам как дуну… О, Джокер! Опаздываешь. Доффи разместился на крыше надпалубной пристройки, спустив длиннющие ноги вниз. Один туфель отсутствовал, и внезапно чертовски важным стало найти потерянную обувь. Будто без неё Джокер был каким-то незаконченным. Слишком живым, слишком человечным. Усевшись так, чтобы видеть Донкихота, перевела дыхание. Глянула вниз и тут же выругалась. Ноги… они тоже изменились. Вытянулись в стопах и четырёх пальцах, что обзавелись крепкими, кривоватыми когтями, мизинец при этом сместился выше и выглядел атрофированным, словно лишний придаток. Подтянув изуродованные превращением конечности к себе, охватила руками колени, пряча лицо, и в спине заработали мышцы, подтягивая хвост, который тут же оплёл меня, сжимаясь так плотно и сильно, как мог. На горло давил ком, но стоило его сглотнуть, желудок сжался в спазме, а сознание поплыло. «Домой! Спеши. Мы слабеем!» Что бы там ни шипела эта мразь, я упорно не желала слушать. Так было жалко себя, что на второй план отступили все страхи и опасения. Окружение не имело значение, а в голове, как назло, всплыли слова брата. Я задышала чаще — пришёл гнев. Фурия за моей спиной хлопнул крыльями, а по коже прошлись знакомые колебания чужой силы. «Иди за икту. Иди на Зов!» Я распрямилась и засмеялась. Нездоровый это был смех, с надрывом. Но никто не мешал упиваться этой короткой вспышкой больного веселья, и я позволила себе сотрясаться во всё новых приступах безумного хохота, истощая себя окончательно. Под конец, когда не осталось ни дыхания, ни малейшей капли сил, я растянулась на тёплой, шершавой ладони, смаргивая с ресниц капли дождя. Погода прояснялась, на душе было пусто. Чёрт подери, когда эти эмоциональные качели остановятся? Ощутив на себе взгляд, обернулась к Джокеру и лениво улыбнулась. Моя опора сдвинулась, и спустя мгновение я смотрела снизу вверх на подозрительно спокойного Йонко. А затем на меня полилось как из ведра, и я чуть не захлебнулась тем пойлом, которым Кайдо себя травил. Отплёвываясь и отмахиваясь, плотно зажмурилась, отчего чуть не свалилась к чёртовой матери. На месте удержали нити Донкихота, но долго они не прожили, сметённые ударом магнитного поля. — Скажи-ка, Джокер, что я сейчас держу в руках? Отряхнувшись от остро пахнущего напитка, я выбросила руку в сторону, упираясь ладонью в гладкий бок Фурии. Мышцы под его кожей сжимались от мельчайших спазмов, но собрат слушался моего очередного «тише» и нападать больше не стремился. Дьяволица в сознании мельтешила беспокойной тенью, но я смела её наконец дошедшей до меня мыслью об опасности, в которой все мы оказались. Ответственность не только за свою жизнь, но и за всех моих придурков, шибанула по мозгам, окончательно приводя в чувства. Было забавно сидеть по уши залитой бухлом, но при этом быть трезвой, как стёклышко. Пираты тем временем вели свою дискуссию, и я поняла, что упустила часть разговора. Блядство, втянуться казалось нереальным, но нужно было начинать говорить. — … просто смешно, — закончил предложение Кайдо, и я поднялась на ноги, привлекая его внимание. — Нужно поговорить. Кайдо прыснул. — Надо бы тебя прихлопнуть, да вот мараться надоело. Я ждала. Кайдо бухал, Джокер рассержено стучал голой пяткой по доскам, Фурия тёрся об меня башкой. Над нами криво пролетел местный Бэтмен, оповещая об улучшении погодных условий и видимости, а спустя мгновение врезался в рей. Фурия довольно заурчал, окончательно расслабляясь. Постоянное присутствие фруктовиков действовало на нервы, так что потеря сознания одного из них порадовала и меня. Ладонь великана опять сместилась, упираясь в полусогнутое колено, и мой обзор стал куда удобнее. Приняв это за хороший знак, пошла в лобовую: — Нам нужно уплыть, — Кайдо поперхнулся, откашлялся и глянул на меня аннигилирующе. Лицо его начало вытягиваться, кожа приобрела синюшный оттенок — первые признаки превращения в дракона заставили шевелить языком активнее: — Мы с Фурией должны временно покинуть вас, но… — Фурия? — великан нахмурился, и трансформация прекратилась, а спустя пару мгновений лицо мужчины приобрело привычные черты. Морской дьявол отстранился от меня и посмотрел на капитана. Йонко склонился к нам, рассматривая свою зверушку с неподдельным интересом. — И куда намылилось моё пучеглазое чудище? — Домой, — пророкотал собрат и глянул в сторону бурлящей за бортом пучины. — На Зов. К Колыбели. Я вздрогнула — от последнего слова внутри что-то болезненно натянулось. — Ты когда, блядь, говорить нормально научился? Фурия потёрся об меня щекой, устроив окончательный бардак в волосах. Но это было приятно, как-то по-семейному комфортно, так что ответила ему той же лаской, заслужив в конце довольно сильный толчок, едва не сбивший с ног. Вот тебе и побратались. — Я ждал, — пророкотал Эт Маре. — Так долго ждал… — У меня сейчас башка треснет, — Кайдо тяжело вздохнул, взболтал флягу, но та оказалась предательски пустой. — И ни в одном глазу… Эй, тащите выпить и пожрать! — я протестующе подняла руку и меня одарили таким злобным взглядом, что аж воздух в горле застрял, а сердце дало стрекача. — Помолчи, мелюзга. Покорно опустившись на задницу, перевела дыхание. Пульс был неровным — то пропадал, то был излишне скорым и каким-то прыгающим. Боли в теле не прошли, но немного ослабли. Трансформации остались на месте, и я начала бояться, что это уже навсегда. Фурия разместился рядом, опустил голову мне на колени и устало смежил веки. Я умостила руку у него на шее, и кожу кольнуло множество иголок, но это было даже приятно. Когда на голову опустилась чья-то ладонь, я на мгновение растерялась — и тяжесть руки, и сам жест у братьев Донкихот выходил одинаковым. Но Роси здесь не было, а поддержка Доффи обещала лишь новое мозгоёбство и манипуляции в будущем. — Вот видишь, мой Брокер, — прошептал мужчина, — твоя ложь доконала даже морского императора. — Что ты ему рассказал? А то я слегка выпала из контекста. Джокер нехорошо улыбнулся. — Я лишь скромно намекнул на возможность расширить его армию-зверинец. — Большие мальчики и их большие игрушки, — проворчала я, а потом до меня как дошло… — Блядь, ты же не серьёзно? Его смех был как всегда приятен, но пиздец мне теперь грозил капитальный. Вот где мне взять армию Морских дьяволов? Я информационный брокер, а не факир, достающий морских чудищ из жопы. Кайдо за прошедшие минуты умудрился нажраться до состояния тупого хихиканья. Что-то он себе удумал — уж больно знакомо сошлись к переносице густые брови и сощурились глаза, придавая лицу великана почти коварное выражение. Вряд ли пьяные планы, пусть и явно наполеоновские, сулили нам что-то хорошее. — Эй, шпана, навигатора ко мне! — подчинённые моментально развели бурную деятельность и довольно скоро рядом с капитаном вытянувшись по струнке стоял здоровенный мужик с орлиной башкой и куриными ногами, но совершенно бескрылый. — Меняем курс. Давненько я дома не был. Я изумлённо раскрыла рот, а великан вновь отхлебнул и как-то грустно посмотрел куда-то поверх лазурной морской глади. Затем вновь глянул на меня и прегаденько ухмыльнулся. — Муха залетит, — съязвил он, и я послушно захлопнула варежку. — Ну, куда там вам, парочка уродцев, заскочить надо? Если по пути, то и хер с вами. И да, Джокер, закажи новую партию. Хотя… да, сперва так. Ничего, погостишь немного, а то совсем износился. Расслабишься. У нас там бабы умелые, не ровня всяким… Рука Джокера вновь легла мне на затылок, поглаживая. Я даже не отдёрнулась, когда длинные пальцы сжались и развернули насильно, даже не зажмурилась, когда лицо мужчины оказалось слишком близко. Опыт поцелуев с Роси спас от вывиха челюсти и смятых в кровь губ, но Доффи всё равно был слишком жадным и грубым. От меня разило бухлом и кровью, но ему явно было плевать. Я отстранилась первой, и Донкихот позволил мне освободиться. Опьянённый грядущими перспективами, довольный как последний сукин сын, он лыбился до ушей, гладя меня по голове как хорошего пёсика. Со всех сторон звучали сальные шуточки и довольный мужской смех. Я опустила голову, пряча взгляд и ища опору в ощущениях кожи Фурии под моими пальцами. В конце концов, мы достигли нужного результата. Доффи увидит своё Вано, а я опять буду торговаться. И да, блядь, учиться доставать хреновых дьяволов из всех возможных отверстий. Ладно… Безопасность я всем обеспечу. Почти всем… Я зажмурилась, коснулась виска — рука дрожала и изнывала от боли, но своей чудовищной формы не меняла. Проклятье. Умение всё усложнять у нас с Дэном явно черта семейная. И градус пиздеца растёт с годами, множась на жизненный опыт.***
Когда он всё же смог разлепить веки, его встретила густая тьма. Дэн сощурился, тщетно пытаясь хоть что-то разглядеть, но добился тем лишь наплыва тошноты и головокружения. Тело было вялым и отяжелевшим, а попытки пошевелить конечностями дали понять, что ко всему своему разбитому состоянию, он ещё и связан. Это заставило улыбнуться, и распухшие губы резануло болью. Дэн прошёлся по ним языком, растревожив едва затянувшуюся ранку, которая тут же принялась кровить. Разбитый нос распух и запахов не ощущал, но звуки и осязание раскрывали революционеру достаточно. Скрип, перестукивание, лёгкий шелест — всё это было до боли знакомо и привычно. Поверхность, на которой он лежал, была холодной, но сухой. Дэн предпринял неуклюжую попытку перевернуться на бок, и ноги зацепились за невидимый объект, со звоном отправив тот в ближайший угол. Тут же со скрипом сдвинулся какой-то предмет, а затем в глаза резко ударил свет, ослепляя и усиливая мигрень. Дэн отвернулся, спасая глаза, и никто не мешал ему адаптироваться, терпеливо дожидаясь, когда он вновь обернётся. Пользуясь подаренной возможностью, революционер, стоило справиться с тошнотой, смог наглядно подтвердить свои предположения: люди Кайдо, спеленав и осыпав тумаками, упрятали его в трюм, вероятнее всего — в специальный отсек, оборудованный для содержания особо буйных и раздражающих капитана пленных. Не то, чтобы у революционеров не было таких же помещений на их судах, но Дэну всё же было обидно за объём отведённой ему каморки. Зря он, что ли, столько терпел и горло драл, потешая Йонко и его лизоблюдов? Никакого уважения к труду творческого человека. — Закончил себя жалеть? — знакомый голос вызвал лишь усталость. — Не вздыхай там, я носом чую твоё раздражение… хотя воняешь ты не только этим. Речь свою Корвин завершил неприятным, скрипучим смехом, после чего сместил источник света, и тот упал на Дэна полосками и широкими линиями, вычерчивая тенями границы решётки и низенькой скамьи за её пределами. — Пить хочешь? Революционер предпочёл отмолчаться, лелея надежду, что пират немного потешится за его счёт, а затем свалит к чёртовой матери, оставив его наедине с неприятными мыслями и воспоминаниями, что разбередило последнее замечание. К горлу подкатил ком уже совсем иного характера. Он же всё сделал правильно? Правильно же?.. — Ну давай, — кряхтя и что-то постоянно задевая ногами, комментировал его состояние Корвин, — поплачь. Разрешаю. Я сегодня добрый. — На хуй пошёл. Слова давались Дэну с трудом — в горле пересохло и скребло, — речь была родной, но посыл анзуд понял хорошо, и никуда, конечно же, не ушёл. А судя по звукам — наоборот, лишь с ещё большим удобством разместился на скрипучей скамье, что-то налил в глиняный сосуд и тут же пригубил, причмокивая. — Хорошо-то как… Последний раз предлагаю. Весьма годное пойло. Плеск жидкости добавил градуса его раздражению, и революционер, игнорируя боль, решительно развернулся, одним рывком добрался до решётки, вцепился в неё связанными в кистях руками и совсем не по-геройски проблевался Корвину на сапоги. Повисло гробовое молчание. Дэн уткнулся лицом в холодные прутья, и его вновь вывернуло, но на этот раз уже не так прицельно. — Ах ты ж сука, ёб твою… Возмущённые вопли тонули в гуле крови внутри сжимаемой жестоким спазмом черепной коробки. Зрение опять подвело, позволив различить лишь размытые силуэты окружения и нервно подёргивающуюся фигуру фруктовика, тщетно пытавшегося отчистить штаны и сапоги от содержимого желудка арестанта. Это выглядело столь потешно, что Дэн решил не отказывать себе в удовольствии, кашляя и смеясь одновременно. Корвин замер — Воля подала тревожный сигнал, но реагировать на опасность Дэн был неспособен. Пальцы анзуда вцепились в свалявшиеся космы и резко потянули вперёд. Первый удар о прутья подарил неожиданную ясность сознанию, второй наполнил рот кровью, с третьим что-то влажно хрустнуло в лице и революционер провис в руках Корвина бессознательной тушей. Последующее пробуждение настигло Дэна в куда более удобном положении. Локация не сменилась, но зато ему развязали конечности и усадили в углу, прислонив к перегородке. У ног покоился таз, вода в нём шла мелкой рябью и ловила блики от фонаря, раздражая чувствительные от боли глаза. Одежда и волосы липли к телу, к знакомой боли примешался ещё и озноб. — Ну, оклемался? Отлично. Голос Корвина сочился холодной злобой, и Дэн решил, что пострадал не зря. Тот факт, что его с сестрой горе забавляли этого ушлёпка, порождало какое-то мазохистское стремление выбесить и доконать. А боль, что он испытывал сейчас, вполне сойдёт за наказание уже лично для себя. За свои слова, за то, что руку поднял… Какой-то мелкий предмет плюхнулся в таз и медленно пошёл ко дну, привлекая внимание. Революционер сощурился, силясь разглядеть объект в мутной поволоке, что его окружала. Затем потянулся, извлёк из воды и отупело уставился, автоматически проведя по зубам языком — кривой пенёк правого нижнего резца отозвался на прикосновение резкой, вынуждающий дёрнуться, болью. Корвин хмыкнул, и Дэн медленно перевёл на него взгляд. — Не пялься на меня так, — фыркнул пират. — Возможно, лёгкая шепелявость добавит тебе шарма. Это если ты, конечно, переживёшь всё то, что ждёт впереди. Эксперименты, пытки, эх… — мужчина по-кошачьи потянулся, но тут же скривился — ещё не до конца зажившие раны разом дали о себе знать. Потирая ноющую руку, он всё равно продолжал довольно ухмыляться. — Зуб за зуб, парень. — Да что я… мы тебе сделали? Эта короткая фраза и эмоции, неожиданно даже для самого Дэна в неё вложенные, выжали из него остаток сил. Свесив голову, он принялся жадно глотать воздух, а в виски долбила кровь, то оглушая, то ослепляя, но вновь впасть в небытие ему не светило. Корвин, казалось, отлично ориентировался в его состоянии. Так что, пока революционеру было плохо, терпеливо выжидал, но стоило тому собраться с силами и, дотянувшись до таза, ополоснуть лицо и напиться, ощутив хоть малейшее облегчение — склонился поближе к прутьям и уставился своими кошачьими глазами, острозубо скалясь. — Допустим, — сощурился пират, с наслаждением следя за тем, сколько боли Дэну причиняет каждое движение, — конкретно ты — ничего. И даже не она. Дэну стало тошно. Если даже Джейд не виновата в том, что толкает этого утырка изводить их двоих, то что тогда у него в башке творится? Хотя… Чего он от порождения этого безумного мира хочет? Да вокруг него сплошные мутанты, психопаты и отщепенцы разного калибра не один год трутся. И он даже чувствует себя среди некоторых из них комфортно. Ведь они делают хорошее, правильное дело. А этот — типичный пират. Отморозок и моральный урод. И Джейд помогает таким как он в их деле. Толкает информацию, закладывает координаты чужих схронов, перепродаёт позывные, сводит одних ублюдков с другими. Ломает всё, что они с Драгоном пытаются исправить. Злость накатила волной. Согнала пелену с глаз, выпрямила спину и помогла подобраться. Но стоило Дэну наткнуться взглядом на чужую ухмылку, как весь запал куда-то исчез. Он же не дурак. Понимал, что Джейд не от хорошей жизни по этому пути пошла. И ведь такая же упёртая, как и он — не откажется, от людей своих не отвернётся. Да вот только те, с кем она связалась, это уже совсем иной сорт зла. Закоренелый, прогнивший до днища. А она рядом с ними просто жертва, хоть и крутится юлой да изредка умело огрызается. И всё равно полезла его защищать, уговорить пыталась. Ведь стоило ему сказать «да», условия его пребывания у Цезаря изменились бы существенно. А цену кто платить будет? Она? Смешно… ведь сама лишь чудом уцелела. Он её столько оплакивал, так злился на себя и косвенно виноватых. И так радовался, что встретил, хоть и понимал, что проблемы создал. Потому наговорил лишнего, потому и врезал — не отставала же, упёртая. И смотрела так понимающе, так тепло и с любовью. Обнять пыталась… — Рано раскисаешь, сучоныш, — слова Корвина оборвали поток тягостных воспоминаний. Встряхнувшись, Дэн предпринял попытку подняться, но его тело и желудок так взбунтовались, что пришлось припасть к прохладным доскам и попеременно вжиматься в те горячими висками и лбом. — Но за разыгранный спектакль вам спасибо. Вновь скрипнула треклятая скамья, а тени сгустились, дав понять, что собеседник навис над ним, упиваясь страданиями. Дэн попытался расслабиться, отгородиться от унизительной слабости, и отыскать то средоточие силы, что запускало Волю. Но ни чёткой опасности, ни даже смутной тревоги он не ощущал. Лишь яркое, но вполне безобидное присутствие другой живой души рядом. Корвин же тем временем присел на корточки, как-то по-старчески при этом крякнув, просунул руку меж прутьев и поставил что-то рядом с головой революционера. Сдув с лица слипшиеся пряди, Дэн разглядел предмет, а распознав в нём бутыль с алкоголем, лишь с отвращение фыркнул. — А это ты зря, малец, — хмыкнул пират и довольно ощутимо ткнул гордеца кулаком в плечо. — Может, сможешь её разбить и вены вскрыть. Или выберешься да в драку полезешь. Чёрт… я бы посмотрел. Твоя ж сука-сестра за тебя впряжётся опять, и сколько бы ты её по башке ни охаживал, вновь будет пытаться выручить. Он даже не понял, как встал, как вцепился в чужую рубаху и потянул на себя. Это не было дракой — так, вялое трепыхание и бесполезная злость. Но хуже было то, что не менее избитый и измученный противник лишь лениво отбивался, при том скалясь и смеясь, явно получая от происходящего удовольствие и будто подпитываясь чужими метаниями. Новый рывок и очередное столкновение с решёткой сбили фонарь. Тот покатился по полу — на стенах заплясали дёрганные, кривые тени. Мужчины тяжело дышали, держась на ногах лишь за счёт друг друга и злобы. Но Корвин всё же оказался посильней. За счёт ли фрукта, либо же просто успел оправиться от ранений, но энергии ему хватило на то, чтобы отодрать революционера от себя, усадить того на пол и при этом даже не пошатнуться самому. — Хорошо, — с трудом переведя дыхание, констатировал он. — Я доволен… Потому скажу, назову причину, — отстранившись от противника, он привстал, расправил плечи и отчего-то отвернулся, явно пряча взгляд. — Шавка твоей сестры грохнула моего брата. Единственного, мать его, дорогого мне человека. — Он обернулся, поймал взгляд революционера и зло подвёл итог: — Вы будете страдать. А я — упиваться вашей болью. И если не сам вас удавлю, так полюбуюсь на то, как это сделают другие. Подняв фонарь, Корвин ушёл, унося с собой единственный источник света. Дэн сжался в углу, баюкая гудящую голову в трясущихся ладонях. Телу и мыслям требовался покой. Но вот осознание того, что рядом с Джейд будет крутиться этот псих, покоя давать не собиралась. Для мыслей о побеге не осталось и места — только тревога и всепоглощающее чувство вины.***
Тот, кто нагонял их, точно не входил в круг подчинённых местной службы безопасности — уж больно резвой и настойчивой была пока неразличимая, но уже наступающая на пятки фигура, чтобы причислить её к детскому саду, испугавшемуся одного его появления. Карасу, ведомый Волей, резко вильнул в сторону, частично рассыпаясь на скопище галдящих воронов, и брошенный в спину снаряд, размытый силуэт которого напоминал тонкую трость, пронёсся дальше по коридору, прошивая насквозь бетонные перекрытия. За первой атакой молниеносно последовали вторая и третья — укреплённые Волей кулаки просвистели у головы один за другим, вынуждая вертеться в воздухе юлой. Зажатый в тисках его хватки учёный едва не выскользнул, воспользовавшись моментом для побега. И хоть пленного вовремя удалось удержать на месте, его трепыхание внесло разлад в выверенные движения. Да и преследователь не сбавлял напора. Непрекращающийся шквал ударов вынуждал бросаться то в сторону, то вверх, то искать лазейки меж перекособоченных перекрытий, для чего революционеру приходилось вновь и вновь разделять и соединять в единую плоть растревоженных птиц. С трудом, но Карасу всё же удалось покинуть узкие коридоры и, юркнув в довольно крупную щель, выбраться в широкое, заваленное битой мебелью и осколками камня помещение. Здесь даже сохранилось электрическое освещение, пусть и нервно мигающее частично разбитыми потолочными светильниками, но этого вполне хватило, чтобы осознать неизбежное: его завели в тупик. Только сейчас до революционера дошло, что каждая атака, направленная на него в процессе погони, медленно, но верно отклоняла от цели, вынудив взять севернее — к крылу, наглухо уходящему в горный склон. Окон здесь не было, плана помещений он тоже нигде не наблюдал. — Умно, — хмыкнул человек-ворон, отправив в сторону лаза горстку птиц. — Я надеялся справиться быстрее. Надрывное карканье и дрожь в теле, на данный момент почти полностью разделённом на стремительно расползающуюся по помещению воронью стаю, дали понять, что контратака последовала незамедлительно. Боли не было — даже утратив в бою с пару десятков птиц, Карасу бы не понёс ощутимого физического урона. Зато теперь, когда высокая, затянутая в белую с синим форму фигура явила себя, он составил первичное представление о силе оппонента, и был готов дать бой уже на своих условиях. — Уважаемый, — висевший на сгибе локтя учёный довольно вежливо похлопал его по боку и, прекрасно зная, что необходимое внимание привлёк, продолжил: — Если собрались драться, то пожалуйста. Но я бы хотел… — Боюсь, Доктор Вегапанк, вам придётся ещё немного потерпеть неудобства, — не отрывая взгляда от дозорного, едва слышно произнёс Карасу и тут же болезненно поморщился — дошло, наконец, что опять забыл включить громкоговоритель в маске, так что все недавние вопли и недопонимания были не впустую. Моментально исправив оплошность, революционер неожиданного громко скомандовал: — Свободные вороны! Весь птичий рой мигом ринулся в атаку. Времени у него уже почти не осталось — Воля, верный друг и напарник, сигнализировала о приближении сразу трёх источников огромной силы, один из которых уже раз повстречав, никогда более ни с чем не спутаешь. А бодаться с целым Адмиралом в планы Карасу не входило. Птицы врезались в дозорного живой волной, пуская в ход клювы и когти. Вегапанк охнул — эта атака и правда отличалась от всего, что до этого момента демонстрировал его похититель, поражая напористостью и жестокостью. Но любопытство и научный интерес в который раз перевесили страх и удивление. Теперь куда важнее было увидеть то, что после себя от взрослого и подготовленного мужчины оставит контролируемая человеческим разумом толпа падальщиков. Оценить масштаб сил, проанализировать скорость, а главное… — Когда они едят, вы ощущаете вкус плоти? Карасу вздрогнул от омерзения, а затем уже и от неожиданной для себя боли. Добраться до противника его подопечные так и не смогли, в ярости лишь впустую расшибаясь о крепкий щит Воли, попутно раня друг друга и распадаясь клочками окровавленного оперения. Так что рассчитанная на быструю победу атака почти моментально захлебнулась, и революционер сбавил натиск. В ту же секунду на него накинулись вновь — покрытый тёмной бронёй с головы до пят, офицер ни капли не утратил в скорости, с пугающим мастерством нанося удары по корпусу. Карасу вновь разделился, почти полностью обернувшись птичьей стаей. Тело растащило на множество кусков, контролировать которые становилось всё тяжелее, но полное покрытие Вооружением не мог удержать долгое время даже Драгон, а значит и дозорный скоро исчерпает свой лимит. Оставалось вытерпеть и подгадать момент. Да и вороны хитрили — не прекращая своих нападок, часть птиц подбирала камни и обломки, швыряя те в противника. Правда флотский не постеснялся тут же воспользоваться чужой тактикой, и Карасу чудом уберёг голову от брошенной подобно копью ножки от стола. И в отличие от пернатых атакующих, дозорный умудрялся укрепить всё, что брал в руки, а сократив дистанцию — мигом обрушивал орудие на революционера. Схватка превратилась в салочки с побоями, но отступать было решительно некуда. Вегапанка в этой кутерьме таскало из стороны в сторону, в какой-то момент буквально вжав в пол и накрыв пернатым куполом. Дышать было чертовски тяжело, от гомона и карканья голова просто раскалывалась. Не менее она страдала и от ударов крыльями и когтями, очки были безвозвратно утеряны, мелкие ранки на теле пекло от пота и попавших в них грязи. Спрятав лицо в сгибе локтя, он отчаянно рылся второй по всем карманам, выбрасывая прочь множество записей и ненужного хлама. Клочки бумаги, ручка от любимой кофейной чашки, парочка шестерёнок и гаек, резиновые и пластиковые заглушки, огрызок карандаша, крошки, тонкий жгут, ампула… Вегапанк замер, мёртвой хваткой вцепившись в находку. Осторожно пошевелил пальцами, с облегчением обнаружив в том же кармашке и второй сосуд. Тут же накрыло гордостью и какой-то детской радостью — укреплённое стекло было его новым изобретением, в критической ситуации полностью оправдавшим возложенные на него надежды. За пояс штанины были по привычке, приобретённой за время работы с Кумой, заткнуты медицинские иглы. Всё, что ему оставалось — раздобыть шприц. И ведь где-то тот тоже должен был быть… Ну конечно, аптечки. Этого добра в каждом помещении хватало. В порыве воодушевления Вегапанк предпринял попытку вскочить на ноги, за что тут же схлопотал когтями по спине и рукам, после чего был опрокинут на пол и утащен в противоположный угол. Что-то там, где он находился секундой ранее, треснуло и взорвалось — часть воронов справа разлетелась тучей перьев, другая резко дёрнулась, сбиваясь в более плотный сгусток, отдалённо напоминавший человеческую руку. Пользуясь теми секундами, что потратили пернатые твари на метания, учёный отполз в сторону, оттолкнулся от перевёрнутого на бок обломка стола, потянулся к стене в поисках опоры, но неожиданно рухнул на влажный и холодный пол. Кто-то тут же вцепился в ворот халата и рывком поднял на ноги. — Он цел? В царившей вокруг полутьме всё, что удавалось разглядеть, так это размытые силуэты и глубокие тени. Тот, кто удерживал его, отпустил ворот, но мигом вцепился в плечи и развернул в противоположную сторону. По глазам ударило лучом света, вынудив зажмуриться и отвернуться. — Вполне, — отозвался тот, кто его держал. — Такого вообще тяжело прихлопнуть. — Тогда не будем тратить время, — вновь подал голос первый человек, и звучал он значительно моложе, но куда серьёзнее своего спутника. — Room. Вновь окружавшие его декорации сменились словно по щелчку пальцев — причём в данном случае буквально, — и света стало больше. Был он угасающим, мягко-оранжевым, и Вегапанк к своему удивлению осознал, что смотрит на закатное небо. Опора под ногами просела, голени окатило прохладой; кроссовки моментально промокли насквозь. Где-то за спиной гремело и бухало, запах гари смешался с вонью рыбьей требухи и подгнивших водорослей. Он обернулся — лабораторный комплекс почти полностью скрывали скалы. В тот же момент его потянули за руку, и ноги окончательно увязли в мокром песке, но Вегапанк покорно двинулся вдоль береговой линии, с любопытством изучая новых похитителей. Человек, что тащил его, оказался невысоким и крепко сбитым, но ловкость и скорость, с которыми он двигался, не соответствовали комплекции, а самой выдающейся его чертой оказались густые моржовые усы. Впередиидущий был высок и худ, и в отличие от спутника выделялся куда более ярким вкусом на одежду. По крайней мере пятнистые джинсы, ядовито-жёлтую кофту и меховую шапку Вегапанк, как любитель футболок диких расцветок и с неординарным принтом, оценил по достоинству. Не меньше уважения вызывало нечто длинное и тёмное, прижатое к плечу подобно винтовке. — Что, доктор, выдохлись? — участливо поинтересовался усатый, но не успел Вегапанк подать голос, как его прервал человек в шляпе: — Свяжите его, доктор Хайлер, — отдав приказ, он тяжело привалился к валуну и извлёк из кармана ден-ден муши. — Придётся прогуляться под вражескими пулями. Радуйтесь, у пса Брокера появился шанс себя проявить. — Не стоит, — попросил учёный. — Я никуда не денусь. — Ну, бегал ты всегда хреново, — хмыкнул усач, — драться никогда не умел. Не думаю, что годы взаперти это изменили. А вот всякую дрянь с собой таскать — за милую душу, так что обыскать тебя не помешает, — Вегапанк сощурился, силясь разглядеть его лицо. — Не узнал? Или совсем ослеп, играя с пробирками? А «Слюду» помнишь? Тогда мы были молоды… — Василиск? — Никогда не любил этот позывной, — моментально сменил тон доктор Хайлер. — Давай, руки из карманов. Но Вегапанк, проявив неожиданную прыть, ускользнул от чужой хватки и, не помня себя, ринулся в море. Куда угодно, хоть Морскому Дьяволу в пасть, — лишь бы подальше от этого ненормального.